Морально безнравственные

Глава 16

Аллегра

— ОТПУСТИ МЕНЯ, — я бью ногой по его спине, но его хватка слишком сильна на моем теле.

Только когда мы добираемся до моей комнаты, он опускает меня на кровать и поворачивается, чтобы закрыть за собой дверь.

Кровь залила всю его белую рубашку, брызнула на лицо и запеклась на костяшках пальцев. Он поднимает тыльную сторону ладони к лицу, размазывая ее по подбородку. Размеренными шагами направляется ко мне, черты его лица лишены каких-либо эмоций.

Эта сторона Энцо пугает меня…

Крепко держась за платье, встаю с кровати и пытаюсь пройти мимо него. Я не хочу находиться рядом с ним, когда он в таком состоянии.

— Что я тебе сказал? — его голос низкий, в нем слышна опасность.

— Энцо, ты перебрал с алкоголем? — я пытаюсь разрядить обстановку, и по мере того, как я приближаюсь к нему, чувствую запах алкоголя на его дыхании. И вижу, что его глаза не обычного потрясающего зеленого цвета, который я полюбила, а бурного изумрудного, черные зрачки расширяются и поглощают то, что осталось от радужки.

Он не выглядит нормально. После демонстрации в бальном зале он не в порядке.

— Что я тебе говорил, Аллегра? — он хватает меня за запястье, прижимая к своей груди.

Я выпила достаточно шампанского, чтобы оно вскружило мне голову, но, когда я смотрю в его глаза, излучающие опасность, мой разум мгновенно проясняется.

— Отпусти меня, Энцо. Мы можем поговорить завтра, — мои слова мягки, и я надеюсь достучаться до той его стороны, которая еще не совсем исчезла.

— Любой, кто прикоснется к тебе, перестанет существовать, — повторяет он прежнее обещание, его тон резкий, но ленивый, почти как у хищника, играющего со своей добычей.

— Что я тебе не сказал... — он сбивается, проводя окровавленной рукой по моей шее и лицу, размазывая по мне кровь, — так то, что я сделаю с тобой, если это когда-нибудь случится.

Он делает шаг вперед, и я вынуждена сделать шаг назад. Вальс страха сопровождает меня, пока я ищу выход, но он не дает мне его.

Одна рука обхватывает мою шею, а другая достает из кармана нож.

Я округляю глаза от страха, когда вижу, как он проверяет лезвие, мягко проводя им по моей коже.

— Не думаю, что я говорил тебе, жена, — его тон насмешлив, когда он смотрит на меня сверху вниз, жестокость омрачает его черты, — но сегодня ты выглядишь чрезвычайно красивой. — Нож продолжает свое восхождение по моей коже, преодолевая барьер одежды, холодный край лезвия медленно, но уверенно углубляется в плоть, но не режет.

Я замираю, по спине пробегает дрожь.

Кто этот Энцо?

— Скажи мне, — тянет он, наклоняя голову в сторону, чтобы оценить меня — изучить ужас на моем лице, когда делает вид, что впивает острое лезвие в мою кожу, а затем переворачивает нож, — для кого ты его надела? — он кивает в сторону моего платья. — А как насчет этой гребаной глины, которую ты нанесла на свое лицо? Для кого ты ее намазала? — его слова становятся все более акцентированными — признак того, что он выходит из себя.

А мне этого совсем не хочется, учитывая приставленное лезвие к моей коже.

— Для себя. Я сделал все это для себя. — Я поднимаю подбородок, с гордостью нося свою вновь обретенную уверенность. Разве это так много — просить один день... всего один день, чтобы почувствовать себя красивой?

— Правда? — в его голосе звучит зловещее веселье, но только я не понимаю смысла шутки.

— Да.

— Хочешь сказать, что не собиралась трахаться с кем попало? Что ты там говорила... — он театрально хмурится, — тебе было одиноко, — надувается он, снова насмехаясь надо мной. — Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты не собиралась раздвинуть ноги для того мужчины, если бы я не появился?

Поднимая руку, я сильно бью его по лицу. Его единственная реакция — язвительный смех, а затем он снова прижимается ко мне, обхватываю пальцами мою шею.

— Где он тебя трогал? Будь честной, жена, и мы сможем закончить это быстрее, — гнев, исходящий от него, почти осязаем, и, хотя мои ноги дрожат, я стараюсь не показывать свой страх.

— Нигде, — едва успеваю произнести я, как его рука поднимается вверх и зажимает мою челюсть между двумя пальцами, заставляя меня посмотреть на него.

— С того места, где я стоял, все выглядело иначе, —комментирует он, черты его лица снова меняются от гнева к более спокойной беззаботности. — Насколько сильно ты хочешь, чтобы тебя трахнули? — он снова двигает ножом, на этот раз разрезая мою кожу прямо над ключицей. Я не вздрагиваю, хотя мне хочется. Я просто не позволяю своему взгляду отклониться от его.

Не показывай страха!

— Я не хочу. Но спасибо за предложение, — отвечаю я, пытаясь вернуть себе хоть толику самообладания.

Я чувствую, как маленькая струйка крови стекает по коже. Энцо опускает голову ниже, и его язык выскальзывает, чтобы поймать капли. Он всасывает их в себя, обжигая рану.

Шок — это преуменьшение того, что я чувствую, особенно когда он поднимает руку к моему лицу и проводит по ней ножом. На коже появляется порез, и кровь тут же выходит наружу.

Он приставляет свою ладонь к моему рту, и вязкая жидкость стекает по моим губам.

— Соси, — приказывает он, а я только качаю головой. — Соси, — повторяет он снова, с большей силой, его рука протискивается сквозь барьер моих губ. Несколько капель крови попадают мне в рот, но, когда он опускает руку, я выплевываю ее ему прямо в лицо.

Ну вот и получил, придурок!

Он реагирует не так, как я ожидала. Его язык проскальзывает мимо губ, чтобы слизать смесь крови и слюны с его лица, выражение его лица бросает мне вызов, требуя большего.

Затем его рука опускается еще ниже, пока не накрывает порез, который он только что оставил.

— Ты стала моей в тот момент, когда я влил свою кровь в твое тело, маленькая тигрица. Я дал тебе свою жизненную силу и взамен привязал тебя к себе. Это значит, что никто, абсолютно никто, не прикоснется к тебе.

Он кружит ладонью по моей ране, смешивая нашу кровь.

Я могу только смотреть в благоговении на него... на безумца передо мной.

— Я думал, что могу отпустить тебя, — его голос едва слышен, кажется, он размышляет сам с собой. Он засовывает нож под лиф моего платья, эффективно разрезая материал.

— Что? — мои глаза расширяются, когда я вижу, как он держит меня одной рукой, а другой срезает одежду с моего тела.

— Ты хотела, чтобы тебя трахнули, маленькая тигрица. Поздравляю, наконец-то ты исполнишь свое желание.

Последним рывком он стягивает с меня платье, разрывая его до конца. Его руки больше не на мне, и я пользуюсь этим, медленно отступая назад.

Но он — хищник на охоте, и вскоре становится ясно, что, что бы я ни сделала, мне не удастся избавиться от него.

Я ударяюсь коленями о кровать и падаю на спину.

Он тут же оказывается на мне, и его нож разрезает последний клочок материи, прикрывающий мое тело.

Голая... Я полностью обнажена перед ним. По его милости.

Его глаза дико блуждают по моему телу, задерживаясь на шраме от выстрела, а затем на новом порезе, который он оставил на мне. Он опускает глаза ниже, на мою грудь, живот и самое сокровенное место.

Не обращая внимания на его пристальный взгляд, я срываю простыню с кровати, чтобы накрыться ею.

— Ты можешь убежать, но не можешь спрятаться, — говорит Энцо, выражение его лица лишено эмоций. Он быстро снимает рубашку и брюки, и в мгновение ока оказывается таким же голым, как и я. Его член гордо торчит между ног, его эрекция огромна.

Мои глаза расширяются от осознания.

Меня трахнут. В буквальном смысле.

Я вскарабкиваюсь обратно на кровать, но мои усилия напрасны, так как он обхватывает мои лодыжки руками, притягивая меня к себе.

Он накрывает мое тело своим, кожа к коже. Кончик его носа касаться моей кожи, перемещаясь вверх и вниз по шее. Я замираю, не зная, чего ожидать.

— Энцо, пожалуйста, не надо. Не так, — я беру его лицо в свои руки, надеясь, что он увидит мольбу в моих глазах.

Он, кажется, не слышит меня, раздвигая мои ноги и прижимаясь ко мне.

И я чувствую его там — горячего, пульсирующего, угрожающего и в то же время возбуждающего.

Боже, меня тошнит.

И ему так же плохо, как и мне, когда он подается вперед, проникая в меня одним толчком. Я закрываю глаза и выгибаю спину, с моих губ срывается вздох. Мои стенки напрягаются и растягиваются, пытаясь принять его размеры, оставляя после себя жгучее ощущение. Обхватываю руками его плечи, впиваясь ногтями в них.

Это больно, но в то же время приятно.

Он так глубоко проник в меня, что мне хочется, чтобы он никогда не выходил.

Я чувствую его горячее дыхание на своем лице, его лицо искажено чем-то сродни боли.

— Теперь ты чувствуешь себя как мародер? Берущим то, что не принадлежит тебе? — спрашиваю я его, эти слова должны были осудить его, но мое тело лишь желает, чтобы он пошевелился — трахнул меня так сильно, чтобы мне было больно.

— Нет, — он гладит мои волосы, в его глазах мелькает подобие эмоций, — я чувствую себя единственным мужчиной, который когда-либо будет внутри тебя. Единственный мужчина, который когда-либо узнает, каково это, — он делает паузу, полностью выходя из меня, прежде чем снова войти, — трахать твою тугую киску.

Обхватив мои ягодицы, он притягивает меня к себе, его член проникает глубже и вызывает непроизвольный стон.

Но выражение его лица такое самодовольное и превосходное... Я не могу сдержаться, поднимаю руку и даю ему пощечину, зацепив губы кольцом — по иронии судьбы, моим обручальным кольцом.

— Я ненавижу тебя, — скриплю я зубами, пытаясь не наслаждаться процессом, но терплю неудачу, когда он гладит мой клитор.

Губы кровоточат, но он не прекращает натиск, вколачиваясь в меня.

— Я знаю, чего ты хочешь, маленькая тигрица, — говорит он, прежде чем осадить мои губы, уговаривая их раскрыться и снова напитать меня своей кровью.

Наверное, я должна чувствовать отвращение. Наверное.

Но когда я чувствую, как он набирает скорость, я обхватываю его ногами, крепко прижимаю к себе и возвращаю поцелуй. Наши языки дико движутся друг против друга. Я вдыхаю его и позволяю ему вдыхать меня.

Происходит обмен душами.

Сплетенные конечности, грубые резкие движения, мы настолько поглощены друг другом, что ничто другое не имеет значения. Он трахает меня, его член входит и выходит из меня, плоть шлепается о плоть, мои соки покрывают его член, когда он проникает в меня снова и снова.

— Еще, — прохрипела я, его губы прильнули к моей шее, посасывая, облизывая. Его пальцы играют с моими сосками, пощипывая и пощипывая их.

— Кто тебя трахает, маленькая тигрица? — внезапно требует он, останавливаясь на середине толчка. Я впиваюсь пятками в его задницу и подталкиваю дальше, опьяненная ощущениями.

— Ты, только ты.

— Хорошо, — говорит он, прежде чем взять один сосок в рот, его губы обхватывают тугой бутон. Я вскрикиваю, смешанные ощущения посылают меня в спираль блаженства.

— А теперь скажи мне, — лукавая улыбка играет на его губах, один палец обводит мой клитор. Я так близка... Я чувствую это. Но потом он внезапно останавливается. — Кому ты принадлежишь? — он замирает, ожидая моего ответа.

Засранец!

— Себе, — отвечаю я, захватывая его губы своими, мои мышцы сжимаются вокруг него.

— Маленькая тигрица, — стонет он, и его руки снова стимулируют ту самую точку.

Я чувствую, как оргазм обрушивается на меня, и, закрыв глаза, пытаюсь оседлать его.

— Открой глаза, — я открываю их и вижу, что он смотрит на меня. Мой рот формирует букву «о», моя киска сжимается вокруг его члена.

Выражение его лица отражает мое собственное, когда я чувствую, как он заполняет меня, высвобождая свое семя внутри меня.

Мы смотрим друг другу в глаза, и на этот раз в них нет ни ненависти, ни вражды.

В них просто... мы.



Когда я просыпаюсь посреди ночи, один взгляд на обнаженное тело Энцо рядом со мной заставляет меня вспомнить все. Ясность постепенно возвращается, и события прошлой ночи выглядят совершенно иначе.

Мне вспоминается, как Лючия познакомила меня с этим мужчиной, как она говорила о нем только хорошие слова, и в моем одурманенном шампанским мозгу он показался прекрасным собеседником.

Но я также помню кое-что еще. Как прямо перед тем, как мы вышли на балкон, он кивнул кому-то сбоку.

Лючия, Лючия, на что ты надеялась?

Думала ли она, что Энцо убьет и меня?

Возможно.

Но, похоже, она не слишком хорошо знает своего сына. Он по-прежнему хладнокровный убийца — ну, о темпераменте можно поспорить, — но, похоже, он питает слабость к женщинам, или, в данном случае, к этой женщине.

По мере того, как я собираю воедино все не слишком удачные совпадения прошедшей ночи, в моей голове формируется идея.

Бесстыдница...

Может, я и бесстыдница, но, похоже, Лючии нужен еще один урок. И что может быть лучше, чем показать ей, что именно ее сын делает со мной.

Сбросив ноги с кровати, я подхожу к северной стене и отодвигаю комод, которым я прикрыла камеру.

Маленький глазок объектива оживает, и на моих губах появляется коварная улыбка.

— Аллегра? — голос Энцо зовет меня, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть его сидящим на кровати, его глаза темнеют, когда его взгляд ласкает мое обнаженное тело.

Подойдя к кровати, я покачиваю телом в соблазнительном танце, надеясь пробудить его интерес.

— Энцо, — спрашиваю я задыхающимся тоном, опускаясь на кровать и подползая к нему.

— В чем дело, — спрашивает он, уже твердый и готовый к действию.

— Ты мне нужен, — кричу я, прижимаясь грудью к его груди.

— Я нужен моей маленькой тигрице, — его зубы ловят мои губы, и он дарит мне крепкий поцелуй, прежде чем перевернуть меня на живот.

— Скажи мне, что тебе нужно, маленькая тигрица, и я дам тебе это, — его дыхание касается моей шеи, когда он стонет, и мурашки покрывают все мое тело.

— Ты, я хочу тебя, — мурлычу я, наполовину для камеры, наполовину потому, что он заставляет меня чувствовать себя дикой в своей собственной коже.

— Подробнее, мне нужны подробности, — его пальцы прочерчивают пылающий след по моему позвоночнику, достигают моей задницы и дают мне звонкий шлепок.

— Я хочу, чтобы твой член был глубоко во мне, — произношу я вслух, и мое лицо заливает румянец.

— Такая непослушная девочка, — весело произносит Энцо, его пальцы погружаются между моих ягодиц и находят меня влажной для него. Я упираюсь попкой в его руку, хныча, когда он играет со мной.

— Мне нравятся твои звуки, моя злая маленькая тигрица, то, как ты мычишь, когда я глажу твою красивую киску, — его слова только еще больше возбуждают меня, и вскоре я забываю о камере, его умелые прикосновения заставляют меня извиваться и кричать от удовольствия.

— Трахни меня, — снова говорю я, отойдя от оргазма.

— Если ты так просишь... — он отключается, и я чувствую его у своего входа, он проталкивается внутрь и заполняет меня. — Блядь! — ворчит Энцо, когда полностью входит в меня. Держа руки на моей талии, он притягивает меня к себе, пока я не упираюсь спиной в его грудь. Опускает рот на мою шею и кусает меня в животных притязаниях, пока двигает бедрами, входя и выходя из меня.

— Ты так хорошо обхватываешь мой член, маленькая тигрица, — его голос грубо звучит на моей коже, его руки непреклонно исследуют мое тело, выжимают из него каждый кусочек удовольствия. — Клянусь, я мог бы провести вечность, зарывшись в тебя, — продолжает он, его рот рядом с моим лицом, его слова только для моих ушей.

— Да, — шепчу я, положив одну руку ему на бедро.

— Ты идеальна. Ты чертовски совершенна, что я не знаю, что я сделал, чтобы заслужить тебя, — его слова принимают неожиданный оборот, но интенсивность его эмоций только помогает мне лучше понять свои собственные. — Моя маленькая тигрица, блядь! — его рот вернулся к месту укуса, покусывая и дразня кожу. Его зубы скребут по ране, пронзая мою плоть снова и снова, пока он двигается во мне, боль и удовольствие смешиваются, заставляя меня задыхаться в капитуляции.

Я знаю, что он снова пустил кровь, и он использует свой язык, чтобы размазать ее от раны к моей шее, оставляя небольшие укусы, прежде чем добраться до моей челюсти. Он грубо хватает меня за шею, слегка поворачивая меня, чтобы получить доступ к моему рту.

— Ты моя, черт возьми, — говорит он мне в губы слизывая кровавую дорожку с них и проталкивая язык внутрь. Его хватка крепнет, когда он заставляет меня почувствовать вкус моей собственной крови, трахая меня и ртом, и членом.

Я поддаюсь, прижимаясь к нему бедрами, чтобы вогнать его глубже, хватаю руку, которой он порезался, и возвращаю ему должок. Я провожу языком по порезу, прежде чем снова попытаться открыть его зубами.

Я не должна быть единственной, кто чувствует боль.

— Ты насстоящая тигрица, не так ли? — спрашивает он, глядя на меня из-под ресниц. Вместо того, чтобы убрать руку, он прижимает ее к моему рту, призывая меня попробовать его на вкус. Я прижимаюсь к нему, и он стонет мне в ухо, звук отдается во всем моем теле.

Я сжимаюсь вокруг него, дрожь предвкушения охватывает меня. Его вторая рука уже касается меня, поглаживая мой клитор, пока я снова не кончаю.

Его толчки набирают обороты, его прикосновения доводят до синяков, пока он изливается во мне.

Мы оба рухнули на кровать, обхватив друг друга. Остаемся в таком положении, пока я не слышу его ровное дыхание и не понимаю, что он спит.

Я отстраняюсь от него, целую его в лоб, прежде чем встать с кровати.

Когда я встаю, сперма начинает стекать по моим ногам. Я не обращаю на это внимания, когда сажусь перед камерой. Она должна была запечатлеть все идеально.

Лючия должна сидеть в первом ряду и видеть, как сильно ее сын ненавидит меня.

Стоя лицом к камере, я смахиваю немного спермы с внутренней стороны бедер и подношу палец ко рту, облизывая его со стоном.

— Давай, сучка! — я позволяю предупреждению говорить за себя, когда возвращаюсь на кровать и погружаюсь в сон.

Да, возможно, я не самая красивая, не самая культурная и даже не самая опытная.

Но я не позволю никому обойти меня.

В том числе и моему мужу.