Морально безнравственные

Глава 6

Энцо

Я играю с кольцом на моей шее и заставляю себя не оглядываться. Я знал, что этот момент наступит, что мы пойдем разными путями. Но почему я чувствую себя так странно?

Я знаю ее меньше дня, но она мне очень понравилась. Она... неожиданная. Дерзкая. А в моем мире это так же редко, как зубы у курицы.

Возможно, поэтому она меня так и поразила, и из-за этого не выходит у меня из головы. Я просто никогда не встречал кого-то похожего на нее, поэтому мой мозг реагирует на новизну. Больше тут ничего нет.

Удовлетворенный логическим объяснением, я достаю телефон, который дал мне водитель, и набираю покупателя, назначая встречу менее чем через час. Чем быстрее я избавлюсь от этого проклятого кольца, тем лучше буду себя чувствовать.

Я до сих пор не знаю, кто был нужен этим людям — я или кольцо. Но лучше не рисковать.

Назначив время и место встречи, я забегаю в магазин, чтобы переодеться и выглядеть более прилично.

Далее обмен происходит быстро. Как только я вижу, что обещанная сумма переведена на мой банковский счет, я отдаю кольцо, и мы расстаемся, любезничая. Покупатель пожелал остаться анонимным, поэтому вместо себя он прислал своего личного помощника.

Хотя мне было любопытно узнать о человеке, который с такой легкостью потратил шесть миллионов на простое кольцо, глубокая, непонятная тревога заставляет меня рассеянно просмотреть контракт, и мои мысли возвращаются к Аллегре. А когда речь идет о шести миллионах, мои мысли не должны быть нигде, кроме как здесь.

Даже после того, как я ухожу, меня не покидает ноющее чувство... чего-то.

Всю поездку на машине меня мучают видения того, как ею воспользовались, или она лежит мертвая в канаве. Ее невинные широко раскрытые глаза, ее безжизненное тело в луже крови...

— К черту! — бормочу я, тряся головой. Командую водителю немедленно развернуть машину и ехать обратно к паромному терминалу.

Я просто удостоверюсь, что она села на паром, а потом смогу продолжить свой «счастливый» путь. Страх, что я испытываю, иррационален, но как бы я ни старался, я не могу его подавить.

Это потому, что она такая защищенная... такая наивная. Она напоминает мне мою сестру, Каталину. И как старший брат, я бы не хотел, чтобы с ней что-то случилось. Особенно когда переживание этой вины давит на мою совесть.

Да, в этом всё дело. Она просто взывает к моим братским инстинктам. Аллегра может быть моей маленькой тигрицей, но для всех остальных она просто ягненок, который умоляет зарезать ее. Ее наивность — как свет маяка для каждой развращенной души... и моей в том числе.

После того, как я буду убежден, что она благополучно добралась до дома, я смогу оставить весь этот эпизод позади и жить дальше.

Когда мы возвращаемся в порт, вся территория пуста. Я осматриваю окрестности, но ее и след простыл.

— Проклятье, — громко ругаюсь я, прислушиваясь к любому движению. Наматываю круги некоторое время, прежде чем решаю, что мне следует просто пойти домой. Но шум из одного барака неподалеку останавливает меня. Я поворачиваюсь, прислушиваясь.

Чем ближе подхожу, тем больше слышно, что кто-то дерется. Я открываю дверь как раз вовремя, чтобы увидеть, как мужчина пинает Аллегру на пол, и она ударяться лбом о мебель.

Вернув взгляд к мужчинам, я сжимаю кулаки по бокам.

Они трупы.

Шагнув внутрь, один мужчина бросается на меня, но я легко отклоняю удары и несколькими ударами отправляю его в нокаут.

Легко задирать маленькую девочку. Не так-то просто с кем-то их размера.

Второй мужчина, тот, что осмелился поднять на нее руки, делает шаг вперед и наносит удар прямо мне в лицо. Я легко уклоняюсь, смещаясь вправо, а затем ногой нарушаю его равновесие, ломая ему колено. Он падает на землю, его лицо искажено от боли.

Не колеблясь, я снова бью его ногой, моя голень соприкасается с его нижней челюстью. От удара он отлетает назад, кровь брызжет на пол.

Я быстро поднимаю Аллегру на ноги.

— Иди сюда, маленькая тигрица.

Она слегка дезориентированна, прищуривает на меня глаза.

— Ты в порядке? — я хочу спросить ее, что случилось до моего прихода, но она, кажется, не готова к любым расспросам.

Она кивает, и я перемещаю пальцы к ее голове, где образовалось красное пятно.

— Ты сильно ударилась головой, — я держу себя в руках, не желая еще больше напугать ее убийством мужчин. Прижимая ее ближе к себе, я пытаюсь взять ее на руки.

— Я в порядке. Я могу идти, — тут же отвечает она и делает несколько шагов, чтобы показать мне, что она способна сделать это сама. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но качаю головой.

Не сейчас!

Взяв ее за руку, веду на улицу.

— Куда мы идем? — ее голос едва выше шепота, и я не сомневаюсь, что ей больно. С ее известной хрупкостью, и тем, что она выдержала накануне вечером, удивительно, что она вообще стоит на ногах.

Я оглядываю ее с ног до головы и чувствую, как растет мое уважение к ней. Она отнеслась ко всему спокойно, даже не жалуется.

— К моей машине. — Я стараюсь перенять на себя столько ее веса, сколько она позволяет, как будто ее независимая жилка обижается, если ей помогают.

Открывая дверь машины, я слегка отодвигаюсь назад, чтобы она могла забраться первой.

Она не забирается.

Она останавливается, поднимает глаза и смотрит на меня. Отводит голову в сторону, смотрит позади нас, а затем толкает меня так сильно, что я врезаюсь в дверь.

Ее рот складывается в букву «О», и с ее губ срывается леденящий кровь крик, когда она падает в мои объятия; на поверхности ее рубашки образуется красное мокрое пятно. Мои глаза расширяются, но я уже привык к подобным сценариям.

Безопасность превыше всего!

Я беру ее на руки и заталкиваю нас на заднее сиденье, быстро подавая сигнал водителю, чтобы он ускорился.

Ее глаза блестят, открыто глядя на меня, почти не узнавая. Видение, которое было у меня до этого, внезапно воплотилось в реальность.

— Зачем? — хриплю я, понимая, что она приняла пулю, предназначенную мне.

Она не отвечает, даже хныканья от боли, что были раньше, теперь приглушены.

Я провожу рукой по ее уже блестящему лбу, и в груди поселяется неприятная тяжесть. Моя вторая рука покрыта кровью — ее кровью.

И мне это не нравится.

— Шш, я с тобой. — Я продолжаю надавливать на рану, одновременно отдавая команды своему водителю.

Нам нужен врач. Срочно.

Пуля, похоже, попала ей в плечо, но не прошла сквозь него, значит, она всё еще внутри. Значит, мне нужен кто-то, чтобы прооперировать ее.

Черт!

Те люди еще на свободе, и, если их попытки покушения на мою жизнь до сих пор были показательны, они не остановятся. У меня есть возможность отвезти ее в мой особняк на Гоцо, но, боюсь, она не выживет, пока мы доберемся до острова. Нет... это не вариант.

Сделав несколько телефонных звонков, я получаю хирурга, который встретит нас в другом порту, на готовой к отплытию лодке. Особняк сейчас самое безопасное место.

Меня редко волнует, выживет кто-то или умрет, но, когда я смотрю на крошечную фигурку в моих руках, уже бледную от потери крови, я не могу представить ее умирающей.

— Ты не можешь умереть у меня на руках, — приказываю я ей, даже, если она меня не слышит. Но если она не послушается, то сильно пожалеет.

Я едва дышу — мое сердце подскочило к горлу и застряло там — пока мы пробираемся к другой части острова. Когда мы наконец останавливаемся, я открываю дверь и, крепко держа Аллегру, бросаюсь к ожидающему меня судну.

Только ступив на борт, я направляюсь прямо в одну из комнат внизу. Спихнув всё со стола, я осторожно кладу ее туда.

Она тихонько стонет, и я тяжело сглатываю, будто чувствую ее боль. Но я стараюсь прогнать все мысли из головы. Нужно действовать быстро.

Развернувшись, я подготавливаю большую миску с водой и смачиваю тряпку, проводя ею по ее ране и впитывая кровь.

— Где этот гребаный хирург? — кричу я мужчине, ожидающему за дверью.

— Он скоро будет.

Одной рукой продолжаю давить на рану, а другой проверяю ее пульс.

— Маленькая тигрица, если ты посмеешь покинуть меня, я найду тебя в загробном мире и буду мучить вечно. Даю слово.

Ее маленькое, изможденное от боли лицо, смотрит на меня, но ответа не последовало.

Проходит, кажется, целая вечность, прежде чем наконец появляется доктор, и запускают двигатели яхты. Он просит меня отойти в сторону и начинает осматривать пациента.

— Нужно извлечь пулю. Похоже, она застряла внутри, — профессионально комментирует он, осматривая хрупкое тело Аллегры. — Она маленькая. Вероятно, у нее сильный дефицит веса.

— Это будет проблемой?

— Зависит от обстоятельств. Это может замедлить выздоровление. Если ее организм выдержит.

— Что значит «если»? Если ты хочешь выйти отсюда живым, я предлагаю тебе убедиться, что она выживет. — Выгибая бровь, уже заряжаю пистолет в своей руке. Доктор сглатывает и медленно кивает.

Переключив свое внимание на Аллегру, он вводит обезболивающее. Затем он достает из чемоданчика ножницы и начинает разрезать ее рубашку.

Я напрягаюсь, и не успеваю опомниться, как пальцами обхватываю его руку, останавливая его.

— Она останется в одежде.

— Но... — начинает спорить врач, но я остаюсь при своем решении. Я точно знаю, что ему не нужно обнажать весь ее торс, чтобы сделать эту операцию. Достаточно области плеч.

— Она останется в одежде, — повторяю я, на этот раз более решительно. Он быстро кивает и работает над ее плечом. Продезинфицировав область, берет скальпель и разрезать ее плоть.

Я очень внимательно, слежу за каждым его движением.

— Пуля застряла в лопатке, — говорит он в какой-то момент, используя кончик скальпеля, чтобы выковырять ее. — Она повредила мышцы. Мне нужно будет это исправить, — продолжает он и, похоже, ждет, что я отойду в сторону.

— Продолжай. — Прикованный к месту, я продолжаю внимательно следить за его действиями. Он работает над соединением тканей, прежде чем окончательно зашить рану.

— Я закончил с раной, но она потеряла слишком много крови. Вам нужно отвезти ее в больницу. Ей нужно переливание крови.

В замешательстве я хмурю брови.

— А ты не можешь? — спрашиваю я, глядя на его аптечку.

— У меня нет с собой крови.

— Возьми мою, — отвечаю я, протягивая ему руку.

— Ч-что? — заикаться он, его глаза выпучиваются. — Это так не делается! Сначала мне нужно узнать ее группу крови, а для этого нужен анализ крови... — продолжает он тараторить, глядя на меня как на идиота, который ничего не понимает в науке.

— У нас обоих первая отрицательная. Всё нормально. — Я рад тому, что нашел эту информацию в больнице, так как это может спасти ей жизнь.

— Но... — продолжает он, и мое терпение на исходе. Один взгляд на почти безжизненное тело Аллегры заставляет меня одичать в своем ответе.

— Я чист. Видишь, никаких проблем. Теперь сделай это! — он, должно быть, понимает не высказанную угрозу, потому что роется в своем наборе, достает трубку и настраивает ее так, чтобы она была двухсторонней. Быстро настраивает, прежде чем воткнуть иглу в ее руку, а затем сделать то же самое со мной. Хирург возится с контроллером, пока я не вижу, как кровь медленно покидает меня, спускается по трубке и попадает в ее тело.

Интимность этого акта поражает, первобытный инстинкт пробуждается во мне, когда я наблюдаю, как она принимает мою кровь, становясь тем самым единым целым со мной.

Моя.



Яхта стоит в порту на Гоцо. Доктор дает мне список лекарств, которые нужно ввести ей, включая антибиотики.

Я очень осторожен, когда переношу ее в машину, что везет нас в особняк. Всю дорогу я проверяю ее пульс, внимательно слежу за каждым ее движением и звуком.

Она не умрет.

В особняке всего несколько человек персонала, и они проводят там время круглый год, поддерживая чистоту и порядок в поместье.

Когда мы подъезжаем к воротам, я беру Аллегру на руки и иду в главную комнату, где находится хозяйская спальня площадью более тысячи квадратных футов. Посреди комнаты стоит двуспальная кровать, и я медленно опускаю ее на одеяло.

Врач сказал, что следует ожидать лихорадки, озноба и даже бреда. Я не очень-то рад любому из этого, но я позабочусь о том, чтобы ей было тепло и удобно в кровати.

Заставив себя оставить ее на мгновение, я вызываю солдат для охраны поместья. Затем собираю персонал и даю им задания. Одну женщину я попросил сходить в магазин и купить разнообразной одежды для Аллегры, а повару поручил длинный список жидких продуктов, которые Аллегра сможет проглотить.

Дав всем в доме работу, я возвращаюсь в спальню. Снова проверяю состояние Аллегры и с радостью вижу, что у нее нет температуры. Благодарный за минуту покоя, я отправляюсь в душ, чтобы смыть кровь со своего тела.

Пока вода льнет к моей коже, я не могу не вспоминать события этого дня.

Она была на волоске...

Могла умереть. Эта маленькая идиотка могла умереть, и ради чего? Чтобы спасти меня? Я почти смеюсь над абсурдностью ситуации, хотя почему-то мне это приятно.

Не думаю, что кто-то делал это для меня безоговорочно. Конечно, солдаты моего отца защищали меня своими жизнями, но только потому, что я наследник Агости и, соответственно, их босс. Это не более чем традиция и неравенство сил. Они бы никогда не сделали того же для чужака.

А она сделала.

И не для незнакомца, а для того, кто ей даже не нравится. Я снова с удивлением признаю, что впервые в жизни женщина заслужила мое уважение.

Выключив воду, обматываю полотенце вокруг талии. Возвращаясь в комнату, придвигаю стул к кровати и сажусь.

Наблюдая за ее фигурой, мужественно борющейся между жизнью и смертью, меня вдруг осеняет мысль.

Аллегра именно та, кто нужен мне рядом. Она невероятно храбрая, придерживается своих принципов даже перед лицом смерти, умна и самоотверженна.

Возвращаю свой взгляд к ее лицу. Определенно весьма хороша собой.

И самое главное, я могу ей доверять.

Мне не требуется много времени, чтобы полностью убедиться в том, что она обладает всеми качествами, чтобы стать идеальной женой — точнее моей идеальной женой.

Потому что я ни за что не отпущу ее. Не после всего, через что мы прошли.

Сейчас в ее жилах течет моя кровь, поэтому я удержу ее.

Убедить ее в этом будет не так просто, и я это прекрасно понимаю. Особенно когда она явно ненавидит меня. Я просто должен сделать так, чтобы у нее не было другого выбора, кроме меня.

В глубоком дреме она издает тихий звук, ее рот слегка приоткрывается.

Да, она моя. Только моя.



— Хочешь сказать, что они пытались остановить свадьбу любыми средствами, — добавляю я резко. Один из моих людей в Нью-Йорке только что сообщил мне, что как только пошли слухи о том, что Агости и Гуэрра объединят свои семьи посредством брака, ДеВилль, заклятый враг Гуэрра, воспринял эту новость не очень хорошо. Не то чтобы кто-то думал, что это будет так, ведь они всегда стремились изолировать Гуэрра. Но чтобы они пытались убить меня только для того, чтобы гарантировать, что союз не состоится? Довольно радикально, даже для них.

Хотя я, конечно, не ценю людей, пытающихся убить меня, они перешли черту, повредив мою собственность.

Ну, мою собственность на данный момент.

— Сделай приманку, будто я уезжаю в Нью-Йорк. Торговля. И держи меня в курсе. — Я повесил трубку как раз вовремя, чтобы увидеть, как горничная вносит поднос с едой. — Дальше я сам, — велю ей уйти.

С момента нападения прошло почти два дня, а Аллегра просыпалась всего несколько раз. Каждый раз она что-то бормотала, а потом быстро засыпала. У нее еще не было температуры, и это единственное, что хорошо.

Обойдя кровать, я беру миску с супом и маленькую ложку, чтобы проверить, что он не слишком горячий. Когда температура супа меня устраивает, я помогаю Аллегре принять сидячее положение и пытаюсь разжать ее губы, чтобы влить в них немного жидкости.

Врач обратил внимание на ее вес и сказал, что, если она не будет получать достаточно питательных веществ, это может замедлит ее выздоровление и вызовет трудности для организма. Я начал с воды, и ее не стошнило, так что суп кажется разумным следующим шагом.

Ложка едва проходит меж ее губ, и немного жидкости стекает по подбородку. Я аккуратно вытираю ее салфеткой, и ее глаза слегка приоткрываются. Из нее вырывается небольшой стон, но она не двигается.

Я пробую еще раз, и происходит то же самое. Будто она специально пытается сделать беспорядок. Решаю поиграть в ее игру, особенно когда вижу, как трепещут ее глаза под веками.

Вытерев ей подбородок, я даю еще супа. На этот раз я не удивляюсь, когда он оказывается больше на ее лице, чем во рту. Я не останавливаюсь. Еще одна ложка, и еще больше супа стекает по ее подбородку.

Немного отстранившись, я наблюдаю, как она уж очень сильно старается притвориться спящей. Тогда я решаю раскрыть ее блеф. Поставив миску обратно на поднос и, наклонившись, я ловлю языком капельки супа, стекающие по ее подбородку. Смыкаю губы на коже прямо под ее губами, всасывая жидкость.

Она задыхается и пытается отстраниться, но морщится от боли в плече.

Я немного отодвигаюсь и вижу, что она смотрит на меня, в ее глазах горит тот же огонь, что и раньше.

Я должен был знать, что никакое огнестрельное ранение не сможет погасить в ней эту искру. Мои губы растягиваются в томную улыбку.

— Что, по-твоему, ты делаешь? — спрашивает она сквозь стиснутые зубы, и даже истощенная, она собирается бороться со мной.

— А на что это похоже? — я поднимаю руку, чтобы погладить ее по щеке. Аллегра пытается оттолкнуть меня, но ее состояние не позволяет ей двигаться.

Она поймана.

— Тебе больно. Не напрягайся. — В ее глазах столько враждебности, будто она бросает мне вызов, чтобы я продолжал нажимать на ее кнопки.

А я никогда не могу пройти мимо хорошего вызова.

— Беззащитная... ты даже не можешь ударить меня, — тяну я, и она откидывает свое тело назад, гримасничая. — Будь хорошей девочкой и не сопротивляйся, — говорю я, перед тем как опустить голову ниже так, чтобы мой рот написал над ее ртом.

— Я укушу, — шепчет она, вероятно, надеясь, что это отпугнет меня.

— Может быть, я и хочу, чтобы ты укусила меня, — отвечаю я и ухмыляюсь, дразня ее губы своими, прежде чем внезапно встать.

— Я рад, что тебе лучше. Теперь ты можешь есть сама. Я бы не хотел, чтобы мне пришлось выхаживать тебя.

— И чья это вина, придурок? — отвечает Аллегра, в ее голосе больше энергии, чем раньше. Она показывает на свое перевязанное плечо, а я просто пожимаю плечами.

— Разве я просил тебя принимать пулю?

Браво, Энцо. Ты должен был подмаслить ее, чтобы она вышла за тебя замуж, а не злить ее еще больше.

— Ты мог бы хотя бы сказать «Спасибо», — бормочет она себе под нос, перекидывая ноги через кровать и устраиваясь возле прикроватной тумбочке. Используя свою здоровую руку, она начинает есть суп.

— Полегче, — говорю я, видя, с какой скоростью она ест.

— О, прости. Ты хотел, чтобы я пялилась на нее? — закатив глаза, она продолжает есть.

Думаю, всё ясно. Она не умрет.

Когда чуть позже я ее проверяю, она снова спит, с безмятежным выражением лица. Ох, если бы она всегда была такой…

При этой мысли я качаю головой — в этом не было бы ничего веселого.

Занявшись своими делам, я трачу большую часть времени на телефонные разговоры со своими связями из Нью-Йорка и с Сицилии, и мне удается узнать, что Маркези запланировали для Аллегры. Свадьба, что состоится через десять дней, является кульминацией десятилетнего стремления Маркези выйти на рынки Северной Европы. При нынешнем руководстве я удивлен, что это вообще возможно. Леонардо Маркези известен своими расточительными привычками, а не дальновидностью. А тщательное планирование бракосочетания наводит меня на мысль, что за операцией может стоять скрытый игрок — мозговой центр.

Легко понять, что они сделали, даже без отчета Аллегры. Они должны были знать о склонности Франзе к детям, и решили сохранить ее внешность, ограничив потребление пищи. И предполагаю, что они также пытались держать ее в изоляции.

Когда я расспрашивал об Аллегре, он даже не знал, кто она такая. Он встречал только ее сестру, Киару, которую, по его словам, родители берегли, как зеницу ока.

Похоже, я не ошибся в своей догадке — она просто девочка для битья.

Но, как говорится, для одного мусор — для другого клад. Мне просто придется вытравить из ее сознания ошибочное чувство долга по отношению к своей семье. И самый простой способ? Заставить ее пропустить собственную свадьбу.

— Как она, доктор? — спрашиваю я, когда мужчина выходит из ее комнаты. Я нашел другого врача, готового присматривать за ней в течение всего нашего пребывания здесь, в основном потому, что мне нужен был более неэтичный врач.

— Рана заживает лучше, чем я ожидал. Она должна быть в порядке, пока заботится о себе.

— А как насчет того, о чем я спрашивал вас ранее? — постукиваю ногой, желая услышать его мнение.

— Это не должно быть слишком вредно. Сон полезен в данный момент, так как помогает ей исцелиться. — Я киваю и благодарю его. Теперь мой план может официально реализоваться.

В комнату я возвращаюсь поздно вечером. Аллегра уже глубоко спит. Подойдя ближе к кровати, я опускаю простыню на ее тело и провожу рукой по ее лбу.

Теплая... Слишком теплая.

Издав тихий стон, она вытягивает свое тело так, что простыня полностью спадает. Вся кровать промокла, а влажная одежда прилипает к коже. Она слегка вздрагивает, когда ветерок касается ее кожи, и дрожь охватывает ее тело.

Черт!

Это именно то, от чего предостерегал доктор. Я открываю ящик с лекарствами и беру таблетки, что он прописал.

— Полегче, маленькая тигрица, — шепчу я, помогая ей подняться, чтобы она могла проглотить их. На этот раз она не протестует, и когда ее глаза открываются, они тусклые от боли.

— Холодно, — хнычет она, и это разбивает мне сердце. Я быстро беру ножницы и срезаю рубашку с ее тела, по возможности избегая раненого места. Затем снимаю с нее брюки, оставляя на ней только нижнее белье.

Направляясь в ванную, я наполняю таз водой и подношу его к ней, используя тряпку, чтобы аккуратно вытереть пот с ее кожи.

— Нет... нет, пожалуйста, нет, — толкает меня рукой, а кожа покрывается мурашками от холода. Мой взгляд скользит по ее красивым грудям, ее соски напряжены.

Черт...

Я сглатываю. С трудом.

— Пожалуйста... — я ставлю тазик на пол, оставляя ткань внутри. Встав, я раздеваюсь, оставаясь в одних трусах, и присоединяюсь к ней на кровати.

Контакт кожа к коже — лучший способ согреть кого-либо, по идее. В данном случае я приму это за истину.

Повернув ее на здоровый бок, прижимаю к себе. Рукой обхватываю талию, чтобы держать ее вровень со мной. Соски Аллегры касаются моей обнаженной груди, и я закрываю глаза, желая успокоиться.

— Ох, — тихо стонет она, всё еще дрожа. Теснее прижимается ко мне и закидывает на меня ногу.

Блядь!

От этого резкого движения ее клитор соприкоснулся с моим уже твердым членом, и мне приходится стиснуть зубы от разочарования.

Вот что я получаю за попытку быть полезным.

Кажется, она нашла удобную позу, и вскоре крепко заснула. Прижавшись к ней, в какой-то момент я тоже засыпаю.

Уже утром меня будит женский крик. Открыв глаза, я вижу испуганную Аллегру, прижимающую простыню к груди, ее глаза полны слез.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не... — она прерывается, и все мои попытки пошутить быстро забываются. Она выглядит такой убитой горем, что я не могу найти в себе силы дразнить ее еще больше.

— Ничего не было, — встаю я, — у тебя был жар, и я согрел тебя.

— Голый? — она вскидывает бровь, но я пропускаю то, как ее взгляд опускается ниже по моему телу, а затем поднимается вверх.

— Конечно, что может исцелить лучше, чем мое божественное тело? — я одариваю ее кривой улыбкой, и печаль, кажется, исчезает из ее глаз, сменяясь чистым гневом.

Думаю, гнев мне нравится больше.

— Убирайся! — кричит она, бросая подушку в мою удаляющуюся фигуру.

Кажется, она наконец-то на пути к выздоровлению. И это лучшее время, чтобы привести мой план в действие.