Мой дядюшка Освальд

10

Гертон — на случай, если вы не знаете, — был и метается женским колледжем, входящим в состав Кембриджского университета. В 1919 году в его суровых, мрачных стенах проживали юные леди настолько отталкивающего вида, с такими толстыми шеями и такими длинными носами, что я не мог себя заставить даже взглянуть на них. Мне они напоминали крокодилов и вызывали дрожь в загривке при встрече на улице. Они редко мылись, а стекла их очков были захватаны жирными пальцами. Да, они были умны. Многие — почти гениальны. На мой взгляд, это не большая компенсация.

Но подождите.

За неделю до описываемых событий я обнаружил среди этих зоологических особей прелестное создание ослепительной красоты. Я просто отказывался верить, что это девушка из Гертона. Но тем не менее так оно и было.

Я встретил ее в кафе во время обеденного перерыва. Она ела пончик. Я спросил, могу ли я присесть за ее столик. Она кивнула и продолжала есть. Я глазел на нее, разинув рот и вытаращив глаза, словно передо мной находилась возродившаяся Клеопатра собственной персоной. За всю свою короткую жизнь я не встречал девушки, от которой исходили бы столь мощные волны сладострастия. Она была насквозь пропитана сексом. И неважно, что ее лицо было перемазано сахарной пудрой. На ней был плащ и шерстяной шарф, но с тем же успехом она могла сидеть абсолютной голой. Такие девушки встречаются раз в жизни. Она, бесспорно, была очень красива, но именно чувственные ноздри и изогнутая верхняя губа заставляли меня ерзать на стуле. Даже в Париже я не встречал девушек, способных вызвать такое всепоглощающее желание. Она продолжала есть свой пончик. Я продолжал таращиться на нее. Один раз, всего лишь один раз она медленно подняла глаза и спокойно и проницательно посмотрела на меня, словно что-то обдумывая, потом снова опустила взгляд. Она закончила есть свой пончик и отодвинула стул.

— Подождите, — попросил я.

Она остановилась, и умные карие глаза во второй раз задержались на моем лице.

— Что вы сказали?

— Я сказал, подождите. Не уходите. Съешьте еще один пончик… или булочку.

— Если вы хотите поговорить со мной, почему бы вам так прямо и не сказать.

— Я хочу поговорить с вами.

Она села, сложив руки на коленях. Я начал говорить, вскоре и она присоединилась к беседе. Так же, как и я, она великолепно сдала экзамены, получила стипендию, и теперь изучала биологию в Гертоне. Ее отец был англичанином, а мать — персиянкой. Звали ее Ясмин Хаукамли. Не имеет никакого значения, что мы сказали друг другу. Прямо из кондитерской мы отправились ко мне и оставались там до следующего утра.

Мы провели вместе восемнадцать часов, и под конец я чувствовал себя, как выжатый лимон, как кусок пережеванного мяса. Эта девушка пропускала сквозь меня электрические разряды, она была порочна сверх всякой меры. Будь она китаянкой, живущей в Пекине, ей бы выдали Диплом о выдающихся заслугах, даже если бы она сдавала экзамен со связанными за спиной руками и с кандалами на ногах.

Я пришел в такой восторг от нее, что даже нарушил свое золотое правило и встретился с ней еще раз.

И сейчас, без двадцати десять, когда А. Р. Уорсли катил на своем велосипеде домой, я стоял перед дверями Гертона и просил старого привратника передать мисс Ясмин Хаукамли, что ее хочет видеть мистер Освальд Корнелиус по очень срочному делу.

Она тотчас спустилась ко мне.

— Прыгай в машину, — сказал я. — Нам нужно поговорить.

Она села в машину, и я отвез ее в Тринити. Там я кш привратнику полсоверена, чтобы он смотрел в другую сторону, когда она прошмыгнет мимо.

— Раздеваться не надо, — предупредил я, — это деловой разговор. Ты бы хотела разбогатеть?

— С превеликим удовольствием.

— Я могу тебе доверять?

— Да, — кивнула она.

— Никому не скажешь?

— Говори скорей, — нетерпеливо поторапливала шт. — Мне уже интересно.

Тогда я рассказал ей об открытии А. Р. Уорели.

— Вот это да! — воскликнула она, когда я закончил свой рассказ. — Это же великое научное открытие! Кто такой этот А. Р. Уорели? Он прославится на весь мир! Я бы хотела с ним познакомиться.

— Скоро познакомишься, — заверил ее я.

— Когда? — она сама была блестящим молодым ученым, поэтому его открытие всерьез заинтересовало ее.

— Подожди, — остановил ее я. — Это еще не все.

Я посвятил ее в свои планы, рассказал, что хочу собрать банк спермы величайших гениев мира и всех королей и с помощью открытия А. Р. Уорсли сделать себе состояние.

Когда я закончил, она спросила, нет ли у меня вина. Я открыл бутылку кларета и разлил по стаканам. К вину у меня нашлось немного сухого печенья.

— Занятная идея, этот твой банк спермы, — сказала она, — но боюсь, что у тебя ничего не получится.

Она стала приводить те же возражения, что и несколько раньше А. Р. Уорели. Я позволил ей высказаться, а затем выложил свой козырной туз.

— Помнишь, в прошлый раз я рассказал тебе о своей парижской афере?

— Восхитительный пузырчатый жук, — мечтательно проговорила она. — Как жаль, что ты не привез его с собой.

— Привез.

— Ты шутишь!

— У меня остался еще примерно один фунт. Для одной таблетки требуется микроскопическая доза, так что запасов хватит надолго.

— Так это же решает все дело! — захлопала она в ладоши.

— Верно.

— Нужно только скормить им порошок, и они принесут нам по миллиарду своих маленьких живчиков на блюдечке с голубой каемочкой.

— А ты будешь в роли приманки.

— О, из меня получится отличная приманка, — согласилась Ясмин. — Уж я их раззадорю. Даже дряхлые старики не смогут устоять. Покажи мне свой волшебный порошок.

Я достал банку из-под дорогого печенья и открыл ее. Порошок покрывал дно слоем в два сантиметра. Ясмин опустила в него палец и поднесла ко рту. Я схватил ее за руку.

— Ты спятила? — заорал я. — На твоем пальце около шести максимальных доз!

— Я хочу попробовать, — умоляла она. — Пожалуйста, милый. Дай мне чуть-чуть.

— Послушай, женщина, — разозлился я. — Ты хоть представляешь, что с тобой будет?!

— Ты мне уже говорил.

— Если ты хочешь узнать, как действует порошок, посмотри на А. Р. Уорсли, когда завтра дашь его ему.

— Завтра?

— Совершенно верно.

— Ура!

— Ты получишь сперму старины Уорсли, и я выиграю пари, — продолжал я. — А это значит, что ему придется к нам присоединиться. Уорсли, ты и я. Из нас получится отличная команда.

— Мне это нравится, — заулыбалась она. — Мы встряхнем весь мир.

— И не только, — сказал я. — Мы встряхнем все коронованные головы Европы. И не только головы. Но сначала мы должны встряхнуть Уорсли.

— Нужно, чтобы он был один.

— Это не проблема, — заверил я. — Каждый вечер между половиной шестого и половиной седьмого он остается один в лаборатории. Потом отправляется домой ужинать.

— А как я это ему скормлю? — спросила она.

— В шоколадке, — ответил я. — В маленькой вкусной шоколадке. Она должна быть совсем маленькой, чтобы он мог проглотить ее за один раз.

— А где в наше время, скажи на милость, мы возьмем маленькую вкусную шоколадку? — поинтересовалась она. — Ты забыл, что была война.

— В этом-то все и дело. А. Р. Уорсли не ел шоколада с 1914 года. Он слопает ее за милую душу.

— У тебя что, есть шоколад?

— Есть. За деньги можно купить все что угодно.

Я открыл ящик и достал коробку трюфелей. Я купил их на Оксфорд-стрит. Взяв одну конфету, я сделал и ней булавкой маленькое отверстие, потом той же булавкой отмерил одну порцию порошка из пузырчатого жука, высыпал в отверстие, отмерил вторую дозу и присоединил к первой.

— Эй! — воскликнула Ясмин. — Здесь же две дозы!

— Знаю. Мне нужна стопроцентная гарантия семяизвержения мистера Уорсли.

— Он же съедет с катушек.

— Ничего, обойдется.

— А что будет со мной?

— Мне кажется, ты можешь о себе позаботиться, — успокоил ее я.

Я потер пальцами мягкую конфету, чтобы замазать отверстие, и воткнул в нее спичку.

— Я дам тебе две конфеты. Одну для тебя, вторую для него. Его конфета — та, что со спичкой, — я положил шоколадки в бумажный пакетик и передал ей.

Некоторое время мы обсуждали план сражения.

— Он станет агрессивным? — спросила она.

— Немного.

— А где я возьму ту штуку, о которой ты говорил?

Я протянул интересующую ее вещицу. Она осмотрела ее, убедилась, что она в хорошем состоянии и убрала в сумочку.

— Все понятно?

— Да, — ответила она.

— Не забывай — завтра будет генеральная репетиция спектакля, который тебе потом придется играть не один раз. Так что набирайся опыта.

— Жаль, что я не знаю приемов дзюдо.

— С тобой все будет в порядке.

Я отвез ее обратно в Гертон и проводил до дверей общежития.