Мой дядюшка Освальд

23

В середине апреля мы вернулись домой через Швецию и Данию и привезли с собой сперму восьми королей — по пятьдесят соломинок от семи из них и двадцать от старого Петра Югославского. Жаль, что так получилось с Норвегией. Фиаско с Хааконом немного подпортило нам картину, хотя, на мой взгляд, в конечном счете это не будет иметь особого значения.

— Теперь я хочу в отпуск, — заявила Ясмин. — Я желаю хорошенько отдохнуть. Все равно мы уже закончили, не так ли?

— У нас осталась Америка, — возразил я.

— Там совсем немного великих.

— Да, но все равно их надо обработать. Мы закажем шикарные каюты на «Мавритании».

— Но сначала я хочу в отпуск, — упрямилась Ясмин. — Ты мне обещал. Я никуда не поеду, пока как следует не отдохну.

— Долго ты собираешься отдыхать?

— Месяц.

Сойдя на берег с датского парохода в Харвиче, мы поехали прямо в Кембридж и теперь сидели в гостиной «Сумрачного скитальца». Потирая руки, вошел Уорсли.

— Поздравляю, — воскликнул он. — Вы отлично поработали с королями.

— Ясмин просится в отпуск на месяц, — сообщил я. — Но лично я думаю, что нам лучше не останавливаться и сначала покончить с Америкой.

А. Р. Уорсли, пыхтя своей омерзительной трубкой, посмотрел на Ясмин сквозь клубы дыма и сказал:

— Я согласен с Корнелиусом. Покончим с делами, а потом отдыхайте сколько угодно.

— Нет, — отрезала Ясмин.

— Почему нет? — спросил Уорсли.

— Потому что не хочу, вот и все.

— Ну что ж, в конце концов, это ваше дело, — пожал плечами Уорсли.

— Вот именно, — подтвердила Ясмин.

— Разве ты плохо проводишь время? — удивился я.

— Мне все это начинает надоедать, — заявила она. — Поначалу я искренне веселилась, наши действия казались мне потрясающим розыгрышем. Но сейчас я вдруг поняла, что с меня достаточно.

— Не говори так.

— Я уже сказала.

— Черт.

— Похоже, вы оба забываете, что каждый раз, когда вам требуется сперма этих проклятых гениев, именно я иду к ним и вступаю в схватку. Именно я получаю по шее.

— Ну, положим, не по шее, — заметил я.

— Не пытайся острить, Освальд.

Она насупилась, Уорсли молчал.

— Если ты сейчас возьмешь месяц отпуска, — спросил я, — то потом поедешь со мной в Америку?

— Хорошо.

— Тебе непременно понравится Рудольф Валентино.

— Сомневаюсь, — покачала головой она. — По-моему, я наигралась.

— Не может быть! — вскричал я. — Ты скорее умрешь!

— Секс — это еще не все.

— Господи, Ясмин, ты говоришь, как Бернард Шоу!

— Я, наверное, уйду в монастырь.

— Но сначала ты поедешь в Америку?

— Я же тебе сказала, что поеду, — раздраженно бросила она.

Уорсли вынул трубку изо рта и обратился ко мне:

— Мы уже собрали замечательную коллекцию, Корнелиус, поистине замечательную. Когда начнем продавать?

— Не будем торопиться, — возразил я. — Мне кажется, сначала нужно дождаться смерти гения, и только потом пускать его сперму в продажу.

— Почему?

— После смерти великие люди представляют больше интереса, чем при жизни. После смерти они становятся легендой.

— Возможно, вы правы, — кивнул Уорсли.

— В нашем списке полно древних стариков, — продолжал рассуждать я вслух. — Большинство из них долго не протянут. Готов поспорить, что лет через пять или десять от нашего списка не останется и половины.

— А кто займется продажей, когда придет время? — спросил Уорсли.

— Я, — сказал я.

— Думаете, у вас получится?

— Послушайте, когда мне было всего семнадцать, я без особых хлопот сумел продать пилюли с жуком французскому министру иностранных дел, дюжине послов и почти всем знаменитостям Парижа. А совсем недавно я успешно продал леди Викторию Ноттингем всем коронованным особам Европы за одним исключением.

— Это моя заслуга, — возмутилась Ясмин, — а не твоя.

— Ошибаешься, моя милая, — не согласился я. — Тебя купили только благодаря письму короля Георга, а это была моя идея. Так что у меня вряд ли возникнут проблемы при продаже спермы гениев кучке богатых дамочек, не так ли?

— Вероятно, так, — пожал плечами Уорсли.

— И кстати, раз на меня ложится коммерческая сторона дела, то я имею право на большую часть прибыли.

— Эй! — воскликнула Ясмин. — Прекрати немедленно, Освальд!

— Мы договорились, что все разделим поровну, — ощетинился Уорсли.

— Успокойтесь, — улыбнулся я, — я просто пошутил.

— Очень на это надеюсь, — нахмурилась Ясмин.

— На самом деле я думаю, что больше других должен получить Артур, ведь наше предприятие основано на его изобретении, — заметил я.

— Должен признать, что вы очень великодушны, Корнелиус, — просиял Уорсли.

— Сорок процентов изобретателю, и по тридцать Ясмин и мне, — предложил я. — Ты согласна, Ясмин?

— Не уверена, — ответила она. — Я работала как ломовая лошадь и хочу свою треть.

Вот только никто из них не знал, что я уже давно решил забрать львиную долю себе. Ясмин, в сущности, много не требуется. Она любит хорошо одеться, вкусно поесть, вот, пожалуй, и все. Что же касается старины Уорсли, то на его счет у меня возникали большие сомнения — дай ему много денег, и он не будет знать, как ими распорядиться. Трубочный табак — единственная роскошь, которую он себе позволял. А вот я — совсем другое дело. Тот стиль жизни, к которому я стремился, требовал огромного состояния. Я не выносил посредственное шампанское и даже самые мелкие неудобства. Я должен иметь все самое лучшее — подчеркиваю, самое лучшее — других вариантов для меня не существует.

Я все рассчитал: если я каждому дам по десять процентов, оставив себе восемьдесят, то они должны быть счастливы. Сначала они, конечно, будут кричать и топать ногами, но когда поймут, что ничего не поделаешь, то быстро успокоятся и с благодарностью примут и это. Разумеется, я мог добиться своего и заставить их принять мои условия только одним способом: я должен завладеть всеми сокровищами банка спермы, а затем перевезти в надежное и тайное место, где его никто не найдет. Это будет нетрудно. Как только мы с Ясмин вернемся из Америки, я найму фургон для перевозки, поеду в «Сумрачный скиталец», когда там никого не будет, и заберу наши бесценные сокровища.

Никаких проблем.

Кто-нибудь из вас, вероятно, думает, что я поступаю подло? Немного по-хамски?

Чушь, вот что я вам скажу. В этом мире вы ничего не добьетесь, если упустите свой шанс. Никто не думает о родных, и уж тем более о чужих.

— Так когда вы едете в Америку? — спросил Уорсли. Я достал свой ежедневник.

— Сейчас посмотрим. Через месяц будет пятнадцатое мая, суббота, — подсчитал я. — Тебя устроит, Ясмин?

— Пятнадцатое мая, — повторила она, вытаскивая свой ежедневник из сумочки. — Подходит, Значит, встречаемся здесь пятнадцатого мая, через четыре недели.

— И я заказываю каюты на «Мавритании» на ближайший день после этого.

— Прекрасно, — сказала Ясмин, записывая дату в ежедневник.

— А там возьмем за шиворот, или за что там еще, Генри Форда, Maркони, Рудольфа Валентино и всех прочих янки.

— Не забудьте про Александра Грэхема Белла, — напомнил Уорсли.

— Они все окажутся у нас в кармане, — пообещал я. — После отпуска наша девочка вновь ринется в бой с прежней энергией, вот увидите.

— Надеюсь, — сказала Ясмин. — Но мне действительно нужно отдохнуть.

— Куда ты поедешь?

— К своему дяде в Шотландию.

— Хороший дядя?

— Очень, — кивнула она. — Брат моего отца. Ловит лосося.

— Когда ты уезжаешь?

— Прямо сейчас. Мой поезд отходит через час. Ты проводишь меня на вокзал?

— Конечно. Я и сам уезжаю в Лондон.

Я отвез Ясмин на вокзал и помог ей донести вещи. — Увидимся ровно через месяц, — еще раз напомнил я. — В «Сумрачном скитальце».

— Договорились.

— Хорошего отдыха.

— И тебе тоже, Освальд.

Я поцеловал ее на прощание и отправился в Лондон, в свой дом на Кенсингтон-сквер. Я чувствовал себя превосходно. Мой гениальный план начинает воплощаться в жизнь. Я уже представлял, как сижу лет через пять с какой-нибудь богатой дурой, и она мне говорит:

— Пожалуй, я возьму Ренуара, мистер Корнелиус. Обожаю его картины. Сколько он стоит?

— Ренуар стоит семьдесят пять тысяч, мадам.

— А король сколько?

— Смотря какой.

— Ну, скажем, вот этот смуглый красавчик, король Альфонсо Испанский.

— Король Альфонсо стоит сорок тысяч долларов, мадам.

— Дешевле, чем Ренуар?

— Ренуар был величайшим гением, мадам, поэтому его сперма в большой цене.

— А вдруг ничего не получится, мистер Корнелиус? Что, если я не забеременею?

— В таком случае вы ничего не платите.

— Кто произведет оплодотворение?

— Главный гинеколог, мадам. Все должно проходить под строгим контролем.

— А мой муж никогда не узнает?

— Откуда же он может узнать? Он будет считать, что вы беременны от него.

— Да, действительно. А от кого же еще, верно? — хихикает она.

— Ничего другого он подумать не может, мадам.

— Славно будет родить ребенка от короля Испании, правда?

— А Болгарию не хотите? Болгарский король стоит всего двадцать тысяч.

— Мне не нужен болгарский щенок даже от самого короля, мистер Корнелиус.

— Я вас понимаю, мадам.

— Да, и еще, конечно, маэстро Пуччини. «Богема» — моя любимая опера. Сколько стоит Пуччини?

— Шестьдесят семь тысяч пятьсот, мадам. Очень вам рекомендую. Ребенок почти наверняка станет музыкальным гением.

— Я и сама немного играю на фортепьяно.

— Тогда шансы ребенка значительно повышаются.

— Да, пожалуй.

— Я могу сказать вам по секрету, мадам, что одна дама из Техаса три года назад родила мальчика от Пуччини, и ребенок уже написал свою первую оперу.

— Не может быть…

— Потрясающе, правда?

Ох, и позабавлюсь же я, когда начнется торговля. Но сейчас впереди у меня целый месяц, и я проведу его в развлечениях. Я останусь в Лондоне и погуляю на всю катушку. Я это заслужил. Почти всю зиму я гонялся за королями по Европе, и теперь пришло время предаться разврату.

И я ударился в загул. Три недели из четырех я кутил и наслаждался жизнью (см. том XXI). Но в начале четвертой и последней недели моего отпуска, когда я был в самом ударе и кувыркался с лондонскими дамочками с таким упоением, что перестук костей разносился по всему Мэйферу, произошел ужасный инцидент, который сразу положил конец моим развлечениям. Кошмарный, дьявольский инцидент. Даже сейчас, вспоминая о нем, я испытываю резкую физическую боль. Тем не менее, я решил описать этот печальный эпизод, дабы предостеречь других от подобной неприятности.

Обычно я не сижу в ванне спиной к кранам. Но как раз в тот день другой конец ванны, удобный покатый конец, оккупировала дерзкая маленькая бестия с сверхактивными сексуальными наклонностями. Собственно, именно по этой причине она там и находилась. Вдобавок она оказалась английской герцогиней, что тоже имело некоторое значение.

Будь я немного постарше, я бы знал, что можно ожидать от женщин из высшего сословия, и не вел бы себя так легкомысленно. Большинство этих женщин получили свои титулы, заманив в ловушку какого-нибудь несчастного престарелого пэра или герцога, а для этого требуется известная хитрость и коварство. Для того, чтобы стать герцогиней, нужно научиться манипулировать мужчинами. В свое время я знавал их немало, и могу сказать, что все они одинаковы. Маркизы и графини менее омерзительны, но лишь немногим уступают герцогиням. Обязательно развлекайтесь с ними, — секс с ними доставляет удовольствие, в нем есть какая-то изюминка, — но ради Бога, не теряйте голову. Невозможно предугадать, когда они укусят ласкающую их руку. Будьте осторожны с титулованными особами.

В общем, мы с этой герцогиней около часа резвились в ванне, потом она насытилась, бросила мне в лицо мыло и вышла из воды. Большая скользкая ракета попала мне прямо в рот, но зубы не пострадали, поэтому я не стал возмущаться.

— Залезай обратно, — просил я, надеясь еще порезвиться.

— Мне пора идти, — ответила она, отойдя подальше и вытираясь моим огромным полотенцем.

— У тебя еще есть время, — уговаривал я.

— Твоя проблема, Освальд, в том, что ты никогда не можешь вовремя остановиться, — заявила она. — В один прекрасный день у кого-нибудь лопнет терпение.

— Фригидная стерва, — бросил я.

Разумеется, я так не думал, но что сказано, то сказано.

Она ушла в другую комнату одеваться. Я в полном разочаровании остался сидеть в ванне. Не люблю, когда тон задают другие.

— До свидания, милый, — попрощалась она, вернувшись в ванную в темно-зеленом шелковом платье с короткими рукавами.

— Иди-иди, — злился я. — Возвращайся к своему дураку-герцогу.

— Не сердись, — попросила она.

Она подошла ко мне, наклонилась и принялась массировать мне спину под водой. Потом ее рука соскользнула в другое место, лаская его нежными, дразнящими движениями. Я замер в наслаждении и надеялся, что она передумала.

Вы не поверите, но маленькая ведьма всего лишь притворялась, на самом деле она тайком вытаскивала пробку из ванной. Как вам известно, если из наполненной до краев ванны вынуть пробку, вода всасывается в сточное отверстие с необычайной силой, А когда мужчина сидит верхом на этом отверстии — как сидел я — самое нежное и ценное, что у него есть, его сокровище, неизбежно всасывается в это кошмарное отверстие, причем весьма неожиданно. Чпок — и мою мошонку с силой втянуло в сток. Я испустил страшный вопль, который разнесся по всему Кенсингтону.

— Пока, дорогой, — махнула ручкой герцогиня и вышла из ванной.

В следующие несколько мучительных минут я понял, что должен чувствовать человек, попавший в лапы бедуинским женщинам, которые получают наслаждение, лишая путешественника его мужского достоинства с помощью тупого ножа.

— На помощь! — орал я. — Спасите!

Меня посадили на кол, намертво приклеили к ванне. Могучий краб вцепился в меня своими клешнями.

Мне казалось, что я провел в таком положении долгие часы, хотя на самом деле прошло не больше пятнадцати минут. Но и этого было достаточно. Даже не знаю, как мне в итоге удалось высвободиться, ничего при этом не оторвав. Но вред уже был причинен. Всасывание — страшная штука, и две моих драгоценных жемчужины, которые обычно не больше сливы, вдруг стали размером с мускусную дыню. Кажется, еще старик Чосер писал в четырнадцатом веке:

и теперь эти бессмертные слова вырезаны в моем сердце. Три дня я передвигался на костылях, а потом долго еще ходил так, словно у меня между ног поселился дикобраз.

И вот в таком искалеченном состоянии 15 мая я отправился в Кембридж на встречу с Ясмин в «Сумрачном скитальце». Когда я вылез из машины и заковылял к парадному, мои яйца все еще пылали огнем, как на адской сковородке. Ясмин, естественно, захочет узнать, что со мной произошло. И Уорсли тоже. Сказать им правду? Представляю, как будет хохотать Ясмин, а Уорсли напыщенно изречет: «Вы слишком распутны, мой дорогой Корнелиус. За разврат приходится платить дорогой ценой».

Нет, я этого не вынесу, поэтому скажу им, что растянул мышцу бедра, когда помогал пожилой леди, которая споткнулась и упала около моего дома. Я отнес ее к себе и ухаживал за ней до приезда «скорой помощи», но для меня эта ноша оказалась слишком тяжела…

Я стоял перед дверью «Сумрачного скитальца», рылся в карманах в поисках ключа и вдруг заметил приколотый к двери конверт. Надо же додуматься до такой глупости! Я никак не мог отцепить кнопку, поэтому попросту оторвал конверт. Имени на нем не стояло, и я решил его вскрыть. Кому адресовано письмо? Может, мне? Точно, мне.

Артур? Какой еще к черту Артур?

Господи Боже мой! Артур — это же Уорсли! Артур Уорсли!

У меня закружилась голова, строчки заплясали перед глазами. Я отпер дверь, шатаясь вошел в дом, отыскал бутылку виски, налил себе стакан и проглотил его одним махом.

Плевать я хотел на то, что говорит Артур! Они украли драгоценную сперму! Она же стоит миллионы! Готов поспорить на что угодно — это мерзавец Уорсли подбил Ясмин.

Мне нанесли сокрушительный удар, удар ниже пояса. Я не мог отдышаться.

В дикой ярости я метался по дому. Внутри у меня все клокотало, а из ноздрей валил дым. Попадись мне под ноги кабан, я бы забил его до смерти. Кабана не было, поэтому я крушил мебель. Я разломал кучу крупных предметов обстановки, а потом взялся за мелочи, включая хрустальное пресс-папье и этрусскую вазу. Вопя благим матом, я швырял их в окна.

Но примерно через час я начал остывать и наконец рухнул в кресло, с большим стаканом виски в руке.

Как вы могли заметить, я почти никогда не унываю. Могу взорваться, если меня спровоцировать, но ненадолго. Я помню, что завтра наступит новый день, и просто выбрасываю все из головы. Более того, ничто так не стимулирует мой интеллект, как сокрушительное поражение. В период полного штиля и безмолвия, который наступает после бури, мой мозг начинает активно работать. Уже в тот ужасный вечер, сидя на развалинах интерьера «Сумрачного скитальца» со стаканом виски, я начал строить новые планы на будущее.

«Ну что ж, — сказал я себе, — значит, меня надули. Забудем об этом. Нужно начинать сначала. У меня остался Пруст, и через несколько лет я смогу хорошо распорядиться этими пятьюдесятью соломинками (можете не сомневаться, я так и поступил), но миллионов на этом не заработаешь. Что же делать?»

И вот тогда в моей голове зародилась гениальная, восхитительная идея. Я сидел неподвижно, позволяя ей пустить корни и принять форму. На меня снизошло вдохновение. Идея была прекрасна в своей простоте. У меня обязательно получится, я заработаю миллионы. Почему она раньше не пришла мне в голову?

В самом начале своего повествования я обещал вам рассказать, как стал богатым. До сих пор вы читали лишь о моих поражениях. Позвольте же возместить вам потраченное время и посвятить несколько абзацев тому, как я все-таки стал мультимиллионером.

Гениальный план, внезапно родившийся в «Сумрачном скитальце», заключался в следующем:

Я возвращаюсь в Судан, договариваюсь с коррумпированными чиновниками об аренде участка земли, где растет дерево хашаб и водится пузырчатый жук, и получаю эксклюзивное право на охоту за жуками. Собираю всех туземцев-охотников и формирую из них организованную бригаду. Я стану хорошо им платить, гораздо больше, чем они получают сейчас, продавая жуков из-под полы. Они будут работать только на меня, а всех браконьеров я безжалостно истреблю. Другими словами, я монополизирую рынок суданского пузырчатого жука. Когда я все организую и смогу рассчитывать на крупные регулярные поставки жука, я построю маленькую фабрику в Хартуме по переработке жука и начну в больших количествах производить знаменитые пилюли профессора Юсупова для повышения потенции. Расфасовывать их будут там же. Затем я открою сеть маленьких тайных агентств по их продаже в Париже, Лондоне, Нью-Йорке, Амстердаме и других городах по всему миру. Если неопытный семнадцатилетний юнец без чьей-либо помощи сумел за один год в Париже заработать сто тысяч фунтов, только представьте, сколько я заработаю, охватив весь мир!

Вот так, друзья мои, почти все и произошло, Я вернулся в Судан и провел там чуть больше двух лет. Хочу вам сообщить, что я многое узнал о пузырчатом жуке, но, кроме того, я изучал женщин, населяющих те края. Население делилось на племена, которые никогда не смешивались друг с другом. Но я смешивался со всеми подряд: с нубийцами, хассарийцами, беггарасами, шиллуками, шукриасами и удивительно светлокожими туземками из племени ням-ням, которое живет к западу от Голубого Нила.

К концу 1923 года моя фабрика работала на полных оборотах, производя тысячу пилюль в день.

К 1925 году я организовал агентства в восьми главных городах мира. Их возглавляли генералы армии в отставке, которых я очень тщательно отбирал. В каждой стране можно найти множество безработных генералов, и как оказалось, эти люди просто созданы для такой работы. Они энергичны, храбры, беспринципны. Человеческая жизнь не представляет для них ценности. И они недостаточно умны, чтобы безнаказанно обкрадывать меня.

Предприятие приносило астрономические прибыли. Но через несколько лет мне надоело вести такое большое дело, и я передал его греческому синдикату в обмен на половину прибыли. Греки были счастливы, я был счастлив, счастливы были сотни тысяч клиентов.

Без ложной скромности скажу, что горжусь тем, что я сделал для счастья человечества. Немногие бизнесмены и еще меньше миллионеров могут с чистой совестью сказать, что при накоплении своего капитала доставляли восторг и радость своим клиентам. Я с удовольствием обнаружил, что опасность кантарис везикатория судании для здоровья человека сильно преувеличена. Судя по моим записям, всего сорок или пятьдесят человек в год получают серьезные увечья после приема чудодейственного препарата. И лишь единицы умирают.

И последнее.

В 1935 году, то есть через пятнадцать лет после описанных событий, я завтракал в своем парижском доме, просматривая утренние газеты, когда на глаза мне попалась следующая заметка в разделе светской хроники:

«Золотой дом» на мысе Кап Ферра, самое крупное и роскошное частное владение на всем Лазурном берегу, недавно сменил хозяев. Его приобрела английская супружеская пара — профессор Артур Уорсли и его очаровательная жена Ясмин. Уорсли приехали во Францию из Буэнос-Айреса, где проживали долгое время, и мы рады приветствовать их на блистательной Ривьере. Они не только приобрели великолепный «Золотой дом», но и вступили во владение превосходной океанской яхтой, способной вызвать зависть у любого миллионера Средиземноморья. Экипаж яхты состоит из восемнадцати человек, а каюты рассчитаны на десять пассажиров. Супруги Уорсли назвали эту яхту «Сперматозоид». Когда наш репортер спросил миссис Уорсли, почему они выбрали столь необычное название, она рассмеялась в ответ: «Право, не знаю, вероятно, за ее юркость и проворность».

Та еще штучка, эта Ясмин. Все-таки я ею восхищаюсь, несмотря ни на что. Хотя до сих пор не могу понять, что она нашла в старике Уорсли с его чопорными манерами и проникотиненными усами. Говорят, хорошего мужчину найти не просто. Может быть, Уорсли из их числа? Но кому, к черту, нужен хороший мужчина? И если уж на то пошло, кому нужна хорошая женщина?

Уж мне-то она точно не нужна.