Мой профессор

Глава 14

Эмелия

Субботним вечером я болтаю с Соней, сгорбившись над маленьким столиком в квартире и отчаянно пытаясь починить платье для торжественного мероприятия, пока не вышло время. Беру ножницы и отрезаю кусочек нитки, затем наклоняюсь, чтобы осмотреть подол. Он почти готов.

— Как тебе поместье? — спрашивает она.

— Сногсшибательно.

— Ты что-нибудь фотографировала?

— Нам не разрешили. Официальный фотограф из «Бэнкс и Барклай» сделал контрольные снимки, все остальные должны держать свои телефоны подальше, пока мы были там, из-за соглашения о неразглашении.

Я заканчиваю еще несколько стежков, затем обрезаю нитку. Через секунду мне придется просто сдаться и надеть его как есть. Мне все еще нужно его отпарить. И макияж еще не закончен.

— Боже. Они серьезно относятся к этой тайне, да?

— Да. Вероятно, это немного перебор, но, полагаю, это лучше, чем случайная утечка информации.

— А как насчет профессора Барклая, он был там, когда вы осматривали поместье?

У меня даже не срабатывает стоп-сигнал, чтобы побеспокоиться о том, что она хочет поговорить о нем.

— Да.

— А вы разговаривали? Он уже понял, кто ты?

— Это всплыло.

Я вздрагиваю от ее оглушительного визга.

— И?

Я вытаскиваю платье из швейной машинки и спешу к отпаривателю, чтобы избавиться от нескольких складок, которые образовались во время переделки. Горячий пар вырывается наружу.

— И ничего. Он признал, что помнит меня, и мы решили продолжать работать так, как будто я любой другой сотрудник фирмы. Потому что так и есть.

Она вздыхает.

— Ладно. Это… немного разочаровывает, но, эй, я извлекла урок из своей ошибки в прошлый раз, верно? Ты не услышишь от меня ни звука о нем. Я не буду расспрашивать тебя о том, насколько он сейчас горяч… хотя, держу пари, он ОБЖИГАЮЩИЙ. Верно? Просто дай мне хотя бы это.

— Да.

— СОНЯ!

— Прости! Это просто слишком соблазнительно!

Я переключаюсь на громкую связь, затем бросаю телефон на кровать, чтобы закончить отпаривать платье, и влезаю в него, пока Соня рассказывает мне о планах на медовый месяц. До молнии сзади практически невозможно дотянуться. Выворачиваю руки и прыгаю вокруг, пытаясь застегнуть. Проблема в том, что платье облегает мою грудь, некоторые назвали бы его просто тесным, и мне нужна еще одна пара рук, чтобы стянуть две стороны вместе и застегнуть молнию.

Вчера после работы я нашла это платье на распродаже в «Сакс» на Пятой авеню, и цвет сразу привлек мое внимание. Оно не просто красное, а малиновое. Это платье для убийцы, для того, кто жаждет крови. Я почувствовала мягкую ткань между пальцами и представила, что у меня хватит смелости надеть что-то подобное… Затем я позволила ей упасть обратно на место, забыв о нем.

Я перешла к более практичному черному варианту, но малиновое платье продолжало манить меня.

Я вернулась, посмотрела на размер и подтвердила, что он подойдет. Посмотрела на цену. Это было уцененное платье Oscar de la Renta прошлого сезона с явным разрывом по подолу.

В детстве мама учила меня шить. Я не профессиональная швея, но знала, что смогу достаточно легко починить платье.

И купила его прежде, чем успела струсить, теперь стою перед зеркалом в ванной, пытаясь хорошенько рассмотреть себя. У платья тонкие бретельки и глубокий отвесной квадратный вырез, естественная талия, подол длиной до пола и силуэт колонны. Оно сдержанное и красивое, и думаю, что мне даже удается справиться с переделками.

— Кстати, что ты собираешься делать сегодня вечером? — спрашивает Соня, вероятно, потому, что последние несколько минут я слишком отвлечена, чтобы полноценно участвовать в разговоре. Я говорила много «ммм» и «о, это круто». — У тебя уже появились друзья в Бостоне?

Роюсь в косметичке в поисках нужной помады.

Друзья?

— Ммм… Недавно познакомилась с соседкой снизу.

Потому что она поднялась, постучала в мою дверь и накричала на меня, чтобы я выключила телевизор. У меня даже телевизора нет, так что это было… забавно.

— Посмотри на себя, выставляешь себя напоказ. Я горжусь тобой.

Сдерживаю фырканье, наклоняясь вперед, чтобы накрасить губы, и моя грудь почти вываливается из платья. Если бы Соня только знала, как сильно я себя выставляю.

— Послушай, мне пора идти. Ужин только что доставили.

ЛГУНЬЯ!

— Хорошо, позвони завтра, если будет скучно. Уэсли весь день играет в гольф с Купером, так что я буду просто валяться без дела.

— Обязательно. Ладно, пока!

Повесив трубку, начинаю бегать по квартире, обуваю туфли на высоких каблуках, прячу помаду в клатч и пытаюсь придать квадратному вырезу платья немного больше скромности. Ничего не получается, но у меня больше нет времени беспокоиться об этом.

Торжество должно начаться с минуты на минуту, и мне крайне необходимо успеть. Детская больница проводит его в отеле Four Seasons рядом с океанариумом Новой Англии, и пробки на дорогах просто кошмарные. Стараюсь сидеть спокойно на заднем сиденье Uber, но мне трудно удержаться от беспокойного постукивания ногой. Я то и дело бросаю взгляд на часы на приборной панели. Женщина-водитель встречает мой взгляд в зеркале заднего вида и улыбается.

У нее хватает здравого смысла не втягивать меня в разговор. Уверена, что она чувствует волны беспокойства, исходящие от меня.

Машины встраивается в ряд у входа в отель, и я впадаю в уныние из-за того, что фотографы и охранники дежурят в нескольких ключевых точках оцепления. Все надежды на то, что мне удастся проскользнуть незамеченной, угасают, это будет просто невозможно. Придется осуществить свой нелепый план.

Благодарю водителя и говорю ей, что дальше ехать не надо. Я могу дойти быстрее, чем машины и лимузины, медленно передвигающиеся со скоростью улитки.

Выхожу из машины, поправляю платье, чтобы все было точно на месте, а затем поднимаю голову и притворяюсь, что я на своем месте. Это довольно легко. Уверенные шаги, поднятый подбородок, расправленные плечи. Когда кто-то пристально смотрит на меня, я слегка улыбаюсь, но в остальном продолжаю идти. Я выполняю свою миссию.

На первом пропускном пункте они просят предъявить права. Передаю их, а затем добровольно добавляю, что я гостья Александра Мерсье. Сотруднице, без сомнения, стажеру, судя по тому, насколько она молода, наплевать на то, что я говорю. Она записывает мои данные на айпад-мини, возвращает мне права и уже подзывает следующего гостя, прежде чем я успеваю пошевелиться. Продолжаю идти по красной дорожке, прикрывая лицо от вспышек камер. Никто не жаждет сфотографироваться со мной. Здесь присутствуют влиятельные люди и телеведущие, профессиональные спортсмены и известные жители Бостона. Мне достаточно легко проскользнуть незамеченной, пока все остальные борются за внимание прессы.

У дверей отеля стоит еще один сотрудник, вооруженный айпадом.

— Имя? — спрашивает она, даже не потрудившись поднять глаза, когда я подхожу.

— Эмелия Мерсье.

Она прокручивает и прокручивает список, а затем хмурится.

Позади начинает образовываться небольшая очередь. Я стою совершенно неподвижно, уверенная в своей способности справиться с этим.

— Извините… Я не вижу вашего имени.

Именно это я и ожидала на первом пропускном пункте, и, хотя мне очень не хочется это делать, с раздражением продолжаю действовать по плану.

— Я уже поговорила с женщиной. Я гостья Александра Мерсье.

Мои слова звучат надменно и отрывисто. Я никогда в жизни ни с кем так не разговаривала, и внутри у меня все сжимается.

— Понимаю. К сожалению, не вижу вас в списке. Сегодня вечером так много гостей, мы хотим убедиться, что все будет максимально безопасно.

То есть мы хотим быть уверены, что такой сброд, как ты, не проникнет тайком.

— Это что, шутка?

Я иду на риск. На мой взгляд, у меня всего два варианта: разыгрывать невинность, умолять с улыбками и добротой или прокладывать себе путь с помощью ложной бравады и чувством собственного достоинства.

— Могу я взглянуть на ваше удостоверение личности?

Я закатываю глаза и вздыхаю.

— Вы что, издеваетесь? — произношу я достаточно громко, чтобы она услышала, когда снова нахожу свои права и протягиваю ей. — Я уже прошла через все это.

— Приношу извинения за причиненные неудобства.

Очередь позади становится заметно длиннее, и люди начинают перешептываться. Я отказываюсь оборачиваться, зная, что если увижу любопытные взгляды, то, скорее всего, струшу и сбегу домой.

Она берет мое удостоверение, затем поворачивается, чтобы поговорить с охранником.

О Боже.

Я так близка к побегу, уже заранее планирую в голове свой маршрут обратно на улицу, когда слышу позади себя шум.

Оглянувшись через плечо, вижу Александра, идущего по красной дорожке в окружении людей, все хорошо одетые и красивые. Они привлекают всеобщее внимание, и я рада этому — пока не понимаю, что это значит.

Он останавливается всего на мгновение, достаточное для одной приличной фотографии, и вот он уже всего в нескольких шагах. Я застываю в шоке, наблюдая за его приближением.

Женщина, держащая в руках мое удостоверение личности, окликает его.

— Мистер Мерсье, можно вас на пару слов?

О, черт.

О, черт.

Я бы удрала оттуда прямо сейчас, к черту удостоверение, но путь перекрыт.

Александр слышит женщину, поднимает голову и замечает меня.

Очевидно, было бы замечательно, если бы каким-то чудом он догадался подыграть мне.

Он на мгновение замирает, заставляя всех вокруг тоже замереть, и пристально смотрит на меня.

Я никогда не видела своего брата, или псевдобрата, или как там, черт возьми, мне следует его называть, в реальной жизни. Он выше, чем я себе представляла, красив настолько, что по какой-то бессмысленной причине я чувствую гордость. В то время как Эммет пошел во Фредерика, Александр похож на их мать. Черты его лица открыты и дружелюбны, в то время как у Эммета суровые, почти холодные.

У Александра каштановые волосы средней длины, которые он зачесал назад для мероприятия, но не потрудился сбрить бороду, только подравнял. Его выдающийся римский нос хорошо сочетается с густыми бровями и широкой челюстью. Я ищу сходство между нами, но с запозданием понимаю, что его и не должно быть.

— Эмелия, — говорит он, расплываясь в широкой улыбке, прежде чем заканчивает подниматься по лестнице, приближается и заключает меня в крепкие объятия.

Я настолько ошеломлена, что забываю дышать. Хотя, честно говоря, не уверена, что смогла бы, даже если бы захотела, потому что он так крепко прижимает меня к себе.

Он отступает назад, но не отпускает меня. Смотрит и смотрит, его пристальный взгляд блуждает по моему лицу. Он выглядит совершенно обескураженным, и я уверена, что у меня такое же выражение лица.

Оператор выкрикивает имя Александра, и он сразу же отпускает меня и отступает назад, прочищая горло.

— Какие-то проблемы? — спрашивает он, глядя на небольшую группу людей, преграждающих мне путь в отель.

Женщина, у которой мое удостоверение личности, немедленно возвращает его обратно.

— Никаких. Извините. Техническая ошибка с нашей стороны. Мисс Мерсье, вы можете войти как гостья вашего брата.

Александр смотрит на меня с искоркой веселья. Я занимаю себя, убирая удостоверение личности, а затем спешу к двери, стремясь убраться подальше от толпы и камер.

— Ты же не собираешься убегать, правда? — спрашивает он, подходя ко мне.

— Я просто… хочу попасть внутрь, прежде чем они отзовут мое приглашение.

Он смеется.

— Они этого не сделают. Ты моя гостья.

Я на мгновение прикусываю нижнюю губу, прежде чем вздохнуть и снова повернуться к нему. Сейчас мы находимся в фойе отеля. Остальная часть его окружения все еще общается с женщиной снаружи, так что, если не считать нескольких человек, слоняющихся тут и там, мы относительно одни.

— Прошу прощения. Я не хотела устраивать сцену. На самом деле не ожидала, что возникнут проблемы с входом.

Он засовывает руки в карманы смокинга и пожимает плечами.

— Это шикарное мероприятие. На таких мероприятиях всегда пристальная охрана. — Затем он приподнимает бровь. — Ты регулярно посещаешь вечеринки?

Краснею и качаю головой.

— На самом деле я пришла сюда в надежде увидеть тебя. Ну… познакомится с тобой. — Потом я кое-что вспоминаю и хмурюсь. — Там, снаружи, ты узнал меня. Как?

В детстве мы с мамой очень старались, чтобы мои фотографии не попадали в интернет, и с тех пор я придерживаюсь этого правила, сохраняя крайне скромный профиль больше по привычке.

— Ну, из очевидного, ты очень похожа на Кэтлин.

При упоминании моей матери у меня сразу же сжимается горло, и в уголках глаз неожиданно появляются слезы. Так давно никто не произносил ее имя вслух.

Александр замечает мою реакцию и хмурится.

— Это был искренний комплимент. Твоя мать была красавицей, и ты очень похожа на нее.

— Спасибо, — выдавливаю я едва слышно.

— А еще… — он нахально улыбается, вероятно, пытаясь поднять мне настроение. — Должен признаться, что пару раз наводил о тебе справки. Найти информацию о тебе трудно, но это не невозможно. Эммет думает, что я смешон, но ничего не могу с собой поделать. Мне всегда было любопытно.

Значит, мы родственные души. Приятно осознавать, что я не одинока в своих бесконечных поисках семьи Мерсье.

Дверь за его спиной открывается, и сразу же вечер настигает нас. Шум от красной ковровой дорожки заполняет фойе, и его друзья, смеясь и разговаривая, направляются прямиком к нам, стремясь вернуть своего принца. Я нерешительно делаю шаг назад, не совсем уверенная, куда идти дальше.

Мне бы хотелось, чтобы мы с Александром остались одни где-нибудь в тихом месте и могли поговорить. Хочу знать все о нем, об Эммете и об их детстве. Хочу спросить его, насколько хорошо он знал мою мать, много ли времени они проводили вместе, как одна большая счастливая семья, до того, как они с Фредериком развелись. Я представляла себе сценарий, в котором все сложилось иначе, жизнь, в которой мы вместе проводили Рождество, дни рождения, тихие воскресные вечера.

Александр с едва заметной гримасой смотрит на своих друзей, прежде чем снова повернуться ко мне.

— Послушай, сегодняшний вечер… ну, я бы не выбрал этот вечер для первой встречи с тобой. Эти мероприятия для меня — больше работа, чем что-либо другое. Детская больница…

Я спешу прервать его.

— Все в порядке. Я понимаю.

Он вздыхает.

— Хорошо. Возможно… будет лучше, если ты сегодня заляжешь на дно. Здесь так много журналистов и фотографов…

Я киваю, давая ему понять, что полностью согласна. Он нисколько меня не обижает.

Не уверена, что готова к последствиям, если люди здесь узнают, кто я такая. Известность — вещь капризная.

Он смотрит мне за спину, нахмурив брови, как будто обдумывает план.

— Позволь мне только разместить моих друзей, а потом, вероятно, мне следует пройтись по залу, иначе мой отец оторвет мне голову. Иди в один из баров внутри и подожди меня. — Он качает головой, не в силах удержаться от улыбки. — Не могу поверить, что ты действительно здесь. — Затем его глаза расширяются в тревоге. — Что бы ты ни делала, не уходи, пока мы не поговорим.

— Ладно. Не уйду, — обещаю я, не в силах удержаться от того, чтобы не улыбнуться ему в ответ.

Это кажется нелепым, но я хотела бы еще раз обнять его, прежде чем он уйдет. Вместо этого остаюсь стоять на месте, пока он и его друзья направляются в бальный зал.

Александр всегда казался более общительным, чем Эммет, и сегодняшний вечер подтверждает мои подозрения на его счет. Я потягиваю напиток возле одного из баров, наблюдая, как он обрабатывает помещение. Перескакивает от гостя к гостю, пожимая руки, одаривая улыбками, любезно фотографируясь со всеми, кто попросит. Его друзья занимают столик в дальнем углу зала, привлекая внимание не своим шумным поведением, а своей красотой и интригой. Интересно, каково было бы сидеть среди них и поддерживать разговор, который они ведут.

Я пью второй коктейль, когда Александр, наконец, отрывается от работы, чтобы найти меня. Он приближается, все еще разговаривая с людьми, мимо которых проходит, но когда его глаза встречаются с моими, выражение лица меняется. На смену его публичной персоне приходит более доступный человек.

Он машет в сторону моего бокала.

— Что пьешь? Это вкусно?

— Их фирменный коктейль на этот вечер. Он цитрусовый и сладкий, — говорю я ему.

Он кивает и просит у бармена еще один, прежде чем облокотиться на стойку и посмотреть на меня. Секунду мы молчим. Он просто смотрит на меня, как будто не верит своим глазам.

Не знаю, чего ожидала от встречи с ним. Я росла единственным ребенком и большую часть времени был одинока. Интересно, насколько я изменилась, если бы Александр был рядом со мной на протяжении всей моей юности?

— Ты действительно похожа на Кэтлин.

Я улыбаюсь.

— И ты тоже похож на свою мать.

— Ты с ней встречалась?

Качаю головой.

— Я видела ее только на фотографиях. Она все еще во Франции?

Он кивает.

— Отказывается покидать Париж. Она настоящий сноб по отношению к городу.

Думаю, я бы тоже была такой, если бы жила там.

— Почему ты в Бостоне? — спрашиваю его.

— Работаю. А ты?

— Работаю.

Его глаза задумчиво прищуриваются.

— Сколько тебе лет?

— Мне только что исполнилось 25. А тебе? 30?

— Да, а Эммету — 33.

Не могу удержаться от смеха над тем, как все происходит. Это как быстрое свидание, только без возможности любовной связи.

— Это странно?

— Немного.

Я наклоняюсь вперед, взволнованная возможностью утолить свое любопытство.

— Где ты обычно живешь?

— В основном в Париже, но за последние несколько лет я так много путешествовал по работе, что едва ли задерживаюсь на одном месте дольше нескольких месяцев.

Хмурюсь, только сейчас осознавая, что у него нет сильного французского акцента, как я думала. Я говорю ему об этом, а он пожимает плечами.

— Мы с Эмметом учились в Сент-Джонсе больше десяти лет, и мне пару раз надирали задницу за мой акцент. Было лучше без него.

Конечно. Я знала, что они учились именно там. Сент-Джонс — это школа-интернат на севере штата Нью-Йорк, куда представители элиты со всего мира отправляют своих детей якобы учиться, но на самом деле это для того, чтобы они могли общаться с детьми из других известных семей.

И все же обидно за акцент.

— Твой тоже не такой, каким я его себе представлял. Но Кэтлин была американкой, так что это все объясняет.

Я зацикливаюсь на слове «была».

Значит, он знает, что моя мать скончалась. Я не была уверена.

Какая-то часть меня цеплялась за надежду, что Александр и Эммет ничего не замечают. Так было легче думать о них лучше. Но если он знал, если они все знали, и никто из них не протянул мне руку помощи за эти годы…

Мои мысли превратили вечер в безрадостное событие. Надо бы забыть об этом и наслаждаться моментом, но гордость не позволяет оставить несправедливость без внимания.

— Почему ты никогда не пытался связаться со мной? Хоть как-нибудь?

Его добродушное выражение лица меняется. Я порчу наш момент, омрачаю его грозовыми тучами.

— Ты должна понимать, насколько сложна вся эта ситуация.

— Это не обязательно должно быть так, — говорю я, как наивный ребенок.

Он проводит рукой по волосам.

— Мой отец и Эммет…

— Не хотят иметь со мной ничего общего.

Он тяжело вздыхает.

— Не надо приукрашивать. Я знаю правду.

Он принимает напиток от бармена и делает большой глоток, прежде чем ответить.

— Ты права в том, что они оба предпочли бы продолжать в том же духе. Они не видят смысла ворошить старые болезненные воспоминания.

— Но я не воспоминание. Я человек. И все еще здесь, после смерти моей матери… У меня нет семьи. Никого.

Когда заканчиваю, удивляюсь, что произнесла эти слова. Я никогда не была так откровенна с человеком, которого только что встретила. На самом деле я даже с Соней не откровенничаю. Она не знает, как сильно на меня до сих пор влияет смерть моей матери, как больно мне быть совершенно одной в этом мире.

В теплых карих глазах Александра столько сочувствия, когда он изучает меня.

— Я бы хотел, чтобы мы были братом и сестрой, но если уж на то пошло, я бы хотел, чтобы мы были друзьями. Мне не изменить прошлое, но в обозримом будущем я буду в Бостоне. Мы с тобой можем встретиться. Вот, дай мне свой телефон.

Достаю его из клатча и протягиваю ему. Пока он набирает свой номер, я оглядываюсь через плечо и вижу, как профессор Барклай входит через двойные двери бального зала. Мой желудок сжимается в тугой комок от беспокойства.

— О боже.

— Что?

— Я просто увидела человека, с которым предпочла бы не сталкиваться. Не знала, что он будет здесь.

Он возвращает мне телефон, затем поворачивается, чтобы поискать в толпе, пытаясь проследить за моим взглядом.

— О, правда? Кто? Я, вероятно, знаю его.

Я не задумывалась об этом, но теперь припоминаю, что видела профессора Барклая на фотографии с Эмметом и Фредериком в Париже. Снова окидываю его взглядом, на этот раз уже зная, как он будет выглядеть: совершенно сногсшибательно. Я пытаюсь защититься от его вида в смокинге, но это бесполезно. Некоторые мужчины созданы для того, чтобы носить черное.

— Мужчина, стоящий у двери. Высокий, каштановые волосы. Он принимает напиток от проходящего мимо официанта.

Брови Александра приподнимаются.

— Ты имеешь в виду Джонатана Барклая?

Я вздыхаю.

— Значит, ты действительно знаешь его?

— Довольно хорошо, вообще-то. Мы с ним вместе учились в Сент-Джонсе, хотя он ближе Эммету по возрасту. Они вместе играли в футбол.

— Конечно, он ходил в шикарную школу-интернат, — бормочу я себе под нос.

Александр смеется.

— Откуда ты его знаешь?

— Он мой новый босс. Ну, ты же знаешь, как это бывает. — Я машу рукой. — Босс моего босса.

— Понятно. И это просто потому, что с ним тяжело работать, или между вами что-то произошло?

Расслабляю лицо, понимая, что здесь мне следует действовать осторожно.

— Первое.

Он понимающе хмыкает.

— Могу себе представить. Чувствую, что должен извиниться от его имени.

Я улыбаюсь и качаю головой.

— Все в порядке. Правда в порядке. Просто всегда немного неловко сталкиваться со своим боссом на таком светском мероприятии.

Его кивок в знак согласия говорит мне, что он купился на мою тонко завуалированную ложь.

На главную сцену бального зала выходит ведущий с микрофоном и приветственной улыбкой.

Александр стонет, прежде чем повернуться ко мне.

— Послушай, через минуту они попросят нас занять отведенные нам места. Я не учел, что для тебя там не найдется места. Все это так формально. Мне жаль…

Касаюсь его предплечья, чтобы успокоить.

— Все в порядке. Я все равно не собиралась задерживаться надолго. Улизну, пока все ищут свой столик. Все будет так, как будто меня здесь никогда не было.

Это успокаивает его.

— Напиши мне, чтобы у меня был твой номер. Мы скоро встретимся, хорошо?

Я улыбаюсь и киваю.

— Скоро.

Затем я пробираюсь сквозь толпу, прячась среди людей, болтающих о том, за какой столик их посадили и с кем им придется сидеть в течение всего ужина. Я только переступаю порог фойе, когда слышу, как кто-то зовет меня по имени.

Мистер Бэнкс стоит в дверях бального зала, потрясенно улыбаясь. Рядом с ним стоит профессор Барклай, суровый и раздосадованный тем, что я здесь. Поистине эти двое — день и ночь.

Хотя я бы с удовольствием продолжила свой стремительный уход, вместо этого я направляюсь к ним.

— Я не знал, что вы будете присутствовать на сборе средств, — говорит мистер Бэнкс, когда я подхожу. — Вы здесь в качестве гостя?

— Да, но, к сожалению, у меня возникли кое-какие дела.

Мистер Бэнкс бросает взгляд на своего делового партнера, вероятно, потому, что странно, что он до сих пор не поздоровался со мной.

— Ты понимаешь, кто это, не так ли? Эмелия — одна из наших новых сотрудниц.

Я поперхнулась. Если бы мистер Бэнкс только знал…

— Да. Здравствуй, Эмелия.

Я киваю в его сторону, но продолжаю смотреть на мистера Бэнкса.

— Вы оба выглядите очень нарядно. Не хотелось бы пропускать вечер, но мне действительно нужно идти…

Мистер Бэнкс кивает и указывает на дверь бокалом с шампанским.

— Конечно. Тебя подвезти? Мой водитель все еще снаружи.

Профессор Барклай раздраженно вздыхает из-за его предложения.

— Она не может выйти на улицу. Это сумасшедший дом — фотографы повсюду.

— Им будет наплевать на меня, — начинаю я говорить, но он уже раздраженно шагает вперед и, даже не спросив моего разрешения, хватает меня за руку. Не говоря ни слова мистеру Бэнксу, который в шоке смотрит нам вслед, он ведет меня по боковому коридору, прочь от бального зала и главного входа в отель. Пока мы идем, он достает из кармана свой телефон, чтобы позвонить кому-то и проинструктировать их, чтобы машина ждала у задней части отеля, у служебного входа. Конечно, он не вводит меня в курс дела. Он даже не удостаивает меня взглядом, что безмерно расстраивает меня.

— Просто чтобы внести ясность, я пытаюсь держаться от тебя на расстоянии, как ты и просил. Это ты держишь меня за руку.

Его взгляд пронзает меня насквозь.

— Не будь ребенком.

— Я не ребенок. Ты лучше всех знаешь, что мой день рождения только что прошел. Вряд ли двадцатипятилетний человек — это ребенок.

— Дело не в возрасте. А в том, что ты такая наивная и капризная. Даже сейчас тебе нелегко пойти со мной, мне приходится тащить тебя по коридору.

Я чуть не смеюсь.

— Может, хоть раз попробуешь быть вежливым? — я привожу ему примеры. — Эмелия, пожалуйста, пойдем со мной. Или даже, Эмелия, возьми меня за руку.

Его хватка на моем предплечье только усиливается.

— Ты бы не отреагировала, и мы оба это знаем.

Его слова испепеляют меня.

Как он это делает? Как он может копаться во мне и так легко находить эту жемчужину правды? Никто другой не может, так почему же он?

Я должна молчать и позволить всему этому поскорее закончиться. Он оставит меня на тротуаре и поспешит обратно на вечеринку, чтобы поболтать со всеми своими богатыми, модными друзьями. Красивые женщины будут весь вечер любоваться на него в смокинге, и я так завидую, что готова закричать. Я хочу большего. Хочу спрятаться под воздействием двух своих напитков и притвориться, что все это не имеет значения. Все это нереально. Завтра все будет как прежде.

Мы подходим к тяжелой металлической двери, и он распахивает ее.

Черный внедорожник уже стоит на холостом ходу у обочины.

Я паникую, когда он тянет меня к нему. Возможность почти упущена.

— Вы ничего не сказали о моем платье, профессор Барклай.

— Ты же не хочешь услышать, что я думаю о тебе в этом платье.

О, но я хочу. Очень-очень хочу.

— Одно слово не повредит, — говорю я, невинно улыбаясь.

Он открывает заднюю дверь машины и усаживает меня внутрь. Его голубые глаза находятся на одном уровне с моими, когда он наклоняется, чтобы пристегнуть меня ремнем безопасности.

— Смертельно.

Затем дверь захлопывается, и я остаюсь одна на заднем сиденье, моргая.

Думаю об этом слове всю дорогу домой, сдерживая самодовольную улыбку. Затем, уже лежа в постели, я просматриваю определение, просто чтобы убедиться, что улавливаю каждый нюанс его комплимента (или это была критика?).

Смертельно (прилагательное):

1) относящийся к смерти или вызывающий ее.

2) наносящий серьезный ущерб или разрушительный.

3) очень мощный или эффективный.