— Фурсов — калач тертый, — с сомнением посмотрел на пленного Волков. — Он догадается, чего мы хотим. Тогда пойдет в полнейший отказ.
— Я предполагаю такой вариант, — я кивнул. — Да только у меня есть мысли по этому поводу.
— И какие же?
— Попытаемся ему надавить на эмоции. Скажем, что Неронов хотел его придать. У нас на руках все карты: что про пистолет Фурсов не знал, что Неронов, без его ведома напал на черемушкинских. А еще, попробуем прервать.
— Прервать? — Волков задумчиво нахмурил свои густые брови.
— Скажем, что это Неронов подговорил бойцов чемушкинских на то, чтобы они напали на Фурсова у Кулыма в кабинете. А вы подтвердите.
— Могу сказать ему, что мне перед смертью все выдал племянник, — сказал Волков. — Однако Фурсов не так прост. Сразу сотрудничать не станет.
— Сразу, может, и нет. Да только все это заронит в его душе зерно сомнения. Тогда уже дожмем.
Волков хмыкнул. Глянул на меня с гораздо большим доверием в глазах. Теперь в его взгляде читалось кое-что еще — уважение.
— А знаешь, Витя, это может сработать. Фурсов — крепкий мужик. Крепкий, но есть у него одна слабость.
— Слабость?
— Он лично предан генералу. Зависит от него сильно. Если подумает, что генерал его решил вывести из игры, может запаниковать. Тогда он будет уже наш.
— Ну вот и хорошо, — я оглянулся на Фирсова.
ФСКшник сидел у стены, протянув связанные ноги. Сидел он немного боком, потому что скрученные за спиной проволокой руки не давали ему возможности удобно прислониться всем телом.
— Тогда теперь ваша очередь его тормошить. Давайте с ним пожестче.
Волков хмыкнул в ответ. Потом он направился к Фурсову. С ходу пнул его ботинком по голени. Фурсов вздрогнул от неожиданности, но на лице его не дрогнул ни один мускул. ФСКшник старательно демонстрировал нам, что ему плевать на любую боль.
— Ну что, — присел Волков на корточки рядом с ним. — Будешь молчать, или как?
— А чего мне вам рассказывать? — Усмехнулся Фурсов.
— Значит, считаешь, что рассказывать нечего?
— Так вы и сами все знаете, — с трудом пожал плечами Фурсов. — Ничего нового я вам не поведаю. Уже, что знал — все рассказал.
Потом Фурсов хитровато прищурился. Глянул на Волкова.
— А вы молодцом, — сказал Фурсов. — Притворялись перед генералом, что вы тут ни при чем. А, оказывается, с компроматом как-то связаны.
— Знаешь, че я тебе скажу? — Не поддался на провокацию Волков. — Вы б исполнили преступный приказ своего командира спокойненько, если б не одно «но».
— Если б ты, дядя Сережа, не объявился, — издевательски покивал Фурсов. — Черт тебя знает, откуда ты взялся. Сидел бы спокойненько на своей пенсии. На рыбалки бы ходил. Да только теперь не пройдет это. Теперь ты, как это сейчас говорят, встрял по-крупному.
— Кто из нас тут встрял, так это ты, — ответил Волков невозмутимо. — Знаешь, как я на вас двоих вышел-то?
Фурсов не ответил, только мелко покачал головой.
— Приятель твой, Нерон, выдал себя, как сучка во время течки. А знаешь как? Пришел убивать моего племянника. Прям в квартиру к нему заявился и пострелял и его, и его бандоса дружка. И вам не повезло, что я как раз был поблизости.
— Вот кому из нас еще не повезло, мы потом посмотрим, — похолодевшим тоном ответил Фурсов.
Хотя он пытался и дальше вести себя непринужденно, по взгляду было ясно, что Волков попал в мясо. Глаза ФСКшника ожесточились. Взгляд стал колики и злым. На контрасте с ужимками Фурсова, которыми он силился сбить нас с толку, выражение глаз выделялось особенно ясно.
— Фантазер, — хмыкнул Волков. — Да только вот что я тебе скажу: знаешь, кем был мой племянник?
— Балериной большого театра пади.
Волков совершенно буднично отвесил Фурсову смачного леща. Фурсов совершенно буднично дернулся и сплюнул кровь. Хмыкнув, я скрестил руки на груди.
— Прояви уважение к усопшему, — проговорил Волков. — Он был близким мне человеком.
— А Неронов был моим товарищем, — слизав с нижней губы кровь, ответил Фурсов.
— В этом я сомневаюсь. Так на чем это мы остановились? Племянник мой был членом черемушкинской ОПГ. И он тебя знал. Знал, потому что вместе со своими дружками они пришли в Грааль тебя застрелить, Фурсов. Двоих ты порешал, а мой племяш успел скрыться. Вот за это его и убил Нерон. Он подчищал следы.
— Хороша сказочка, да верится с трудом.
Фурсов попытался съерничать, но сделал это с таким лицом, что сразу стало понятно: он занервничал.
— Зря ты так думаешь, — сказал я, подходя к ним. — Мы обыскали вашу машину. Нашли там много чего интересного. Например, записную книжку с адресом вашей квартиры. А еще чьи-то ключи.
По правде сказать, я бесстыдно брехал. Никакой машины Фурсова я в глаза не видел. Волков упомянул, что ФСКшники были на ауди. Да только у него самого не было времени в ней копошиться. Ему надо было заниматься Фурсовым, когда он взял его в плен. Нет, в машине Волков пошуровал, но наскоро. А потом почти сразу помчал ко мне.
Так и стояла сейчас ауди этих двух «товарищей» на берегу Кубани.
Пусть мы с Волковым и не сговаривались по поводу машины, но сообразительный старик тут же подхватил мою ложь:
— Все равно, если не скажешь, мы поедем к тебе на хату. Возможно, найдем там чего-нибудь интересное. Ох и удивиться же твой генерал, когда на связь выйдете не вы с Нервном, а мы с Летовым. Надо полагать, тогда тебе путь в Краснодар будет заказан.
— Комбинаторы херовы, — пробурчал Фурсов недовольно.
— Лады, — Волков встал, понимая, что моя очередь теперь болтать с Фуросвы. — Пойду по малой нужде. Где у вас тут туалет.
— Фима вас проводит, — сказал я.
Волков кивнул и вышел. Вот и второй знак доверия: старый КГБшник оставил меня один на один с Фурсовым. Значит, он не ждет от меня, что я утаю какие-то факты после разговора.
— В общем, ты парень умный, — теперь я сел рядом с Фурсовым. — Понимаешь, что к чему складывается.
— Летов, да чего ж ты лезешь, куда тебя не просят? — Хмыкнул Фурсов. — Сейчас бы спокойно охранял бы какую-нибудь забегаловку или шлюшатник. Нет же, надо тебе приключений.
— Без приключений у нас не получается. У тебя, так точно. Ты ж понимаешь, чем теперь тебе все это грозит?
— А ты, Летов, видать, до конца не понимаешь, чем это все грозит тебе.
— Ну ты ж умный мужик, Фурсов. Понимаешь, что к чему. Тебе не рассказали про пистолет. Твой приятель пытался натравить на тебя бандосов. Убрать тебя хочет твой генерал. Видать, чем-то ты ему серьезно насолил, раз уж он решил подстроить все так, чтобы ты сгинул в перестрелке с бандитами.
Фурсов не ответил. Несколько мгновений он сверлил меня взглядом, потом опустил глаза.
— Да иди ты к черту, Летов.
Я встал.
— Короче, есть у тебя шанс выкрутится. Подумай над всем этим хорошенько. Если жить хочется, можем покумекать, как отвязаться от твоего Фомина.
Фурсов снова поднял взгляд.
— Смотришь упрямо, — я ухмыльнулся. — Так-то, вообще, мы и без тебя разберемся. С тобой бы было чуть попроще, но можно и своими силами. Да только если уж мы сами, вряд ли у тебя будет шанс спастись. Пойдешь, как минимум, сообщником Фомина. Если вообще пойдешь.
— А мож ты куда-нибудь пойдешь, — кивнул мне мрачный, словно туча Фурсов.
— Пойду. Пойду поем. Жрать хочется, сил нет никаких. Ты, если что, тоже зови. Покормим.
С этими словами я вышел из оружейки. Женя тут же запер за мной большую железную дверь.
— Ну че он там? — Спросил Корзун.
— Пусть посидит. Созреет пока. Потом я к нему снова загляну.
— Долго держать его тут не вариант.
— Знаю. Вечером придумаем что-нибудь.
Мы поднялись наверх. Там Степаныч и Фима беседовали с Волковым. Старый КГБшник объяснял им важность своего дела. Говорил, почему нам придется ему помочь при сложившихся обстоятельствах.
— Теперь Фомин подумает на Летова, если что, — объяснял Волков. — Может, даже сам в город припрется, с етить его, подкреплением. Нам надо быть во всеоружии.
Когда я подошел, Волков сказал:
— А ты неплохо про машину придумал.
— Я думаю, надо нам ее действительно осмотреть, — сказал я.
— Надо, — кивнул Волков. — Я тебе хотел предложить туда съездить. Да только Фурсов, гад, когда выбрался из багажника, все карты мне перепутал. Пришлось тут задержаться.
Я глянул на наручные часы. Времени подходило два часа дня. Фима с Женей были сегодня выходные. Со скуки торчали в конторе. Степаныч, как всегда, исполнял свои обязанности зама. Шнепперсон убежал в налоговую, пришло какое-то извещение оттуда, вот юрист им и занимался. Насколько я понял с его слов, ничего серьезного там не было.
— Ладно, добро, — сказал я. — Поедем поглядим, что там да как, с ихней машиной. Степаныч, ты за старшего. Фима, погуляй, пожалуйста, с Императором. У пса, пади, яйца уже к паркету приросли.
— Я в прошлый раз гулял, — обиженно заметил Фима.
— Ну тогда пусть сходит Женя.
— Я не люблю собак еще с Афгана, — своим обыденным ровным тоном проговорил Корзун. — С тех пор как меня пограничная овчарка до крови за задницу покусала, все их племя стороной стараюсь обходить.
— Тоже мне, отговорка! — Возмутился Фима.
— Так, короче, — я вздохнул. — Как маленькие, черт бы вас побрал.
Потом я принялся считать:
— Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…
— А че это он? — Удивился Волков.
— Повадился в последнее время, когда эти двое капризничают, щеталочки им считать, — пояснил с улыбкой Степаныч. — Вроде если ведут себя как дети, значит, по-детски их и рассуживает.
— Издевается, — буркнул Фима.
— Буду резать, буду бить, все равно тебе водить, — я указал пальцем на Женю.
Женя недовольно нахмурился.
— А сам, часто с собакой гуляешь? Это ж ты его в контору и припер. — заметил он.
— Каждое утро гуляю, Женя. Каждое утро. Ну, что б в конторе нассано небыло.
Я погнал вниз, к району лесхоза по улице Розы Люксембург. Там, у старого водоканала, свернул вниз, к стекольному заводу.
— Это они прямо тут собирались избавиться от оружия? — Спросил я.
— Да. Кубань нынче полноводная. Без разницы, где выкинуть. Не найдешь ствола. Завтра будет он где-нибудь за новокубанском. А может, и вовсе, застрянет среди корчей. Все равно как в стог сена закинуть иголку.
Конечно, старый КГБшник был прав. Кубань в этом году разбушевалась. Да и мало кто ходит в это время года на речку. Разве что рыбаки, и то изредка.
Я прогнал машину по узенькой Горького, съехал ниже, на гравийку. Улица тут была узкой, а за линией бедненьких домиков и хатенок начиналась прибрежная полоса густой рощицы. Голая от листьев, она все равно оставалась непроглядной. Хотя Кубань была близко, увидеть даже отсюда ее было невозможно.
Когда мы достигли могучей красной громады стекольного завода, высившейся едва ли не над всем кварталом, свернули направо, на узенькую гравийку.
— Вот зараза, — пробурчал я себе под нос, видя, что придется лезть в большую лужу, налитую дождем на дороге.
Я сбросил ход, преодолел лужу. За поворотом дороги, по обе стороны которой росли стройные хворостины сухой бузины, молодой акации и шиповника, была новая лужа. Пришлось лезть и в нее.
Мы выехали на берег. Волков угрюмо посмотрел на Кубань. Река, несущая свои темные осенние воды, казалась еще более угрюмой, чем старый КГБшник. А еще беспокойной.
— Вон там, дальше, — указал он вперед рукой. — Там, метров через двести, есть спуск с дороги к берегу.
Я поехал дальше, а когда увидел спуск, заметил, что кое-что было не так. Волков тоже напрягся, но ничего не сказал.
— Останови машину перед спуском, — проговорил он. — Поищем следы.
Вольво не было на берегу. Машина исчезла. Мы остановились и вышли из бэхи.
— Увели, — сказал Волков, аккуратно спустившись к берегу. — Нету машины.
Он внимательно всмотрелся в следы. Опустился на корточки.
— Умеете читать след?
— Два года срочной службы на границе, — пояснил старик. — Охоту любил очень. Всю жизнь поддерживал в себе навыки, еще в армии полученные.
Он задумчиво всмотрелся в колею, оставленную на сырой, покрытой ковром травке земле.
— Ушел задним ходом, — Волков встал.
Потом он также аккуратно обошел место, где, видимо, стояла машина. Кажется, старик не хотел ненароком нарушить каких-либо следов, оставленных тут человеком.
— Бузина наклонилась, — сказал он.
Старик заметил это, выбравшись на дорогу и внимательно осмотрев вытоптанный, видимо, машинами влюбленных пяточек, что вдался в густые прибрежные кушери.
— Торопился, задам сдавал и не рассчитал. Вон туда уехал. Видишь? Колея новая. Сырая еще. Это случилось совсем недавно.
— А человеческие следы прочитать можете? — спросил я.
— Посмотрим. На траве плохо читать. Здесь поросль низкая. Примятость уже через два-три часа исчезнет. Тогда не различишь.
КГБшник вернулся к берегу. Стал внимательно осматривать травяной ковер вокруг машины.
— Кажется, есть, — вдруг сказал он.
Я тоже аккуратно спустился, стал смотреть туда, куда указывал старик.
— Ни черта не вижу, — сказал я.
— Вот тут, следы примятости на траве. Видишь? И вот. Даже линию можно высмотреть. Так… Он пришел оттуда.
Старик встал, указал на ближайшие кусты. Кусты склонились так, будто росли по обе стороны узкой тропы. Когда мы направились туда, Волков стал осматривать ветви.
— Он тут шел. Видишь? Веточка сломана. Слом свежий.
Мы углубились в кусты, пошли по узенькой землистой тропе. Там Волкову попался хорошо сохранившийся след. Его оставили в грязи, в почти высохшей лужице.
— Размер сорок второй или сорок четвертый. Обувь спортивная, — проговорил он. — Видно по отпечатку подошвы.
Старик поднял голову. Нахмурился, заметив что-то. Потом повел меня к стволу низкой алычи, нависавшей над тропой своими ветвями-хлыстами.
— Вот сука… — Проговорил он.
— Чего такое?
— Выжил, что ли?
— Кто, выжил?
— Вон, посмотри.
Волков тронул кору, надавил ногтем. Показал мне красновато-бурую грязь.
— Кровь это, — сказал он. — Тот, кто пришел к машине, был ранен.