Мрак

18. Ответы

Каждую ночь девушка тихо сидела на скамье у дома Дэя, размышляя, что же сейчас происходит в магическом мире. Ей не присылали писем, она совершенно была оторвана от мира. Её сковывал необъятный страх, каждый раз, как она вспоминала хищный оскал Корнелиуса, и взгляд его бесцветных глаз.

Встав со скамьи, Син принялась ходить из стороны в сторону, пиная камешки под ногами, и теребя края свитера, что так любезно ей предоставила мама Дэя. Она была ужасно приятной женщиной, с легкой проседью в волосах и лучезарной улыбкой на лице. Каждый день она вставала рано утром, и принималась за домашние дела: пекла хлеб, готовила на всех завтрак, обед и ужин, прибиралась дома. Отец Дэя на первый взгляд казался суровым мужчиной, но все это было напускное, пока на его лице не появлялась добродушная улыбка. Он занимался деревенскими делами, за что ему платили местные. Думая об этих людях сердце Син кровоточило. Она боялась, что рано или поздно, Корнелиус доберется и до них.

Ночь, вступившая в свои владения, и окутавшая небо темной пеленой, скрывала горькую улыбку девушки. Ее голову посетила лишь одна мысль — сдаться. Сдаться ради всех невинных душ, что уже пострадали и еще могут пострадать. Прислонившись к стене дома, она замерла в нерешительности.

— Телепортаре, — Син прошептала это настолько тихо, насколько могла.

Холодный морской воздух пробирал до костей. Во мраке ночи, уже знакомый пляж, казался зловеще пустым. В каждой коряге мерещились угрожающие силуэты, освещенные лунным светом. Та самая пещера пугающе зияла в скале, а мокрый песок неприятно прилипал к подошве и хрустел под ногами. Син колебалась, стоя посреди песков и тишины, разбавленной лишь шумом волн. Мысли хаотично бегали в голове, словно там случился пожар, и каждый маленький житель её головы старался устранить его. По привычке Син обдирала кожу вокруг ногтей, отчего она начинала кровить и щипать, но сейчас это казалось мелочью. Больно закусив губу, девушка глубоко вздохнула и закричала, что есть мочи:

— Я здесь! Ну же! Приди и забери меня!

Отчаянье, пропитавшее её голос, эхом улетало в пустоту бушующего и холодного моря. Из ниоткуда перед ней возникло два силуэта — двойняшки. Эдмунд смотрел на неё пустым и колким взглядом своих серых и безжизненных глаз. Он стоял близко, настолько близко, что Син могла разглядеть его лицо в лунном свете. Тощий юноша с копной светлых, беспорядочно лежавших волос, в черном балахоне, как у тех, кто тогда вломился к ней в дом. Эйвери же привычно пряталась за спиной брата, словно немая тень, преследующая его по пятам, и пришитая к нему намертво.

— Пойдем, — парень протянул руку, и Син, колеблясь долю секунды, положила свою ладонь в его. Его ладонь оказалась шершавой и теплой.

Яркая синяя вспышка озарила пустующий пляж, оставляя волны плескаться в одиночестве.

Корнелиус, в привычной ему манере, восседал на своем «троне», перебирая в руках волосы Веры, сидящей подле, обвивающей его ногу своими руками. Она терлась щекой о его бедро, мерзко хихикая, приговаривая под нос что-то нечленораздельное.

— Ну наконец-то, — шипит Корнелиус сквозь зубы, сильнее сжимая длинные волосы Веры, наматывая их на кулак. — Я думал ты уже никогда не явишься.

Хищный оскал мужчины пробирал до мурашек, заставляя все органы сжиматься в напряжении. Логово мужчины, как всегда, было погружено во мрак, освещаемый лишь свечами с синим пламенем, из-за чего на лицах играли уродливые тени, искажающие черты лица присутствующих. Син покорно стояла посреди холодного зала с каменными стенами, исподлобья смотря на Корнелиуса. Ярость и презрение смешивались в один большой ком, заставляя тело биться в мелкой дрожи. Перед ней сидел он — убийца её родителей, её ночной кошмар, ставший явью. Корнелиус гордо восседал перед ней, вальяжно развалившись на своем «троне». Он сидел, закинув ногу на ногу, Вера продолжала тереться о его бедро, почти мурлыкая. Она устремила свой взгляд на девушку, расплываясь в улыбке. Двойняшки, доставившие ее сюда, отошли в сторону и их моментально поглотил мрак помещения.

— Что же привело тебя сюда? — Конелиус отпустил волосы Веры и встал, подходя к Син вплотную, положив свою холодную ладонь на щеку девушки.

От этого жеста Син вздрогнула, отшатнувшись. Её прошибло электрическим разрядом, пропитанным воспоминаниями о похожем моменте там, в поле, где вся жизнь замерла.

— Как будто ты не искал меня всюду, — злобно шипит Син, поднимая взгляд на Корнелиуса, смотря на него снизу-вверх.

— Разумеется, — все так же гладя Син по щеке, второй ладонью он приподнимает её лицо за подбородок, заглядывая ей прямо в глаза.

— И что дальше? — голос Син, несмотря на её внутреннюю дрожь, прозвучал резко и требовательно, она стояла неподвижно, каждый её мускул был напряжен, словно натянутая струна. Она боялась пошевелиться, но ярость внутри разгоралась все с новой силой, это чувство обжигало её изнутри, словно раскаленная лава, готовое вырваться наружу. Казалось, она в любой момент потеряет над собой контроль, и это ожидание взрыва, подобно тишине перед бурей.

— Мне надо тебя убить, — усмехается мужчина, расплываясь в самодовольной ухмылке, сжимая её лицо в своей ладони. — Видишь ли, внутри тебя запечатано проклятье, которое мне просто необходимо, — обойдя Син вокруг, он встаёт за её спиной, положив руки ей на плечи, слегка сжав их. — Но не просто убить. Нет. Это было бы слишком просто. Мне нужно провести обряд.

— Что за обряд? — не пошевельнувшись спросила Син.

Но Корнелиус не отвечает, содрогаясь от тихого смеха, стоя у неё за спиной. Он снова обошёл её, снова положив холодную ладонь на щеку.

— Ты так похожа на неё, — он провёл ладонью по щеке Син. — Но внешне ты копия своего ублюдка отца.

Звонкая пощечина выбила воздух из лёгких девушки. Больно, очень больно. Приложив ладонь к горящей щеке Син согнулась и рассмеялась, и с каждой секундой истерический смех заполнял пространство.

— Не нравится смотреть и видеть перед собой копию того, кто был лучше во всём?

Син играла с огнём и знала это. Глаза Корнелиуса запылали ненавистью, но он тут же взял себя в руки. Ярость застилала Син глаза красной пеленой. В зал кто-то вошёл. Шаги, словно тяжелые капли дождя, эхом разлетались по всему залу, нарушая вязкую, гнетущую тишину. Они наполняли пространство тревогой и ожиданием.

— Друг мой, ты как раз вовремя, — Корнелиус сделал шаг в сторону таинственного гостя, разводя руки в стороны.

Син не решалась обернуться, но любопытство взяло верх, и, посмотрев, через плечо, её прошибло холодным потом, а ноги подкосились. Перед ней, освещенный тусклым светом, стоял Оскар. Лицо его ничего не выражало.

Мужчина, бывший другом её родителей. Мужчина, что привёл её в этот мир и всегда был рядом, словно отец, оберегающий её и дававший советы. Син не могла поверить своим глазам. Ей казалось, что всё происходящее — одна большая шутка или сон. Зажмурив посильнее глаза, она потрясла головой, больно закусывая губу надеясь прогнать морок, но, к сожалению, всё было более, чем реально.

— Ты… — пыталась собраться с мыслями Син и вылить весь гнев, но вместо этого получался лишь сдавленный писк. — Как ты мог, Оскар? — безысходность сковала душу.

Оскар молчал. Убрав руки за спину, он сожалеюще отвел взгляд в сторону, стараясь не встречаться глазами с разочарованным взглядом Син. Девушка ощущала себя загнанной в угол, как вдруг перед ней в синеватой дымке появился Элай. Всё происходящее казалось всё более абсурдным.

— Вот ты где, — сказал Элай, а затем перевел взгляд за спину девушки, видя там отца. — Что ты здесь делаешь?!

Элай непонимающе вертел головой, смотря то на ухмыляющегося Корнелиуса, то на потерянную Син, то на странную женщину, сидящую у массивного кресла, то на отца, все так же неподвижно стоящего. «Что она здесь забыла», — думал про себя Элай.

— Ха-ха-ха, браво, — Корнелиус развернулся, аплодируя и смеясь. — И твой щенок здесь, как любопытно.

Мужчина склонил голову на бок, смотря на запястье Син, на котором поблескивал браслет, подаренный парнем.

— Отслеживающий браслет, как умно, — смех Корнелиуса становился все громче.

Син подняла руку, хватая себя за запястье, с немым вопросом смотря на Элая. Элай молча посмотрел ей прямо в глаза, переводя свой взгляд обратно на отца.

— Отец, что ты здесь делаешь?

— Элай… — начал было Оскар, но был бесцеремонно прерван.

— Щенок не знал, что его папаша предатель?

— Что?! — парень растерянно отшатнулся, чуть не спотыкаясь о ступеньку, ведущую к подножию «трона».

В этот момент его взгляд растерял всю свою былую непроницаемость и отстранённость. Его плечи, до этого момента напряженные и прямые, резко опустились, и он, словно подкошенный сделал еще шаг назад. Сейчас, в этом уязвленном виде, он был всего лишь потерянным мальчишкой, чье лицо, словно разбитое зеркало, отражало боль и разочарование, а взгляд полный горечи и непонимания, был устремлен на человека, казавшегося ему самым близким. Оскар оказался тем самым предателем, о котором говорил Артур, тем самым волком в овечьей шкуре. Оскар, который всегда был рядом, всегда поддерживал, всегда, как казалось, был на его стороне, теперь предстал в совершенно ином свете, и это осознание, как удар ножа, пронзило его сердце, оставив в нем зияющую рану.

— Отец, скажи, что это не так! — голос Элая срывался на отчаянный крик.

— Мне жаль, — с тяжестью на сердце выдохнул мужчина.

— Да я смотрю у нас сегодня день встреч, — Корнелиус опустил свою голову вниз так, что его волосы заслонили его лицо. — Хах, приведите второго щенка.

Син совершенно не понимала о ком он говорит, она старалась собраться с мыслями, но западня, в которую она попала, напрочь выбила почву у нее из-под ног. Словно зловещие тени, скользящие по стенам, в черных капюшонах, натянутых так низко, что их лиц почти не было видно, грубо вывели Дэя из темного проема. Дэй, словно марионетка, безвольно повисший между ними, еле передвигал ноги. Кровоподтеки, словно темные пятна на полотне, покрывали все его лицо, и каждый синяк, каждая ссадина, казалось, рассказывала историю о пережитом насилии и боли. Одежда его была изорвана в клочья, и эти рваные края, словно раны на его теле, свидетельствовали о жестоком обращении. Сердце Син, глядя на это ужасное зрелище, сжалось от боли и беспомощности, она почувствовала, как оно обливается кровью. Эта боль пронзила её душу, порождая в ней желание отомстить. Отомстить за боль и страдания, причиненные Дэю.

— Нет! — Син кинулась к парню, но Элай остановил её, резким рывком схватив за запястье.

— Неужели этот мальчишка и правда тебе так дорог? — Корнелиус подошёл к парню, больно схватив того за волосы, поднимая его голову, чтобы он видел Син. — Забавно.

Сердце Элая отбивало бешенный ритм. От слов Корнелиуса у него перехватило дыхание. Он крепко сжимал запястье Син, словно от этого зависела его жизнь.

— Видишь ли, для ритуала нужно принести в жертву кого-то, кто тебе дорог. Таким образом, тринадцать лет назад, я поглотил силу твоего отца, убив Амелию, — на секунду тень печали залегла на лице мужчины, но мгновение, и от неё не осталось ни следа. — Я любил её. Правда любил, но всё самое лучшее всегда доставалось Джонатану, — лицо мужчины исказила гримаса ненависти.

— Вы же были друзьями, — говорит Син, не веря словам Корнелиуса.

— Были, — в руке Корнелиуса из ниоткуда появился кривой кинжал. — Держите девчонку! — крикнул тот.

Оскар, махнув рукой, обездвижил Элая, а мужчины, ранее державшие Дэя, грубо схватили Син за руки, скрутив их у неё за спиной. Корнелиус приставил нож к горлу Дэя, надавив на него так, что на шее парня появилась кровавая полоска. Дэй, совершенно обессиливший, стоял на коленях, словно безвольная марионетка. У него не было сил дать отпор, не было сил даже пошевелиться. Он видел Син, но его затуманенный разум не понимал, что происходит. Син неистово рвалась вперед, но все попытки были тщетны. Её больно пнули под коленями, и она свалилась на пол, больно ударившись о каменный пол своими костлявыми коленями. Стоя на коленях, она истошно кричала. Элай, обездвиженый, все еще парализованный чувством предательства, молча наблюдал, стараясь не сорваться и не закричать вместе с девушкой.

Эдмунд и Эйвери, словно призрачные наблюдатели, затаившись в глубокой тени, следили за разворачивающейся сценой. Эйвери, не в силах выдержать этого зрелища, с силой зажмурила глаза, словно пытаясь оградить себя от ужаса. Ее лицо, до этого бледное и испуганное, исказилось от боли и отвращения, а сердце билось о ребра, как израненная птица. Эдмунд же становился немым свидетелем, он бы ни за что не посмел вмешаться. Он, с трепетом и почти с благоговением, смотрел на Корнелиуса, который, словно хищник, занес кинжал. Его взгляд, словно прикованный, следил за каждым движением руки Корнелиуса, в глубине его глаз читался ужас, но вместе с тем и болезненная заинтересованность.

Голова Син вновь начинала раскалываться, но сейчас ей казалось это мелочью. Всё так же истошно крича, она брыкалась, стараясь освободиться от хватки теней. Получив очередную пощёчину, она замолчала, вперев свой взгляд в кровожадно усмехающегося Корнелиуса. Всё просходило с молниеносной скоростью. Вот, от невыносимой боли у неё скатилась одинокая слеза. Еще мгновение и всё ее тело обуял невыносимый жар, словно она находилась не в холодном подземелье, а прямо в костре, сгорающая заживо. Жал пронизывал каждую клеточку тела, начиная от макушки, заканчивая кончиками пальцев. В животе завязался тугой узел. Син ощутила, как с неё спадают незримые оковы. Ярко красная вспышка охватила всё её тело, озаряя помещение.

— Быть не может, — шептал Корнелиус, ослабив хватку, отчего голова Дэя упала тому на грудь. — Всё это время… Не было никакого проклятья. Ты и есть проклятье! — мужчина сорвался на крик, восторженно смотря, не веря тому, что видел. Осознание молниеносно влетело в его голову.

Син пылала ярче огня, обжигая каждого, кто смел к ней прикоснуться. Тени отшатнулись от неё. Истерический смех мужчины звучал всё громче. Вытянув руку, он подошёл ближе, больно обжигаясь. Увидев истинную мощь девушки, Корнелиус хищно облизнулся. Истошно крича, Син поднялась с колен. Корнелиус пятился назад, пока не уперся в стену. Сжигая все на своем пути, девушка надвигалась на него. Глаза её закатились, а на устах, словно высеченная ножом, появилась кривая улыбка. В беспамятстве Син подходила все ближе, не замечая перед собой ничего.

— Уходим! — прокричал Корнелиус, и десяток синих вспышек наводнил подземелье. Оскар, кинувший напоследок печальный взгляд, отправился вслед за остальными.

Элай, наконец обретший способность двигаться, не думая ни о чем, сорвавшись с места, побежал к Син. Ему было плевать на пламя, обуявшее её, плевать на боль и жар. Он лишь хотел привести её в чувство, вернуть прежнюю Син. Он не думал ни о чем. Сильно прижавшись к Син со спины, он крепко обнял её. Ему было мучительно больно от её жара, но парень не отступал, сжимая кольцо своих рук вокруг неё все сильнее.

— Приди же в себя, Син! — кричал Элай, утопая в боли. — Син!

Услышав неистовый крик Элая, Син словно очнулась ото сна, падая на колени, но Элай поймал её, обнимая еще крепче, беря её лицо в свои ладони.

— Син! Скажи что-нибудь!

Но Син молчала. Она обмякла в его руках, а тьма поглотила её сознание.