Мусорщики "Параллели" 5

Глава 8 "О противоречиях кадровой политики"

Пока они спускались, Инпут всё время шёл рядом с Элбрехтом и засыпал его вопросами о его работе, о том чем он занимается, о кадровых перестановках, внутренних конфликтах и о благонадёжности некоторых сотрудников. Цукер отвечал натянуто, постукивая себе по бедру и покусывая губу. Время от времени он оглядывался назад, где вразвалочку шёл Чуви, заложив руки на голову, куря и мурлыкая простенькую и въедливую мелодию. Значительно от основной группы отставал Комтабль. Он задыхался и сильно потел. Время от времени он секунды на три присаживался на ступеньки, но замечая, что прочие уже были на другой лестничной площадке, резко подскакивал и продолжал свой болезненный марафон. Дэвид шёл чуть позади Чуви. Он сначала с интересом слушал допрос Инпута, но не найдя в нём ничего ценного для себя, начал обдумывать всё услышанное за последнее время.

«То из-за чего почти двадцать лет назад устроившие переворот осириссийцы не смогли продолжить свою экспансию… Они не были готовы к тому, что Чуви освободиться? То есть он знал, что такое могло произойти? Или он действительно верил в то, что этого можно избежать, но что-то пошло не так? Но что именно пошло не так? Он верил в Заки Гьяда? Нет, не думаю. Он верил в Гарибальди и Менделя, но по какой-то причине власть оказалась не в их руках? Молодость? Может быть. Неприятие власти? Это также возможно. Особенно это касается… И всё-таки: в чём был так хорош в молодости Гарибальди, что его до сих пор так бояться, да и уважают не менее? Какова была его тогдашняя сила, и какова она сейчас? Нет, я не о том думаю… Вечные отреклись от власти ради общего блага. Но это не привело к миру. Тем, кому была передана власть, не справились с поставленной задачей, и она извратила их. Гарибальди, Мендель и другие пытались исправить сложившуюся ситуацию, но у них ничего не вышло, и Чуви был вынужден покинуть Тартар. Нет, что-то здесь не так. Случилось нечто такое, о чём знали и знают единицы. Например, мой пропавший отец. Насколько это связано с переворотом в девяносто девятом? Чем они угрожали Чуви, что он лишь услышав об этом от Шакала, стал более сговорчивым? И как это может связано с тем, что хранилось и храниться здесь? И насколько это важно лично для меня на самом деле?»

Не найдя ответа хотя бы на один из этих вопросов, Дэвид начал злиться. Он остановился, несколько раз надавил себе на переносицу и начал думать о наболевшем:

«Значит, как ни крути, если я хочу хотя бы что-то узнать, то всё равно это сводиться к Чуви. Отец! Будь ты проклят!»

Шепард почувствовал вялый толчок в спину и услышал хриплое «ох» с последующим глухим ударом о ступени. Он обернулся и увидел совсем измотанного Комтабля. Учёный, бледный и потный, тихо скулил, гладя себе по бедру.

— Простите меня, — как можно вежливее ответил Дэвид, протягивая руку Комтаблю. — Вы не сильно ушиблись?

— Что вы, небольшой ушиб и не более, — отмахнулся учёный, берясь другой рукой за руку Шепарда, — Да и моя это вина. Более того — я вам обязан. Если бы не вы, то я бы сломал себе кости.

— Слишком разогнался, — добавил Комтабль, нервно улыбнувшись, и чуть пожал плечами. Заметив тень непонимания на каменном лице Дэвида, он также нервно добавил. — Мы почти добрались до первого этажа, и я решил чуть поднажать, а по итогу перестарался.

Дэвид осмотрелся и на одной из гладких серых стен увидел большую цифру два. Они как раз стояли на лестничном пролёте между первым и вторым этажами. Дэвид посмотрел вниз и понял, что на лестнице никого нет. Это его немного напрягло, однако не успел он что-либо предпринять, как из боковой двери появилась голова Чуви с сигаретой в зубах. Она быстро нашла Дэвида и, оскалившись, подмигнула ему, проскрипев:

— Вот ты где, малыш! Не пугай меня так. А то я уже подумал, что ты случайно забрёл в одну из лабораторий и стал подопытным мышонком.

— Очень смешно, — безэмоционально выдавил из себя Дэвид, быстро спускаясь.

— А вот мне совсем не смешно! — обижено выпалил Комтабль, также начав спускаться, чуть прихрамывая.

— Ой, простите меня ради всех бедствующих, — просюсюкал Чуви, полностью появляясь из-за двери, засунув руки в карманы. Дэвид ничего не ответил и просто вошёл в центральный холл Института.

Это был весьма непримечательный холл, коих Дэвид видел за свою жизнь множество раз. Что-то среднее между холлом банка и гостиницы. Всё стерильно, серо и минималистично. Конечно, были и отличия свойственные миру Башни. Такие как: голографический монитор, небольшая стопка запоминающей бумаги и аккуратно сложенные в специальный пенал иглы памяти на столе администратора.

Инпут с Элбрехтом молча стояли в центре холла, отвернувшись друг от друга. Первый вежливо изучал окружение, заложив руки за спину, а второй что-то говорил подошедшему к нему учёному, держа в руках пожелтившие листы настоящей бумаги. Охрана Инпута бродила неподалёку, напоминая ожившие статуи из страшных сказок.

— Простите за задержку! — воскликнул Чуви, хлопнув в ладоши. — Дэвида очень заинтересовал минимализм вашего лестничного пролёта.

— Как это мило, — промолвил Инпут, сладко улыбнувшись, но вперёд него вышел Цукер с испуганным видом. Его взор был направлен на Комтабля. Его заместитель вошёл в зал с бледным лицом, сильно хромая. Его левая рука лежала на бедре.

— Что с тобой произошло, Сантим? — подхватывая своего заместителя под плечо, испугано спросил Элбрехт.

— Да, видишь ли … — начал слабым голосом Комтабль, однако за него ответил Дэвид:

— Он столкнулся со мной, пока я стоял, задумавшись. Мне, наверное, стоит извиниться. Это моя вина.

— Перестань, мальчик, это я сглупил, — слабо возразил Комтабль, с трудом держась за Цукера.

— Кажется, у тебя сломано бедро, — пробормотал Элбрехт, а потом посмотрел на человека за стойкой администратора. — Его нужно будет обследовать и отвезти в больницу. Займись им.

— Подожди, но ведь по инструкции я должен в таких делах сопровождать тебя.

— И чтобы ты умер по дороге? — угрюмо ответил Цукер, передавая коллегу испуганному администратору. — Нужно было тебя вообще не брать с собой.

— Но…

— Я здесь глава или ты?! — прикрикнул на Комтабля Элбрехт, удерживая чуть не свалившееся пенсне, — И поэтому я не позволю одному из своих лучших учёных рисковать своим здоровьем из-за каких-то бессмысленных инструкций!

Понурившего Комтабля отощали к столу администратора, а Цукер повернулся к гостям, чуть откашлялся и тихо произнёс, поправляя пенсне:

— Приношу свои извинения, но вам придётся обойтись лишь мной в столь щепетильном деле. Поэтому продолжим путь к месту преступления.

— Ну и чёрт с этими инструкциями, — беззаботно отмахнулся Чуви, последовав за учёным к лифту у дальней стены холла. — Да и Комтабль, во всём этом деле, нам не пригодился бы.

— Действительно, — мимоходом бросил Инпут, странно улыбнувшись и вальяжно последовав за остальными, идя между своих молчаливых охранников. — От вашего заместителя совершено никакой пользы. Я бы не взял его даже в кассиры. Он ведь даже не гильгамешец. Сильвиец? Они лишь в железках, да в счётах умеют копаться.

Эти слова были произнесены тихим, но отчётливым голосом, когда они проходили мимо стола администратора, за которым с болезненным видом сидел Комтабль. Сантим с администратором, выпрямились и одновременно помрачнели. Однако они почти сразу обратили внимание на своего непосредственного начальника. Цукер резко остановился и, развернувшись на каблуках, быстро подошёл к Инпуту. Он смотрел на главу безопасности с вызовом и страхом. Элбрехт жевал свою нижнюю губу, сильно хмурясь. Когда он открыл рот, голос его дрожал, но был полон непоколебимой уверенности:

— И что с того, что он сильвиец?! А что на счёт меня? Я ведь тоже не гильгамешец! Бесполезный? Я вам всю дорогу объясняю свои позиции, в том числе по кадровой политике, отвечая на ваши неуместные вопросы. Однако вас не это интересует!

— Меня интересует лишь стабильность этого хрупкого мира, — со сладкой надменностью, протянул Инпут, почти вплотную склонившись к лицу Элбрехта, отчего тот чуть вздрогнул. — И я не хочу, чтобы повторилась сегодняшняя история. Кадровая политика? Не спорю, из того, что я знал и узнал о вас сегодня, вы достойны уважения. Вы меньше, чем за год сделали то, что не смогли сделать ваши предшественники за последние семьдесят лет! Однако от профессора Бэстьера вы так и не избавились. Да ещё и оставили за ним важную должность. Кстати, это ведь его сегодня убили?

— Д-да, его, но… он всегда был ценным сотрудником и великим учёным, — оторопев от услышанного имени и от этого потеряв боевой настрой, замялся Элбрехт.

— А ещё я слышал, что его не раз подозревали в совращении детей и изнасиловании.

— Тому не было явных доказательств! — резко посмотрев в глаза Инпуту, вспылил Цукер, краснея. — К моему великому сожалению.

— Так значит, вы подозревали его?

— Да, подозревал, и как только я заступил на эту должность, сразу занялся тайным расследованием на счёт всех тех, кто здесь прогнил.

— И каковы были ваши успехи?

— За столь короткий срок я от многих избавился. Состоялись суды и многие проводятся до сих пор.

— Но не над Бэстьером?

— Увы, но нет.

— И очень большая польза, — произнёс Инпут со зловещим выражением на лице. — Была.

— А почему я не мог воспользоваться его способностями? — после секундного замешательства, горячо выпалил Элбрехт, бросив короткий взгляд на Чуви, всё это время внимательно и с интересом наблюдавшего за спором. Он увидел во взгляде мусорщика одобрение, и это придало ему смелости. — Разве вы этим также не занимаетесь? Вы здесь, но в Совете всё ещё не знают о случившемся и о вашем путешествии. Не значит ли, что вы здесь лишь ради собственной выгоды? Или, — с озарением на лице и прикрыв рот, вдруг произнёс Цукер, — вы чего-то испугались?

Инпут медленно выпрямился и уничтожающе посмотрел сверху вниз на учёного, а потом улыбнулся и нежно ответил:

— Конечно, я испугался, что эта пропажа может привести к большим проблемам, что коснуться не только учёных Альма Матер. Думаю, мне стоит извиниться перед вами. Я просто вас испытывал на искренность ваших убеждений. — Инпут медленно перевёл взгляд на Комтабля. — Также я должен извиниться и перед вами. Так как посчитал вас всего лишь на всего за обыкновенного подхалима.

— Хм! — поджав губы и вздёрнув голову, хмуро начал Сантим. — Чего это я должен обижаться на столь очевидную провокацию? Тебе не стыдно, Элбрехт? Так попасться. И вот, что я ещё скажу, господин Инпут. Я, как и прочие, кто работает здесь, считаем себя гильгамешцами. Ведь гильгамешцы это не раса и не нация. Это сосуд, что принимает от каждого от человека лучшее, выкидывая худшее. Только вот даже такой сосуд может попросту покрыться плесенью. Но даже эта плесень может быть до определённого момента полезной. Главное следить за тем, чтобы она не проникла в самую глубь этого сосуда!

— По-настоящему мудрые слова, господин Комтабль, — мягко, положив руку на грудь и чуть наклонившись в сторону заместителя, произнёс Инпут. Потом он повернулся к совершено поникшему Элбрехту. — И вновь прошу прощения. Вы нашли достойного человека. Правда, о его здоровье вам следует озаботиться.

— Знаю, — мрачно буркнул Цукер, не поднимая взгляда.

— Хей, хей! — подал голос Чуви. Он поднял указательный палец над собой и начал им двигать из стороны в сторону. — Это очень мило, но может мы уже спустимся вниз, ась? У нас вроде бы кража века на фоне убийства? Тик так, тик так!

— Да, конечно, — откашливаясь и поправляя пенсне, уже более бодро, ответил Элбрехт и быстрым шагом направился к лифту.