Музыкальный запас. 70-е. Проблемы. Портреты. Случаи

Комбинаторное повторение

Комбинаторное повторение в музыке представлено наигрышами фольклорных инструменталистов (например, на пастушеском рожке, на гармошке), древними культовыми распевами (состоящими в комбинаторике ограниченного набора попевок), а также вездесущей в европейской композиции формой рондо.

В поэзии рондо — принадлежность Средних веков. Но принцип периодичной комбинаторики находим и за их пределами:

«Бездельем мы как делом занимаемся / И делом как бездельем забавляемся» (греческий поэт V—IV вв. до н.э. Агафон; перевод С.С. Аверинцева).

« —Как хорошо! Но как трудно! — говорит Человек, успешно берясь за работу. —Как трудно! Но как хорошо! — говорит Человек, успешно окончив работу» (Михаил Малишевский «Работа и труд»).

Приведенные тексты представляют собой перебор комбинаций заданных элементов: безделье/дело, занимаемся/забавляемся; хорошо/трудно, начало/конец, человек/работа. Комбинаторные перестановки нацелены на фрагментацию времени, позволяющую ему стать обратимым.

Повторение разомкнуто в продолжение, но вместе с тем в любой момент готово замкнуться — ведь каждый повторяемый элемент образует симметрию предыдущему. За двойственностью повторения кроются певческое дыхание и танцевальное движение. Дыхание не должно останавливаться, ведь с ним остановится и сама жизнь. Но танец можно и даже нужно остановить; бесконечная присядка хоть кого измотает. Повторение — всегда на границе между окончательностью и бесконечностью; с этим и связана непосредственно переживаемая метафизическая глубина музыкальной статики.

* * *

Традиционное сознание тщательно оберегает глубинную связь повторения и прибавления.В традиционных культурах прибавляется только смежное.

В протестантском хорале фразы Abgesang'a — другие, чем в куплете, но куплету никогда не контрастируют. На плавном примыкании работает принцип тавтологической кумуляции, хорошо известный по фольклорным текстам, но и вполне современный:

«Однажды Орлов объелся толченым орехом и умер. А Крылов, узнав об этом, тоже умер. А Спиридонов умер сам собой. А жена Спиридонова упала с буфета и тоже умерла. А дети Спиридонова утонули в пруду. А бабушка Спиридонова спилась и пошла по дорогам. А Михайлов перестал причесываться и заболел паршой. А Круглое нарисовал даму с кнутом в руках и сошел с ума. А Перекрестов получил телеграфом четыреста рублей и так заважничал, что его вытолкали со службы» (Даниил Хармс. Случаи. № 2). В этом примере прибавление по смежности начинается с «бабушки Спиридонова», которая тому, чтобы умереть (как все предшествующие персонажи), предпочла мягкий субститут кончины — «спилась и пошла по дорогам». Получение Перекрестовым 400 рублей и его выталкивание со службы, в свою очередь, представляет смежное пьянству удовольствие и смежное с бездомностью отсутствие заработка. Присоединяя аккуратные добавки смежного к повтору мотива «смерть», поэт рисует время пребывания с «хвостом» движения, который рассеивается (подобно хвосту кометы) в пространстве состоявшегося (центрированного ядром кометы) ужаса, при этом и «ядро» свершившихся смертей, и «хвост» смежных событий на самом деле неподвижны, но (парадокс!) в разной степени.

В музыкальной композиции XX века под влиянием киномонтажа и эклектичной бытовой аудиоатмосферы используется