На чужой войне

Глава 12

Очередной военный лагерь- всё то же, что и прежде: ни разведки, ни охранения. А ведь разница очевидна- на дистанции километра (это я по привычке в подобных единицах меряю, а так-то здесь другие) городские стены Бринье, занятые противником, но это наших главных, судя по всему, не особо волнует. Если уж они вбили себе в голову, что простецы (прозвище нижестоящих по сравнению с дворянским сословий), по определению, не могут быть более искусными в военном отношении, нежели они, все такие знатные и благородные- то это уже лечится лишь кардинальным способом,- ампутацией того, чем думают. Как-то это всё мне нашу Гражданскую войну напоминает: дворяне крестьян да рабочих быдлом считали, мечтали загнать в стойло- итог известен…

Кстати, эти самые стены не такие уж и высокие- на уровне третьего этажа, вот башни-те да- повыше будут. Видимо, ветхость стен, отсутствие рва и кажущийся малочисленным гарнизон- на взгляд наших командиров- и привели к вчерашнему поспешному штурму. Защитников оказалось неожиданно много, а стены не такими уж и ветхими, и мы умылись кровью: несколько сотен остались под стенами навсегда, ещё сотня отлёживается в лагере, добавляя в общий лагерный шум некий протяжный звук, что стоном зовётся. Естественно, подобные звуки поднятию воинского духа не способствуют; однако, я слышу звук боевой трубы, неужели- опять на стены полезем?

При помощи Марка и слуги одеваю элементы брони и выхожу из шатра. Оглядываюсь: барон уже готов к бою- аж усы топорщатся- и с гордым видом отдаёт приказы. К нам подвели коней, приласкал своего Буцефала (это я так юморю, так-то его Чёртом кличут, видимо, за общую масть и злобность характера- но как боец он выше всех похвал):

- Хороший, Чёртушка, хороший… Будь сегодня молодцом, а я тебе вечером морковку принесу.

Чёрт повёл мордой, скосил глазом и фыркнул- мол, а куда ты денешься. Надо сказать, морковку он обожает- это и страсть его, и наказание. И единственная брешь в его броне, иначе совладать с этой зверюгой было бы на порядок труднее. И тех, кто его подкармливает Чёрт не трогает, но прочих: кого укусит, а кого и копытом приложит. Вот такая прелесть мне досталась…

Проверяю подпругу, вставляю ногу в стремя, и пользуясь помощью Марка, восседаю в седло. Тяжко- всё-таки на мне лишних двадцать кеге железа. Мм…зря я сказал лишних, потому как без них в бою было выжить на порядок сложнее. Значит- молча- терпим.

Подъехал к оседлавшему своего Росинанта (опять шучу- да что ж такое!) барону:

- Удачного утра, мессир, не просветите меня- по какому поводу столь ранняя побудка? Неужели, снова на стены?

- Приветствую, дорогой принц. Нет, не на стены- лучше,- радостно поприветствовал меня он, и при произнесении последующих слов поднял сжатую в кулак руку, потрясая ею в восторге от предстоящего,- намного лучше!

Затем его вытянутая рука указала- на манер Ленина с броневика- куда-то налево, а губы вдохновенно провещали:

- Как рассвело, обнаружили лагерь рутьеров- вооон на том холме. Посланные проверить люди говорят, что их там немного- тысяч пять- шесть, оружие дрянное, а лошадей и вовсе нет… Нищета, одним словом. Да мы их одними конями передавим. Ха, ха…

Ну да… шапками закидаем- знакомая песня. Ой ты, гой еси, добрый молодец, да не хвались ты на сечу едучи… Так, или примерно так, рекомендовали наши предки в подобной ситуации- и я бы мог, но не буду- знаю, что бесполезно. Рассматривая даже отсюда- с расстояния нескольких километров- видимую крутизну холма, почувствовал холодок по спине,- опять кровью умоемся. Перед мысленным взором появилась дорога, пролегающая в обход этой замечательной горочки, по которой мы, собственно, и подошли к городу, и дорожка, или правильнее сказать тропинка, единственная, замеченная мной, ответвляющаяся на вершину. Если другие подъёмы отсутствуют, то у меня при воспоминании какой там уровень наклона местности уже в организме кое-что поджимается. Не понятно чему барон-то радуется… Кстати:

- А кто проверял-то?

Барон чуть скривился:

- Да эти…наши кондотьеры.

Не любят этих “псов войны” в нашем лагере. Пользуются, но не любят. И понять это можно- есть за что…

- А разве не Серволь утверждал, что бригантов, как минимум, втрое больше?

- Он и сейчас утверждает. Мол, прячутся где-то… Паникёр! Кто ж ему поверит… А даже если прячутся где-то здесь, то нам же и лучше. Найдём, всех разом и прихлопнем!

Эээ… От такой стратегии я даже дар речи на мгновение потерял, а потом и не стал ничего говорить. Зачем портить себе нервы: они уже всё решили. А я… Я хоть и не верующий, но в этот момент захотелось мне помолиться отчего-то. И кому- это совсем не важно, лишь бы помог нам сегодня…

- Мессир Робер де Боже, мессир Луи де Шалон, мессир Юг де Вьенн…- это барон комментирует для меня происходящее. А действо это называется посвящением в рыцари. Ранее, я почему-то думал, что сия процедура происходит после боя- ну, как бы вроде награды за подвиг по типу награждения нашими орденами- ан нет: это может произойти и вот так- перед битвой. Полагаю, для поднятия боевого духа: торжественная обстановка, трубы трубят, флаги развеваются, выходят по вызову молодые люди, и клянутся в чём-то хорошем и светлом, получают по физии, и вуаля-становятся рыцарями. Хорошо… И первыми граф де Бурбон посвятил в рыцарство своего старшего сына Пьера, и племянника, моего хорошего знакомого, графа де Форе. Совсем отлично… Как я понимаю, посвящают по принципу: сначала самых знатных и богатых, потом менее знатных, и потом- может быть- совсем бедных и захудалых. Ничего в этой жизни не меняется.

Всё это происходит прямо перед горочкой, при взгляде на вершину которой голова начинает кружиться. И наверху которой выстроились злые разбойники, не проникшиеся духом рыцарства, и в данный момент кричащие что-то, полагаю, нецензурное. Некультурные люди, дикари-с...

Наконец, процедура закончилась, и начался штурм. Первыми пошли, как вы могли бы догадаться, те, кого совсем не жалко- наёмники де Серволя. За ними мы… Поскольку местность не располагает к конным скачкам, пришлось оставить лошадей внизу. Спешились и, придерживаясь своих баннеров, слабо организованной толпой потопали вверх. Что, учитывая дополнительный груз в виде брони и оружия, было совсем непросто. Постепенно войско, вначале пытавшееся придерживаться хоть какого-то порядка, в процессе продвижения пришло в полное расстройство- каждый отдельный воин искал свой, менее каменистый и, желательно, более пологий путь.

Вскоре впереди раздался шум, напоминающий удары градин по железной крыше-именно такая ассоциация у меня возникла. Подняв голову, обнаружил какие-то многочисленные чёрные точки, падающие на передовой отряд- нас обстреливали. Судя по величине и скорости падения- камнями. За шумом пришёл страшный крик, в котором смешались разные оттенки боли и ненависти. Представив, что там творится, поёжился- ведь мы следующие, кому суждено попасть под этот каменный град.

Но не дошли- внезапно движение остановилось, и даже наоборот- передние ряды подались назад. Нас сплющило, и все отряды перемешались между собой. Я потерял из вида барона и других, знакомых мне лиц, единственно, Марк ещё держался рядом со мной. Толпа ворочалась и колебалась, вперёд, назад- и мы вместе с ней.

Спустя небольшой отрезок времени, слева раздался ещё более страшный крик, нас повело, а потом потащило вниз. Панические крики рассказали мне больше, чем я увидел-нас обошли с фланга. Судя по всему, появились те, кого не нашёл вчера де Серволь. Барон, где ты, ау… Вот эти бриганты, все здесь, их бы прихлопнуть сейчас. Эх…

“Надо тикать,”- шепнуло подсознание- сейчас я не то что руку, а и голову бедовую здесь оставлю. Эти графы- идиоты привели кучу народу на убой, и людей уже не спасти-будем спасаться сами… Толкнул Марка, и включив “режим терминатора”, то есть, вижу цель- не вижу препятствий, расшвыривая соседей по несчастью, так что некоторые полетели кувырком, с криком "За мной!" ломанулся на выход. Первоначальная идея была прорваться к лошадям, но уже на полдороге к цели пришлось притормозить- путь оказался перерезан противником. Накатывающий плотный строй, ощетинившийся на манер ёжика частоколом блестевших на солнце наконечников копий- эдакая вариация на тему греческой фаланги- казался несокрушимой стеной. Попытки прорваться через эту стену копий предпринимались, но глянув на лежащих то тут, то там, смельчаков, истекающих кровью из ран, проделанным копьём, а то и не одним, я отказался от этой мысли. При всех моих новоприобретённых возможностях прыгать на заточенный железный частокол было бы с моей стороны форменной глупостью. Но как же быть- делать-то что?!

Мой взгляд заметался по сторонам: некоторые ушлые товарищи тоже сообразили, что дело дрянь, и рванули в обход фаланги- по камням и буеракам. Но оказалось, что и там был до поры спрятавшийся враг- бриганты не собирались выпускать нас из капкана-который атаковал было поверивших в своё спасение солдат. Резня шла жаркая, мелькали мечи, топоры, моргенштерны, оставляя за каждым пропущенным ударом соответствующие, мало способствующие выживанию, раны. Однако, несмотря на возможную погибель, здесь оставался всё же шанс- это всё-таки не на копья бесславно кидаться. Оглянулся на Марка-молодец, держится. Вперёд!

Четверо бригантов добивали парочку, полагаю, рыцарь- оруженосец, когда из складки местности выскочили мы. Быстрый взгляд на условно наших: тот, что имел лучшую броню-которая от топора, тем не менее, не особо помогла- уже отходил в мир иной, так как с дырками такого сечения в грудине долго не живут; а вот второй, одетый в простую кольчужку, хоть и истекал кровью из многочисленных порезов, отчаянно махал мечом из последних сил: то ли желая отомстить за смерть господина, то ли в надежде на помощь. В любом случае, без посторонней помощи у этого молодого человека было очень сомнительное будущее- слишком неравны силы- и у его противников могло бы всё получиться, но наше появление кардинально изменило ситуацию на поле боя.

Чтобы быстрее было драпать- назовём вещи прямо- мы ещё ранее избавились от щитов, оставив лишь по мечу и кинжалу, но и этого врагам хватило: самым первым умер (а без головы трудно жить) наседавший справа на нашего возможного союзника- и ближайший ко мне. Нет, он и развернуться успел, но это ему мало помогло- свистнул на нереальной для него скорости меч, и голова запрыгала по камням. Предсмертный предостерегающий выкрик, исторгнутый уже умертвлёным мною бригантом, заставил его товарищей почти синхронно повернуться в сторону новой угрозы, подарив молодому парню шанс. А я уже подлетел к следующему, и пользуясь своими новыми возможностями- ох, и буду завтра болеть- отбил неловкий тычок топором в мою сторону, и пинком в щит опрокинул противника.

Оставив недобитка на Марка, рванул дальше, и вот тут пришлось повозиться-грамотный попался: пинок в щит провалился- тот вовремя повернул его под углом, потому бриганта лишь откинуло, удар мечом отколол боковину деревянного щита- благо он не обшит железом- но противника не достал. Однако, расколотым щитом стало неудобно защищаться, и оппонент рискнул перейти в атаку, целя кончиком копья в голову. Мееедленно…

Соответственно, промахнулся- я же не дурак мишень изображать. Ну, а так как здесь не спорт, перерубил ему копьё вместе с держащей её рукой. Вижу мужик в шоке- побелел весь, так может и инсульт схватить- надо бы помочь. Ну, и помог- теперь его уже рука не беспокоит, да и другие хвори- тоже. Какие могут быть болезни, ежели для тебя всё в прошлом? И сама жизнь- тоже…

Пока я разбирался с этим, шибко шустрым, Марк забил упавшего, и мы втроём обрушились на последнего, оставшегося в живых, супротивника, опустив, таким образом, его шансы на жизнь до нуля. Тот пытался их поднять- громко, прямо истерично созывая на помощь подельников по своему нелёгкому ремеслу, но те попросту не успели- слишком быстро он закончился. Проделали в нём несколько не совсем аккуратных дырок, способных при неоказании своевременной медицинской помощи привести к летальному исходу; чем мы, естественно, не стали заморачиваться, и бросили того на скорую помощь, спешащую сюда с криками и матом, а сами рванули прочь с этой, ставшей для всех нас роковой, горочки…

Уходили сначала лесами, потом- по дороге. Ещё будучи на горушке, оглянулся окрест с мыслью- куда бежать?- но выбора особого не заметил: сзади прочие неудачники сегодняшнего дня прорывались сквозь безжалостных бригантов, а там, где находился наш лагерь- уже поднимался к небу подозрительный серый дым. Потому, только вниз, и далее-обратной дорогой на Лион.

После спуска, уже в лесу, перевязали раненого, несмотря на большую кровопотерю из последних сил державшемуся за нашу маленькую компанию. Я это оценил, и скомандовал привал. Отдохнули, заодно познакомились- молодой парень действительно оказался оруженосцем, в только что прошедшей битве потерявшем своего господина. Поскольку это не Япония, то шевалье Арман д’Апинак (таким имечком родители его наградили), не знавший, что в этом случае он просто обязан вспороть себе живот специальным ножиком, помолился за душу господина, и…жить-то как-то надо, а потому попросился в наш отряд. Будучи происхождением из небогатых дворян, живущих лишь службой сеньору, в оруженосцы сына которого он так неудачно пристроился, после гибели последнего не питал иллюзий в отношении к нему со стороны окружающих при возвращении домой. Господин умер, а у него лишь царапина- так, или примерно так, скажут, или, как минимум, подумают- а это уже клеймо, от которого и за всю жизнь можно не отмыться. Что же, человек вроде не трус- бился возле тела господина до последнего, там бы, скорее всего, и прилёг бы навеки, кабы не мы- отчего бы такого бойца и не взять.

Ближе к городу редкие ручейки беглецов превратились в полноценную реку. Они всё ползли и ползли, ободранные и голодные, в большинстве своём без оружия и коней, многие- ранены. Уходившие под звуки фанфар, вернулись под скорбный плач стоявших по обочинам женщин.

Побеждённые толпились возле ворот, полностью их перекрыв, в надежде пройти в город. Но тщетно- архиепископ велел направить разбитое воинство в прежний лагерь, а тем, кто всё же попали в город не завидовали, так как эта категория состояла из готовых к отпеванию, или стоящих в полушаге от такого. В их число попали тяжелораненые граф Жак де Бурбон, и его старший сын Пьер. Сначала, на третий день после битвы отчалил на тот свет граф, а следом- и сын.

Место встречи, как известно, изменить нельзя- вот и мы, побродив по лагерю, вернулись к старой стоянке. Надежда, что мы не единственные выжившие из дружины, жила в наших сердцах. И не напрасно- здесь уже устроились трое солдат. Горел костёр, над ним висел котелок, в котором что-то энергично кипело, распространяя вкусные запахи. Вскочившие при нашем появлении, парни радостно приняли нас в свою компанию, расспрашивали что да как, но нам было не до разговоров- голодный желудок живёт другими мыслями. Лишь утолив первый голод вернулись к беседе. Спрашивали, не видели ли того или этого, но меня волновало отсутствие барона. И не напрасно. Один из солдат сказал:

- Это было уже в самом конце. Когда все побежали- я и увидел барона,- он опустил глаза, помолчал, затем с трудом продолжил,- ему уже было не помочь. Он ещё стоял, но одну руку ему уже отрубили, и…Нет. Я был слишком далеко, я…

Он опустил голову и замолчал. Было видно: ему не по себе от того, что бросил- пусть и в безнадёжной ситуации- своего командира. Слова упрёка вертелись на языке, но все промолчали- сами не без греха. А ещё…что я теперь скажу Маше?

Неделя пробежала в заботах и тревогах. Из двух баронских десятков, ушедших в поход под Бринье, обратно в лагерь вернулось лишь семь бойцов, плюс Арман, да я- девятый. Прочие же: либо погибли, либо попали в плен. Поскольку барон погиб- а его гибель, как оказалось, видели ещё несколько человек- как единственный “дворянин” среди выживших, принял временное командование на себя. Было чем занять себя: тут и довольствие- слава богу, что горожане нас не бросили в беде- и ранения: многие, просто обмотанные, не всегда чистыми, тряпками, или банально купированные при помощи прижиганий (здесь это самая распространённая практика)- загноились. А там недалеко и до гангрены. И так как ранеными были практически все, а тех кто мог лечить катастрофически не хватало-пришлось и мне, по принципу, можешь- делай, временно переклассифицироваться в лекари- никогда им не был, но вы удивитесь сколько нужного, и не очень, мы нахватались в наш информационный век. Правда, с навыками проблема, но начинать всегда трудно. Коротко говоря, наловчился чистить раны обычным кухонным ножом, а поскольку со спиртом здесь напряг- вино есть, и много, но слабенькое, и местные его только внутрь употребляют- то опять же прижигаю. Моё главное отличие от прочих подобных коновалов в том, что на всех этапах операции стараюсь придерживаться чистоты- для местных это в диковинку, но так как от моего лечения пока что никто коньки не откинул, то и в колдуны записывать не спешат. И да, я в курсе, что окромя прижиганий есть варианты получше, но не в этих же условиях. Потом как-нибудь, быть может, на эту тему поэкспериментирую, а пока и этого довольно.

Тревогу вызывали доносившиеся до нас отголоски последствий поражения под Бринье: объединившееся для битвы войско рутьеров, снова рассыпалось на осколки, расползаясь ненасытной саранчой по плодородному югу. Снова горели замки, деревни, церкви… Душа моя рвалась назад- в замок, к милым зелёным глазам, а руки делали свою грязную работу. Понимал, если там что нехорошее случится один я мало что смогу сделать, но…уйду. Ей богу- уйду! Так как уже сил нет терпеть эти беспокойные дни и бессонные ночи.

Наконец, когда я уже был готов отправиться в свободное плавание, прибыл освобождённый из плена рутьерами для переговоров лейтенант короля- де Транкавиль. Ещё неделю шла волокита по выкупу воинов из плена, и других, не менее важных вопросов. Но мне уже стало всё равно, казалось, что опаздываю…или уже опоздал. Переговорил с бойцами на тему, кто пойдёт со мной до дому- оказалось, что уже все по горло сыты местными приключениями и просто жаждут отбыть в родные пенаты. Я, конечно, рад, однако- это одному, как нищему, только подпоясаться, а отряду- много чего потребно. Опять волокита…

Нашли лошадку, телегу. А тут и де Транкавиль заключил перемирие с рутьерами до 26 мая. Должно хватить… Загрузили продовольствие, двоих неходячих, и не ставя в известность наших мутных командиров, отбыли в Форе- поближе к дому. Вот, не думал, что здесь про какую-нибудь местность так подумаю, но вот ведь, Михалыч, как оно бывает. Теперь бы ещё добраться без приключений…