На чужой войне

Глава 14

Разбудила меня барабанная дробь начавшегося дождя. Под перестук капель снова задремал, но ненадолго- вскоре снова очнулся,- и на этот раз сна уже не было ни в одном глазу. Из открытого окошка веяло сыростью и прохладой, охлаждая моё разгорячённое тело. Поскольку дел сегодня особых не намечалось, да и в такую погоду ничего и не хотелось, решил полениться- полежать и подумать. Глянул на кувшин- вино, вроде, осталось- но при мысли о продолжении пьянки замутило. Не, не, ну его нафиг, такое счастье. И вправду пора завязывать…

Разглядывая серую мокрую завесь за окошком, вспомнил вчерашний разговор с Марком. Податься в кондотьеры? В эти времена такое расценивается однозначно- покатился по наклонной. Это каста отверженных- их боятся и ненавидят одновременно. Существуют даже специальные указы против наемничества: их отвергает церковь, им запрещается селиться в городах и селениях, заниматься мирным трудом и т.д. и т.п. Неудивительно, что рутьеры платят миру ненавистью, делая исключение лишь для таких же изгоев, создавая этакие братства со своими ритуалами и законами. И вот если вдуматься, вспомнив этих беспредельщиков в их, так сказать, естественной среде обитания, и что они творят- не хочется мне что-то в подобные ряды вступать. Пришлось и мне в своей жизни в дерьмеце поковыряться, но если к этим- это как на всю оставшуюся жизнь в эту дурно пахнущую субстанцию по самую маковку окунуться.

С другой стороны- а куда ещё податься? Всё же аристократ я только на словах, а так-если копнуть поглубже- сразу же закричат, мол “царь-то ненастоящий” и на Лобное место поволокут, или куда здесь самозванцев пристраивают для утилизации. Вот и хорошо, что ещё никто как следует в моей легенде не поковырялся… И выбор выходит, к сожалению, совсем не велик: либо в дружину какого вельможи поважней- не может же князь, пусть и липовый, служить кому-то менее знатному, либо вот так- на свободные хлеба- на кондотту. Что первый, что второй вариант меня не радуют: в одном случае проведу жизнь в какой-нибудь сырой казарме, или в продуваемом всеми ветрами замке, служа на побегушках у патрона, убивая время при помощи выпивки и немытых, привычных к скотству, селянок; во втором- как я уже говорил- придётся в нехорошем измазаться, так как здесь нет такого понятия как комбатант” или “нонкомбатант”, а все кто не носит оружие- это добыча. По сути, рутьер в здешних палестинах не только человек с оружием и знанием как его наилучшим образом применить, но он к тому же совмещает в себе черты рэкетира и вымогателя. Разбой, убийства, похищения с корыстной целью- вот не полный список “героических” деяний этих людей, в тёплую компанию которых мне предлагают влиться. А других солдат я, к своему сожалению, не увидел. И мучают меня смутные сомнения, что и в других странах, и на других континентах, дела обстоят подобным же образом.

Уже закончился надоедливый моросящий дождь, а я всё не мог принять решение. Нет, можно, конечно, создать свой отряд, со своими правилами и запретами, тем более, что его личинка уже создана, но согласятся ли мои потенциальные солдаты на подобные ограничения. Например, хотя бы не резать нонкомбатантов без причин- это меня особо напрягает. Всё-таки я продукт другой эпохи… Понятно, что нонкомбатанты разные бывают: тут и партизаны разные, фанатики, или просто моча в голову ударила- и так бывает- но на то оно и исключение, чтобы правило подчёркивать. Было бы желание к изменениям, а оно у меня есть- будем прогибать эту реальность под себя. Не знаю, что получится, но не попробовав- не узнаешь,- и я пошёл искать Марка.

А в пиршественном зале трактира будто со вчерашнего дня ничего и не поменялось-все те же, всё там же- чавкающие и хлебающие люди: за одним бригада моих архаровцев, пропивающая, наверное, последний экю, за другим- какие-то мутные личности, старательно орудующие деревянными ложками в глиняных горшках. Впрочем, таких мутных в этом городишке каждый второй, а потому не обращая на них особого внимания, пристроился за последний, до этого свободный стол, получил от хозяина свою порцию непритязательной пищи- кусок грубого ржаного хлеба и яишенку с кусочками свинины- и на некоторое время выпал из окружающего пространства. Очнулся только когда ложка застучала по пустому дну медной сковороды. А неплохо- сыто выдохнул и, расслабившись, откинулся спиной на стену. На мгновение даже возник соблазн пойти наверх и, расплывшись эдакой медузой по своей не шибко мягкой постели, завязать жирок минут на сто, но я подавил его в зародыше- после- дело прежде всего.

Пересёкся взглядом с Марком и жестом позвал за свой стол. Дождался когда старый воин устроится поудобнее, а после заговорил:

- По поводу вчерашнего разговора…

Марк вскинулся было, но осёкся, увидев мою поднятую в останавливающем жесте руку. Я чуть помедлил, и продолжил:

- Я всё помню.

И подумал про себя: “А если что и не помню, о том тебе знать без надобности”.

- Не против пойти на кондотту, но меня не устраивают некоторые обычные для рутьеров, но дикие для меня, вещи. Например, бессмысленные убийства… Я добрый христианин (смотри-ка про что вспомнил как прижало, но с волками жить…) и не хочу лишний грех на душу брать. Не знаю согласятся ли парни с моими требованиями, но если нет- вам придётся искать себе другого командира.

Помолчали. Марк, явно озадаченный неожиданным гуманизмом своего, до сего момента не ведавшего сомнений, командира, переваривал сказанное. Наконец спросил, по-видимому, прощупывая границы моей нравственности, или наоборот, безнравственности-это как посмотреть:

- А что же и пограбить нельзя- ведь сервы и за вилы схватиться могут? Как же тогда…

Да, и так может случиться- не любят люди делиться. В любом случае, свои для меня дороже. Вздохнув, придавил некстати проснувшуюся совесть, и ответил:

- Отряд кормить надо, и потому, в этом плане изменений никаких не будет- всё как и прежде. Но вооружённый против нас- неважно кто- подлежит уничтожению. А моё предложение касается лишь безоружных. Убежали- не гонимся, и душу в поисках тайников не выматываем. Как-то так…Но зачем гоняться за сервами? Нет, я понимаю- они легкодоступные и слабые- бери что хочешь! А с другой стороны- что с нищих брать, кроме их цепей? И стоит оно того? Предлагаю- если уж без этого никак- сосредоточиться на изъятии ценностей у торгашей, святош и дворян. Вот уж кого совсем не жаль- так этих кровососов, да и взять у них можно намного больше.

Марк хохотнул и смущенно покосился на меня- я ведь тоже вроде как из этих самых кровососов. Но мне было не до этого, и думается, ничего смешного я не сказал, наоборот, по душе скребли когти: не аукнется ли такое решение в будущем- ведь всегда можно сказать, что у покойника был нож в руке- какой?- да вот у меня за поясом,- только что поднял. Как вам такая картинка? Чёрт, не хотелось бы увидеть горящие деревни, или даже города, и многочисленные неприбранные трупы, раскиданные как попало по их улицам. Понимаю, время такое, но хочется человеком остаться- и прежде всего, для самого себя-пусть никто это и не оценит.

Марк отчалил к своим: вербовать мою будущую армию на сторону света- пусть пока она и состоит всего из девяти “штыков”, но лиха беда- начало. Всё будет. Наверное. Потом. Всё потом… И я, уступив наконец своей лени, переместился на свой топчан. Пристроил своё мягкое на жёстком ложе, и смежил веки, пытаясь нащупать дорожку в фантастический мир сна. Так и не понял- нашёл ли?- но спустя некоторое время захрапел.