На чужой войне

Глава 20

Мазере- Ортез. Ноябрь 1362 года

Вот и закончился этот странный “курорт” , и пришло время снова надев форму, в данном случае- броню, нести службу солдата. Нет, не отчизну защищать- здесь и понятия такого не существует. Служба ассоциируется не с какой-то территорией, а с конкретным человеком- владельцем этих земель. И мы не исключение: заключили контракт, или по-местному- кондотту, с очередным сеньором, и теперь нас ожидает много грязной и неприятной работы. Не подумайте, будто жалуюсь…а впрочем, думайте как заблагорассудится, но для человечества будет много нехороших последствий: боль, кровь, слёзы- и это однозначно плохо; но если уменьшить масштаб до одного человека- меня, то возникает вопрос- а что ещё я умею? Видать предназначение моё такое: да, вот так- не мир я вам принёс, но меч… Но обо всём по порядку.

Четырнадцатого ноября в наш лагерь прибыл мессир Арнуль д'Одрегем, лейтенант короля в Лангедоке. И привёз золото- давно обещанное, которые некие мудрые люди предлагают три года ждать. Не знаю, как-то не было случая проверить данную мудрость, но вот те же рутьеры едва три месяца в ожидании сидючи какой только хренью не маются, и уже додумались до желания подтереться договором с нанимателем, склонным испытывать долготерпение противоположной, не обладавшей такой добродетелью, стороны. А некоторые из особо нетерпеливых капитанов уже и осуществили его, отправившись на свободную охоту в прежние “угодья”…

Впрочем, на данный момент это всё несущественно, важно другое- наконец-то!- получка! Чувствуете как радостно ёкает сердце при этом слове. С древнейших времён- начиная с ловли мамонта- это слово будоражит нас и зовёт к празднику. Не стало исключением и это событие: едва рутьеры получили на руки золото- свои тридцать серебр…ой, кажется это из другой оперы, хотел сказать флоринов, конечно же, получил и я- и наше становище превратилось в карнавал. Откуда-то налетели купчишки, музыканты, фигляры, шуты, маркитантки…и несть им- желающим помочь наёмникам облегчить кошельки- числа. Спиртное полилось рекой, музыка, песни, визгливый женский смех- уже при горящих в ночи факелах- и до самого утра. А потом всё по новой... И аз грешен- приложился, и не только по желанию “как все”, но и просто для души- потому что в это тяжёлое время требуется расслабиться,- ведь если совсем без отдушины, то можно и перегореть. А так посидел с ребятами, и некая струна в душе чуток ослабла.

Праздник продолжался три дня, а когда протрезвели, оказалось, что выполнять договор, несмотря на полученную плату, рутьеры не собираются- появилась новая возможность обогащения, и не где-нибудь за Пиренеями, у чёрта на куличках, а здесь же, можно сказать, в шаговой доступности. Прямого отказа не выразили, но предложили перенести вторжение в Кастилию на неопределённый срок- на когда-нибудь. И этого для понимания последствий умным людям достаточно. А в качестве обоснования на вопрос- почему?- капитаны указали на разгорающийся конфликт между Фуа и Арманьяком. Между прочим, непротиворечивое обоснование, как раз по Клермонскому договору, за единственным исключением- зачем тогда брали деньги? Но удивительное дело- и это для всех сторон показалось естественным: ведь если дают- надо брать. Не то, чтобы меня мучала совесть за подобный кидок, тем более, что не я решаю, но странновато... Между тем, разгорающийся конфликт имел последствия и для взаимоотношений между рутьерами- некогда единый лагерь раскололся надвое: сторонников Арманьяка и его противников- в числе последних оказалась и кампания Пти Мешина. Несмотря на то, что за графа Гастона де Фуа выступили пять не самых маленьких компаний (Эпьота, Жана Хаценорга, Бертюкена, Джона Амори и наша, Пти Мешина), мы оказалась в меньшинстве. Быть может, именно этим объясняется то обстоятельство, что практически сразу по окончании загула наша половина отгородилась сцепленными возами и повсеместно натыканными кольями от недавних соратников и собутыльников, которым буквально вчера клялись в верности до гроба. Но чего не случается, когда в деле замешаны политика и деньги, особенно- большие деньги…

То, что что-то назревает, было ясно и ранее: слишком долго стояли рутьеры без дела и золота, кстати, давно обещанного, но прибывшего слишком поздно, когда изменения в настроениях наёмников приняли необратимый характер. До поры в блаженном неведении оставались представители королей Франции и Арагона, как и Энрике Трастамарский, и лишь при появлении необходимых для найма денежных средств, тайное превратилось в явное, приведя к тектоническим изменениям в нашем лагере- он раскололся надвое. И теперь вчерашние друзья и союзники из-за импровизированных укреплений с болезненным вожделением присматривались к чужому имуществу, мысленно накладывая на него свою волосатую руку.

Несколько дней прошли в незримом противостоянии, от которого спешно разбегались компании поменьше, опасавшиеся оказаться крайними. Потом стали уходить сторонники графа Арманьяка. Лагерь постепенно опустел. Наконец, и наши капитаны, получив определённые известия от графа де Фуа, отдали необходимые распоряжения- и наши отряды, потратив некоторое время на торопливые сборы, однажды растворились в утреннем тумане. Нам предстоял непростой путь на соединение с новыми союзниками…

Переход в Беарн протекал мирно, несмотря на потенциально враждебную территорию по которой он проходил, и предельно скучно -если такое выражение применимо к отсутствию угрозы для жизни: нам не строили гадостей, вроде засад и обвалов, не пытались подстрелить из-за деревьев, и не строжили на нас ловушки. Однако и этот путь был не прост- всё-таки это Пиренеи- хватало и обычных сложностей: каменистый путь вился то вверх, то вниз, нередко заканчиваясь каменным завалом, и тогда наша армия, ползая среди камней и пробивая себе дальнейший путь, превращалась в трудолюбивых муравьёв. Серпантины переходили в кручи, с которых, не держись мы крепче друг за дружку, с лёгкостью сдул бы холодный, бросающий нам в лицо хлопья снега, пронизывающий шквалистый ветер. Но бог миловал: наши потери ограничились лишь одной кобылой, оступившейся на камнях и сломавшей себе ногу. Увы, пришлось её упокоить…

Не будь дорога столь извилистой, описать которую можно лишь словами из кинофильма- семь загибов на версту-весь путь не занял бы и трёх дней, но "благодаря" изрезанному рельефу и плохим погодным условиям тащились вдвое дольше. К полудню шестого дня показались башня арочного укреплённого моста через реку Гав-де-По, а затем и главная башня Монкад замка Ортез- место рождения графа Фуа, которую он превратил в свою постоянную резиденцию; а спустя ещё короткое время- открылся вид на расположившийся на другом берегу реки небольшой лагерь союзников. Как меня просветили подкованные в геральдике люди- и такие в моём отряде обнаружились- по трепещущимся на ветру штандартам можно было определить в этом лагере наличие некоторых знатных сеньоров. Например, с большой точностью узнали флаги графа д’Астарака, виконтов де Кастельбон, де Кардон, де Кузеран, и некоторых других. И, конечно, присутствовал стяг графов Фуа-Беарн с быками. Но что примечательно, не оказалось ни одного сеньора из Беарна, оставленных дома, вероятно, для защиты от вероятного нападения. Это конечно ослабило соединённое войско, но также и указывало на то, что главную ставку в этом вооружённом противостоянии граф Гастона сделал на кондотьеров.

Встретили хорошо: расположили, накормили, спать уло…ой, кажется это из другой оперы. На самом деле, ничего из перечисленного не случилось, но мы не в обиде: ведь главный принцип солдата удачи- всё своё ношу с собой. Потому, всё сами: разбили лагерь, развели костры, заморили червячка и спать. И единственное, в чём нам действительно потребовалась помощь от союзников- это в определении места базирования,- которую и оказал неизвестный местный дворянин своим грязным пальцем.

А утро- как очень часто и бывает- было не очень добрым: на пороге моего шатра возник гонец с приглашением на аудиенцию от графа. И, как я понял, такие новости получили все лидеры рутьеров. Наверное, граф желает познакомиться с новыми союзниками… Возможно, для кого-то это шанс на некие знакомства среди местной знати, но у меня здешний бомонд не вызывает совершенно никаких положительных эмоций. Я бы пропустил и это мероприятие-было, если что, подобное желание: то ли от недосыпания, то ли усталость сказывалась после путешествия по горам. Думается, сложись все эти обстоятельства, любой предпочёл бы хорошенько отдохнуть, вместо того, чтобы тащиться на непонятные мероприятия с неясными целями. В итоге, когда мои скромные ожидания- как утренний туман под лучами восходящего солнца- испарились под воздействием чужой воли, с губ сорвались матерные слова и захотелось что-нибудь сломать. Но сдержался, и присев, потихоньку успокоился. Покатал мысленно ситуацию: при всём богатстве возможностей- выбора не существует,- человек-то я нынче подневольный… И приказал одеваться.

Опять эта странная одежда: в который раз себе говорю, что надо бы что-то придумать с этой ужасной модой, чтобы и не выделяться чересчур, и одеться можно быстро- но где же, на уме что угодно, а только не вот это- от Юдашкина. Но трусы я обязательно построю- надоел мне этот брутальный гульфик хуже горькой редьки. И будут они на верёвочке… И пуговицы нормальные сделать. Вроде бы- ну чего проще? И шоссами не мешало бы заняться, заменив эти лосины нормальными штанами. Хотя, боюсь не поймут меня окружающие, особенно дворяне. Пальцем у виска, конечно, никто крутить не будет, но вот посмеиваться за спиной над глупым "варваром", не способным оценить модные изыски- точно будут. А я итак выделяюсь, как Эйфелева башня над Парижем, и лишнее внимание- мне ни к чему. Придётся потерпеть пока. До поры. Вот подкоплю злости при переодевании, и порежу эти шмотки на куски, заменив на нормальную одежду. Но это случится точно не сегодня.

Кое-как оделся под печальные мысли, и с чужой- по другому никак- помощью, у меня теперь в этом деле появился знатный помощник, также “отличившийся” и на других поприщах. Да так, что Марк уже хотел отправить его на “повышение”…куда подальше. Но посоветовавшись, решили этому деятелю дать ещё один шанс- ох, может статься, что я ещё пожалею об этом. Ну, да ладно… Как, я разве не назвал его имя? Да вы его знаете- это же Жак Слизняк. Его тут все знают. К сожалению…

По дороге встретил других командиров нашей вольной компании, и мы подошли к графскому шатру уже сплочённой группой разноцветных петухов: капитан, лейтенант и я. Это если кто не в курсе здешних реалий, не половая- как могли бы некоторые индивидуумы подумать- ориентация, а социальное положение и, можно сказать, жизненное кредо. Определяется оно просто- как в фильме Кин-дза-дза- по цвету, и не только штанов. И чем больше и ярче эти цвета- тем лучше. Вариантов этого самого положения тут, в этом мрачном средневековье, всего два: ты либо петух, либо- червяк. Да, да- земляной. На последних редко можно увидеть цвета, отличные от распространённых среди них серого и коричневого. Это не мода такая, а вынужденная мера: химических красителей пока что не существует, что вынуждает использовать природные, которые нередко везут за тридевять земель- что означает существенное подорожание. Отсюда и эта цветовая дифференциация: если вы увидели человека, обряженного в разноцветные шмотки- это означает, как минимум, богатство носителя. То есть, всё как и в будущем: есть богатые- в шмотках от Кардена, и бедные- что нашли... И других вариантов не существует. Хотя… Есть тут ещё одна категория- но эти вообще наособицу: вороны, сиречь- священники. Определяются также- по цвету и поведению: каркают и беду- вроде ада- пророчат, да и падалью не брезгуют. Но я, кажется, немного отвлёкся.

А между тем, наша маленькая группка, пестрящая будто радуга всеми цветами разом, возле входа в огромный шатёр смешалась с толпой подобных же, разноцветных, спешащих на рандеву с графом Гастоном- третьим этого имени. И тут вдруг оказалось, что главное- не оказаться последним, будто это что-то означает, и ведь нет,- однако же спешат. Вроде как снова в школу попал, тороплюсь войти в класс после звонка, и вдруг слышу чей-то гнусный крик: “Кто последний-тот…”- а вот в окончании этой фразы возможны варианты от просто плохих до откровенно отвратительных,- в меру воспитанности крикнувшего. Как давно это было, а ситуация повторяется- неужели кто-то и крикнуть нечто наподобие приводимого мною выше примера не постесняется. Так, в ожидании нехорошего и зашёл в шатёр. И нет- никто не крикнул, хотя взглядами кое-кто померялся: негодующими, презрительными, и даже- ненавидящим. Хм, не всё ладно в королевстве Датском…

Нас провели в большую комнату, посередине которой стоял длинный стол на козлах, уже заставленный алкоголем и закусками. Для удобства гостей вдоль столешницы располагались тяжёлые даже на вид лавки, на которые мы- после взаимного представления с графом и его ближниками- и поспешили пристроиться, стремясь занять места ближе к вершине, определяемой стоящим у торца массивным стулом с высокой спинкой на небольшом возвышении,- это диктовалось наличием в нём хозяина как этого шатра, так и всех окрестных земель. Граф Гастон де Фуа-Беарн, лысый бородатый мужик, по внешнему виду переваливший за полста, ленивым жестом руки предложил не стесняться и быть “как дома”, чем некоторые из новоприбывших немедленно и воспользовались: послышалось бульканье и чавканье, кое-кто уже рвал руками дичь на части.

Я не торопился: плеснул в бокал вина, отпил немного- можно сказать обязательную программу выполнил. Таких как я оказалось немного: прочие- будто с голодного края сбежали- спешили набить себе брюхо. Граф Гастон, подобно мне, неспешно разглядывал гостей, крутил в руках золотую чашу с великолепной инкрустацией и молчал. Лишь изредка отвечал велеречиво, когда кто-нибудь из присутствующих, в основном из его ближников, вставал и произносил очередную- наполненную лестью- речь, расписывая в преувеличенных похвалах организатора сегодняшнего пира. Это вызывало кратковременный всплеск энтузиазма, выражавшийся в опрокидывании чарок в ненасытные глотки, и сменявшийся продолжительным дегустированием расположенных на столе немудрящих яств. Так продолжалось некоторое время. Наконец, чавканье пошло на убыль- видимо, первый жор соратнички утолили- и граф решил, исполняя роль хозяина, внести и свою лепту в общее веселье. Он встал и, подняв перед собой чашу, произнёс:

- Хочу выпить этот кубок за храбрых мужей, присутствующих сегодня здесь!

Радостный ор считавших не без причины, что подобное определение к ним вполне подходит, разорвал воздух шатра- уже разогретые горячительными напитками, рутьеры с радостью поддержали продолжение банкета, и вверх, расплескивая вино, взметнулась шеренга чарок. С этим тостом я допил свой первый кубок, после был второй, и дальнейшее помню отрывками: вот- булькаю вино в бокал, промахиваюсь, и отчего-то это кажется мне смешным; следующий кадр- сосед, рвущий остатками зубов жёсткое мясо, и которому пытаюсь что-то втолковать, внезапно валится головой в недоеденное; крики, разбудившие меня- оказывается тоже прикорнул за столом- кто-то что-то не поделил и схватился врукопашную, но мне это не интересно, и моя голова, в которой мелькает последним закатом, что хорошо- оружие не взяли, снова падает на стол. И, наконец, просыпаюсь, но уже в собственном шатре- каким-то неизвестным мне способом переместился,- но ничего не помню. Ветерок слегка колышет стенки моего обиталища, голова кружится и побаливает, но я лишь глупо улыбаюсь- первоначальное плохое настроение испарилось. Хорошо погуляли- будто и не было никакого переноса…