На грани войны

Глава 41

Лиам

День пятьдесят четвертый

Крики ужаса сотрясали воздух — вопли боли и страха, детский плач. Над всей этой суматохой раздавались выстрелы.

Кровь Лиама похолодела. Они должны действовать — немедленно.

Держась ближе к стене, он достал осколочную гранату из подсумка на груди. Обогнув угол, он выдернул штырь и бросил гранату в разбитое окно.

Пригнувшись, он прижался к наружной стене из шлакоблоков, толкая Бишопа за спину.

Граната взорвалась. В окно полетели осколки, шрапнель и клубы дыма. Входная дверь заскрипела на петлях. Крики и стоны наполнили округу.

Лиам и Бишоп повернулись к окну, пролезли через него и ринулись в бой, держа оружие наизготовку, Лиам — слева, Бишоп — справа.

Густой и удушливый дым окутал помещение. В комнате валялись сломанные стулья, опрокинутые столы, искореженные металл и пластик. На против изрешеченной шрапнелью стойки администратора, в аквариуме с рыбками из образовавшихся паутиной трещин сочилась мутная вода.

В центре комнаты на полу, прислонившись к стойке, сидел ополченец. Кровь запеклась на мочках его ушей; куски шрапнели пробили его защитный жилет.

Он поднялся из сидячего положения, окровавленный, но в сознании. В руках он держал двуствольное ружье двенадцатого калибра и приводил его в боевую готовность.

Бишоп выстрелил дважды; мужчина упал.

Второй неприятель выскочил из-за стойки регистрации и открыл бешеную стрельбу из модифицированного AR. Пули пробивали стены и потолок.

Лиам повернулся и нажал на спусковой крючок. Хлоп! Хлоп! Голова мужчины дернулась назад. Он сделал один шатающийся шаг и сполз по дальней стене, оставляя за собой красную полосу.

Сверху снова раздались выстрелы.

Лиам помчался в коридор за стойкой администратора, отбросив в сторону опрокинутый стул. Ситуация требовала немедленных действий. Страх и ужас гнали его вперед. Он бежал напрямик, на ходу орудуя карабином.

Зайдя в рентгеновский кабинет, он увидел громадные белые очертания оборудования, вырисовывающиеся из дымчатых теней. Он быстро осмотрел его, пока Бишоп проверял небольшой кабинет справа, затем они направились к лестнице в конце коридора.

Свернув за угол, Лиам стрелял вслепую, уже мчась вверх по ступенькам. В таком замкнутом пространстве стрельба звучала оглушительно. В ушах звенело так, словно по черепу били молотом.

На полпути вверх по лестнице мимо его головы просвистел снаряд. В футе слева раскололся гипсокартон. Лиам упал, продолжая стрелять по вспышке движения над ним.

Твердые выступы лестницы врезались в его голени, бедра, низ живота и грудь. Дыхание с шумом вырывалось из легких.

Он поднял M4 и выстрелил снова: пули прошили живот ополченца, бросившегося к нему, его винтовка повисла на перевязи. Окровавленное тело ударило Лиама, когда он вскочил на ноги. Двести фунтов мертвого веса едва не опрокинули его назад, на Бишопа.

Снаряды разрывались над головой и врезались в стены по обе стороны от него. С верхней площадки лестницы по ним открыл огонь еще один стрелок. Отработанная латунь загрохотала по ступеням, ударяясь о ботинки.

В замкнутом пространстве было слишком тесно. Оружие Лиама оказалось зажато между торсом мертвеца и его собственным телом. Он едва мог двигаться, не говоря уже о том, чтобы сражаться.

Он все еще не мог нормально дышать. Его легкие разрывались от боли.

Адреналин зашкаливал, пока он изо всех сил пытался вырвать М4, одновременно разворачивая тело мертвеца перед собой в качестве щита. Свинцовая пуля пробила спину застреленного ополченца, его тело дернулось навстречу Лиаму.

Бишоп, державшийся за спиной, выстрелил через плечо Лиама. Пули пролетели мимо его уха. От грохота выстрелов он едва не оглох.

Бишопа попал точно в цель. С глухим стуком и возгласом ополченец пошатнулся, его колено превратилось во вздыбленное месиво, но оружия он не выронил.

Он навел свою винтовку на Лиама и выпустил еще три пули в тело своего мертвого приятеля. Одна из пуль прошла насквозь, ударившись о бронежилет Лиама. Как будто кувалда врезалась ему в ребра.

Лиам захрипел, покачнулся, чуть не потерял равновесие и не рухнул на Бишопа. Ему все же удалось освободить одну руку и достать свой «Глок». Наклонившись под негнущейся рукой мертвеца, он быстро нажал на спусковой крючок.

Противник упал, как марионетка, у которой перерезали ниточки. Покатившись вниз по трем ступенькам, он остановился, его тело завалилось набок.

Задыхаясь, Лиам отбросил первого мертвеца в сторону и, пошатываясь, поднялся по лестнице, Бишоп наступал ему на пятки. Нижние ребра справа явно сломаны. Боль пронзила его бок, грудь горела. Как же нужна еще граната, но у него не осталось ни одной.

Он стиснул зубы и перезарядил М4: выбросил магазин, вставил новый, зарядил рукоятку и оказался на вершине лестницы. Лиам нырнул в комнату, ведя непрерывный огонь. Бум! Бум! Бум!

Пули разорвали ткань стоматологического кресла. Поднос из нержавеющей стали разлетелся по комнате, множество мелких инструментов рассыпались по ковру — ротовые зеркала, стоматологические зонды и сверла.

Снайперская винтовка «Макмиллан TAC-338» стояла на белом складном столике, ее дуло по-прежнему смотрело в окно. В комнате никого из неприятелей.

Снайпер, должно быть, из числа тех ополченцев, которых Лиам уже успел достать — возможно, тот парень с простреленным коленом.

Лиам опустил М4. В воздухе висела пыль от гипсокартона, в ноздрях стоял сильный запах кордита. Все звуки стали глухими и далекими. Его ушибленные ребра пульсировали болью, смешиваясь с жжением в позвоночнике.

— Ты в порядке? — спросил Бишоп у него за спиной.

Лиам сделал несколько неровных вдохов.

— Нормально.

Бишоп включил рацию.

— Снайпер в стоматологии уничтожен.

— В парикмахерской тоже, — ответил Рейносо. — Двое противников выведены из строя — навсегда. Труитт, доложи о ситуации.

Тишина.

Лиам выглянул в окно, М4 в одной руке, другой осторожно прощупывал ребра. Огонь все еще пылал, на земле лежала дюжина тел. С такого расстояния он не мог их опознать.

Его сердце сжалось от страха. Если среди них окажется Ханна… или Квинн, или Молли…

Ему нужно спуститься туда. Он должен быть с ними.

Раздался треск рации.

— На въезде к начальной школе мы попали в засаду, — хрипло произнес Труитт, его голос срывался, он едва мог говорить без паники. — Меня подстрелили. Повторяю, я ранен!