На краю вечности. Книга 2

Глава 5

Пробуждаюсь от тишины. Открываю глаза, сажусь на постели. В медицинском отсеке я один. На всякий случай подхожу к двери — она ожидаемо заперта. На столе нахожу записку от Фабрисио. Он вернется через пару часов. Монти оставил мне дозу крови, что очень мило с его стороны. Подкрепляюсь. Через полчаса мне становится скучно, и я сажусь за стол, один за другим выдвигая ящики. В нижнем нахожу коробку с шахматами. Открываю ее. Первое, что бросается в глаза, это гравировка.

— С чувством нежной дружбы от Конрада Грея, — читаю я вслух дарственную надпись.

Неужели это тот самый Конрад, с убийства которого начались все мои заключения? Я ведь так и не узнал, кто его прикончил. Перебираю в памяти детали этого преступления. Ему вырвали сердце. Труп нашли рядом с домом. Америго был его близким другом, но у него тоже нет мыслей, кто мог отправить Грея к праотцам. Может быть имеет смысл все-таки докопаться до истины?

Рассматриваю фигуры, сделанные из слоновой кости. Методично расставляю их на доске. Делаю первый ход. Грустно играть с самим собой, но делать нечего.

«Ведь знал, что рано или поздно ты узнаешь правду обо всем и попытаешься уничтожить меня…» — эта фраза, брошенная Тео, заезженной пластинкой вертится в памяти. Что он хотел этим сказать? Какую, по его мнению, правду я мог узнать и мстить ему? О том, что он сделал Ливию своим агентом? Или есть что-то еще, чего я не знаю? И это что-то заслуживает мести… Почему я раньше не замечал, что мой создатель — чудовище? Как мог восхищаться им, сражаться за него? Был глуп или слеп? Будь я тогда чуть прозорливей, встал бы на сторону брата.

Дверь открывается и входит Фабрисио. Он свеж, бодр и доволен жизнью.

— Привет, бессмертный, — здоровается он. — Вижу, ты уже в полном порядке и даже нашел, чем себя развлечь.

— Ну да, сбежать-то ведь не получилось, — с сожалением говорю я. Фабрисио берет стул и садится напротив. — И будь добр, не называй меня так.

— Буду называть как мне нравится, — широко улыбается Фабрисио. — Ты мой должник, если что.

— Знаю. Зачем ты это сделал?

— Ты мне интересен, — честно отвечает Фабрисио, глядя мне в глаза.

— В качестве подопытного кролика? — усмехаюсь я.

— Не без этого. Есть в тебе что-то такое, от чего хочется поболтать с тобой о жизни.

— Расскажи о том бессмертном, которого ты знал в темные века. Кем он был? Как погиб? — прошу я.

Фабрисио снимает кожаную куртку и накидывает на плечи белый халат.

— Его звали Савитар, — после долгой паузы, словно он взвешивал все за и против, начинает Фабрисио. Вздрагиваю от звука этого имени. Неужели речь о создателе Бариты? — В застенки инквизиции он попал по тайному доносу — мол, колдует, соседей изводит, скот дохнет — примите меры. Стандартная такая бумажулька… Он был крут и бесстрашен, его не пугали издевательства. Парню ломали ноги, вырывали ногти, а на следующий день он уже был как новенький. И какой бы сложной ни была пытка, он всегда восстанавливался. Однажды ко мне пришел незнакомец. Он был в плаще, а его лицо скрывал капюшон. Гость протянул мне склянку и сказал, что, если я волью это в рот Савитару, его могущество закончится. Я поинтересовался — зачем ему это надо и тот ответил — во имя справедливости. Щедро заплатил мне за эту услугу. Я выполнил то, что он попросил. Как только содержимое склянки оказалось в нашем непобедимом друге, он резко сник. Раны перестали заживать, пытки он переносил похуже любого тщедушного старика, а воплей стояло столько, что уши закладывало. В результате, его сожгли на костре, а я долго не мог забыть о нем и том незнакомце, что приходил ко мне…

Неужели смерть Савитара дело рук Римута? Но за что он с ним так жестоко обошелся? Сперва наделил силой бессмертного, а потом убил? Что между ними произошло? Получается, есть средство, которое может сделать меня снова смертным?

— И ты больше никогда не встречал подобных существ? — спрашиваю я.

— До того момента, как ты переступил порог моего кабинета — нет, — улыбается Фабрисио. — Ты пахнешь точно так же, как мой ночной гость и покойный Савитар. Подобный запах совершенно не специфичен для вампира. Равно как и пульс — семнадцать ударов в спокойном состоянии. Хочешь ты этого или нет, но это будут замечать. А значит, будут вопросы и подозрения. Кто и зачем сделал тебя таким?

— Прости, но я не могу тебе этого рассказать, — отвечаю я и Фабрисио понимающе кивает.

У Вианора паршивое настроение. Он орет на всех, зло швыряет на стол папки, хмурится и похож на раздосадованного викинга. Только шлема с рогами не хватает. Но я даже на это смотрю с удовольствием. После долгого нахождения в одиночке и двух мучительных пыток мечущий гром и молнии Ви — настоящий позитив.

После показаний Айлин, которые девушке пришлось сначала дать в присутствии психолога, подключенной к детектору лжи, а потом повторить их в суде, с меня сняли обвинение в пособничестве отверженным. Арсену, как свидетелю, так же пришлось участвовать в этом фарсе. По словам Ви, оба держались молодцом. Я рад, что этот кошмар позади.

— На Тео завели уголовное дело, — немного успокоившись, сообщает мне законник. — Его обвиняют в связях с отверженными, спонсировании их. Сегодня его должны арестовать.

Это новость удивляет и обескураживает меня. Кто же так постарался? Мой брат? Или же нашлись другие доброжелатели?

— Что с ним будет? — интересуюсь я.

— Скорее всего лишится и должности главы клана, и свободы… — задумчиво говорит Ви. — Но есть и хорошие новости. Главы кланов, заболевшие такой же болезнью, как и ты, таинственно выздоровели. Как думаешь, им тоже помог Рудольф Вагнер?

— Может, тебе об этом у них спросить? — ерзая на стуле, предлагаю я. Законник хмурится. — Кстати, что-нибудь известно о моем брате?

— Не могу отделаться от ощущения, что ты мне врешь, — откидываясь на спинку стула, говорит Вианор. — Вроде все так складно, логично. Доказуемо, черт побери! Но есть во всем этом что-то не настоящее. Я понимаю, что, когда речь идет о спасении жизни, все средства хороши, но все равно как-то противно это осознавать. Нет, Америго как сквозь землю провалился. Но мы ищем. Он не сможет скрываться вечно. А вот девчонку твою очень жалко. Не понимаю, почему ты не убил его за это.

Дверь распахивается и на пороге появляется стройная блондинка в светлом платье..

— Глава жандармерии просил вас срочно зайти, — говорит она, с любопытством глядя на меня.

— Но у меня… — Ви указывает на меня рукой.

— Немедленно, — тоном, не терпящим возражений, говорит девушка и направляется к двери. Законник вздыхает и следует за ней. Слышу, как в замке несколько раз поворачивается ключ. Я остаюсь в полном одиночестве.

Как только их шаги стихают, бросаюсь к столу и начинаю торопливо рыться в бумагах. Мне нужна вся информация по моему делу, а не обрывки, которыми мне приходится довольствоваться.

В глаза бросается имя — Катерина Грант. Подцепляю ногтем картонку, открываю дело. Задерживаюсь взглядом на фотографии. Узнаю на ней ту самую незнакомку, что выходила из кабинета Ви. Быстро читаю ее показания. Так вот значит, кто донес на Ливию. Но за что? Почему? Если выберусь отсюда, устрою ей веселую жизнь.

Содержимое следующей папки заставляет меня вздрогнуть. На ней никаких надписей, но открыв ее, я вижу фотографии изуродованного тела. Ожоги, рваные раны, культяшки вместо пальцев на правой руке… От этого зрелища к горлу подкатывает ком. Не желаю верить в то, что вижу. Хочется порвать их на мелкие кусочки, сжечь. Но я продолжаю смотреть не отрываясь, узнавая в истерзанном трупе своего друга Дэшэна. Кто посмел с ним это сделать?

Услышав приближающиеся шаги, быстро все складываю на место и возвращаюсь на свой стул. Входит Ви. Он бледен, крылья носа раздуваются. Не взглянув на меня садится за стол.

— У меня для тебя плохие новости, — издалека начинает он, проводя рукой по волосам.

— Что-то с Арсеном или Айлин? — тут же настораживаюсь я.

— Нет. С твоими детьми все в порядке, — заверят меня Ви. — Тео убит.

— Что?! — от этой новости я подскакиваю на месте.

— Да, я тоже не сразу поверил, когда услышал, — облизывая губы, говорит Ви и потирает переносицу. — Кол в сердце. Мгновенная смерть.

— Кто это сделал? — упираясь руками в стол, спрашиваю я. Наручники больно врезаются в кожу.

— Моника Фландерс… — Ви тяжело сглатывает. — Ее уже арестовали. Девица дает показания. Своей вины не отрицает, даже, похоже, гордится, тем, что сделала. Она так же призналась, что это она ввела Тео лекарство от бессмертия, а потом вынудила Ливию сделать ему укол, помогающий внушить свою правду, потому что испугалась ареста. Ты и Америго показались ей прекрасными козлами отпущения, ведь вашей вине погиба ее сестра Эва.

У меня в голове крутится только одна мысль — как моему брату удалось все это устроить? Никогда не поверю, что в жизни может быть такое счастливое стечение обстоятельств. Но как у него получилось заставить Монику совершить преступление? Рискнуть своей жизнью? Что такого в этой барышне, что сперва ее хотела подставить Лив, а теперь это сделал Америго? Или он всего лишь довел до конца то, чему положила начало моя женщина?

— Есть во всем этом что-то неправильное, — скорее комментируя свои мысли, чем несчастье, случившееся с отцом, говорю я.

— Согласен, — задумчиво отзывается Ви и смотрит мне глаза, словно что-то подозревая. — С тебя будет снято обвинение в покушении на Тео. Так же, как и с твоего брата. Можно сказать, Моника сделала вам Рождественский подарок. Как вовремя, не находишь?

Ви хочет добавить к этому что-то еще, но не решается.

— Ты меня в чем-то подозреваешь? — решаю сразу все прояснить я.

— Мог бы, если бы не читал показаний Арсена и Айлин, не видел бы клейма на плече твоей воспитанницы… — подпирая руками подбородок, рассеяно произносит Ви. — Но даже зная это, я не могу избавится от ощущения, что о тебе позаботились. И сделал это твой брат.

Какое-то время мы молчим. Слышно, как тикают часы и гудит кулер в компьютере. До меня начинает доходить, что смертельная опасность только что миновала и, скорее всего, со дня на день я снова окажусь на свободе. Мысли об этом возвращают меня к семейным проблемам.

— Есть новости о Дэшэне? — не желая выдавать себя, осторожно спрашиваю я.

— Можно подумать, ты сам у меня в столе не покопался! — раздраженно бросает Ви. Черт, он слишком хорошо меня знает!

— Он мертв? — затаив дыхание спрашиваю я.

— Ты видел фотографии. Конечно же, он мертв, — Ви сердится и хмурит брови. — Никто с такими физическими повреждениями не останется жив. И предупреждая твой последующий вопрос — подозреваемых у меня все еще нет.

— Арсен сказал тебе, что Дэшэн не совсем человек?

— Да. Он нес какой-то бред, что надо подождать несколько дней, прежде, чем хоронить его. Я пошел ему навстречу. Твой друг сейчас в морге. Его собрали, зашили, за ним наблюдают. Пока никаких изменений, — нехотя рассказывает Ви. — Не хочу тебя огорчать, но думаю, что их и не будет, потому что кишки этого парня пару суток лежали отдельно от тела. И я не знаю, кем надо быть, чтобы после подобного воскреснуть. Мне правда, жаль.

— Не может быть такого чтобы у тебя не было подозреваемых, — не верю я. — Что-то ты не договариваешь!

— Это дело на контроле в департаменте секретных расследований, — понижая голос, говорит Ви. — Есть предположение, что Дэшэн стал жертвой маньяка.

— Но он человек! При чем здесь департамент?! — не понимаю я.

— Из-за почерка убийцы. Он убивает как вампиров, так и обычных людей. И на его след пока не удалось выйти, — с сожалением произносит Ви. — Больше мне тебе нечего сказать. Пора бежать. Постарайся не болеть.

Фотографии изуродованного Дэшэна так и стоят у меня перед глазами. Не могу поверить, что это правда. Через какие муки ему пришлось пройти, прежде чем его жизнь оборвалась? Стал он случайно жертвой или же его выбрали намеренно? Что за маньяк, о котором упомянул Ви? Все эти вопросы роем гудят у меня в голове, лишая покоя и заставляя переживать. Чтобы как-то отвлечься от того, что я сейчас все равно не в состоянии разрешить, переключаюсь на мысли о Катерине. Меня не оставляет чувство, что мы с ней знакомы. Например, я точно знаю, что у нее на плече родинка похожая на ромашку. Похоже, что между нами что-то было. Не в этом ли кроется ее нелюбовь к Лив? Выглядит вполне логично. Но что у меня с ней было? Не помню. Либо что-то с моей памятью, либо это было настолько незначительно для меня, что я не счел нужным запоминать.

От размышлений меня отрывает охрана — кто-то хочет со мной побеседовать.

Мы поднимаемся на второй уровень и это дает мне надежду на то, что встреча будет носить позитивный характер. Настроение сразу же улучшается. Здесь царит шум и оживление. Гул голосов, кто-то смеется, кто-то отчаянно спорит, едва не срывая себе голос. Кручу головой с жадностью смотря по сторонам. Удивительно, а ведь мне нравится вся эта житейская суета.

— Ждите здесь, — говорит охранник, распахивая передо мной дверь кабинета. Послушно прохожу внутрь. Из мебели здесь стол и два стула. Свет яркий, но периодически мигает и через пару минут это начинает раздражать. Устраиваюсь на стуле, начинаю изучать стены. Больше тут смотреть не на что.

Проходит не меньше получаса, прежде чем мое одиночество нарушает появление женщины в черном костюме. Она входит уверенной походкой, как это обычно делают победители. В руках у нее пара толстых папок, которые она прижимает к груди. На руке, задирая ткань пиджака, болтается лаковая сумка. Она холодна, сосредоточена. У нее льняного цвета волосы, гладко зачесанные назад и убранные в пучок. Яркие синие глаза, тяжелый подбородок. На вид ей чуть больше сорока. Под глазами легкие морщинки, на висках робкая седина. Если бы я не знал, что Ви был круглым сиротой, решил бы, что это его сестра-близнец. Поднимаюсь, выпрямляю плечи.

— Добрый вечер, — здоровается она. Тон, которым она говорит, официальный, надменный. — Меня зовут Астрид Пайпер, я из департамента секретных расследований.

Только этого знакомства мне не хватало. Неужели стало что-то известно о смерти Якуба? Начали подозревать Арсена? Общение с такими персонами обычно ничем хорошим не заканчивается.

— Я весь во внимание, — учтиво произношу, наклонив голову вбок.

— На вашем месте я бы не ерничала, — едко выговаривает мне Астрид, отодвигая стул. Следую ее примеру. — Вы не в том положении.

Пайпер хмурится, от чего кажется старше своих лет. Мы одновременно садимся за стол.

— Речь пойдет о Якубе Монро, — спокойно произносит она, внимательно наблюдая за моей реакцией. — Точнее, о его смерти.

Ну все. Началось.

— Как?! Он умер?! — разыгрываю искреннее удивление я.

— У вас безупречная артистичность и умение владеть собой, — замечает Астрид. — Не знай я правды, поверила бы вам безоговорочно.

— Ну, могли бы немного подыграть, — улыбаюсь я. — Было бы забавно.

— Здесь не место для флирта, мистер Дорадо, — в голосе Астрид слышатся металлические нотки. Кажется, ей по жизни не хватает внимания.

— Что вы… даже не думал, — не сводя глаз с ее лица, говорю я. — Просто у меня хорошее настроение.

— Понимаю, с вас вот-вот снимут обвинение в тяжелейшем преступлении… Интересно, оно останется у вас таким же, если я скажу, что знаю о том, что ваш сын — Арсен Сержери холоднокровно убил мистера Монро, а вы как заботливый папаша, спрятали труп этого несчастного? — подаваясь вперед, задает мне вопрос Астрид и на ее губах появляется торжествующая улыбка.

Черт, кажется я попался.

Откидываюсь на спинку стула, пристально смотрю на Астрид. Пытаюсь понять откуда у нее такая информация и насколько она в ней уверенна. Кто с ней поделился моим страшным секретом? Ведь не телепат же она.

— Это серьезное обвинение. В подобном нельзя быть голословным! — говорю я, пытаясь разведать обстановку.

— У меня есть доказательства, — не колеблясь, отвечает Пайпер. Открывает папку и раскладывает передо мной фотографии, на которых Арсен вонзает кол в сердце Якуба, Монро лежит мертвый, я собираю его останки в мешок. Качество снимков кошмарное, но все, что нужно, разглядеть можно. Хорошая работа, нечего сказать. Откуда у нее это?

— Мило, — спокойным тоном отзываюсь я, кладя руки перед собой. — И что вы хотите? Включить это в список моих обвинений? Что ж, давайте. Я согласен.

— Вы сообщник, а не убийца. Меня же интересуют настоящие преступники.

— Мадам, стыдно признаться, но я понимаю вас все меньше и меньше, — не выдерживаю я. — Не будем ходить кругами, давайте к делу.

— Что ж, давайте. Я ознакомилась с вашими показаниями под пытками, провела свое расследование и убедилась, что вы прекрасный обманщик, имитатор, существо с железной волей, которое пойдет на что угодно, ради своей цели. Подобное — редкость и не может не вызывать уважения. Я не знаю, каким монстром надо быть, чтобы лгать после препарата… Но у вас получилось.

— Приятно быть крутым парнем, согласен, — когда Астрид замолкает, говорю я.

— Я знаю о вас все, мистер Дорадо, — глядя мне в глаза медленно произносит Пайпер. В каждом сказанном слове царит превосходство и нескрываемое удовольствие от него. — Вагнера убили не вы, а ваша приемная дочь. И я могу одним движением руки уничтожить как вас лично, так и всю вашу семью, которой, судя по всему, вы так дорожите.

— Но вас определенно что-то сдерживает, — подаваясь вперед, говорю я. С каждой минутой моя собеседница нравится мне все меньше. Воображение все ярче рисует, как я сворачиваю ей шею.

— Я хочу предложить вам сделку, — поднимаясь, говорит Астрид. Поправляет пиджак, упирается руками в спинку стула.

— Хотите купить мою душу? — мне стоит огромных усилий скрывать свое истинное отношение к ней.

— Почти, — тут же оживляется блондинка. — Мы долго, но безуспешно боремся с отверженными. Но наши успехи сомнительны и переменны, а их организация тем временем крепнет и разрастается. Они хорошо организованы, их кто-то финансирует, и это при том, что все, кто отваживается помогать им, сами становятся вне закона. Вампиры рискуют своими жизнями, состояниями, но почему-то поддерживают тех, кого отвергли кланы. Далеко не все конечно, есть вполне ответственные граждане, которые соблюдают нормы закона, но их все меньше. Мы поняли, что во внешней борьбе нас ждет проигрыш… А вы, мистер Дорадо, вы идеальный вариант для нас.

— Предлагаете мне стать крысой?

— Ну зачем же так грубо, — возмущается Астрид. — Скажем, поработать на благо закона. Я ведь знаю, как относитесь и к отверженным, и к тому, чем вы занимались до того, как оказались в опале. Вы — истинный законник. Вампир, для которого принципы стоят во главе угла, даже выше братской любви. И я не могу понять, почему вас так задело мое предложение.

— Одно дело охотиться, открыто идти по следу и сдавать властям, и совсем другое — шпионить, втираться в доверие, а потом предавать. Мне это не по вкусу.

— А мне думается, что вы прекрасно с этим справитесь. С вашим-то артистизмом и умением врать, — возражает мне Астрид. — Тем более вряд ли вы сможете устоять перед моим предложением… Как только я слышу от вас «да», я тут же забываю, кто убил Якуба Монро, и о том, кто прятал в мешок его тело. Никто не узнает о том, что ваша любовница жива… Все будут счастливы. Вам всего лишь нужно будет втереться в доверие к своему брату и сдать его организацию. Все планы, явки, сообщников, финансовые потоки — все, что можно. Учитывая ваши отношения с Америго, это будет не сложно.

— А если я скажу «нет»? — спрашиваю я, понимая, что ничего хорошего при таком раскладе меня не ждет.

— Ваш сын отправится за решетку. Ливию найдут. А еще я позвоню русским коллегам и расскажу о том, кто убил господина Вагнера. Уверена, им будет интересно. В ваших руках не допустить этого. Америго преступник, которого вы сами предали в руки закона, у вас нет повода долго раздумывать. Более того, если операция закончится успешно, вас восстановят на службе. Такой вот приятный личный бонус для вас.

— Вы так мягко стелите, что я начинаю еще больше сомневаться, — говорю я, с отчаянием понимая, что нахожусь в тупике и какое бы решение ни выбрал, для кого-то из моей семьи оно станет провальным.

— Искушать всегда приятно, — Астрид демонстрирует улыбку. — Итак, что вы мне ответите?

— Что соглашусь на весь этот цирк только с одним условием, — подумав, говорю я.

— Вы не в том положении, чтобы ставить условия, — напоминает Астрид, с трудом подавляя раздражение.

— Признайтесь, что я вам нужен больше, чем вы мне. Это же не я к вам с предложением приперся.

— Чего же вы хотите, господин Дорадо? — с насмешкой произносит Астрид.

— Вы не трогаете моего брата. Мне все равно, что вы сделаете с другими отверженными, но он должен остаться неприкосновенным.

— Какая трогательная забота, — смеется Астрид. — Не вы ли не больше двух недель назад лично обвиняли его в шантаже и похищении? Ваша приемная дочь свидетельствовала против него в суде. И вдруг вы просите сохранить ему жизнь…

— У меня к нему личные счеты, но для этого он должен оставаться жив. Не вижу здесь нарушения логики.

— Черт с вами, я принимаю ваше условие, — вполне дружелюбно улыбается Астрид. — Подпишем бумаги?

— И как можно быстрее, — отвечаю я. Не могу избавиться от ощущения, будто только что добровольно сдался дьяволу. Что, в общем-то, не далеко от истины. Неужели моя участь — быть предателем?