На окраине города

12

На ближайшей стоянке такси машин не было. Виктор нервничал: до прихода харьковского поезда оставалось менее получаса. Ведь все шло так хорошо: Рождественков разрешил ему после поездки на озеро уйти домой пораньше, а тут вдруг — ни одной машины за те двадцать минут, что стоит здесь Виктор. Не хватает еще опоздать к поезду…

Виктор расчертыхался так усердно и нетерпеливо, что мужчина, давно ожидавший автобус, участливо посоветовал:

— А вы, если позарез нужна машина, езжайте на троллейбусе или трамвае на вокзал. Там тоже стоянка.

И верно, когда Лобунько подъехал на троллейбусе к вокзалу, там на площади рядами стояли такси.

До прихода поезда — пять минут. Договорившись с одним из шоферов такси, Виктор бросился покупать перронный билет, и на перрон он попал уже тогда, когда поезд прибыл.

Валя стояла около вагона, держа за руку Валерика и растерянно вглядывалась в лица проходящих мимо людей. Только сейчас ей пришло в голову, что Виктор может и не встретить ее. Но он уже был рядом, радостно окликнул ее и, схватив за плечи, притянул к себе, шепча:

— Валюшка, милая моя… Милая, милая…

Она выпустила руку Валерика, слабо отвечая на поцелуй Виктора, чисто женским чутьем поняла, что он ждал ее не только как друга: так горячо было его дыхание и трепетны, крепки объятия. Ей стало больно обманывать его. Но сказать Виктору правду… Нет, это показалось просто невозможным сейчас, когда его мягкие, горячие губы так стремятся продлить поцелуй… «Позднее, потом, когда все утрясется, встанет на свои места», — решила она, и этот маленький компромисс с собою разрешил ей сейчас нежнее, ласковее взглянуть в лучистые серые глаза Виктора.

— Ребенка-то потеряете… — сказал кто-то мимоходом, и этот равнодушный чужой голос вдруг оторвал их друг от друга. Она покраснела и смятенно, будто уличив себя в предательстве к сыну, склонилась над Валериком и что-то говорила, говорила ему. И Виктор словно очнулся, ему стало неловко: на ее сына, который так дорог ей, он и не обратил внимания. А ведь хотел и старался думать, что Валюша не одна, что надо быть ласковым и внимательным к Валерику.

— Ну, а как наш маленький гражданин доехал? — склонился он к Валерке, это прозвучало естественно, искренне, но… малышка заплакал и потянулся к матери, а когда успокоился, обескураженный Виктор уже не делал попыток приблизиться к нему. Но то, что произошло, как-то сразу отдалило в его сознании Валю, с полным правом принадлежащую маленькому третьему человеку.

«Вот что значит — третий человек, даже такой крохотный», — тревожно вздохнул растерявшийся Виктор, но сознание того, что оба эти человека — и Валюша и ее ребенок — нуждаются сейчас в его опеке и внимании, заставило быть собранным и распорядительным.

— Едем, Валюша? — спросил он, забирая чемоданы, и это снова сблизило их: они сейчас поедут в один дом, будут там долго друг с другом, и потому просто нельзя поддаваться мгновенному порыву отчужденности, причиной которому вот этот несмышленыш. Да он уже и не плачет, Вале даже показалось, что сынишка с любопытством посматривает на Виктора, свободно шагающего с тяжелыми чемоданами.

В машине ребенок быстро уснул, Валя с интересом смотрела в оконце, а когда выехали в центр, залитый электрическими огнями, живо обернулась к Виктору.

— Понимаешь, я даже и не представляла, что это такой красивый город. Уральские города казались мне маленькими, заснеженными и такими, что с любого места дремучие вековые леса видать. Допускала еще, что с десяток наберется трехэтажных зданий, а тут…

Такси мчалось по широкой просторной площади, окруженной массивными, устремившимися ввысь, многоэтажными домами. Молнией сверкнула огромная реклама самого крупного в городе кинотеатра. Широко и вольно плескался на площадь свет из окон множества магазинов. Спешащие трамваи, потоки машин и людей на переходах, неповторимое сплетенье звуков вечернего города — все это возбуждающе действовало на Валю.

— Здесь центр, но ты посмотришь и окраины, я обязательно побываю с тобой в лесопарке, вот где ты почувствуешь, что такое уральские города, — радуясь ее оживлению, сказал Виктор. Право, ему очень хотелось показаться Вале уральцем, он уже начинал чувствовать привычку ко всему, что его окружало здесь, в крупном городе, в котором, кстати, есть уже и близкий ему коллектив.

Теперь, когда уснул Валерик, они не испытывали стесненности, и беседа текла ясная и спокойная. Даже наплывавшее временами молчание не разъединяло их.

— Скоро приедем? — тихо спросила Валя, когда сверкающий город остался позади и по обочинам шоссе потянулась темнота.

— А вот уже и наш поселок, — кивнул Виктор на смотровое стекло, в котором замелькали, приближаясь, желтые огоньки.

— Ты сказал дома, что… я не одна? — напряженно произнесла Валя, глядя на близящиеся огни. Виктор осторожно, помня о спящем Валерике, притянул ее плечи к себе и полушепотом сказал:

— Конечно… Бабушка и тетя Оля знают, что приедет… очень хорошая девушка, мой близкий друг… И не одна… Вот и все. Большего им пока говорить и не надо было, так ведь, Валюша?

Валя с облегчением закрыла глаза, ощущая под щекой крепкое плечо Виктора и подумала: «Какой он все же умный, Виталька… Почему не он отец Валерки, тогда бы я, может, и узнала, как по-настоящему счастливы женщины… А теперь… Спасибо ему, что в нем так много такта, что он не хочет торопить события… Торопить события… Да, да, как будет дальше, если Игорь… поймет, что он отец и так нужен Валерке? Ты не осудишь меня, Виталька? Ты будешь всю жизнь для меня тем человеком, о котором вспоминают с уважением…»

Жалость переполнила Валю, она осторожно приподняла голову и коснулась щеки Виктора, но уловив, как дрогнуло его плечо, шепнула:

— Тише, — и указала кивком на спящего сына.

Все же Виктор нашел ее руку и прижался к пальцам жаркими губами, но тут шофер сказал:

— На какую улицу? А номер дома?

Это означало, что они приехали.

С волнением переступила Валя порог дома. Виктор нес чемоданы, Валерик спал у нее на руках. Она в нерешительности остановилась, не зная, куда идти дальше. Но высокая полная женщина с добрыми, внимательными глазами быстро подошла к Вале, протянув руки:

— Давайте ребенка-то. Сразу и уложим его.

В это время Виктор быстро сказал:

— Тетя Оля, разберите постель в моей комнате. Пошли, Валя, пошли за мной.

Комнатка была небольшая. В ней стояла койка, диван, небольшой стол и этажерка с книгами.

— Ну вот, — деловито заметил Виктор, когда Валерку уложили, поставили под койку чемоданы и разделись сами. — Вы с Валериком на койке будете спать, а я на диване. Идет?

Валя смутилась под добрым, но внимательным, изучающим взглядом тети Оли и пожала плечами.

— А можно и в той комнате им спать, — вмешалась тетя Оля, но Виктор отрицательно качнул головой:

— Нет. Друг другу мы не помешаем, а перетаскиваться из одной комнаты… — и осекся, поняв, что выдал себя, неловкое молчанье было тягостным для всех троих.

— Ну, ну, давайте-ка ужинать, — нашлась тетя Оля и оставила их одних в комнате, добавив на ходу: — Не задерживайтесь, я на стол готовить буду.

Едва она вышла, Валя бессильно опустилась на стул, закрыв руками пылающее лицо и повторяя: «Как нехорошо! Как это нехорошо!»

Виктор бросился к ней.

— Валя, — осторожно опустил он руку ей на плечо, она сильно прижала к своему горячему лицу его пальцы, и Виктор вынужден был опуститься на пол, чтобы увидеть ее склоненное лицо. По щекам ее текли слезы, и это встревожило его.

— Валя! Что с тобой? — быстро спросил он, но она еще крепче сжала его пальцы, прошептав:

— Нет, нет! Ты ничего, ничего не знаешь… Это больно, очень больно, но я не буду, не буду молчать, ты все поймешь.

Признание, откровение и правда уже готовы были сорваться с ее губ, но он, уже предчувствуя что-то неприятное, сказал:

— Нас ждут, Валюша. Завтра целый день, и мы обо всем поговорим. Или после ужина.

«Конечно же, — мелькнула у нее успокаивающая мысль. — Зачем спешить? Еще весь вечер впереди».

Завозился, зачмокал во сне Валерка, и она бросилась к ребенку. А после, повернувшись к Виктору, глянула на него с ясной, чуть виноватой улыбкой, и только румянец на щеках выдавал ее волнение.

— Какая ты… красивая, Валюша! — невольно вырвалось у него, и хотя похвала была приятна ей, она деланно нахмурилась и торопливо сказала, заметив его движение к ней:

— Пойдем, пойдем… Нас ведь ждут…

И в дверях на миг замедлила шаг, опустив глаза, но тетя Оля, суетившаяся у стола, тепло и радушно посмотрела на них, отодвигая стулья:

— Садитесь, садитесь. Валюша, познакомься-ка с бабушкой.

Пожалуй, в глазах бабушки уже не было той любопытной внимательности, что у дочери, она лишь ласково оглядывала стройную фигуру Вали.

— Ишь, какая молодежь-то нынче растет. То-то Виталька последние дни уши мне прожужжал о тебе. Здравствуй, здравствуй, доченька. Ты не стесняйся, у нас ведь все по-простому.

Да, в этой семье ей было бы хорошо, подумала Валя. — Даже не зная ее, они уже хотели видеть в ней близкого человека. И чужой ребенок не заставил их смотреть на нее с настороженной неприязнью… Разве можно не быть благодарной за это и Виктору, и тете Оле, и бабушке?» И еще желаннее, дороже стал безмятежный уют вечерней комнаты. Вот так бы вместе провести всю жизнь.

И сразу подумалось, что совсем недалеко отсюда Игорь…

«А я, — прикрыла она глаза, — ввожу в заблуждение этих людей… Зачем? Ведь это уже решено для меня, что надо встретиться с Игорем… Ради Валерки, только ради него. Но в таком случае — надо открыть все Виктору, пусть знает, как все будет дальше, я не хочу его обманывать… Милый Виталька, ведь может так получиться, что это — один из наших последних вечеров, а ты… ты, наверное, и не догадываешься об этом»…

— Ты не слушаешь, что говорит бабушка? — донесся голос Виктора, и она словно очнулась от полусна.

— На работу, наверное, здесь будешь устраиваться? — переспросила бабушка.

— Я… Конечно… Ну да, буду… — смятенно пробормотала Валя, еще совершенно не думавшая о такой простой вещи, как работа. — Ты поможешь мне, Виктор? — повернулась она к нему.

— Когда придет время, — улыбнулся он. — А сейчас отдыхай, осмотрись, может быть, и не понравится тебе Урал?

Валя поняла его намек и, пожав плечами, отвела глаза.

…В темноте она слышала, как ворочался на диване Виктор, потом он затих, и неожиданно послышался его приглушенный голос:

— Валя… Ты спишь?

Нет, она не спала, мучительно раздумывая, с чего начать тот самый разговор, который они отложили. Женский инстинкт подсказывал ей, что недомолвки сейчас опасны…

— А ведь Игорь где-то здесь, — неожиданно сказал Виктор, и она вздрогнула: «Знает».

— Мне известно это, Виктор… — в темноту сказала она, а почувствовав, что Виктор встает, почти испуганно зашептала: — Ты лежи, лежи…

Но он припал к изголовью, нашел ее руку и тихо сказал:

— Не могу я об этом говорить на расстоянии. Знаю, что между нами два близких тебе человека, но как все это изменить? Все только от тебя зависит, лишь одно — от нас обоих: не останавливаться на полпути, половинчатого счастья нет… Я знаю, как тебе трудно сейчас, Валюша, у тебя — сын. Я сам рос без отца, и не раз чувствовал, как он нужен… И Валерка, конечно, со временем тоже узнает это…

Валя лихорадочно притянула к себе голову Виктора, целуя губы, щеки, лоб, солеными, мокрыми от слез, губами. Это были поцелуи благодарности за большую чуткость, за такт Виктора.

— Валюша моя… Хорошая, милая, — шептал он, взволнованный ее страстным порывом. И так безудержно потянуло к ней, что его ласки стали порывистыми, возбуждающими и ее, и в какой-то смутный миг она ответила ему долгим, захватывающим дыхание, поцелуем. Уже не в силах совладать с собой, она оправдывала себя: «Но ведь я люблю, люблю его! Он так много хорошего сделал для меня… И для Валерки».

Их враз встряхнул, оттолкнул друг от друга резкий вскрик Валерика.

— Мама… — позвал он, и перед ним — третьим, они смирили себя. Валя оттолкнула Виктора:

— Иди спать, ладно? И — все, все, Виталька, не смей больше ни о чем говорить, не надо, рано еще, ты не обижайся, я люблю тебя, но — спи!

И оба притихли, не желая разрушать того волнующего ощущенья счастья, что уже прикоснулось к ним…