15

Они встретились у дверей научно-исследовательского института.

— Ты?! — изумленно воскликнул Игорь Бобылев, узнав Валю: — Как ты здесь оказалась?

Волнуясь, Валя долго не отводила взгляда от лица Игоря, бессознательно отметив, что светлая мягкая шляпа и серый макинтош красиво оттеняют его смуглые, матовые щеки и лоб, подчеркивают черноту глаз.

— Ну, что же молчишь? — нетерпеливо спросил Игорь. — Ты одна или с Валерой?

— Конечно, с ним…

Игорь нахмурился и, глянув на широкие окна института, передернул плечами:

— Чего ты приехала? Очередная глупость, — и криво усмехнулся: — Вот уж радости-то будет моей мамаше.

— А разве… она здесь? — изумилась Валя.

— Где же ей быть, — поморщился он: — Ты же не забыла, что это моя родина… Или… — метнул он на нее быстрый взгляд: — Да, да… Это бывшая родина, сейчас, к сожалению… Вот уже с неделю, как мамаша в Башкирии.

Валя грустно усмехнулась.

— Что ж, Игорь, прогулка для меня слишком дальняя, чтобы ограничиться уличным разговором в пять минут. Что сейчас будем делать? Ты ведь где-то живешь?

Со вспыхнувшей болью Валя подумала, что им уже не найти ничего общего, что было просто бессмысленно — ехать за тысячи километров…

— А ты похорошела, Вальчик… — окидывая ее цепким взглядом, рассмеялся он: — Бюст, талия и все прочие подробности.

— Брось ты, пожалуйста, Игорь! — отмахнулась она, не обращая внимания на его циничные слова. Ведь ей надо решить самое главное — как жить дальше, и поэтому не стоит обращать внимания на пустяки.

— Вот тебе адрес, — черкнул он карандашом в блокноте и подал ей листок: — Я задержусь, есть срочная работа, мамуська тебя встретит, я брякну ей по телефону.

— Так она же… в Башкирии? — усмехнулась Валя, но он добродушно перебил ее:

— Ладно, ладно. Кстати, черкни-ка и мне свой адрес. Ну, где ты остановилась.

…Мать Игоря, придерживая на пышной груди отвороты тяжелого шелкового халата, провела Валю через две добротно обставленные комнаты в третью — небольшую, с глухой стеной, наполовину скрытой ковром, высокой кроватью, сверкавшей при свете настольной лампы холодным блеском никеля. У второй стены стояла широкая низкая тахта.

— Ждите здесь, — сухо кивнула женщина и вышла. Что сказал Игорь матери, Валя не знала, но такой прием дал ей ясно понять: она здесь чужая.

Окно было скрыто тяжелой портьерой, в комнате царил полумрак. На столе среди разных безделушек и бумаг лежал раскрытый альбом и на нем несколько фотографий.

Любопытство потянуло Валю к ним. Да, это были фотографии женщин, среди них чаще всего встречались две девушки. Одна, вероятно, была очень близка Игорю, она так нежно прижималась к нему.

Через некоторое время вошла мать Игоря. Увидев Валю за столом, она подозрительно глянула темными, как у сына, глазами и, помедлив, спросила:

— А вы, собственно… Какое-нибудь у вас неотложное дело к Игорьку?

— Неотложное, — сказала Валя. — Я его жена.

— Жена? Но он не женат.

Валя вспыхнула.

— Разве вы не знаете, что он женат, что у него сын?

Но женщина, пожав плечами, холодно произнесла:

— Простите, его связи — это его связи. Неволить юношу или мужчину в этом вопросе — не женское дело…

Мать Игоря вышла.

Снова нудное ожиданье в тишине, в которой самым сильным звуком казался стук собственного сердца. Уйти… Бежать! Не ждать ни секунды!

Но где-то глубоко в тайниках души еще теплилась надежда на Игоря. Может быть, все изменится, когда он появится. Ну пусть — не все, но самое главное, может быть, он решит как отец ее ребенка…

Восемь… Девять часов… Десять.

Валя уже собралась уходить, ее измучило ожидание, она начала беспокоиться за Валерика, еще не привыкшего, конечно, к бабушке и тете Оле.

…Игорь вошел сияющий как ни в чем не бывало.

— Заждалась? — мягко спросил он, присаживаясь к Вале. — Понимаешь, трудненько приходится на новом месте, часто до полуночи не вырвешься, да иначе и нельзя — лодырей долго в институте на хороших окладах не держат. Чуть проштрафился и — в забой каким-нибудь мастеришком, силикоз получать.

Нет, его гладкое, смуглое лицо ничем не было удручено.

Пристально взглянув на нее, он умолк. И лишь спустя минуту, сказал:

— Ты пришла спросить…

— Не пришла, а приехала, — колко перебила она.

— Да, да… приехала спросить: муж ли я тебе и жена ли ты мне, так ведь? Подожди, подожди, не перебивай, мой разговор недолгий. Нет, ты не жена мне, бери развод, если нужно, а остальное мы уже, кажется, решили, когда я уезжал от тебя. Я ошибся, знаю. Ты тоже ошиблась. Каждый из нас должен расплачиваться за общую ошибку. Я уже расплачиваюсь — и собственным карманом, кстати, ловко ты с меня сейчас тянешь половину зарплаты за прошлые месяцы, и тем, что решил вообще долгое время не жениться. Как видишь, и мне не легко. Теперь говори ты.

— Ты забываешь одно, Игорь, — сказала она, — о нашем Валерике, о твоем и моем сыне. Я приехала искать не мужа, а отца ребенку.

— Ну, это уже софистика, — скривился Игорь: — Как ты найдешь отца своему ребенку, если не найдешь себе мужа? А как муж я тебе уже все сказал. Материально я его обеспечиваю неплохо, что еще надо?

— Отца, Игорь, надо! Пойми это. Неужели ты не в состоянии понять, что никакие деньги не заменят ему тебя.

Они стояли шагах в пяти друг от друга. Взгляд Игоря скользнул по ее статной фигуре. Он знал каждый изгиб этого упругого тела, оттолкнувшего когда-то его своей знакомостью. Но теперь…

— Слушай, Валюнчик, может принести чаю? — спросил он. — Все равно уже поздно ехать, переночуешь у нас…

— Нет, Игорь, я поеду… Скажи мне еще вот что… Зачем ты писал ласковое письмо, из которого мне стало ясно, что тебе скучно без нас — без Валерика и без меня?

— Ты опять за свое, — проведя языком по сухим губам, пожал он плечами. — Впечатление минуты, конечно. Оно-то нас и губит. Так будешь ночевать?

Она буквально оцепенела. Неужели так и расходятся люди, которые совсем недавно были близки, у которых есть ребенок? Неужели не найдет она тех слов, на которые бы откликнулся Игорь… Но она должна найти эти слова — там в поселке ее ждет Валерка, отец которого — вот он, рядом…

Валя шагнула к мужу.

— Игорь… Неужели уже ничего нельзя изменить? Тебя ведь ждет твой родной сын, почему он должен расти сиротой при живом отце?

— Или оставайся ночевать, или уходи к черту! — вспыхнул он. — Нудишь, как назойливая муха, а толку…

Это было уже слишком. Валя не помня себя бросилась из комнаты.

Внизу, в темном коридоре подъезда, с какой-то резкой болью вспомнила плачущего сына и острая жалость к нему, маленькому, беззащитному, пронзила ее сердце.

Выбравшись на улицу, она не сразу ощутила морось дождя. Лишь позднее почувствовала на плечах и спине холод промокшего платья.

«Где же остановка?» — огляделась она и посмотрела на часы. Половина двенадцатого. И сразу заторопилась, зная, что может опоздать на автобус.

Лишь в первом часу ночи выбралась, промокшая, замерзшая под усилившимся дождем, к автостанции, и не сразу поняла, когда уборщица в зале ответила, что до шести утра автобусы на линию не выйдут. Денег на такси не было.

— Что же делать? — недоуменно спросила она. — Ведь мне… там же сын мой!

— Где, в автобусе? — с состраданием глянула уборщица. — А-а, дома. Ну, дома не пропадет, кто-нибудь там присмотрит.

Валя мучительно раздумывала, как поступить. О возвращении к Игорю не могло быть и речи. Остается одно: ждать утра здесь…

— Сейчас я буду закрывать зал-то, — предупредила ее уборщица.

— Но… как же я? — беспомощно смотрела на нее Валя.

Женское сердце — жалостливое, на свой риск уборщица оставила ее в зале, предупредив, чтобы начальству, не дай бог, на глаза утром не попадалась.

Оставшись одна в пустом, холодном зале, Валя предалась невеселым, горьким размышлениям.

Загрузка...