На окраине города

24

Лена с завистью следила за тем, как девчата, вернувшись со стройки, шумно умывались, готовясь идти на вечер в Михеевку. Как же быть ей, ведь она не работает на стройке? Да и отец. Уж что-то очень странно он посматривает на нее в последнее время.

Лена даже поежилась, вспомнив внимательный острый взгляд отца. Но пойти на вечер так хочется! Там будет, конечно, Володя. Как же быть? Вот если бы Надя Шеховцова при отце пригласила ее, тогда отцу неудобно было бы отказать. Надо пойти к Наде, сказать ей, чтобы она так и сделала.

Лена бросила недочищенную картошку в таз и, как была с ножом в руках, бросилась разыскивать Надю.

— Ты куда? — крикнула ей вдогонку мать.

— Я сейчас, — нетерпеливо махнула ей рукой Лена.

Надя уже умылась и в одной рубашке расчесывала перед зеркалом черные, волнистые волосы. «Какая она красивая», — с легкой завистью подумала Лена, когда Надя повернула к ней румяное, свежее после мытья лицо.

— Ты ко мне? — спросила она Лену.

Лена слегка смутилась, но храбро попросила Надю о помощи.

— Хорошо, Лена, я сейчас приду к вам, — кивнула понятливая Надя, а когда Леночка выбежала из комнаты, бессильно опустилась на кровать. Как все просто и хорошо получается у других, а у нее… Может быть, решиться сегодня сказать ему, ведь он, Виктор, будет там…

И едва подумав об этом, снова горько созналась себе: нет, не нужно, свое сердце не обманешь, а оно ясно подсказывает — тот человек холоден к тебе…

…Лена торопливо чистила одну картофелину за другой и ждала, когда появится Надя. Отца в комнате не было, он возился у стайки. Хоть бы удалось Наде сказать ему что-то такое, чтобы он сразу же согласился. Разве ему не все равно, ведь он сам-то ходит куда угодно.

Наконец появилась Надя. В темно-синем платье она была хороша какой-то строгой, печальной красотой. «А что же я одену?» — вдруг подумала Лена, но вспомнив, что отец еще не отпустил ее, заторопилась дочистить картофелину, кивнув Наде:

— Проходи, Надя. Я сейчас.

— Куда это ты сейчас? — насторожилась мать, но Лена дернула плечом, она знала, что все равно будет так, как скажет отец.

Илья Антонович встретил их ленивым возгласом:

— Что, комсомолия, на вечер вырядились? Всем михеевским ребятам головы вскружите.

— Ага, на вечер, — кивнула Надя и торопливо добавила: — Илья Антонович, отпустите с нами Лену, не сидеть же ей одной дома, а?

Илья Антонович глянул на дочь:

— Ленку? Это еще зачем? Чтоб в подоле мне принесла комсомоленка? Рано еще по вечерам-то разбегивать…

— Ну, пап, пойду я, а? — шагнула к нему Лена, вдруг лихорадочно решив, что все ее надежды рухнули и на вечере ей не быть.

— Нет! — отрезал Илья Антонович и кивнул Наде, втыкая вилы в навоз: — Посторонись-ка, секретарша, назем сейчас выкидывать буду, как бы ненароком платьице не обгадить. А ты марш домой! — глянул он на Ленку.

— Нет, я пойду на вечер! — вдруг крикнула Лена. — Пойду, ясно? Пойду!

Илья Антонович изумленно выпрямился:

— Это что еще за фокусы? Ремешка захотела?

Но Лена уже не слушала его, она бросилась к общежитию, на ходу лихорадочно шепча:

— Пойду, все равно пойду, пусть хоть что будет… Все равно пойду…

— Ты куда? — крикнула мать, когда Лена торопливо переодевалась в новое сиреневое платье. Лена ничего не ответила, она спешила уйти до прихода отца. «Пусть будет, что будет», — думала она.

Едва она захлопнула за собой дверь, как столкнулась с отцом. От неожиданности Лена отступила назад, все больше бледнея.

— Я тебе что сказал? — надвигался на нее Илья Антонович. — Марш домой!

— Не пойду! — выкрикнула она, отступая к стене.

— Ах, не пойдешь? Да я тебе… — рука его потянулась к ее голове, суженные глаза застыли в холодном блеске.

— Не тронь! — вскрикнула Лена. И предчувствуя, что сейчас случится что-то страшное, уже не помня себя, крикнула: — Володя!

Вздрогнул Илья Антонович и замер на миг, а она, словно ждала этого мгновенья, бросилась мимо отца по коридору к выходу. Слезы текли по ее лицу, так тяжело было на сердце от происшедшего, но впереди была встреча с Володей, и чем дальше уходила Лена от общежития, тем спокойнее становились ее шаги.