На юг, на запад, на восток

Глава 11

Громкий стук в дверь, прервал мою молитву. Нет, я конечно слышал как Огль поднимался по ступеням, но надеялся что он постучится к Китафу, или сразу попадёт к себе. Судя по звукам, учитель был сильно пьян, а как разговаривать с таким Оглем — я не знал. Он конечно любил выпить, особенно хорошее вино, но всегда знал меру.

Я открыл дверь, и оценив ситуацию сделал пол шага в сторону. Места было не то чтобы много, но хватило и мне, и рухнувшему Оглю. Впрочем это всё. Больше места на полу не было. Остаток занимала кровать, тумбочка и табуретка с тазиком и кувшином воды.

— А увифа? — спросили меня с пола.

— Понятия не имею… на каком языке ты сейчас говоришь, — ответил я.

Огль попробовал перевернуться, но кровать помешала планам. Я говорил что комнаты нам достались крохотные? С трудом собравшись, мой наставник сделал неимоверное усилие, и подтянул колени к животу. Не став издеваться, я помог ему усесться на полу.

— Я стл лушшим, — заявил мне Огль с трудом сфокусировав взгляд, — а накрмить никого не смгу. Пф-ф-ф!

Он развёл ладонями, и чуть не свалился, но я помог удержаться.

— Раздевайся и ложись спать, завтра поговорим, — выдохнул я.

С трудом мы смогли реализовать этот нехитрый план, и я положил Огля в кровать, придётся поменяться комнатами. Впрочем разницы особой не было.

— А вот ты ни-ко-го, — пробормотал наставник когда я укрывал его, — и даже Жердь при-ик! Лок и пр-рес-питш.

Огль уснул, а я перешёл в соседнюю комнату. Похоже придётся заделаться психоаналитиком, иначе это грозит потерей друга. Потому, что с пьяницей я дружить не смогу.

Ночь прошла спокойно, даже тазик, который я поставил на пол у изголовья, не сообщал об эвакуации содержимого желудка через рот. А вот утром этот самый тазик сообщил о попытке Огля встать с кровати. Мы с Китафом чуть не столкнулись в коридоре. Он пропустил меня и встал позади. Картина маслом — точнее плакат о вреде пьянства. Один мужик под пятьдесят в исподнем сидит на полу, и держится за голову. Тазик мелодично крутился рядом, умудряясь ничего не задевать. Завершающий аккорд этого танца заставил Огля болезненно поморщиться. Вот он сообразил продышаться, и видимо запустил ману по кругу, потому как, цвет лица из сероватого быстро становился обычным смуглым. Не таким как у местных, у них загар был чуть темнее чем у наставника, мы ведь почти всё лето шастали по лесам.

— Где мы? — наконец выдал Огль.

— В доходном доме сеньоры Януд, — ответил я.

Китаф, поняв что ничего страшного не происходит пошёл досыпать, а я остался наблюдать за похмельем «мужчины в самом расцвете сил». Наставник потёр лоб.

— Не помню.

— Чего не помнишь?

— Скандала не помню, — посмотрел на меня снизу вверх Огль, — Атти не могла меня пропустить без скандала.

— Могла, если её об этом убедительно попросить.

Огль оценивающе на меня посмотрел.

— Ну да, ты со своими приёмчиками из другого мира мог.

Он кряхтя встал, посмотрел на пространство под кроватью, где хранилось ночное ведро, и пошагал к лестнице. Как был, в исподнем. Я понял что тоже не против облегчиться, и осознал всю глубину женского коварства. Туалет находился внизу. Быстро влез в штаны, накинул рубаху и догнал Огля. Он шёл осторожно боясь потревожить то ли гудящую голову, то ли переполненный мочевой пузырь. В общем не до разговоров ему было.

— Вот он! Великий мастер меча! Полюбуйтесь! Его удары точны! Его глаз остёр! Его дыхание разит наповал! — встретила нас на выходе из уборной хозяйка.

Огль поморщился, но кивнул мне в сторону двери, показывая чтобы я его не ждал.

— Ну хоть за спиной мальчишки не прячешься, герой, — продолжила нападать сеньора Аттель.

Я поспешил пойти наверх. Когда через полчаса мы с Китафом спустились на завтрак, Огля нигде не было.

— А вы знали что ваш учитель раньше встречался с моей мамой? — подсела к нам девушка, когда принесла завтрак, — Меня, кстати, Легой зовут.

Спустились мы поздно, и в зале почти никого не было. Поэтому у неё видимо было время поболтать.

— Тимур, Китаф. Мы вообще ничего не знали о жизни моего учителя в Ноксаге, — признался я, — но вчера догадались.

— Оказывается мама была влюблена в него, — оглянувшись прошептала девушка, придвинувшись так близко, что я даже о еде забыл, — но он решил стать известным фехтовальщиком. А его отец, ну сеньор Иказ, он против был. У нас тут фехтовальной школы никогда не было, но мастера иногда проезжают. Я ещё удивлялась что в это время сеньор Иказ ставит Секу у печи, думала совпадение. А оказывается с одним таким мастером сеньор Огль и ушёл. Ой!

Девушка испуганно посмотрела на хмурого Огля, подошедшего за время разговора. Он всё ещё был в одном исподнем, и на плечах у него виднелись царапины. Видимо разговор вышел бурным.

— Принеси ещё порцию, красавица, — устало вздохнул он, и сел на лавку рябом с Китафом.

— Осуждаешь? — спросил Огль минут через десять, лениво ковыряясь в своей порции бобов в кисловатом соусе.

— Брат Тимур говорит что осуждать неправильно, — влез Китаф.

— А отец осуждает, — вздохнул фехтовальщик.

Китаф, поняв что он тут лишний, поднялся и пошёл наверх, я ему в дороге составил кое-какой «конспект» по православию, причём на оделотском, вот он и совмещал ученье с просвещением. Тема православия ему была так интересна, что он был готов мучить меня вопросами сутки напролёт, но мы в дороге договорились, что я буду выделять на это час-два в обед или вечером. В зале никого не осталось, кроме Леги, кидавшей на нас любопытные взгляды.

— Я стал одним из лучших, пришёл сказать что теперь в город будут приезжать люди со всего света. Ты думаешь я зря назвал книгу так? — Огль оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на меня, — а знаешь что он у меня спросил?

Наставник бросил ложку в тарелку и откинулся на спинку скамейки.

— Многих ли я накормлю, не отбирая ничего у других? А когда я сказал что я лучший теоретик меча, он поздравил меня с тем, что я лучше всех знаю как убивать.

Огль сложил руки на груди и посмотрел в потолок. Я молча пил травяной отвар, давая выговориться. По себе знаю, сейчас ему нужен слушатель, собеседник потребуется чуть позже. Он вернулся к ковырянию в тарелке.

— Убить и камнем можно, а хлеб ничем не заменишь, — явно передразнивая отца, продолжил Огль, — Эти твои железки только людей протыкать горазды, а ты попробуй их накорми. Настоящий ноксагец не просто делает, а становится лучше с каждым днём, и превосходит всех. Вот я и становился лучше, и превзошёл… в убийстве.

Закончил он склонившись над тарелкой, почти шёпотом. Наконец он посмотрел на меня и спросил.

— Вот ты самый странный человек которого я знаю. Этот твой великий дух, который Бог, он тебе как будто другой мир показывает. Вот ты мне скажи, я убийца? — Огль напряжённо замер, смотря мне в глаза.

«Господи, помоги». Мысленно обратился я ступая на очень тонкий лёд. Ну не исповедник я, и не духовник, но надо.

— Беря в руки меч, или иное оружие. вы должны осознавать что вы держите в руках самое страшное что есть в мире, — стал я по памяти цитировать «Школу меча», самим Оглем и написанную, — вы держите в руках человеческую смерть. От того насколько виртуозно вы владеете вашим оружием, зависит лишь чью смерть, и насколько крепко. Если вы знаете только пару ударов, то скорее всего вы держите в руках свою смерть, причём довольно небрежно. Если владеете клинком лучше вашего противника, то вы держите его смерть. Но только лишь обретя истинное мастерство меча, вы сможете взять в руки не смерть, а жизнь. Превосходя противника на голову, вы можете обезоружить его, ранить или другим способом остановить не убивая. При этом вы не лишаетесь возможности убить противника. Жизнь многогранна, и иногда смерть вашего противника может принести вам больше неприятностей, чем его жизнь. Как нет двух одинаковых жизней, так нет двух одинаковых смертей, а значит даже во время тренировок не может быть двух одинаковых ударов. Каждый ваш удар должен производиться с полным осознанием того что вы репетируете чужую смерть.

С каждой моей фразой лицо Огля разглаживалось, и к концу отрывка он уже сидел достаточно спокойно. Я сделал небольшую паузу, и продолжил.

— С точки зрения моей религии, важно не то что ты сделал, а то почему ты это сделал, и что при этом чувствовал. Один священник сказал: «Война — страшное дело для тех, которые предпринимают ее без нужды, без правды, с жаждою корысти или преобладания, превратившеюся в жажду крови. На них лежит тяжкая ответственность за кровь и бедствия своих и чужих. Но война — священное дело для тех, которые принимают ее по необходимости, в защиту правды, веры, отечества.» Любой поединок, по своей сути та же война. Никто кроме тебя не скажет зачем ты выходил на бой, пытался ли окончить его без смертей, и что чувствовал когда убивал. Но даже ты можешь врать себе в этом, — я одним глотком допил остывший отвар, — Поэтому у нас говорят — Бог рассудит. Мы можем лишь стараться не наделать ошибок, исправлять те, что исправить возможно, и просить прощение за те что исправить нельзя.

Я поднялся, больше помочь мне было нечем. Хотя.

— Ты говорил, что я твой лучший ученик. Я никого не убивал, и надеюсь что никого не убью. Но тренироваться и учиться не перестану. Это уже несколько раз спасало мне жизнь. Зерно, из которого делают муку для хлеба, нужно не только вырастить и собрать, его ещё нужно защитить.

Теперь точно всё. Любые дальнейшие слова сделают только хуже. Я отправился наверх. Это как в фильме «Начало». Внедрить идею можно только одним способом, дать для неё пищу, и немного подтолкнуть. Человек сам себя убедит в чём угодно. Отец толкнул Огля к мысли что он убийца, я к тому, что не всё так однозначно. Кто молодец? Я молодец!

Под такие размышления я вернулся в комнату и уселся за тренировку магии. Вчера я наконец смог заставить огоньки менять цвет, а значит достиг уровня контроля, который у меня был примерно год назад. Если так судить, я тут уже три года, местных. Первый год я магию тренировал раза в два меньше чем последующие два, а значит и прошёл я примерно три пятых пути по восстановлению контроля. Ну пусть чуть меньше — половину. Тот странный «прорыв» произошёл почти месяц назад. А значит примерно через месяц, я восстановлю почти все свои навыки, но сильнее. Разве что с усилением мышц магией будет сложнее, для этого нужны именно физические тренировки, а для них условия создать сложнее. А ещё они травмоопасны, что и показал бой с наёмниками тёмного культа. В общем, пора устраивать голографическое шоу, на данном этапе, это самый лучший способ. Так до обеда я пытался воссоздать образы из прошлого.

Ситуация с Оглем вызвала ностальгическое настроение, и я пытался нарисовать родителей и сестру. Давненько я о них не вспоминал. Первое время было совсем не до того, да и новый мир был интересен. А ещё это было страшно, могло подорвать и без того не слишком устойчивое эмоциональное состояние, и вообще несло угрозу для моей внутренней обезьяны. Сейчас воспоминания не вызывали таких ярких эмоций, и… короче я пол дня проревел в подушку. Вот так, здоровый парень, если считать не телом, так и вовсе под тридцатку мне уже. Сорокапятилетнему лбу мозги вправляю, а реву. Ну хорошо, не реву, а молча лежу на кровати и вытираю слёзы. К вечеру желудок напомнил что я хоть и разумная, иногда, но обезьяна. Тобишь насквозь материальный организм, которому требуется пища. Умывшись из кувшина, я пошагал вниз. Четыре этажа по деревянной лестнице в мире, где дома в два этажа редкость. Женщины — коварные существа.

Я сел за один из последних свободных столов, дождался когда незнакомая девушка сверится с отметками об оплате и принесёт ужин. Кроме Леги, сидевшей за стойкой, в зале было ещё три девушки: две помоложе, одна постарше. На ужин была каша с мясом, тонюсенький кусок хлеба, и кружка разбавленного вина. Вино я попросил заменить на травяной отвар.

— А штаны на юбку заменить не хочешь? — спросил сосед, появившийся за столом во время ожидания.

— Не понял? — отвлёкся я от тарелки.

Полноватый мужчина с толстыми усами на круглом лице. Нос с венозными прожилками, слегка обвисшая кожа, немного красные глаза. В общем все признаки пропойцы.

— Бабское пойло, — ткнул он пальцем в мою кружку.

— Лучше бабское пойло, чем бабское поведение, — ответил я, и отхлебнул отвар.

— Это кого ты бабой назвал, хомячок?! — взревел мужик.

На шум уже стали оборачиваться люди. Эмоций на сегодня было с избытком, поэтому ситуация воспринималась скорее как задача, и вызывала только раздражение. Впрочем, решалась она легко. Северяне тоже не воспринимали меня в серьёз из-за возраста, не раз приходилось вот таких крикунов ставить на место. Там хотя бы знаки о прошлых заслугах помогали, но в первое время подобных сцен хватало.

— Если хочешь орать как баба — ори. Если хочешь поставить меня на место как мужик — то будь мужиком. Не мешай остальным есть, и позови меня пообщаться на улицу. Я не против, но сначала доем.

С соседних столов донеслось пара одобрительных фраз. Мужик посмотрел по сторонам, взглянул на вышедшую из-за стойки Легу, и сел обратно.

— Посмотрим что ты скажешь когда будешь валяться в пыли.

Я продолжил есть, и стал настраиваться на бой. Как я там говорил Оглю? Главное не что, а почему и с какими мыслями. Люди, Тёма. Эгоистичные, ленивые и тупые. Ты такой же, поэтому люби. Через силу, через не могу. У вот этой скотины тоже наверняка причины есть так себя вести. Свои эгоистичные, ленивые и тупые причины. Ничем не лучше твоих. Мог ведь промолчать, но знал к чему приведёт вот это всё, а хотелось сбросить пар. Не ври себе, хотелось. Так чем ты лучше? Правильно ничем. Поэтому сейчас доедаешь, пробуешь исправить ситуацию, и если не получается, то действуешь предельно мягко. От таких мыслей стало стыдно и гадко. Каша закончилась, и я посмотрел на нетерпеливо следящего за мной мужика.

— Оно тебе надо? — спросил я, — Выиграешь — победил «хомячка», как ты сам меня назвал. Проиграешь — проиграешь «хомячку».

— Страшно стало? — осклабился мужик, — правду говорят, вы низовцы слабаки. И хлыщ этот, учитель твой. Нашёлся тоже, виртуоз из Ноксага.

Я вздохнул и встал. Зря он Огля сюда приплёл. Ну что же, «в защиту правды, веры, отечества»? В какой-то мере Огль заменил мне отца, а значит он часть моего отечества. Увидев меня в полный рост, мужик малость притих, но посмотрев на улыбки окружающих снова преисполнился решимости. Ну да, лицо у меня ещё малость детское, но вот телосложение вполне себе. Не Ротод с его двумя метрами конечно, и пусть даже чуть ниже Огля, но зато в плечах шире. Я направился к стойке.

— Лега, подскажи где у вас можно провести дружескую тренировку.

— Драки между постояльцами запрещены, — строго ответила девушка.

А глаза блестят. Ну да, скучно ей тут.

— Так я же говорю, дружеская тренировка.

Лега стрельнула глазами в сторону двери во внутренние помещения, и обратилась к одной из официанток, той что постарше.

— Акна, посмотришь за залом? Только маме не говори. Я с выходным похлопочу.

Та посмотрела в зал, который судя по встающим людям обещал опустеть как минимум на четверть, и кивнула.

— В конюшне место есть, — повернулась ко мне Лега, — я провожу.

— Подожди, — я развернулся к мужику, — на каком оружии хотите потренироваться?

Я демонстративно осмотрел пустой пояс противника.

— Оружии? — удивился мужик, но поняв что продолжает терять баллы в глазах окружающих — разозлился, — Да я тебя голыми руками придушу, хомячок.

— Отлично, значит голыми руками, — кивнул я.

Мы вышли в дверь во двор, за нами потянулись зрители.

— Потренируешься лежать в конском навозе, — раззадоривал себя мой противник, пока мы шли через узкий двор.

Конюх, которого как я помню звали Нихотом, был удивлён толпой пришедшей в его владения, он спрятал пузатую бутыль, и, по просьбе Леги, быстро освободил пятачок посреди конюшни. Мы с усачом встали напротив друг друга.

— Мой учитель, не только виртуоз меча. Он написал ещё и книгу про врачеванию, — обратился я к окружающим, — кто даст сигнал к началу?

Все стали переглядываться. Конюх шагнул вперёд.

— А давайте! — махнул он рукой, и сделал шаг назад.

Мужик сделал шаг вперёд и широко замахнулся. Я магией разогнал восприятие. Не слишком сильно, чтобы не пришлось разгонять ещё и мышцы, но и противник не слишком опасен. Без оружия двигаться было непривычно, но бой есть бой. Оружие я использовал разной длинны, от копья до кинжала. Пусть не так хорошо как короткий меч со щитом, но нужной частью оружия попадать по правильным местам противника — это вообще базовый навык. Просто сейчас моё оружие было короче кинжала — обычный кулак. Поднырнув под руку усача, я коротко ударил левой по печени. Эффект превзошёл все мои ожидания — мужик просто потерял сознание. От одного удара! Я конечно подобного и хотел добиться, но блин! Я перестал ускоряться и оглядел ошарашенных зрителей.

— В своей книге, он среди прочего рассказывает что печень, нужна чтобы чистить кровь от всего вредного, а алкоголь — вреден. Не вреднее сырой воды, но и не полезнее отвара из трав, — я встал на колени и положил мужика на спину, после чего задрал рубаху, — Поэтому у людей с признаками частого употребления алкоголя — печень слаба.

Закрыв глаза, я прощупал руками печень. Преодолев естественное сопротивление организма, проник туда магией, напитывая ею многострадальный орган. Хоть так компенсирую нанесённый организму ущерб.

— Туалет тут далеко? — я поднял взгляд на подошедшую Легу.

— А?

— Если я сейчас буду его лечить, то он захочет в туалет, а идти ему будет сложно. Можно и просто дать отлежаться. Поэтому я и спрашиваю, туалет далеко?

Народ толпился вокруг, с интересом прислушиваясь. Девушка посмотрела в сторону выхода.

— Пусть отлёживается.

— Ясно, почки не трогаю.

Я как мог поправил одежду, собрал немного воды из воздуха и плеснул этим в лицо. В конюшне было влажно, поэтому много сил для этого не понадобилось, но народ стал смотреть на меня как-то иначе. Ну ничего, Огль сам говорил что вероятность появления тёмного культа в Оделоте мала, а демонстрация силы была на лицо.

— Кто? Да я вас… А-а-а, это ты хомячок, — с трудом сфокусировался на мне усач.

— Успокойся Накарт, — раздалось из толпы, — этот хомячок тебя уложил с одного удара, а потом магией воздух в воду превратил.

Усач посмотрел на собравшихся. Поняв что никто не смеётся, он попытался отползти, но уткнулся спиной в ограждение. Я спокойно встал и отряхнул колени. Усачу помогли подняться, после чего все стали возвращаться в зал, я с Легой шёл последним. Коснувшись локтя, я привлёк её внимание.

— Где можно поблизости купить сырого мяса? — огорошил я её вопросом.

— Ты что, ешь сырое мясо?

— Нет, мне питомца покормить.

Девушка посмотрела на меня, закусила губу, потом быстро заглянула в дверь и крикнула,

— Акна, я к мяснику! Пойдем, — схватила она меня за руку, — рассказывай, что за питомец который ест сырое мясо.

— Эм-м… собака? — попытался отмазаться я.

— Собак можно и кашей накормить, к тому же я собаки с вами не видела.

Она продолжала держать меня за руку, ведя по довольно людным улицам.

— Ну, мы оставили их в паре часов ходу от ворот, попросили там ждать.

Девушка остановилась и с восторгом уставилась мне в глаза.

— Попросили? Их много? Это духи?

— Нет, это просто сильные звери, их всего двое, и с ними можно общаться при помощи магии.

— Ты обязан взять меня с собой, иначе сам ищи лавку мясника.

Я с сомнением посмотрел на небо, солнца видно не было, но и так ясно что уже вечер. Гнев с ленью конечно привыкли и сами охотиться, но в окрестностях города охотиться можно было либо на мелких сусликов и тому подобных, либо на чьих-то хомяков. Донести что последнее — неприемлемо, мы за дни пути по Оделоту волчатам смогли, но даже так, на них могли устроить охоту. Я кивнул, соглашаясь на шантаж, и девушка развернувшись… зашла в дверь у которой мы стояли. Я поднял голову и посмотрел на вывеску. Обезглавленный хомяк на блюде. Внимательность — моё второе имя.

В лавке никого не было, прилавок был пуст.

— Ну дядя Кисам. Постояльцу очень нужно свежее мясо.

Здоровенный бородатый бугай с мышцами как у Ротода, в кожаном фартуке поверх рубахи с коротким рукавом, стоял, сложив руки на груди.

— Я из-за трёх зубов мараться не стану, — твёрдо сказал он, и посмотрел на меня, — к тому же из-за сопляка.

— А за сколько готов? — спросил я, сразу поняв главную проблему.

— Не меньше десяти тушек оплати, тогда поговорим.

Я прикинул размеры местных хомяков. Ну допустим за раз волчата съедят полторы, так как голодные — две. Мы с Оглем сумели их научить разгонять магию по организму, поэтому несварения не будет. Пять дней мы тут точно проведём, точнее ещё четыре. Да даже если три, пару тушек с собой возьмём, за день не испортятся.

— Идёт, оплачу десять, но забирать буду по две в день, — удивил я мясника, — почём одна туша?

— Два резца, — недовольно ответил он.

Я достал четыре больших медных монеты, и положил на прилавок. Хорошо что я с кошельком не расстаюсь. С тем что для «мелочи». Второй надёжно спрятан в комнате.

— Какие-то монеты, не наши, — мясник с сомнением взял одну из них в руку и прищурившись стал осматривать.

— Эти, кажется, с того берега Аунды. Могу поискать из стран что поближе.

Я раскрыл кошелёк на ладони, до состояния плоского кругляша, показывая содержимое. Девушка с интересом стала рассматривать содержимое. Монеты действительно были примерно из пяти или семи разных стран. Обычно все принимались один к одному, но иногда попадались и вот такие привереды как этот мясник.

— Давай вот эту шкурку, я тебе клык нормальный дам, — указал он на одну из затесавшихся в «медный» кошель серебрушку.

Вот явно же на…житься хочет. Впрочем, не оставлять же волчат голодными. Я отдал монету, и собрал свою медь, жадно провожаемую глазами мясника.

— Можно не разделывать, только завернуть во что-нибудь, мне их везти часа три.

Бугай проворчав что-то под нос вышел во двор через дверь сбоку.

— А зачем тебе столько мяса? — спросила Лега пока я прислушивался к визгу со двора.

— Ну каждому по тушке в день, чтоб лежали в какой-нибудь норе, и никому на глаза не попадались.

Девушку ответ устроил, и мы молча стали ждать. Так же молча мы взяли мешки, из которых капала кровь. Я бы сказал ручьём текла, но ждать когда стечёт, времени уже не было. За мешки кстати с меня потребовали ещё две мелких медных монеты, торговаться я не стал. Так же молча мы дошли обратно. Так же молча я загрузил мешки на Зорьку, и повёл её к воротам. Зорьке запах крови не нравился, но она за время похода к нему привыкла, мы часто отправляли волчат в обход города, и вывозили им еду на лошадях. Кстати Зорьку я выбрал именно потому, что она к запаху крови была менее привередлива чем та же Звёздочка. Утёс в этом плане был ещё лучше, но это был личный конь Огля, Буцефал мой, а вьючные были общими.

— Куда на ночь глядя? — вышел на звук копыт из своей будки Сотр. Посмотрел на нас сомнением, после чего спросил, — в городе не нашли где миловаться чтоль?

— Дядя Сотр, что ты такое говоришь! — возмутилась девушка.

— Лега? А это кто с тобой? Ученик Огля? Надеюсь вы не сбежать решили?

— Сеньор Сотр. Мы с учителем, за воротами оставили наших собак. Дрессированных. Чтобы не пугать мирных жителей. И я хотел бы их покормить, чтобы они не загрызли чей-нибудь скот.

Стражник с сомнением посмотрел на меня.

— Собак.

— Именно так, — ответил я с самым честным видом.

— Чтоб не загрызли чужих хомяков.

— Всё верно.

— А она?

— Просто хочет посмотреть на собачек.

— Угу. А у собачек случайно не зеленоватая шерсть?

— Вы очень проницательны, сеньор Сотр.

— Дрессированные.

— Если вовремя кормить, — я показал на два мешка, с которых до сих пор капала кровь.

— Узнаю Пышку, — усмехнулся стражник, — ну иди корми… собачек. Я разъезд предупрежу, чтобы их не трогали. На них завтра хотели охоту устраивать.

Лега удивлённо прикрыла рот руками. Я толкнул её, и мы прошли через ворота.

— А почему на них собирались охотиться? — слегка запыхавшись спросила она, когда мы отошли от ворот.

— Ну испугались немного, побоялись что те на хомяков охотиться станут.

— Они такие страшные?

Я задумался. Для того, что видел как они растут из пушистых щенят, явно нет, а для постороннего.

— Не знаю, по мне так они достаточно милые.

Разговаривать на ходу девушке было сложно, и мы пошли молча. Я бы предложил ей сесть на лошадь, но тогда бы она явно испачкалась в крови. Через минут двадцать мы добрались до той точки, где я впервые увидел город, а ещё через полчаса, я почувствовал знакомые эмоции.

— Бегут, — предупредил я девушку.

Мы немного отошли с дороги, и я скинув мешки с лошади, вытряс из них туши хомяков. Зорьку отвёл чуть назад, и стал ждать. Через пару минут от одной из скал отделились тени и метнулись ко мне. Лега вскрикнула позади. Лень не добежав до меня свернула к одной из тушек, и жадно вгрызлась в неё. А вот Гнев сначала подбежал именно к девушке, обнюхал её, толкнул меня, транслируя радость и обиду, после чего повторил за Ленью.

— Ну вот. Это мой — его зовут Гнев. Это Огля — её зовут Лень.

Имена были на родногском. Языке очень похожем на карольский. Именно на нём говорили в Толпо. Поэтому для Леги это были просто какие-то слова.

— Это же не собаки? — «догадалась» она.

— Это молодые потрошители. Самые опасные звери рядом с Толпо, — вздохнул я.

— Молодые? — Лега с сомнением посмотрела на урчащих волчат, жадно хрустящих мелкими костями.

За лето они подросли и были мне уже почти до середины бедра. Примерно как алабаи или кавказцы. Действительно, внушает. Я стал потихоньку собирать воду из воздуха и отмывать ею бока Зорьки. На такое действие контроля мне уже хватало.

— Ну папа у них был примерно вот такой в холке, — я показал на уровне своего пупка, потом опустил руку до уровня пояса, — а мама вот такая.

— А как?..

Видимо от шока она просто не могла завершить вопрос.

— Что как?

— Как таких вообще можно приручить?

Я вздохнул, вспоминать тот день было неприятно.

— Когда я их нашёл, им было месяц отроду. Семь волчат. Они бы просто не выжили в пустоши без родителей. А приручить кого-то с такого возраста — довольно легко.

— А родители?

— Я съел печень их мамы, Китаф — папы. Это произошло после того, как они растерзали четверых соратников Китафа, которые взяли меня в плен, из-за того, что за несколько лет до этого, Огль с ещё одним моим другом не дали им нас ограбить. В общем, запутанная история.

— Китаф это же ваш друг, вы не боитесь что он что-то сделает.

— Хотел бы, давно бы сделал, — Гнев сыто облизываясь подошёл, и лёг рядом.

Я сел на корточки, и потрепал его по холке. При этом транслировал одобрение, сожаление и пытался объяснить что стоит прятаться лучше. Лень улеглась в шаге от разодранных туш.

— Можно, — нерешительно подошла Лега.

Я кивнул, и подвинулся. Когда она попыталась потрогать волчонка, тот слегка зарычал, транслируя раздражение, но разрешил по моей просьбе.

— Жёсткая — девушка подула на ладони, — а у меня папа погиб когда мне было два года. Большой земляной дух переворачивался, малых распугал. А он в это время ездил в деревню по делам. Вот малый дух мимо пробегал, да и проглотил всю повозку. Говорят что весь город тогда горевал, там наших человек десять было, но я не помню.

Я кивнул, продолжая «общение» с Гневом. Минут через десять, он поднялся, и толкнув носом почти уснувшую сестру, потрусил куда-то на юго-восток. Солнце уже зашло, но небо было ещё серым., бока Зорьки были чисты, и я посадил девушку на спину лошади. Без седла, но хоть попона есть. В сумерках мы дошли до ворот, кивнули Сотру, и уже по темноте добрались до доходного дома, где и попрощались. Оставив Зорьку, я поднялся, ополоснул себя водой из кувшина, пользуясь магией. Китаф, не дождавшись меня, уже храпел, Огля не было. Я разделся, лёг в кровать и накрылся одеялом. Когда я уже начал засыпать, дверь тихонько отворилась, и в комнату шмыгнула девичья фигурка.

— Ты зачем?..

Договорить мне не дал палец приложенный к губам.

— Твой учитель сегодня не придёт, он у мамы.

Лега выскользнула из платья и шмыгнула под одеяло. Сон как рукой сняло, но остатки сознания заставили меня попытаться предотвратить то, чего хотелось уже очень и очень давно.

— Мы уедем навсегда через несколько дней, — хрипло произнёс я.

Девушка кивнула, после чего решительно меня поцеловала. Как я там говорил? Стараться не наделать ошибок? Иногда для этого просто не хватает сил.