Нарушенная клятва

19. Риона

Рэйлан провожает меня обратно в дом и поднимается в комнату для гостей. Я думаю, что он собирается уложить меня в постель, но я говорю ему, неожиданно и удивляя его не меньше, чем себя.

— Ты останешься со мной?

Рэйлан выглядит удивленным, но довольным.

— Конечно, — говорит он.

Несмотря на то, что это кровать размера queen-size, Рэйлан достаточно большой, и мы все еще находимся близко друг к другу на матрасе, его вес заставляет нас вместе перекатываться в центре кровати. Положив голову ему на грудь, я чувствую, как его сердце стучит у моего уха, ровно и сильно. Это невероятно спокойный звук. Такой же регулярный, как океанские волны.

Я чувствую, как мой пульс замедляется в такт с его. Мое дыхание становится глубоким и тяжелым, как воздух, медленно входящий и выходящий из легких Рэйлана.

Я чувствую себя измотанной, как никогда раньше. Каждый мускул моего тела расслаблен, разогрет и все еще пропитан химикатами удовольствия.

Я никогда не была так удовлетворена. Не только сексуально, но и душевно и эмоционально. Этот секс стимулировал мой мозг и мое желание так, как я никогда не испытывала.

Это парадоксально, потому что я думала, что ненавижу, когда со мной так обращаются. Я чертовски ненавижу, когда меня сдерживают, контролируют или командуют мной. Но не Рэйлан…

Я не понимаю этого.

Как все, что я ненавижу, можно извратить и перевернуть до такой степени, что я нахожу это дико возбуждающим?

Даже погружаясь в сон, я размышляю над этим вопросом. Пытаюсь понять, что я только что испытала.

Прямо перед тем, как заснуть, я вижу мерцающий ответ, как самородок золота в иле русла реки.

Это потому, что я восхищаюсь им.

Я еще никогда не трахалась с мужчиной, которого уважала. Я настолько чертовски высокомерна, что смотрела свысока на всех мужчин, с которыми встречалась. Они не впечатляли меня. За пределами моей семьи, единственным мужчиной, которого я действительно уважала, был Данте. Но мы были просто друзьями.

Я никогда не испытывала, каково это полностью уважать мужчину. Хотеть произвести на него впечатление. Хотеть угодить ему.

В том, чтобы быть покоренной, было своеобразное удовольствие. Рэйлан такой красивый, грубый и способный, что я чувствовала, что он заслужил меня. Он заслуживал иметь меня так, как захочет.

Затем, помимо этого, было глубокое и сильное облегчение от того, что я отпустила его… позволила ему взять на себя ответственность за сексуальный опыт. Мне не нужно было думать, планировать или жестко удерживать ситуацию, как я обычно делала. Вместо этого я могла освободить свой мозг. Не было никакого контроля над моими мыслями или физическими реакциями. Я могла просто переживать происходящее, не отвлекаясь ни на что.

Затем, конечно, был третий элемент — как грязно и запретно все это ощущалось. Он связал меня! Он хлестал меня! Он трахал меня, как животное!

Я должна быть в ярости и отвращении.

Но вместо этого… Мне это нравилось.

Извращенная и мятежная часть меня получает глубокое удовольствие, наслаждаясь тем, что мне не должно нравиться. Принятие того, что я должна отвергать это.

Но это сработало бы только с Рэйланом, я знаю это. Я никогда не буду уважать другого мужчину настолько, чтобы позволить ему сделать это. Достаточно, чтобы хотеть, чтобы он это сделал. И я бы никогда не доверилась никому другому.

В этом суть того, почему я смогла отпустить его… потому что я доверяю Рэйлану. Каким бы властным и агрессивным он ни казался в тот момент, в глубине души я знала, что он никогда не причинит мне вреда. Я позволила ему связать мне руки, потому что знала, что то, что последует за этим, будет приятно нам обоим. Я знала, что, хотя он притворяется, что использует меня для собственного удовольствия, все это время он следит за моей реакцией, оценивает мое возбуждение и желание, чтобы в нужный момент отступить от грани боли и успокоить меня прикосновениями.

Я доверяю ему.

Одна только эта мысль бьет меня, как молот.

Я никогда не доверяла никому за пределами своей семьи (к ним я отношу и Данте, потому что он мой шурин, в конце концов).

Но я доверяю Рэйлану. Действительно доверяю.

Если бы его тяжелые, теплые руки сейчас не обхватывали меня, думаю, это осознание могло бы меня напугать. Но сейчас я слишком спокойна, слишком истощена и мне слишком комфортно, чтобы испытывать какие-либо негативные чувства.

Вместо этого я погружаюсь в сон, просто удивляясь тому, что со мной произошло нечто столь неожиданное.

На следующее утро я просыпаюсь от языка Рэйлана между моих бедер.

Он опустился под одеяло, нежно лижет и ласкает мой клитор.

Я так раскраснелась и согрелась, что моя киска невероятно чувствительна. Каждый взмах его языка опьяняет.

Мой мозг все еще находится в этом плавающем полусонном состоянии. Мои воспоминания о прошедшей ночи одновременно яркие и фантастические, реальные и похожие на мечту. С каждым прикосновением языка Рэйлана я словно заново переживаю лучшие моменты нашей сексуальной встречи.

Я помню, как выглядит его тело в свете фонаря, каждый мускул выпуклый от напряжения. Его кожа сияет. Его ярко-голубые глаза, напряженные и дикие. Блеск его зубов, когда он рычал на меня, или когда он откидывал голову назад в наслаждении.

Я помню, как он, казалось, превращался в самую властную, самую сильную версию самого себя. Чем более властным он становился, тем сильнее росло мое возбуждение. Я хотела доставить ему удовольствие. И чем больше я его ублажала, тем больше удовольствия испытывала сама, в бесконечной петле обратной связи.

Он точно знал, что мне нужно. Его внимание было приковано ко мне на тысячу процентов. Его ярко-голубые глаза были сосредоточены и устремлены на меня, а его руки, казалось, обладали сверхъестественной способностью вызывать реакцию моего тела.

Я никогда не знала никого настолько проницательного, как Рэйлан. Я знаю, что со мной бывает трудно, я упрямая, холодная, спорящая. Большинство людей вообще меня не понимают.

Но Рэйлан видит все это насквозь. Эти голубые глаза проникают сквозь барьеры, которые я воздвигла. Они проникают сквозь все мои противоречивые порывы. И он находит мои настоящие, истинные желания. То, чего я хочу, но поклялась бы, что не хочу вовсе.

Как сейчас, он ест мою киску нежно и осторожно, так что я не просыпаюсь от толчка. Вместо этого я постепенно прихожу в себя, продлевая это состояние блаженства, похожее на сон, как можно дольше.

К тому времени, когда я полностью просыпаюсь, моя киска пульсирует от удовольствия, волны восторга распространяются по моему разогретому сном телу.

Как только я полностью проснулась, Рэйлан забрался на меня сверху, его член был очень твердым. Он легко входит в меня, так как я вся мокрая. Но он все еще лежит, с восхитительным уровнем трения, который я испытывала только с ним. Как будто его член и моя киска созданы друг для друга. Как будто все остальные партнеры, с которыми мы были, были туфлями не по размеру на не той ноге, неудобными и постоянно натирающими.

Он заполняет меня идеально, его член стимулирует каждую зону удовольствия. Головка его члена трется о то чувствительное место глубоко внутри меня, его обхват стимулирует все вокруг. А мой клитор прижимается к его твердому, плоскому животу с точно рассчитанным давлением.

Он опирается согнутыми руками по обе стороны от моей головы и смотрит прямо мне в лицо.

Я смотрю на него сверху, думая о том, как необычно для мужчины быть таким красивым вблизи. Большинство людей лучше рассматривать издалека. Вот почему мы закрываем глаза, когда целуемся.

Но только не Рэйлан. Когда его лицо находится всего в нескольких дюймах от моего, я вижу ясность и блеск его глаз. Они яркого и электрического синего цвета, искрящиеся энергией. Его радужная оболочка окружена кольцом глубокого черного цвета, такого же, как его волосы. Эти чернильно-черные волосы выглядят соблазнительно густыми и мягкими, настолько, что мне хочется протянуть руку и провести по ним пальцами, удивляясь тому, что на ощупь они как горностай, живые, как и все остальные части Рэйлана.

Я не могу перестать прикасаться к нему. Я провожу пальцами по его лицу, где уже отрастает густая, колючая щетина. Мне нравится, как она очерчивает его губы и челюсть, придавая ему задумчивый, злобный вид.

Затем я прикасаюсь к его плечам и груди, напряженным от усилий, затраченных на то, чтобы удержаться на мягкой кровати, и от того, что он медленно входит и выходит из меня.

На правом плече у него большая татуировка в форме щита. Внутри щита изображен коленопреклоненный рыцарь с мечом в руках. На фоне щита — ночное небо, усеянное звездами и полумесяцем. Я знаю, что это, должно быть, из его наемной компании «Черные рыцари». Наверняка у всех его братьев по оружию такой же знак.

Я и раньше видела татуировки наемников: черепа, кинжалы, змеи и оружие, как правило.

Меня поражает, что Черные Рыцари выбрали в качестве своего знака нечто совершенно иное — коленопреклоненного человека в позе покаяния. Это не агрессия или насилие. Вместо этого он указывает на рыцарство и честь.

Рэйлан — хороший человек.

Он был добр ко мне.

Он защищал меня. Он привел меня в свой дом, чтобы я была в безопасности.

Я смотрю на его лицо и чувствую себя в безопасности. Я чувствую заботу.

Это не те ощущения, которые даются мне легко. Иногда мне трудно почувствовать это даже в своей собственной семье.

Но Рэйлан не обязан заботиться обо мне, как семья. Если я ему нравлюсь, если он защищает меня… это просто потому что он этого хочет. Он настоящий и искренний.

Я чувствую, как нарастает моя кульминация, она неуклонно нарастала с тех пор, как он меня ел, но сейчас она на самой вершине очень высокого пика. И я вот-вот сорвусь вниз.

И впервые в жизни я смотрю прямо в глаза мужчине, когда кончаю. Это не вызывает неловкости или отвлечения. Наоборот, зрительный контакт усиливает ощущения во сто крат. Он берет сексуальное удовольствие и соединяет его с благодарностью, восхищением и обожанием. Он соединяет ощущения и эмоции в одну взрывную кульминацию. Вместо того чтобы закричать, я издаю звук, почти похожий на всхлип.

— Ты в порядке? — спрашивает меня Рэйлан, его голубые глаза полны нежности.

— Да! — кричу я.

Он прижимается лицом к моей шее, вдыхая мой запах. Он тоже отпускает себя, кончая в меня с протяжным стоном, который будоражит меня с головы до ног.

Когда мы кончаем, мы долго лежим так, Рэйлан все еще внутри меня, а мои руки все еще крепко обхватывают его шею. Я чувствую теплый, чистый аромат его кожи, который бесконечно манит меня. Я не могу перестать прижиматься лицом к его груди, медленно и глубоко вдыхая его.

Наконец мы слышим шум завтрака внизу.

Рэйлан говорит: — Думаю, нам лучше встать, пока они не начали звать нас. Это обратная сторона жизни на ранчо, никто не выносит, когда кто-то спит.

— Ничего страшного, — говорю я. — Я ненавижу спать. Это пустая трата времени.

Но впервые это оказалось неправдой. Прошлой ночью у меня был лучший сон в моей жизни. Совсем не пустая трата времени.

Мы с Рэйланом пошли в душ.

Это то, чего я обычно избегаю, запихивать двух взрослых людей в полный рост в один крошечный душ. Я всегда считала это нелепым неудобством.

Но сегодня я хочу быть рядом с Рэйланом. Я хочу быть рядом с ним как можно дольше. Мне все равно, что душ занимает больше времени, или что иногда нам приходится меняться местами под теплыми струями, и на мгновение я дрожу, пока он не затаскивает меня обратно под воду и не помогает мне смыть волосы.

Его толстые, сильные пальцы массируют мою кожу головы, наши тела прижаты друг к другу, скользкие, влажные и чистые.

Когда мы выходим, чтобы вытереться полотенцем, расстояние в фут или два между нами кажется слишком большим. Погрузившись в эту беспрецедентную близость, я боюсь позволить нам снова отдалиться друг от друга, вдруг это никогда не повторится.

— Ты голодна? — спрашивает Рэйлан, вытирая полотенцем свои густые темные волосы.

— Голодна, — признаюсь я.

Мне кажется, что я могла бы съесть весь возмутительно большой завтрак Рэйлана, вплоть до последнего кусочка тоста.

Когда мы спускаемся по скрипучей лестнице, в мои ноздри ударяет рог изобилия восхитительных ароматов. Буны никогда не разочаровывают, когда дело касается еды. Стол заставлен тарелками с блинами, беконом, сосисками, яичницей, яйцами-пашот, бисквитами и подливкой, и, как ни странно, тем, что выглядит, как свежая нарезанная папайя.

Такер и Лоусон набросились на стопку блинов, политых сиропом, которые могли бы поставить в тупик взрослых мужчин. Или, по крайней мере, взрослых мужчин, которые не являются Бунами.

Грейди и Шелби сидят рядом со своими сыновьями. У Грейди фингал под глазом такой же темный, как кольцо от сапога. Он выглядит так, будто на нем огромный монокль.

Селия ест яйцо-пашот на тосте. Она поднимает глаза, когда в комнату входит ее старший сын.

— Ты тоже дрался! — обвиняюще говорит она, заметив разбитую губу Рэйлана.

— А, ничего особенного, — пренебрежительно говорит Рэйлан. — Просто небольшая стычка. Никого не зарезали и не подстрелили. Шериф Доус подъезжал, когда мы уезжали, уверен, он убрал всех, кто еще не закончил.

Селия смотрит на Бо.

— Тэмми Уитмор написала мне сообщение и сказала, что Дюк начал это.

Бо виновато покраснела.

— Нет, не совсем, — говорит она, не признаваясь, что именно произошло.

— Я видела, как он танцевал с Линдси, — говорит Шелби, понимая, что она обходит стороной правду.

— Он танцевал? — говорит Бо.

Кажется, у Бо нет аппетита этим утром, она ограничивается кружкой кофе и парой ломтиков папайи.

Я набиваю свою тарелку беконом и яичницей, разрываясь между любопытством, признается ли Бо в том, что произошло на самом деле, и отчаянной потребностью съесть тонну еды как можно быстрее.

Но Бо просто отодвигает свой стул от стола и говорит:

— Мне достаточно.

— Ты почти не ела! — протестует Селия.

Она поворачивается ко мне, вероятно, ожидая, что я сделаю аналогичный комментарий, но вместо этого у меня обе щеки полные, как у бурундука, и я продолжаю запихивать еще.

Селия не может удержаться от смеха.

— По крайней мере, мы оказываем на тебя хорошее влияние, — говорит она.

— Да, — бормочу я, с полным ртом и довольным животом.

Рэйлан тоже смеется, ему нравится, что ему удалось склонить меня к радости завтрака, если не больше. Его смех громкий и озорной, такой, который увлекает за собой всех остальных. Мальчики начинают хихикать, и вскоре Шелби и Грейди тоже.

Мне так нравится эта семья.

Они теплые и гостеприимные, неприхотливые и трудолюбивые. Они любят животных и природу.

Они мне нравятся и я уважаю их, как за наши различия, так и за наше сходство.

Я не знаю, почему я им нравлюсь, может быть, они просто добры ко всем. Но я все равно благодарна.

— Какие у вас планы на сегодня? — Селия говорит Рэйлану и мне.

— Сегодня утром я должен съездить в Ноксвилл, чтобы купить новые коврики для стойла лошади, — говорит мне Рэйлан. — Хочешь поехать со мной, прежде чем приступить к работе?

— Это временное решение, — говорю я. — Мне нравится покупать коврики для лошадиных стойл…

Рэйлан хихикает.

— Я подумал, что мы могли бы купить тебе туалетные принадлежности и одежду, — говорит он. — Я знаю, что коврики для лошадиных стойл не очень-то привлекают тебя.

— Ты не знаешь, чего тебе не хватает, — говорит Грейди. — Хороший, толстый гибкий коврик с запахом свежей резины… они должны делать из него ароматическую свечу.

— Вы собираетесь после этого пойти в кафе? — спрашивает Бо.

— Конечно, — легко отвечает Рэйлан.

— Тогда я иду.

— Я тоже, — говорит Грейди.

Мы все набиваемся в грузовик Рэйлана. Мне начинают нравиться широкие, удобные сиденья и вид на пыльные дороги из кабины. В отличие от ковшеобразных сидений, нас с Рэйланом ничего не разделяет. Это делает поездку необычайно интимной, наши свободные руки лежат на сиденье в нескольких сантиметрах друг от друга.

Грейди настаивает на выборе музыки, которая вся в стиле кантри и в основном ужасная. Это не мешает ему подпевать каждой песне и барабанить по спинкам сидений. Обычно меня это раздражает, но сегодня я просто смеюсь. Может быть, это все химикаты удовольствия, которые все еще бурлят в моей крови. А может быть, дело в огромном завтраке, который я только что съела. Какова бы ни была причина, у меня причудливо хорошее настроение.

Когда мы въезжаем в Ноксвилл, город кажется мне удивительно красивым. Улицы засажены деревьями и тенистые, а высотки построены вдоль берега реки, как в Чикаго.

Здесь оживленнее, чем я ожидала. Магазины и кафе переполнены людьми, а улицы в центре города выглядят процветающими. Здесь нет пустых или заколоченных магазинов, и только одно небольшое кирпичное здание выставлено на продажу.

Здесь царит приятная атмосфера дружелюбия, люди улыбаются или кивают, когда проходят мимо нас по тротуару. Не знаю, южная ли это особенность, или ухмылка Рэйлана просто вызывает у людей желание улыбаться нам в ответ.

Рэйлан ждет, пока я захожу в CVS, чтобы купить то, что мне нужно, затем мы идем в соседний магазин под названием CAL Ranch Store. Бо забредает в секцию огнестрельного оружия, а Грейди и Рэйлан берут коврики. Я отвлекаюсь на несколько инкубаторов, полных яиц, в которых сейчас вылупляются десятки птенцов. Цыплята выглядят мокрыми и потрепанными, и они не такие милые, как пушистые желтые птенцы в соседней коробке, которые, очевидно, прыгали вокруг, по крайней мере, день или два. Тем не менее, меня завораживает медленный, кропотливый процесс, с помощью которого они выбираются из своей скорлупы.

Я все еще нахожусь там, когда Рэйлан возвращается от перетаскивания ковриков в грузовик.

— Хочешь цыплят? — спрашивает он меня с ухмылкой.

— Нет, — отвечаю я. — Я просто поражаюсь, как они могут это делать, когда выглядят такими слабыми и вялыми.

— Они крепче, чем кажутся.

Он вынимает одного из чистых, пушистых цыплят из стеклянной коробки и кладет мне в руки. Я поражаюсь, какой он легкий и мягкий. Я чувствую, как его сердце бьется о мой большой палец, в десять раз быстрее, чем мое собственное. Птенец прижимается к моей ладони, наслаждаясь теплом.

Сделав все покупки, мы отправляемся в блинную на Французском рынке, как и обещал Рэйлан. Мы с Рэйланом делим блинчик с бананом, нутеллой и грецким орехом, и я должна признать, что он чертовски хорош. Не так уж далеко от тех, которые я ела во Франции.

Мы возвращаемся на ранчо, тяжелые резиновые коврики для стойла лошадей утяжеляют багажник грузовика.

Пока Рэйлан и Грейди разгружаются, я возвращаюсь в дом. Я хочу еще раз просмотреть те договоры купли-продажи, чтобы еще раз разобраться в расхождениях.

Открыв ноутбук Бо, я замечаю глубокую тишину на кухне, нарушаемую лишь несколькими скрипами старых частей дома и странными отдаленными звуками животных на улице.

Странное ощущение — быть одной.

Удивительно, как быстро я привыкаю к шуму и суете ранчо и почти постоянному обществу Рэйлана. Дважды я поднимаю глаза от работы, собираясь сделать ему замечание, но понимаю, что он в конюшне, а не на кухне со мной.

Я качаю головой над своим идиотизмом и пытаюсь погрузиться в цифры, как я обычно делаю.

Я попросила Люси прислать мне эти документы. Мне приятно видеть, что она смогла найти все, что мне нужно, и отправила это в нескольких письмах, чтобы ни одно из вложений не было слишком большим.

Я скачиваю их все и начинаю сортировать данные, сравнивая их с моей предыдущей электронной таблицей.

После нескольких часов интенсивного сравнения я наконец-то смогла погрузиться в состояние почти гипнотической сосредоточенности, когда цифры словно текут и плывут через мой мозг, перестраиваясь в узоры, которые, кажется, возникают почти вне моего контроля, как будто я наблюдаю за происходящим, а не активно организую его.

Числа всегда имели для меня особый характер. 6 — счастливое, 7 — причудливое, но сильное. 9 может быть хитрым. 2 — полезное. На 5 всегда можно положиться. Я знаю, что это иррационально, но это устройство, которое позволяет мне переставлять и запоминать последовательности чисел, как будто это люди или предметы, а не просто символы.

Я смотрю на экран компьютера, но вижу поток цифр в своем мозгу. Я наблюдаю, как они меняются и преобразуются в калейдоскопические узоры. Пока наконец… наконец… наконец… Я вижу это.

Вижу неравномерность.

Вижу это и понимаю.

Я выпустила длинный, медленный вдох.

— Ублюдок, — шепчу я.

Джош Хейл обкрадывал нас. И не немного… а чертовски много.

Когда нам пришлось покупать всю эту землю для проекта South Shore Development, он продублировал некоторые объекты. Он почти в точности скопировал договоры купли-продажи, пропуская только одну цифру или букву на странице. Таким образом, документы выглядели идентичными невооруженным глазом, но в компьютерной системе их можно было рассортировать по отдельным папкам.

Но куда делись деньги? Вот в чем вопрос.

В электронной таблице все цифры сходятся, если убрать дубликаты.

Это означает, что деньги, которые мы заплатили за недвижимость, пропали. Ушли на какой-то другой счет, который я не могу здесь увидеть.

Я знаю, что это Джош, потому что единственные объекты с двойными документами — это те, которые подписаны им и только им.

Но я не знаю, куда он отправил деньги.

Речь идет о почти пятидесяти миллионах долларов…

Думаю, Джош понял, что не получит партнерства. И он решил, что заслуживает того, чтобы ему заплатили.

Я откинулась в кресле, мысли вихрем проносятся в голове.

Я должна рассказать своей семье, конечно. Особенно Кэлу. Я почти уверена, что только что узнала, почему Джош хочет моей смерти. Он заглянул в мой кабинет и увидел, что я работаю над договорами купли-продажи. Должно быть, он подумал, что я уже знаю о дубликатах или вот-вот найду их.

Но, как ни странно, я не спешу звонить Кэлу.

Я хочу поговорить с Рэйланом. Я хочу объяснить, что, как мне кажется, я нашла, и узнать, считает ли он мои выводы обоснованными, или я что-то упустила.

Не то чтобы я сомневалась в себе, я просто хочу услышать его мнение. За эти недели я стала доверять ему. Иногда он видит то, чего не вижу я.

Поэтому я жду, когда Рэйлан вернется с починки ковриков.

Он заходит на кухню, потный и немного обгоревший, но выглядящий бодрым.

— Хочешь лимонада? — говорит он, доставая кувшин из холодильника.

— Нет, — говорю я. — Ну… может, и хочу.

Лимонад выглядит чертовски вкусно.

Рэйлан наливает нам по стакану, и мы пьем его стоя, рядом с раковиной.

— Что ты собираешься мне рассказать? — говорит он, слегка ухмыляясь. — Ты выглядишь взволнованной.

Я объясняю, что я нашла, и что, по-моему, это значит.

Рэйлан слушает, его лицо неподвижно, за исключением небольшой напряженной линии между бровями.

— И что? — говорю я, когда заканчиваю. — Что ты думаешь?

— Это довольно быстро для того парня, Джоша, чтобы нанять киллера, — говорит он. — Всего пара часов, не больше, от того, как ты увидела документы на столе, до того, как Джинн оказался в бассейне…

— Он знает, где я живу. Возможно, он даже знает, что я люблю плавать, любопытный ублюдок.

Рэйлан молчит, крутя свой пустой стакан между толстыми пальцами.

— Что? — говорю я.

— Я не знаю. Это имеет смысл… если этот парень крадет деньги у твоей семьи, он сделает все, чтобы скрыть это. Но что-то не так…

Меня смущает, что Рэйлан не совсем согласен со мной. Я знаю, что спрашивала его мнение, но мне неприятно слышать, что я, возможно, не решила проблему.

— Откуда у тебя дополнительные файлы? — говорит Рэйлан.

— Я попросила Люси прислать их мне.

Он хмурится.

— Ты сказал ей, где остановилась?

— Нет, конечно, нет.

— Но ты отправила ей электронное письмо с этого ноутбука?

— Да, — говорю я нерешительно. — Это имеет значение?

— Наверное, нет, — говорит он, но вид у него обеспокоенный. — Ты уже позвонила своему брату?

— Нет. Я хотела сначала поговорить с тобой.

— Хорошо. Ну, позвони ему сейчас, если хочешь.

Он протягивает мне телефон. Это старый телефон Бо, которым пользуется Рэйлан, с тех пор как его мобильный сгорел в моей квартире вместе со всем остальным.

Я набираю номер Кэла, включив громкую связь, чтобы Рэйлан мог слышать звонок одновременно со мной.

Кэл берет трубку через пару гудков, слегка запыхавшись.

— Алло? — говорит он слегка подозрительным тоном, который у него всегда бывает, когда он не узнает номер.

— Это я, — говорю я.

— О, точно, — говорит он. — Извини, я все время забываю установить контакт для этого телефона…

— Это неважно, — перебиваю я. — Кажется, я знаю, кто нанял Джинна.

— Правда? — его тон нетерпеливый и напряженный. — Подожди, я включаю громкую связь. Данте сейчас со мной.

Я слышу грохочущий голос Данте.

— Что случилось? Что вы узнали?

Я снова быстро подвожу итог.

Когда я заканчиваю, наступает тишина, Кэл и Данте переваривают сказанное.

Потом Кэл говорит: — Это маленькое склизкое дерьмо.

Кэл встречался с Джошем всего раз или два, но я не думаю, что он понравился ему больше, чем мне. Кэл всегда питал особую ненависть к подлизывающимся и подхалимам. Я думаю, это идет от тех дней, когда он учился в той модной частной школе, где другие дети пытались присосаться к нему из-за нашей фамилии.

— Если мы уйдем сейчас, то, скорее всего, сможем поймать его в офисе, — рычит Данте.

— Лучше позвони дяде Орану и предупреди его, — говорю я. — Если ты просто появишься там и схватишь его работника, он будет напуган.

— Да, позвоню, — говорит Кэл.

— Мы выясним у Джоша детали контракта, чтобы отменить удар, — заверяет меня Данте. — Мне плевать, если мне придется вырвать каждый гребаный ноготь и зуб в его теле.

— Сомневаюсь, что до этого дойдет, — говорю я. — Он вроде как маленькая сучка.

— Это не займет много времени, — говорит Кэл. — Ты можешь начинать собирать чемодан, чтобы снова вернуться домой.

Мое сердце делает небольшой толчок в груди.

Я быстро смотрю на Рэйлана, чтобы увидеть его выражение. Его лицо неподвижно, но в углу челюсти подрагивает мышца.

Я почти забыла, что вернусь в Чикаго, как только мы выясним, кто, черт возьми, пытался меня убить. Как только Кэл и Данте получат Джоша, они смогут вытянуть из него подробности убийства. Тогда они смогут отозвать наемника. Джинн — просто наемный убийца, он не держит на меня зла.

Идея освободиться от этого, конечно, привлекательна. Я хочу снова иметь возможность ходить куда хочу и делать что хочу, не беспокоясь о том, что на меня выскочит какой-то бугимен.

Но с другой стороны… Я не совсем рада уезжать с ранчо. Я действительно наслаждалась здесь.

Тем не менее, Кэл ждет моего ответа. Поэтому я облизываю пересохшие губы и говорю: — Да. Я рада вернуться домой. Я скучала по вам, ребята.

— Я дам тебе знать, как только все будет готово, — говорит Кэл.

Он кладет трубку, не попрощавшись, как будто он в кино. Аида всегда дразнит его за это. Слишком занят и важен, чтобы тратить полсекунды, мистер Олдермен?

Я не возражаю. Я тоже нетерпелива. И меня не волнуют мелкие формальности.

Меня гораздо больше волнует странное напряжение между мной и Рэйланом. Это началось с наших разногласий по поводу Джоша. А теперь оно, кажется, расширилось и заполнило все пространство кухни.

— Я уверен, что Данте и Каллум разберутся с этим, — говорит Рэйлан, как будто успокаивая меня.

— Я знаю, — отвечаю я.

Не думаю, что это то, о чем на самом деле беспокоится кто-то из нас, но это самое простое, что можно решить.

Рэйлан колеблется. Его голубые глаза изучают мое лицо, как будто он пытается прочитать меня, как он обычно это делает, но в этот раз он ничего не понимает.

— Ты хочешь вернуться? — спрашивает он меня.

— Ну… Я должна, — говорю я. — Я уже пропустила так много работы. А когда Джош уйдет… Я знаю, что это звучит глупо, потому что, очевидно, он вероломный засранец, но он справлялся с огромным объемом работы. Кто-то должен подхватить слабину. Не говоря уже о том, что теперь совершенно ясно, кто получит партнерство.

— Поздравляю, — уныло говорит Рэйлан.

У меня в груди все сжалось. Я знаю, что должна быть счастлива. Наконец-то я получу то, над чем работала годами. У меня будет мое имя на двери и на бланке. Я буду партнером, а не просто работником. В глазах отца я стану равной дяде. И я представляю, как дядя Оран заключит меня в свои жесткие, крепкие объятия, пахнущие сигарным дымом, и скажет своим хрипловатым голосом:

— Молодец, девочка.

Я хочу этих вещей, так сильно, как никогда не хотела. Но я также хочу, чтобы из глаз Рэйлана исчезло выражение обиды.

— Ты ведь вернешься со мной, правда? — спрашиваю я его.

Он слегка выдыхает воздух.

— Ну… тебе больше не нужен будет телохранитель, не так ли? И это хорошо, — поспешил добавить он.

— Точно, — говорю я. Это правда. Тем не менее, я чувствую себя немного уныло от этого осознания.

Это просто смешно. Неужели я думала, что Рэйлан собирается следовать за мной повсюду до конца моей жизни?

Весь смысл был в том, чтобы выяснить, кто нанял киллера, и вернуться к нормальному существованию.

Это сделано. Или почти сделано.

— Кроме того, — тихо говорит Рэйлан. — Я не планирую больше выходить на работу. По крайней мере, не в обозримом будущем. Ты, наверное, видела, что моя мама сломала ногу, все заживет хорошо, но она сломает ее снова, если будет продолжать работать так же усердно, как раньше. Я слишком долго позволял ей, Грейди и Бо управлять этим местом. Пришло время сделать выбор, хочу я участвовать в этом или нет. Это несправедливо, что я позволяю им делать всю работу, делая вид, что я могу вернуться в любое время, когда захочу.

— Так… ты хочешь быть хозяином ранчо? — спрашиваю я его.

— Я и есть хозяин ранчо, — говорит он. — Я просто какое-то время занимался другими делами. Я никогда не хочу, чтобы это место было разрублено и продано. Это дом.

Если бы Рэйлан сказал мне это до того, как я увидела это место, я бы подумала, что он сумасшедший. Кто захочет жить в Теннесси, после того как объездил весь мир?

Но я своими глазами видела, как прекрасно это место. Насколько он бескрайний. Я видела, как Рэйлан связан со своей семьей, животными и людьми вокруг. Он отсутствовал годами, а когда вернулся домой, казалось, что прошло совсем немного времени. Вот насколько сильна его связь с этим местом, ее не может разрушить ни время, ни расстояние.

В какой-то степени я чувствую то же самое по отношению к Чикаго. Я прожила там всю свою жизнь. Я знаю его достопримечательности, его звуки, его запахи. Но я всего лишь один человек из миллионов в Чикаго. В то время как Рэйлан нужен здесь. Его семья и ранчо зависят от него в плане выживания в долгосрочной перспективе.

— Я понимаю, — говорю я ему.

— Понимаешь? — говорит он.

— Да. Это уголок земли, которым ты владеешь. Это совсем другое, чем просто жить где-то.

Он медленно кивает.

И, конечно, есть и другая часть этого. Я знаю из того, что Селия рассказала мне, что Рэйлан ушел отсюда в гневе, думая, что на самом деле он не принадлежит этому месту. Но это никогда не было правдой. Это всегда был его дом. И ему всегда было суждено вернуться сюда, чтобы залечить эту рану.

Я думаю, он наконец-то готов это сделать.

Я не должна ничего говорить, чтобы предотвратить это. Я думаю, ему это нужно. Очень.

Я не знаю, как рассказать о том, что я знаю, но я также не хочу держать это в секрете от него.

— Твоя мама рассказала мне, что произошло перед тем, как ты пошел на службу, — говорю я. — Она рассказала мне о твоем отце.

— Вайя был моим отцом, — сразу же говорит Рэйлан.

— Я знаю! — быстро говорю я. — Именно это я и имела в виду.

Рэйлан смотрит на меня со странным выражением.

— Я удивлен, что она тебе рассказала, — говорит он. — Она не любит говорить об этом. Очевидно, — он издает короткий, невеселый смешок, совершенно не похожий на его обычный смех. — Поскольку я никогда не слышал об этом в течение восемнадцати лет.

— Тебе здесь самое место, — говорю я. — Я просто хотела, чтобы ты знал… что я это понимаю.

Рэйлан выглядит страдающим. Его голос напряжен.

— У каждой ли семьи есть уродливая история? — говорит он.

— У моей точно есть. Можно написать тысяче страничную сагу о боли и кровопролитии в истории Гриффинов. И о Галло тоже.

Я хочу спросить Рэйлана о том, о чем не могла спросить Селию, потому что не хотела показаться навязчивой, после всего, что она мне рассказала. Но адвокат во мне знает, что в этой истории есть что-то еще. Из того, что она рассказала мне об Эллисе, он никогда бы не позволил ей так просто уйти…

— Твоя мама рассказала мне, что случилось, — говорю я. — Но не о том, как она сбежала от Эллиса Берра.

Я не говорю твоего отца или даже твоего биологического отца, потому что знаю, что Рэйлан не воспринимает его таким образом.

Рэйлан испустил длинный вздох.

— Я расскажу тебе, — говорит он. — Но не здесь. Пойдем со мной на прогулку.