Наследие: Книга о ненаписанной книге

Это случилось уже в третий раз — кружка с утренним кофе выпала из ее рук. Она ожидала, пока боль в руках немного утихнет, после чего подметала осколки и вытирала пролитый на пол кофе. Иногда она подолгу сидела за компьютером, прислушиваясь к себе в надежде, что в ее тело снова вернутся силы, но это беспомощное ожидание только выводило ее из себя.

«В то время как мою голову разрывает от мыслей, я не в состоянии работать руками, чтобы превратить их в осязаемые слова и предложения. Потом силы возвращаются, но к тому моменту я чувствую себя настолько измученной от нетерпения и раздражения, что не могу выразить и трети того, что во мне накопилось».

«Как ты хочешь работать? — спросил я. — Предпочитаешь ли ты молчаливого секретаря, прилежно записывающего то, что ты говоришь, или заинтересованного собеседника?»

«Не знаю, Макс, — ответила она, наморщив лоб от напряжения, — черт возьми, я действительно не знаю».

Она спросила меня, упоминал ли ее врач в беседах со мной о каких-нибудь полезных при ее болезни вещах: обилии свежих овощей и фруктов, например, или соленом морском воздухе.

«Я думаю, не поехать ли нам в Бретань, — сказала она нерешительно, — на недельку или дней на десять, вдруг там мне станет лучше».

«Конечно», — поддержал ее я. У меня не хватало духу признать, что лучше не станет. «Однажды начавшись, болезнь может только прогрессировать, — вспомнились мне слова врача, — другого направления она не знает».