Наследник огня и пепла. Том VI. Сердце бога

Глава 14 Правильная феодальная битва

— Твоя работа? — спросил я у Сперата.

Здоровенный как дом, он стоял чуть позади и за моим плечом, формируя этакий задник. А то в окровавленном поддоспешнике мне как-то нехватало внушительности. За ним реально от ветра было спрятаться. Могучую грудь обтягивала кольчуга долгобородов с рифлеными кольцами. Именно что обтягивала. Поэтому, мой голос прозвучал как-то недостаточно строго. А может, просто я еще не вполне оправился после ранения. На меня даже латы до сих пор не одели.

— Какая работа? — недоуменно посмотрел на меня Сперат. Ну да, понятие «работа» тут мало применительно к людям высшего сословия. Даже тем, кто в этом сословии только местами торчит, таким как Сперат. Все эти корни от «раб», или «нужда», которые остались в словах «работать», «трудиться» в языках моего мира как анахронизм, тут вполне себе соответствуют понятию, которое передает слово.

— То, что произошло после того как противники наши влетели в круг телег. То, как набросились на них пешие. Это твоя работа? Не отрицай, я слышал твое пение! — пришлось мне пуститься в объяснения. Я уже знал, что пока я беседовал с Паном, а Ланс с ним рубился, Сперат брал у него уроки музыки. Он плохо помнил детали, уяснил лишь, что до тех пор пока Пан будет доволен, его музыка смоет «пробуждать страсти в сердцах людских». Правда, не во всех. Детали Сперат не понял, или не запомнил, или не хотел говорить. Последнее мое подозрение было основано на том, что Сперат явно понимал, что беседовал он с одним из богов, а не Императором. Что еще ему Пан наговорил откровенного? Случая попробовать приобретенные Сператом способности никак не представлялось — вокруг всегда было полно людей. Что поделать, поход, армия. И вот, случай представился.

— Да, я. Запел. Призвал силы Владыки Леса, вложил их в струны… — Сперат на секунду запнулся. — И вместе с музыкой сотворил ворожбу. Хотел вселить в людей храбрость. Получилось… Получилось, но не так, как я хотел. На Ланса и остальных благородных людей, кто имеет таланты моя песня не подействовала. Зато подействовала на лошадей. Они разбежались… Те, кто был ближе, проникся сильнее. Но вплетать волшебство в песню я не могу долго. Поэтому пришлось бросить вас и бежать к пехотинцам.

Я кивнул.

— Молодец, все правильно сделал, — похвалил я Сперата. Надо его наградить ещё как-то. — Повышу тебя до рыцаря сегодня.

Я сказал именно «повышу». Забавно, в местном языке такой глагол есть. Но имеет сильно специфический, религиозный оттенок.

— Есть у меня чувство, что петь я могу такие песни раз в день. Следующую смогу лишь завтра к утру… — продолжал мой оруженосец задумчиво. Он как будто прислушивался к чему-то внутри себя. Не уверен, что он вообще услышал про рыцарское звание. По воспоминаниям Магна для Сперата высшим пределом мечтаний было стать оруженосцем. А потом, к старости, «за выслугу лет» получить рыцарское звание и землю в собственное владение. Почти недостижимая мечта. Причем рыцарское звание такое, специфическое. Как ни крути, но по сути аристократом мог называться только человек со способностью к боевой магии. Поэтому, какие бы ни были формальные регалии у остальных, это все равно оставалось лишь формальностями. Можно быть хоть адмиралом, хоть контр-адмиралом Казахстана и быть равным в званиях американскому — флот все равно у тебя будет состоять из пяти катеров с пулеметами. Сперат прервался и тронул меня за плечо, показав взглядом в сторону. К нам возвращался Ланс. Полчаса назад я отослал его отдать приказания.

— Динадад вызвал на поединок рыцаря из вражеских рядов, — крикнул Ланс издалека. — И теперь ждет его поодаль, у дороги.

И только подойдя поближе, Ланс добавил вполголоса:

— Слушать ваш приказ он не стал.

Ланс показал рукой. Я повернулся в ту сторону. Судя по цветам на рыцарях и значках на флажках копий, вместе с Динададом там был Антон. Хрен бы с ними, но в этом отряде было человек сорок — как бы не треть всех моих всадников. И половина лучших латников, остальные копья были вооружены сильно хуже.

Старый Волк все же не рискнул атаковать нас с ходу. Видимо, впечатлился гибелью своего авангарда. А может, потерял управление своей «армией». Я вот тоже сейчас стою на телеге не потому, что как Наполеон слежу за ситуацией и принимаю решения. Скорее, выполняю функции декорации. В руках Сперата за моей спиной окрашенное в бело-красные полосы копье с крохотным флажком на котором нарисован мой герб — вот и я тоже самое. Вроде знамени.

Круг телег все же частично включил в себя постройки гостевого дома и башню. Пехотинцы и обозники, без приказов и понуканий наскоро оборудовали укрепление — связывали повозки между собой, втыкали колья по периметру и приваливали колеса телег грудами камней. На строительные материалы пошли постройки вокруг башни. А вот всадники приказов не слушались.

Может бы и послушались, если бы у них была такая возможность — очень быстро они выскользнули из пределов моей досягаемости. Сейчас, на поле перед холмом с нашим кругом телег, шла битва. «Правильная драка», как сказал один из рыцарей постарше. Отдельные отряды из рыцарей и их свиты кружились друг вокруг друга. Старались наскочить на отряд противника и ударить сбоку или сзади. При этом, тщательно следили, чтобы к ним не зашли с боку или сзади. Эти крохотные группы очень не часто сталкивались в жестоких рубках. Да и эти схватки были скоротечны — чаще всего одна из сторон видела, что на помощь их врагам спешат другие группы, и убегала.

Среди моих всадников было много караэнцев, более легко вооруженных, с короткими копьями которые они не брезговали метать. Это, к моему удивлению, давало им явное преимущество. Конные арбалетчики, довольно многочисленные, в этой волнующейся, мечущейся конной массе, оказались очень малоэффективны. Для того чтобы взвести арбалет, уперевшись ногой в «стремя» арбалета, им приходилось останавливаться. Да и стрелять они явно старались стоя на месте — попасть из арбалета со скачущей лошади в движущуюся цель можно было только в упор. Такое я тоже видел — убегая, один из пажей так спас своего сеньора. Обернулся и всадил арбалетный болт в лошадь преследователя. Боевая лошадь скотина здоровенная, она не упала, но ей было больно и она отстала. Может, лошадку, спасла стеганная ткань попоны.

Куда серьезнее дело обстояло с магией — это могло решить схватку до её начала. Но люди были не дураки, и вели себя осторожно, стараясь не подставиться под удар заклинанием. И это добавляла маневров в этот пестрый хаос.

Не могу сказать, что я остался совсем уж в стороне. То и дело в круг телег, через два оставленных специально для этого прохода, въезжали то одна, то другая группа наших всадников. Они спешивались и падали прямо на землю. Давали отдых. Не столько себе, сколько лошадям. Нам крупно повезло, что у нас был колодец — и люди и лошади опустошали ведра с огромной скоростью. Я всерьез опасался, что в колодце скоро кончится вода.

Пожалуй, это было самое серьезное из моих опасений. Поскольку чисто феодальная битва на поле напоминала… Футбольный матч. Да, напряженные розыгрыши заготовленных комбинаций, которые то и дело срывались, могли держать в напряжении человека знающего. А вот для неопытного человека, эта круговерть должна была выглядеть полным хаосом. Я не видел крайней ожесточенности.

Динадад с Антоном стояли у дороги с третью моих всадников, и их… Избегали. Поодаль, напротив них, лениво формировался вражеский отряд, к которому вражеские рыцари присоединялись очень медленно и понемногу. Хотя, пара всадников довольно бойко курсировали между двумя сторонами — противники явно вели беседы с помощью курьеров. И этих посланцев никто не трогал.

Динадад и Антон не торопились выезжать вперед, хотя пару раз прямо на дороге сходились в поединках рыцари. Действительно, два раза — прямо как на турнире, выезжая один на один, принимая от оруженосцев сломанные копья. Один сбитый на землю рыцарь поднял руки и ушел, по видимому, в плен к врагам. Один, вылетев из седла, бодро вскочил, выхватил топор и его сбил на землю своим конем его противник. Этот ушел в плен к нам. Но таких поединщиков больше не было. Остальные явно не торопились «скрестить копья» с уверенным в себе противником. Кружили по полю, или стояли на месте, выжидая. А вот те всадники, что были одоспешенны явно похуже, в бой вступали. Тоже не в поединки, а предпочитая попытать счастья в общей схватке. И я очень быстро понял, почему.

Пленники. Им были нужны пленники. Сотни лошадей кружили вокруг нашего лагеря играя в догонялки уже несколько часов. Они вытоптали траву, превратив плодородный слой земли землю в серую пыль, которая затягивала все вокруг, как дымом. Как будто рядом горит целый нефтяной завод. Сотни лошадей оказались страшным экологическим бедствием, если их заставить двигаться на ограниченном пространстве. Земля была почти голая, я видел такую только на пустырях. И в фильмах про ковбоев, когда показывали загоны для выезда лошадей. Но я думал, что так вытоптать землю до состояния безжизненного пустыря нужно годы. Нет, две, совсем маленькие по меркам моего мира армии, справились за несколько часов.

За прошедшие часы я видел не больше пары десятков схваток — и сотни «опасных» моментов, когда противники вроде бы шли на сближение, но разъезжались, обменявшись заклинаниями и арбалетными болтами с почти безопасного расстояния. В обеих армиях не было Ревнителей, отчаянно рубящихся на смерть. Не было фанатиков, которые бы могли возглавить атаку, собирая на себя вражескую боевую магию и арбалеты, и провести за собой остальных для быстрого сближения и таранного удара. Теперь, чуя что проигрывают, всадники стремительно разрывали дистанцию, неся основные потери при отступлении. Но обычно всадники отделывались ранениями. Это было похоже на очень опасную и кровавую игру. Футбол где вместо серьезных травм смертельные, и нет судей с красными карточками. Хотя нет, вру. Футболисты действуют куда более слаженно и проявляет куда больше воли к победе — они бы рыцарей, пожалуй, разгромили. Нет, это было соревнование. Не столько в смелости, сколько в понтах — рыцари то и дело кричали, поднимались на седлах, делали какие-то показушные трюки и вообще выделывались.

Я насчитал всего семь покрытых пылью тела, лежащих на поле. Кому они принадлежали нашим или врагам, было непонятно — мало того, что их ободрали почти догола, ещё и пыль покрыла плотно, как краска. После чудовищной бойни, которую устроила конница пехоте Караэна в Битве у канала, я просто не признавал это за потери. Да у нас четверо погибло за время перехода из Караэна в Таэн. Один уснул, упал с лошади и попал под копыта, трое утонули во время переправ через речки, когда не справились с лошадьми.

Сейчас я смотрел на поле и просто не верил в то, что видел — после нескольких часов на вид довольно энергичной битвы, всего семь трупов с обеих сторон. Мне все время казалось, что я просто каким-то образом пропустил их, и на самом деле их на порядок больше. Поэтому, то и дело присматривался к холмикам изрытой копытами земли пашни, вглядывался в измочаленные кустики еще оставшиеся на поле, налдеясь что это груды тел. Прямо как маньяк какой-то.

Зато пленников было много. Их было почитать легче — их привозили в лагерь и оставляли, связанными, под присмотром вооруженных слуг. В нашем лагере пленников набралось уже больше четырех десятков. Правда, из них в хороших латах, то есть довольно знатных аристократов, было всего шесть. И их охраняли особо.

Мы потеряли людей сильно меньше. Сказывалась и общая слаженность караэнцев приобретенная за время похода, и наше превосходство в лошадях. И то, что возвращающиеся из разведки наши отряды пару раз очень удачно появились в самый нужный момент. И, конечно, возможность отступить к укрепленному лагерю тоже сильно помогала — благо у обозников даже нашлось десяток арбалетов и в два раза больше слабосильных охотничьих луков. Три покрытых пылью трупа на их счету. Вернее, два — одного снял Сперат из своего монструозного арбалета. И этого хватило, чтобы вокруг телег была зона в сотню метров, в которую остерегались заезжать наши враги. Но долго так продолжаться не могло — численное превосходство явно сказывалось. Наших все чаще настигали, или ловили в клещи. Враги сбивали моих всадников с лошадей, или просто заставляли сдаться окружив, вязали и увозили в свой лагерь. Насколько я мог видеть, пока доставалось больше всего таэнцам — они были тяжелее вооружены и не имели опыта совместных охот и поездок, как у тех, кто ехал со мной с самого Караэна. И лошади. У Таэнцев были хуже лошади. Это не бросалось в глаза сразу, но сказывалось со временем. Теперь я видел, почему хорошая лошадь так дорого стоила. Это не было похоже на прямое сравнение характеристик. Нельзя было купить запорожец за полтора дуката, или ламборджини за триста. Нет, за триста ты получишь такой же запорожец, но который будет чуть умнее, чуть злее, чуть быстрее набирать скорость, чуть дольше держать темп скачки. И это приводило к тому, что владелец чуть худшей лошади оказывался связанным в лагере у владельца лучшей лошади.

К тому же, Старый Волк слишком сильно гнал своих — их лошади устали. В общем, пока мне отчаянно везло. Кубы судьбы раз за разом выкидывали шестерки. Вот только у врага их было больше. Поэтому я послал Ланса, чтобы он велел прохлаждающемуся Динададу и Антону присоединиться к битве. И вот он возвращается, и говорит что они проигнорировали приказ. Я выдохнул, досчитал до десяти, и спросил у Ланса:

— Что они сказали?

— Что в их семьях принято найти достойного противника и испытать свою силу, а не прятаться за спинами быдла, — весело сказал Ланс, не особо стесняясь окружающих. Неподалеку, как раз отдыхала группа караэнцев. Один пожилой мужик лет пятидесяти, на удивление сносно владеющий копьем, и двое его племянников. Еще у них был один паж на всех — здоровенный бугай тридцати лет. Именно последний, кажется, был основной ударной силой. Что не мешало остальной троице его посылать то за водой, то отсчитывать за неприбранных коней или упущенную кольчугу, которую кто-то ловкий стянул с их пленника. Эта троица добыли двух пленников в самом начале и явно не спешили снова выходить за круг телег. Отошли поглубже, обосновались рядом со мной, долго делили снятые с пленников доспехи и трех пойманных коней. Я даже думал вмешаться, поскольку со стороны казалось, что дело кончится поножовщиной. Но я ошибся. В конце концов они распределили между собой добычу, и сейчас уже достали из своих сумок еду и вино. Ели, пили, смеялись. Праздновали. Но на слова Ланса они оглянулись, я бы сказал, испуганно. Замолчали, как по команде, и уставились на меня.

— Это сказал Динадад? — процедил я.

— Нет, кто-то из-за спины Антона гавкнул. Динадад велел заткнуться и извинился за это, — ответил Ланс. Не знаю, пытался ли он этим спасти ситуацию, или просто все честно пересказывал.

— А Антон? — уточнил я.

— А Антон не извинился, — это Ланс говорил уже негромко. Он наконец подошел ко мне почти вплотную, и устало привалился к телеге. Угрюмый Волок показал ему мою заднюю часть кирасы с некрасивой дырой от арбалетного болта. И трагически покачал головой. Ланс тоже молча, сочувствующе кивнул.

Итак, Лансу в лицо бросили обвинение в трусости. Как честный человек, он должен был тут же кинуться на обидчика с мечом и умереть. Но ведь потом же извинились, поэтому вроде как можно и не кидаться. А что делать мне? Такое оставлять нельзя. Хотя по сути, неизвестный прав. Я действительно должен быть там, на этом поле, скакать в туче пыли и норовить пырнуть копьем вражину. Если узнаю, кто враг — всадники стали одинаково серые из-за пыли, их яркие геральдические цвета едва угадывались. Зато пышные султаны и украшения на шлемах по прежнему выдавали своих владельцев. Я взмахнул трофейным моргенштерном. Большую часть добычи с тех, кто прорвался за мной в круг телег растащили пехотинцы. Постеснялись брать только лошадей и кирасы. И, разумеется, артефактное оружие. За него аристократы были готовы убить кого угодно. Моргенштерн мне всунул в руки Сперат. Хотя я видел как его окутывает сочное сияние магии, метать из него ледяные глыбы у меня не получалось. Я держал его в руках,надеясь что смогу «настроиться» на эту штуку, но он по прежнему казался просто кском вычурной бронзы.

— На, попробуй ты, — протянул я моргенштерн Сперату. — Что-то у меня не выходит. А мне дай что-то поувесистее.

— Да не получится, — ответил Ланс, как более подкованный в таких делах. — Оно же льдом бьет? Так и талант нужен ко льду.

Да, у Магна тоже что-то такое было. Но не как оформленное знание, а как интуитивное понимание. Как у детей со смартфонами. Просто я был немного отвлечен, и толком не думал, что с этим моргенштерном делать. Штука, конечно, ценная… И абсолютно бесполезная. Сперат имел склонность к магии огня. Мог разжечь костер если долго будет мучаться. Поэтому он предпочитал использовать кресало. Еще он мог создать краткосрочную и небольшую иллюзию после курса лекций в Университете, но не думаю что в укрощении боевого артефакта это как-то поможет.

— Волок, — с надеждой спросил я. — А у тебя какой талант?

Пацан вздохнул, и ткнул в меня пальцем. Довольно неуважительно, кстати. Впрочем он тут же сложил руки в извиняющийся жест. Тоже лечит, значит. Вот почему его хотели в Цитадель Ревнителей сдать, там говорят большая часть таких. Позор семьи.

— Прям как я? — уточнил я. — Это хорошо, это очень полезно.

Волок невесело улыбнулся и застучал по моей кирасе молоточком, позаимствованным из полевого ремонтного набора Сперата. Править метал вот так, на холодную, нужно было уметь. Но Волок взялся с энтузиазмом, поэтому я решил, что пусть старается. Ему полезно быть при деле, а не смотреть на всякие страсти вокруг.

Я сделал несколько осторожных движений, глубоких вздохов, а потом спрыгнул с телеги. Чувствую себя на четверочку. Рана в спине еще побаливала и в легком было странная тяжесть. Но в своем мире я бы поставил себе за такое самочувствие пять. Отвык от того, что чувствую тело, тут я обладал феноменальным здоровьем.

— Ладно. Ланс, Сперат. И ты Волок, тоже ближе подойди, хватит стучать. План будет такой… — да, пока я исполнял функции знамени и пафосной музыки, ждал пока поднакопится манна и тело справится с ранением, я еще и думал. И теперь был готов поделиться плодами своих мыслей с ближним кругом. Не столько ожидая от них совета, просто намереваясь проговорить порядок действий вслух. Больше для себя. Хотелось расставить всё по полочкам, посмотреть на план еще раз. Очень уж он мне не нравился. Слишком опасным. А главное, опять предстояло идти в бой пешим. Ненавижу это. Идти в бой, я имею ввиду. Я хотел было мысленно пообещать себе, что это в последний раз, но прервал себя на полумысли и устало вздохнул. Нет смысла давать себе обещания, если не от тебя зависит их выполнение.