Назад в СССР: демон бокса – 2

Глава 8

8

Две пресс-конференции и один бой

Не считая угона и нашего чудесного спасения, Вику больше всего заинтересовало фото жгучей латиноски, позировавшей рядом со мной перед камерами. Этот снимок даже «Правда» перепечатала день в день.

— Валер? Кто она?

— Ревнуешь? Я польщён. Даму зовут Джей, тридцать семь лет. Один из угонщиков пытался её изнасиловать, но я свернул ему шею. Потом шла позади меня и добивала из пистолета подранков. Опасная дамочка, почти как я. Когда вместе с тобой слетаем в Америку, нас ждут в гости в штате Охайо. Приглашала, обещала познакомить с детьми и мужем.

— Тогда ладно…

— Милая! Рассказ о Джей обошёлся в фунт стерлингов, — соврал я, беспардонно пользуясь телефоном пресс-центра бесплатно, кто же откажет главному ньюсмейкеру дня. — Ещё две оплаченных минуты, давай поговорим о нас.

— У меня завтра зачёт… Да, папа посмотрел репортаж из Лондона, узнал, кто будущий зять, и весь в раздрае: ты — герой, но выдавать дочку замуж за хладнокровно убившего семь человек, пусть террористов… Как⁈

Конечно, Гоша, готовый по приказу из Москвы запустить по Нью-Йорку баллистическую ракету с термоядерной боеголовкой и отправить к праотцам десять миллионов гражданских, кажется сущим агнцем рядом с ликвидатором семерых угонщиков самолёта. Для генерала, пережившего войну — неожиданное заявление.

— Но он же не собирается захватывать авиалайнер? Значит, ему можно меня не опасаться.

— Боюсь, папа не поймёт этой шутки… Валер! Вы надолго застряли в Лондоне?

— Примерно ещё на сутки. Наш самолёт по миллиметру обследует полиция, да и сменного экипажа нет, в Штаты сборную отвезут на «боинге» Пан-Ам. Хреново, что не будет времени на акклиматизацию в Лас-Вегасе. С трапа — на ринг. Наши предложили американцам первый матч объявить показательным, второй — официальным, те ни в какую. Понимаешь? Ставки сделаны. Против меня выставлен пока никому не известный тяжеловес Майк Тайсон, ему не исполнилось и шестнадцати. Но букмекеры, что здесь, что в Америке, дают ему против меня два к одному. Никто не готов терять деньги из-за какого-то там угона. Ненавижу спекулянтов от спорта! В СССР лучше, чище.

— Как я болею за тебя… Верила бы в Бога — молилась бы.

— А ты всё равно молись. Мысли материальны. Когда сажал Ил-62, думал о тебе. Если просто разобьюсь, да и хрен со мной, но что никогда тебя больше не увижу, было невыносимо. Чао!

— Целую, любимый…

Наш разговор подслушивало, по меньшей мере, человек шесть-семь. Крутились бобины транзисторных магнитофонов. Переведут с русского и беспардонно опубликуют. Конфиденциальность, уважение личного пространства? Не, не слышали. Из-за них ввернул «в СССР лучше», но запросто отрежут, суки.

Потом меня снова взяли в оборот, там же в аэропорту устроили пресс-конференцию на манер шоу: софиты, камеры и жеманные пидарасы у микрофонов, намеренные набрать очки популярности за счёт каверзных вопросов хомо советикусу.

— Дейли Мейл, Питер Гленвуд. Скажите, мистер Матьюшевич, вас вербовал офицер КГБ перед вылетом в США? Какое задание вы от него получили?

Я не пользовался услугами переводчика, попросив задавать вопросы только на русском и английском. Отвечал, намеренно искажая речь, мой британский инглиш, въевшийся в плоть и кровь ещё в Тангмере, либо американский вариант, приобретённый во время службы на бомбардировщике, наверняка вызвал бы не менее вопросов, чем простреленная майка с кровью.

— Жаль, что столь уважаемое издание прислало неподготовленного сотрудника. Всем участникам пресс-конференции сообщено, что я — боксёр-любитель, моё постоянное место службы находится в пограничных войсках Комитета Госбезопасности. То есть я и есть «офицер КГБ», сам кого хочешь завербую. Но не вас, Питер, нам такие растяпы не пригодятся. Следующий!

Зал хохотнул. Репортёры, конечно, испытывают профессиональную солидарность, не любят, когда журналистскую братию макают башкой в унитаз. Но с другими я был предельно вежлив, благодарил за интерес ко мне и толковые вопросы. Поэтому унижение проходимца зачлось как утопление их конкурента.

— Ринг Мэгезин. Вы готовы остаться в США и провести встречи с супертяжеловесами-профессионалами?

— Конечно. Если вам их не жалко как расходный материал, напоминаю — у меня ни одного поражения, большинство побед досрочно. Но по всем вопросам организации боёв прошу обращаться в Госкомспорт СССР.

— А если предложить напрямую?

— А вы предложите любому чемпиону-тяжеловесу США прокинуть его промоутеров и подписать контракт на бой без агента. Готов поспорить, он нокаутирует вас самого — кулаком или словом.

— Почему бы вам не остаться в США насовсем? Заработки боксёра у нас гораздо выше, чем в СССР.

— Вот… Второй человек забывает, что я — любитель, бокс для меня не является средством заработка (ха-ха три раза). Получаю оклад за звание и должность. Несмотря на молодой возраст, построил себе роскошный частный дом у озера около Минска. Ездил на «мерседесе», выигранном на соревнованиях, но был вынужден продать — задний привод и низкая посадка, зимой неудобно, знаете ли, сейчас использую УАЗ, это советский вариант «ленд-ровера» или американского «джипа», очень крепкий и неприхотливый. Дома меня ждут невеста-красавица и преданная собака. Родители в Минске. Я даже не касаюсь патриотизма и понятия Родины, ограничился более приземлёнными резонами. Боюсь, у Соединённых Штатов не найдётся достаточных аргументов, чтобы переманить. Турнир — всегда пожалуйста. От тура по городам Америки и боёв с профессионалами тоже не откажусь. На постоянное место жительства — вы обратились не по адресу. Следующий, прошу…

Надеюсь, ответственные товарищи правильно восприняли мою клятву верности СССР перед лицом западных соблазнов.

Пресс-конференция перевалила за два часа, практически все вопросы были адресованы мне, остальные члены нашей делегации, прилетевшие на злосчастном Ил-62, преимущественно скучали, и ведущий, наконец, объявил: спортсмены устали, им ещё предстоит перелёт в Америку и бой буквально после автобуса из аэропорта.

Нам устроили короткую экскурсию по Лондону, лишённому пока сомнительного украшения в виде исполинского колеса обозрения, далее был ужин, ночёвка в отеле, а на борту «Боинга» стюардесса пригласила меня пересесть в бизнес-класс по приглашению сенатора от Демократической партии.

Вэнс выглядел довольным, лоснящимся, прилизанные волосы плотно облепили череп, очки задорно поблёскивали.

— Мистер Матьюшевич! Присаживайтесь.

Он действительно был благодарен. Демократы продули в восьмидесятом президентские выборы, автора «крестового похода за права человека» сменил Роналд Ригн, в советских СМИ почему-то упорно именуемый Рональдом Рейганом, теперь боролись за сохранение большинства в Конгрессе. Если приключение сенатора США при моём участии укрепило позиции демократов в Сенате, а то и в Палате представителей, я не просто растоптал бабочку, скорее — целый бабочкин заповедник. Что случится, когда демократы свяжут руки оппонентам и не дадут раздуть агиткомпанию с СОИ, из-за которой Миша Горбачёв, перепугавшись, нагромоздил массу ошибок, обрекающих СССР на развал? Даже представить сложно.

Сенатор дал визитку, велел тревожить его «в случае чего» в любое время дня и ночи.

Свою визитку вручила и Джей, когда её босс ушел в санузел.

— Валери… По поводу случившегося в хвосте… Я всё же замужем. Сенатор предпочитает мальчиков, так что моя репутация была вне подозрений…

Она никак не могла чётко сформулировать просьбу, и я пришёл на помощь.

— Я заявил на допросе, что тот урод избил вас и домогался, но вряд ли что-то успел. Сложно делать секс, когда у тебя свёрнута шея и голова с любопытством смотрит назад мёртвыми глазами. Надеюсь, вы сами скоро выбросите из памяти тот испуг.

— Если только он ничем меня не наградил…

— Анонимно сдайте анализы до того, как встретитесь с мужем. Очень надеюсь, что всё в порядке. Вы — мужественная женщина! Горжусь знакомством с вами.

Она благодарно хлопнула ресницами. Клянусь, при благоприятных обстоятельствах сказала бы «спасибо» в номере отеля, и плевать, что замужем. Но у меня теперь есть Вика, я — руссо туристо, облико морале, как Семён Семёныч в «Бриллиантовой руке». И, набираясь сил перед боями, пошёл спать в мягком кресле бизнес-класса «Боинга-747», имевшего несомненное преимущество перед Ил-62, потому что американца никто не пытался угнать. По крайней мере, в этот раз.

Погранцы, таможня, пересадка. Полиция, не пропускающая репортёров. Наконец, местный рейс до Лас-Вегаса. Я снова спал, в отличие от пацанов, перенервничавших из-за приключений на советском лайнере.

Прилетели. Как рассказывал один знакомый музыкант, в иностранных городах видел только аэропорт, гостиницу и концертный зал, на остальное нет ни времени, ни сил. Нас сразу повезли не в отель, а к месту боёв… Упс, это одно и то же. Матч был запланировали в Шоубот-отеле, на втором этаже. Само здание напоминало плавучий дом, в окружившем его бассейне купались беззаботные американцы. Мне бы тоже нырнуть, смывая осадок долгого путешествия, но начальник делегации бегал как ошпаренный, требуя присутствия всех в раздевалке.

Я перемигнулся с Кимом и начал приставать к чиновнику с пустячными, но настойчивыми требованиями. Мой секундант сбежал, пользуясь отвлечением внимания.

И так, Майк Тайсон. Легенда супертяжёлой весовой категории, абсолютный чемпион мира, лучший боксёр в истории по версии журнала Ринг, чей представитель убеждал меня остаться в США на глазах оперативников КГБ, сопровождающих делегацию, наивный. Будущий звездун пока малоопытен, едва набравший требующиеся для супертяжа двести фунтов, но, по отзывам, уже абсолютно смертоносный. Все бои на любительском ринге закончил нокаутом с травмами соперников.

Папе Киму невдомёк, а Коган был бы против, узнав, что я собираюсь предпринять. Тайсон, пусть побеждённый, но несокрушённый, представляет экзистенциальную опасность для любого, мечтающего о чемпионском поясе в самой главной категории.

Его нужно вырубить навсегда, пока не вошёл в лучшую форму.

Наша пара вышла последней. Он выскочил на центр, высоко подняв обе перчатки — на уровень щёк. Голова совершала короткие маятниковые движения влево-вправо, но не как метроном на большой скорости, а неритмично, рандомно. Ноги довольно близко друг к другу, часто и хаотично переступают. Ростом с меня, накачанный скорее как борец-вольник, а не боксёр. Глаза горят непримиримым тёмным огнём.

Что я знал о Тайсоне на пике его карьеры? Он полностью презрел столь любимую в СССР практику щупать защиту соперника джебами. Каждый удар резкий, точный, акцентированный, способный свалить с ног, и рука тотчас возвращалась к щеке. Скоростной, почище легковеса.

Он готовился к боям с высокими и длиннорукими соперниками, классические супертяжи — это Мухаммед Али или братья Кличко. У невысокого только один вариант справиться с ними — сокращать дистанцию до средней и бить, что он и попробовал со мной, сравнительно низким.

Уверен? Я сам прыгнул навстречу и связал ему руки. Хулиганская часть натуры подсказала: а давай-ка укусим его за ухо… Можно, но за это очки не получить. А за манеру держать перчатки высоко наказал парня жестоким апперкотом на отходе, увернувшись от его хука. Удар у него не получился из-за явного потрясения. И дыхалка не та, потрясён.

Больше ничего интересного в первом раунде не произошло. Он начал разрывать дистанцию сам, сберегая пузяку, стремился работать вторым номером на контратаке, ни разу как следует не попал, да и мне нечем хвастаться.

В углу ринга я даже не присел, он — тоже. Папа Ким рассказал самые важные новости — финансовые.

— Наши победили всего в двух боях, остальные слили. Усталость с перелёта заметна, поэтому ставки на американцев растут. Против тебя были три с половиной к одному. Пусть олимпийский чемпион, но в супертяже новичок. Юниор как и Тайсон. Но тот — свежий.

— Ты поставил на нокаут?

— Да. Там вообще семь к одному. Тридцатью тысячами рискуем. Если ты…

— Понятно.

— Глава делегации в истерике. Наши боксёры никогда так скверно не выступали. Требует реванша или признания следующего вечера решающим.

— Ясно. Помолчи и дай подумать.

И так, Тайсон. Лет через пять от меня мокрого места не оставит. Но пока зелен, не провёл десятки боёв с разнообразными соперниками.

Гонг, мы снова сошлись. Мелькнула мысль — а ведь вижу перед собой почти что зеркало, только тёмное. Я тоже не люблю раскидывать ноги далеко, руки держу высоко, тоже вихляюсь и раскован в движениях. Но не в этом успех, надо удивлять.

При очередном сближении открыто и откровенно бахнул правым апперкотом понизу, попав в локоть, прямой джеб левой в перчатку, снова апперкот правой… Как любой, хоть немного знакомый с советской манерой бокса, он должен знать, что наши приучены молотить сериями левый-правый-левый-правый, разнообразя удары, наверняка приготовился мне влепить по окончании атаки, я уж видел, как его левая нацелилась мне в пятак, когда чуть приподнял правую, демонстрируя намерение лупануть кросс или оверхэнд. А я в третий раз подряд выписал апперкот и угодил в корпус — в левое подреберье, не столь защищённое мышцами, как центр живота.

В меня вылетел хук чудовищной силы, но уже немного не то, когда дыхание сбито, в животе страшная боль. Я уклонился и в четвёртый раз ударил апперкотом, вложив добрую половину запаса из дракоши, аж затылок пронзило раскалённой иглой.

Удар в брюхо кинул Тайсона на канаты, я бросился вслед и замолотил именно той советской серией, чередуя правые и левые. Когда ливер разбит в фарш, устоять под таким градом не реально. Почему-то он не наклонился вперёд, укрывая голову, а продолжал стоять ровно и поплатился очередным апперкотом в живот, по больному. Руки беспомощно мотнулись, не в состоянии сдержать ещё один апперкот — правой в бороду. Голова откинулась назад и приняла хук левой с полной накачкой от дракона.

Рефери почему-то медлил. Наверно, паразит, тоже через посредника поставил на Тайсона и не хотел видеть, как его денюжки растекаются по полу.

Последний удар, пусть без энергии Ци, но в совершенно незащищённую голову со сломанной челюстью. Как на тренировке по груше. Бам-м-м!

Я отступил назад от падающего тела. Рефери только сейчас что-то крикнул, открыл счёт, не спешил, называя очередную цифру. Тайсон даже не шевельнулся, когда прозвучало «десять».

Чем гордиться? Ухайдакал подростка, быть может, самого талантливого боксёра за всю историю США. Да, восемьсот миллионов, «Вышний» и спасение человечества, но, мать твою, противно.

Что-то наплёл на послематчевой пресс-конференции в духе «это не моя личная победа, а всего советского спорта». Вскинулся на вопросе: знаете ли вы, что американский юниор госпитализирован с тяжелейшими разрывами внутренних органов брюшной полости, черепно-мозговой травмой и переломом нижней челюсти, очень сложно было скрыть чувства.

— Жаль! — соврал я. — Искренне жаль парня. Но какой… непечатное выражение… сукин сын принял решение бросить малолетку против олимпийского чемпиона? Щадить я его не стал, юноша очень талантлив и запросто отправил бы в нокаут меня, если позволить. Имейте в виду, боксёр бьёт, пока не услышит команду «стоп». Я отошёл назад, когда Тайсон сползал на канвас, хоть «стоп» ещё не прозвучало. Ещё удар — убил бы его насмерть. Вы, американцы, любите такой бокс — со сломанными костями и разлитой кровью на половину ринга? Я — против. Бокс — не бой гладиаторов, не узаконенное убийство. Гоните этого рефери взашей или любого другого, кто допускает на ринге подобные травмы.

Дальше пошёл дубль вопросов, слышанных в Лондоне, включая обязательную программу про невозвращенчество в СССР.

— Слушайте, я настолько устал от угона самолёта, длинной дороги и непростого боя, куда был брошен, что называется, прямо с колёс, поэтому даже не буду спорить с вами. Вы считаете, что жизнь в США лучше? Горячо согласен, вот и живите сами. А я хочу домой. В идеале — прямо сейчас готов ехать в аэропорт и брать билет до Москвы.

Снова врал. Предстоял ещё один перелёт в захудалый городок Шривпорт и новый турнирный день в спортзале «чего-то там Колизей», претенциозное название, как бы сравнить… Ну, примерно как курский Эрмитаж или белгородский Лувр. Там я числился лишь дублёром и на ринг не стремился. В конце концов, за минусом процентов, полагающихся барыге, принимавшему ставки, мы с Кимом подняли по семьдесят тысяч. Это не считая официальных премиальных, на них нужно обязательно купить фирменную американскую боксёрскую грушу и распороть по шву, иначе столько резаной бумаги десятками, двадцатками и полтинниками через советскую таможню не провести. Оставить бы здесь… Но где? В банк не положишь. А вариант типа закопать в песок на правом берегу Ред-Ривер у Шривпорта мы даже не рассматривали всерьёз.

Пока Ким мылся в душе, над моим диваном во второсортной гостинице третьесортного городка заклубилось знакомое облачко.

— Представь, ты смешал все карты в истории супертяжей! Без Тайсона — сплошные пробелы, — просветил меня «Вышний».

— Вот интересно. Ты помнишь вариант истории и до, и после моего вмешательства. Что, изолирован от общего потока времени?

— Человек, ты не знаешь и сотой доли моих возможностей. Слушайся меня и наслаждайся жизнью. В следующей командировке в капиталистическую страну просишь политического убежища.

— Понял. Исполняю.

Та-ак. Раньше планировалось — взять кубок мира в Монреале, это октябрь восемьдесят первого. Всё, высшие награды любительского бокса у меня в кармане, некоторые, правда, не в супертяже, а в более лёгких категориях, но тут ничего не сделаешь: поехал бы на Олимпиаду восемьдесят четвёртого, но «Вышний» не позволит ждать. Ему-то известно, что Советы проигнорируют олимпийский турнир, пытаясь отомстить за бойкот Олимпиады в Москве, чем только себе сделают хуже.

Значит, надо избежать путёвки в Монреаль. Надебоширить? Хоть сейчас! Нет, следует придумать что-то более тонкое. Иначе и в соцстраны не пустят, а в каких-нибудь Польше, Болгарии или ГДР тоже неплохой заработок и шопинг. Да и квалификацию не стоит терять, закуклившись в СССР.

Ночью проснулся: осенило! Наутро подкараулил гэбешника из сопровождения делегации, он хмуро двигал челюстями, пожирая завтрак в ресторане, включённый в стоимость проживания, иначе варил бы гречневую кашу в унитазном бачке.

— Товарищ! Могу обратиться как лейтенант КГБ к коллеге? Дело срочное, важное.

— Ну? — он был чем-то расстроен и совершенно не в духе.

— Мне поступило вербовочное предложение от ЦРУ. Товарищ… как вас по званию?

— Капитан. Не важно. В какой форме?

— Настойчивой. Невеста обратила внимание на мой снимок с секретаршей сенатора Вэнса, наш разговор по телефону записывался в Хитроу. Ввалились утром в номер двое. Показали фотомонтаж, очень правдоподобный, где я прижимаюсь к Джей. Шантажируют, что подкинут фотку моей Вике. В качестве бонуса предлагали премию и помощь в устройстве в США. Совали на подпись бланк с обязательством сотрудничать с Лэнгли, осталось только подмахнуть.

— А вы?

— Сказал: Родину не продам. Не таким текстом, конечно, гораздо грубее и матом, не проснулся ещё тогда, думаю, мне простительно. Ладно, Вике всё объясню… Да и вы подтвердите: постоянно был на виду, нигде ни с кем не уединялся. Но я боюсь новых провокаций, товарищ. Можно ли мне немедленно умотать в Союз, не дожидаясь турнира? Всё равно не дерусь.

Тот сосредоточенно думал секунд двадцать.

— Обеспечить вашу безопасность проще в составе делегации. От меня — ни на шаг! Ничего не есть, а то подсунут отраву, чтоб не разболтали о попытке вербовки, или наркотики, чтоб скомпрометировали себя неадекватным поведением, это новый крючок для шантажа и вербовки.

— Пошлю Васильева купить какие-нибудь чипсы или шоколадки в случайном супермаркете и в заводской обёртке, потерплю. А уж на борту Ил-62 распорядитесь дать мне двойную порцию!

— Обещаю. Вы — молодец, товарищ Матюшевич. Я отражу ваше решение в рапорте.

— А я доложу, как вы квалифицированно помогли мне в критической ситуации.

Гэбист расплылся от удовольствия. Прошлые его проблемы закатились на второй план. За такое, да ещё поданное под правильным соусом, майорская звезда упадёт на погон без промаха.

Гуд бай, Америка. Надолго. А также Канада, ФРГ, Франция и Великобритания, где намечены интереснейшие турниры.

Но зачем они мне, по большому счёту? Валюты набрали — хватит на побег при любом раскладе. Осенью грузины рассчитались за проданный урожай мандаринов, вышло восемнадцать тысяч деревянных, очень неплохо. За победу в Лас-Вегасе обещан золотой дождь из чеков для «Берёзки».

Пусть супермозг гадает, почему я не заявлен на Кубок мира. Виноваты происки «кровавой гэбни», то есть меня самого.

В Шривпорте капитан не отпускал меня ни на шаг, ночевал в одном со мной номере как преданный голубой любовник, сопел у дверей туалета, когда я оправлялся, придирчиво обнюхивал зубную пасту, шампунь и мыло, лично вскрывал пакетики, купленные папой Кимом, абсолютно не врубающимся в смысл происходящего. Секундант въехал: на нас навалились какие-то неприятности, я разруливаю ситуацию и коль не прошу иной помощи, лучше не встревать.

Прямо перед началом боя в весе пера ко мне на трибуну примчался взмыленный глава делегации: у Жоры Соколова, моего дублёра, жуткий понос, не слезает с очка. Если повторится позор Лас-Вегаса…

Понятно. Отлучат от кормушки. В Неваде избиение Тайсона хоть как-то позволило натянуть на рожу победную мину при плохой игре, но невыход советского спортсмена в главной категории в Шривпорте совсем подмочит реноме.

— Я понимаю, вы не размялись, не восстановились после того боя…

Голос толстяка дрожал, галстук съехал набок. О, это признак серьёзного стресса. Галстук не по центру у высокого московского чиновника — это как приспущенные колготки у дамы. Уже и плевать на внешний вид, и ощущение, что тебя скоро поимеют.

— Так и быть, но есть условие. Кроме обещанных наград, в случае победы — «Волга» от Госкомспорта. Не карточка с очередью, а сама машина.

— Клянусь! Чеками из «Берёзки», сами выберете любую в экспортном исполнении! Валерий Евгеньевич, родненький, выручайте!

Обещание слышал капитан-телохранитель и ещё полдюжины человек из наших. Хоть не получил никакую официальную бумагу с печатями и подписями, что-то непременно урву.

— Ищите Кима. Или поставьте секундантом кого-то из наших, чтоб воду подавал между раундами.

Галстучный, похоже, был готов обнять меня и расцеловать почище, чем Леонид Ильич дорогого Ясира Арафата. Пока чиновник катился по проходу перезаявлять боксёра в супертяже, начался первый бой.

Надо сказать, наш дублирующий состав, выспавшийся на американских матрацах, горел желанием выдать мощный реванш за Лас-Вегас. Парни дрались как в последний раз в жизни! За нами Россия, Москва и Арбат в самом прямом смысле слова.

Все американские боксёры были афро, на показательные договорились о десяти весовых категориях, и происходящее напоминало считалку из романа Агаты Кристи:

Десять негритят отправились обедать,

Один поперхнулся, их осталось девять.

Девять негритят, поев, клевали носом,

Один не смог проснуться, их осталось восемь.

На седьмом негритёнке я отправился в раздевалку и вышел на ринг, когда наши вели всухую девять-ноль. Стасик вообще вырубил своего на десятой секунде. А мой соперник что-то задерживался. Не тратя времени, я провёл короткий бой с тенью, отвешивая апперкоты, хуки и свинги. Наконец, диктор объявил, что в команде СССР замена, вместо ранее заявленного Георгия Соколова Советский Союз представляет олимпийский чемпион Москвы Валерий Матюшевич, победивший нокаутом Майка Тайсона в Лас-Вегасе. В синем углу ринга…

Ну, и где назначенный мне на заклание оne little nigger boy?

Повисла пауза. Я уж устал ждать. Наконец: в связи с полученной травмой боксёр команды США вынужден отказаться от боя. За неявкой соперника победа в супертяжёлом весе присуждается Валерию Матюшевичу, Советский Союз.

Последний негритёнок поглядел устало,

Он пошёл повесился, и никого не стало.

Я помахал зрителям, позволил рефери поднять мне руку и спрыгнул с ринга в преотличнейшем расположении духа. Во-первых, представил себе алчные азиатские глаза Кима, где-то шлявшегося и не поставившего на этот бой ничего, поэтому не получит ни цента. Во-вторых, это самая лёгкая «Волга», выигранная мной за спортивную карьеру.