(Не)люди (СИ)

Интермедия. Разлученные (не)люди

Джонатан долго пытался уговорить Куда хотя бы попробовать поехать к Сааре, но мальчик, как и предполагал мужчина, был непробиваем. Он сначала просто твердил, что хочет к маме, а потом, когда к мужчине присоединилась Нина, начал кричать и скандалить. Он не выпускал чертову куклу, и Джонатан, глядя на него, сдался спустя три или четыре часа уговоров. Мальчик успокоился только тогда, когда понял, что его все-таки везут к Хельге — Джонатан забил в навигатор родной город Куда.

Нина не стала прощаться. Обиженная девочка даже не повернула голову, когда Куд ткнулся носом ей в плечо, извинился и пробормотал, что они еще обязательно увидятся. Нина не хотела, чтобы кто-то видел ее слезы, чтобы стало понятно, что ей плохо. Пусть идут и думают себе, что хотят, а она не признает: ей совсем не хочется расставаться с семьей.

Дверь машины захлопнулась почти неслышно — Джонатан специально едва-едва прикрыл ее, чтобы не беспокоить девочку. Он-то, в отличие от жующего куклу Куда, который уставился на дом Хельги бешеными глазами, прекрасно видел состояние Нины. Ее лучше не беспокоить сейчас. Посидит в машине минут двадцать-тридцать, ничего страшного. Она точно не станет никуда сбегать или прятаться: после выступлений Куда будет вести себя как шелковая.

Хельга встретила гостей, принесших в ее дом прохладу октября, довольно холодно и нехотя. Сдержанно кивнула Джонатану, который из-за спины Куда сразу показал ей кулак, не дав раскрыть рта, и натянуто улыбнулась сыну. Куд разревелся и, отбросив куклу, понесся к матери, с разбегу врезавшись в нее с явным желанием срастись с ее коленкой. Женщина, все еще глядя на огромный кулак Джонатана, даже погладила мальчика по голове. Оскал при этом у нее был далеко не самый доброжелательный.

Они оставили Куда в комнате, провонявшей плохими сигаретами. Мальчик жадно вдыхал этот воздух, щекотавший горло, вспоминая, как когда-то родной отец махал руками, разгоняя его, и ворчливо ругался, а Хельга смеялась, туша сигареты. Потом они целовались и брали сына к себе, садили на колени и тискали. Тогда еще Хельга даже не думала о том, чтобы бросить Куда. Тогда она его еще любила. Те дни были для мальчика самыми-самыми счастливыми, и он надеялся, что сейчас, когда он вернулся в этот дом, он снова пропитается этим запахом и все станет как прежде. Мама снова будет его любить.

Сейчас же Джонатан грубо уволок Хельгу на кухню и, закурив, молча протянул ей зажигалку.

— В последний раз. Узнаю, что ты курила свое дерьмо при ребенке, убью.

— Предлагаешь мне бросить? И это мой сын, не забывай, красавчик, — женщина желчно усмехнулась и, достав свою пачку, принялась щелкать зажигалкой. Джонатан выбил сигарету из ее рук и, выбросив следом и всю пачку, навис сверху, больно сжимая запястье:

— Не забывайся! Это мой сын. Уже мой. Ты его вышвырнула как ветошь. Он здесь только потому, что сам так захотел. Засомневайся Куд хоть на минуту, что хочет вернуться, я никогда не привез бы его, поняла?!

— Мне плевать! — Хельга вывернулась из захвата мужчины. — Я не собираюсь идти на поводу этого чудовища. И заботиться о нем не буду. Он убил Тимма, он, черт его подери, виноват в его смерти!.. — она осеклась, и ее голова дернулась в сторону от пощечины.

— Если бы ты тогда не накидалась до посинения, Тимм не погиб бы. Вообще-то он ехал вовсе не за Кудом. Он ехал к тебе и вез чертовы лекарства, пока ты билась в агонии, пуская пену изо рта. Так что не Куд виноват в его смерти, а ты. Только ты!

Хельга застыла, выпуча глаза так, будто вот-вот упадет в обморок. Она уже и забыла о том, что Джонатан ее ударил.

— Ты будешь о нем заботиться, никуда не денешься. Потому что этого хотел бы Тимм. Потому что я так сказал, милочка. Потому что мы с Ивэй оплачивали твое лечение в клинике и покупали твою выписку оттуда. Так что давай, вспомни, какой ты была послушной женой, — Джонатан махнул рукой в сторону комнаты, где Куд с восторгом осматривал все вокруг и боялся дышать. Хельга осеклась и опустила голову.

— Чертовы интриганы… Ненавижу вас!

— Ты мне тоже не нравишься, — парировал Джонатан. — Напиши домашний номер. Не смотри так, — поморщился мужчина, когда Хельга взглянула на него исподлобья. — Я буду звонить каждый вечер. И если мне хоть что-то не понравится в голосе или рассказах Куда, поверь, ты закончишь в клинике для душевнобольных вопреки тому, что Тимм тебя оттуда не раз вытаскивал.

Женщину передернуло, и она, опустив голову, вытерла выступившие на глазах слезы тыльной стороной ладони. Потом и вовсе опустилась на корточки.

— И что мне делать?! — голос сорвался, а руки начали шарить по карманам в поисках сигарет. Джонатан протянул свои.

— Любить Куда и заботиться о нем. Больше ничего и не надо. И знать тебе ничего не надо. Просто поменьше светись на публике, и все будет хорошо. Кстати, у тебя сколько лекарств осталось?

— Немного, — призналась женщина. — Я уменьшаю дозу, чтобы растянуть…

— Пей, сколько требуется. Скоро тебе привезут еще, — Джонатан похлопал Хельгу по плечу и, уже на выходе с балкона обернувшись, шепотом, чтобы не слышал ребенок, напомнил: — Куд, любовь и забота. Сыграй в идеальную мамашу, как учил тебя Тимм. Ради него.

И Хельга, все еще сидя на полу, закивала так, что ее волосы растрепались. Она улыбалась и смотрела на замершего в проходе ребенка. А потом протянула руку и обняла бросившегося к ней мальчика, утыкаясь в его волосы.

— Привет, сынок. Я соскучилась…

Нина молчала с тех пор, как он вернулся, и Джонатан, устав волноваться, пересадил девочку вперед, пристегнув специальное сидение и помолившись про себя, чтобы никто не догадался остановить машину. Он всматривался вдаль, вслушивался в спокойное дыхание Нины и считал минуты до ее истерики. Ведь она не железная, она ребенок. Хрупкий и слабый. Обманутый и брошенный другим ребенком.

Телефонный звонок заставил мужчину дернуться: он и не думал, что все еще в зоне доступа. Экран показывал одну палочку связи, а набор цифр выглядел знакомым. Джонатан достал из кармана бумажку, взятую у Хельги, и сверил номера, а потом быстро вложил все еще трезвонящую трубку в руку Нины, и она оживилась.

— Алло?.. — голос после долгого молчания сорвался на несмелый, робкий шепот, но уже через секунду Нина расслабилась и откинулась на спинку сиденья. На лице появилась улыбка. На том конце провода Джонатану послышался высокий детский голос и знакомые. Нина сначала молчала, улыбаясь, а потом у нее затряслись губы.

Джонатан, остановившись, отстегнул ремни и разблокировал дверь — и девочка буквально выстрелила из машины, начав безостановочно тараторить о чем-то. Она вновь стала привычной собой, задавала десятки вопросов в минуту и, казалось, совсем не слушала ответы. Нина легла прямо на землю обочины и будто бы начала глядеть на звезды.

— А ты каждый день будешь звонить? — вдруг спросила она и замерла в ожидании. Джонатан тоже застыл, так и не щелкнув зажигалкой. Судя по всему, Куд решал этот вопрос с матерью.

— Я рада… Буду ждать звонка. Или сама звонить буду. Я выучу номер, обещаю. А тебе там хорошо? Твоя мама добрая?..

Джонатан больше не слушал. Он облегченно закурил, когда после этого вопроса Нина сразу же заулыбалась. Куд не колебался ни секунды. Он обожал Хельгу несмотря ни на что и считал ее доброй даже после того, как она от него отказалась. Наверное, подумал Джонатан, стоило оставить ей и документы на ребенка. Но тут же себя одернул: ни в коем случае. Это может стать единственным, что сдержит ее от глупостей. Ведь если Хельга опять сорвется, только мысль о том, что ее снова лишат свободы, сдержит ее. А ребенок без каких-либо документов — такое очень легко обставить как похищение. Куда не будут слушать. Никто не будет слушать ребенка матери-шизофренички, которая едва избавилась от наркотической зависимости.

— Пока, — выдохнула Нина и, отключив телефон, положила его себе на грудь. Потом повернула голову к Джонатану, безошибочно угадав, что он сел именно на капот, и спросила тихо, осторожно, но с надеждой:

— А где моя мама? Настоящая? Не мама-Ивэй, а та… Как мама Куда? Где она?

Мужчина подавился и опустил глаза.

— Это не то, на что я могу ответить, малышка…

И они оба замолчали. Джонатан отчего-то чувствовал себя виноватым, Нина — думала о матери. Она лежала на земле еще некоторое время, и мужчина уже начал беспокоиться, что она простудится даже несмотря на то, что на девочке надета теплая ветровка. Но вдруг Нина вскочила и, отдав телефон Джонатану, улыбнулась:

— Но у меня есть няня. Она меня любит, так?

— Конечно, — беспомощно улыбнулся в ответ Джонатан. — Она ждет тебя. Поехали?

Девочка кивнула и вернулась в машину. Джонатан выбросил недокуренную сигарету. Теперь он не чувствовал беспокойства касательно состояния Нины и ее реакции на расставание с Кудом. Они дети. У них все проще. Теперь они будут просто звонить друг другу, а значит, будут вместе несмотря на расстояние.

Хельга со всей силы швырнула тарелку на пол, и Куд дернулся. Он испуганно сделал шаг назад, а потом, увидев, как его мать упала на колени и разревелась, несмело подошел. Мальчик сначала просто смотрел на рыдающую женщину, потом коснулся ее плеча, а затем неловко обнял так крепко, как мог. Хельга схватила его футболку на спине и сжала ребра Куда так, что он потерял возможность дышать. Но он молчал — он все был готов стерпеть, лишь бы мама перестала плакать.

На полу высыхал неудавшийся суп.

— Я не виновата, — вдруг прошептала Хельга и, выпустив сына из удушающих объятий, заставила посмотреть в свои глаза. — Не виновата же! Это случайность!

Куд, завороженно глядя в красные от слез глаза, кивнул, не понимая, о чем мама говорит. Потом, чтобы она поверила, сказал: «Ты не виновата». Но это, кажется, только разозлило Хельгу. Тарелки летали по кухне, женщина несколько раз падала, поскользнувшись на супе. Она безостановочно кричала, проклинала все вокруг, но чаще всего — Куда. Мальчик скрывался в соседней комнате, зажав уши коленями. Было страшно, колотило, но он ничего не мог сделать. Страх застилал взгляд. Он не понимал, что происходит, почему мама так себя ведет, ведь недавно, всего час назад она была такой доброй! Обнимала его, поила, осторожно держа кружку, потом и вовсе начала готовить любимый суп Куда. С «ежиками». А теперь…

— Ненавижу тебя, тварь! Лучше бы ты никогда не появлялся на свет!..

Мальчик крепче прижал колени к ушам и шумно втянул в себя воздух. Он несколько раз досчитал до десяти десятков, спел не одну песню, заглушая голос матери, измазал подушку слезами, но так и не вернулся на кухню.

В один момент он понял, что в доме тихо. Подозрительно и пугающе, словно он один в этой квартире, запертый со всех четырех сторон… Куд, забыв обо всем, побежал на кухню.

Хельга почти не осознавала происходящее, но ее смешило то, что Куд, безрукий маленький ребенок, смотрит на нее совсем как Тимм — не осуждающе, но как-то испуганно-устало. Мальчик действительно чувствовал себя опустошенным, глядя, как его мать, человек, по которому он так долго скучал, вновь сходит с ума. Он сумел набрать ведро воды и половину расплескать, пока двигал из ванной. Уговаривая себя не реветь, уверяя маму, что все хорошо, Куд начал осторожно стирать с ее тела остатки еды и кровь. Хельга послушно поднимала руки, когда мальчик тихо просил ее поднять их, хихикала, когда тряпка щекотала кожу. Она с удивлением смотрела, как ловко сын управляется одними лишь ногами, и думала, способна ли нормальная стопа так сгибаться или на такое может вытворять только стопа не-человека. Куд старался говорить как можно меньше, боясь, что голос сорвется. Куд боялся упасть в обморок от шока.

Хельга смотрела на него почти с любовью. А потом послушно пошла за сыном, когда тот повел ее в комнату.

— Ты не замерз? — заботливо спросила она, и Куд вздрогнул. Он так и не обернулся, но кивнул, наигранно весело сообщив, что ему тепло, немного севшим голосом. Хельга опять захихикала и набросилась на мальчика сзади, сгребая в объятия. — Я тебя согрею!

Ему удалось вывернуться из объятий матери, только когда она уснула. Куд осторожно укрыл ее одеялом и, зажав подмышкой куклу и телефон, спрятался в туалете. Его все еще колотило, а глаза застилали слезы. Куд думал, что он попал в кошмар: та женщина, вымазанная в супе, с потекшей тушью на глазах, женщина, спящая в плохо пахнущей комнате, просто не может быть его матерью. Он убедился в этом за три часа пребывания с ней. Его обманули.

Куду удалось набрать номер Джонатана только с шестого раза — так тряслись ноги. Если бы ему не было так страшно, он понял бы, что Ивэй не зря заставляла их с Ниной учить номера. Но мальчику было не до этого. Он впадал в большее отчаяние с каждым гудком, меньше и меньше надеясь, что трубку вообще возьмут.

«Пожалуйста, заберите меня отсюда», — он раз за разом повторял эти слова про себя, представляя голос Джонатана на том конце провода. И, будто услышав его молитвы, гудки прекратились. И там, где-то далеко, послышался робкий, полный какой-то надежды голос Нины: «Алло?..»

И Куд так и не смог сказать это.

Саара встретила их еще до того, как они доехали до ее дома. Джонатан ужасно испугался, когда на светофоре в окно его машины постучали. Саара, переходившая дорогу, была очень удивлена, увидев знакомую машину и знакомые лица в центре ее города. Джонатан был удивлен не меньше, и, когда он узнал няню, что-то в его голове щелкнуло. Тело, не знавшее нормального сна две ночи, стало тяжелым, почти свинцовым, а к векам кто-то будто прицепил гирьки.

— Я ведь живу на другом конце, Джо, — покачала головой Саара, отмечая, что мужчина держится в сознании только за счет силы воли. А потом проверила адрес в его навигаторе. — Ну, конечно же, ты опечатался! Давай потихоньку, Джо… Минут десять, и ты поспишь.

Мужчина едва заставил себя нажать на педаль газа. Пожилая женщина постоянно встряхивала его по дороге, то испуганно вскрикивая, то вовсе перехватывая руль. Ей даже не пришло в голову привести его в чувство пощечиной. Сознание занимала мысль о том, что она наверняка не сможет донести здорового мужчину до квартиры. Хотя бы из физических соображений. А лишний раз просить помощи и «светить» Джонатана и Нину на людях…

— Последний рывок, Джо! Нина, погоди! Не беги так, я не успеваю за тобой, — запыхавшись, простонала Саара, пешком поднимаясь на четвертый этаж.

— Давай руку, тетушка, — зевнул Джонатан и, протянув ладонь, буквально затащил женщину, найдя в себе последние силы. — Ты бы не ходила лишний раз.

— Не записывай меня в старухи! Мне всего пятьдесят шесть — я в самом расцвете сил!..

— Ладно, извини, — снова зевнул Джонатан и прислонился к стене, пока обиженная Саара возилась с ключами.

Он даже не выпил чаю — просто завалился на кровать в крошечной гостиной и отключился еще до того, как ему достали одеяло. Нина непонимающе тыкала его в щеку и удивлялась, почему нет реакции. Саара, закатив глаза, принялась объяснять девочке, что такое стресс, усталость и несколько суток без сна. Нина подумала, что обязательно когда-нибудь попробует не спать всю ночь. Саара, смеясь, назвала ее дурочкой.

— А где малыш Куд, кстати? — спросила женщина, когда они с Ниной поели. — И в машине его не было. Надеюсь, с ним все в порядке? — обеспокоенно добавила она, увидев, как Нина помрачнела.

— Он захотел вернуться к маме. Вообще ничего не слушал. Кричал, что хочет к маме и все тут…

Саара схватилась за сердце:

— И Джо его отпустил?! — она едва удержалась от того, чтобы не хлопнуть руками по столу — Нина ведь не видит ее состояния и не разберет, что именно она чувствует.

— Ну да, — непонимающе пожала плечами девочка и напряглась, улавливая злость няни. — А что не так? Она что, плохая? Она обижает Куда?!

— Нет, вовсе нет, — спохватилась Саара, глупо улыбаясь и гладя Нину по плечам, чтобы та поумерила свой пыл. — Просто… Это немного неожиданно.

— Куд тоже говорил, что она хорошая, но мне казалось, он врал. У него голос был странный. Это из-за телефона?

«Это из-за Хельги», — подумала Саара, но вслух ответила совсем другое:

— Наверняка. Вы ведь никогда раньше не говорили по телефону?

— Нет… Но теперь будем! Каждый день!

Саара потрепала девочку по голове и сунула в руки тарелку с печеньем, отправив в спальню. А сама, краснея от негодования, бросилась в зал с твердым намерением скинуть Джонатана с постели, чтобы он проснулся, и выяснить, какого черта Куда отдали матери, а не ей. Тем более в такой ситуации!.. Но Джонатан не проснулся даже тогда, когда с него содрали одеяло и им же ударили. И Саара просто села рядом, пряча лицо в ладонях. Сначала он позволил Ивэй найти ее и забрать в Юсту, теперь еще и Куда оставил Хельге.

— Что же ты, дурак, наделал…

— Няня? — Нина бесшумно прошла в комнату и, оперевшись руками о колени Саары, спросила: — Вот у Куда есть мама. Папа, похоже, умер… А у меня где родители? Настоящие? — больше она ничего не смогла спросить — Саара так неаккуратно обняла девочку, что зажала ей рот. И Нина поняла, что на этот вопрос она никогда и ни от кого не получит ответа. Потому что у нее никогда не было и не будет настоящих родителей.

— Привет, — девочка заулыбалась и поднесла ладошку ко рту, закрывая нижнюю часть трубки. — Эй, ты меня слышишь?

— Привет, привет, — мальчик перевернулся на другой бок и зажал телефон между щекой и подушкой, чтобы мать не заметила, что он с кем-то говорит.

— А почему шепотом? — девочка тоже перешла на шепот и зачем-то сжалась в комочек.

— Так надо, — в голосе мальчика сквозила улыбка, немного шальная и заговорщическая. — Что тебе сегодня рассказать?

— Не знаю. Что хочешь. От нас вот сегодня папа уехал. Он долго спал, так долго, как никогда не спал, представляешь? Весь день и всю ночь!

— Не может быть!

— Может, — девочка пожала плечами и замолчала, не зная, что сказать.

— А что еще? — подбодрил ее собеседник.

— Я вот сегодня слушала сказку. Называется «Волшебник из страны Оз».

— Какая страна?

— Оз! Ой… — девочка начала смеяться, понимая, что если она продолжит говорить шепотом, ничего не станет понятнее. Поэтому она тихо, совсем чуть-чуть произнесла название голосом. Медленно, по слогам: — «Волшебник из страны О-о-о-з-з».

— Понял, понял, — усмехнулся мальчик. — А о чем она? Расскажи мне.

— Я не умею. Обычно ты мне рассказываешь все.

— А ты попробуй, — подбодрил мальчик и лег поудобней. — Давай, я слушаю.

И девочка начала рассказывать мальчику сказку. Путаясь, запинаясь, забывая имена и постоянно смеясь, и мальчик не смог не заразиться ее хорошим настроением. Ее голос успокаивал его, лечил душевные раны. А девочке казалось, что вот он, сидит рядом и внимательно вслушивается в ее слова и грызет то макушку куклы, то акулий зуб. И она даже забылась, неожиданно в середине рассказа бросив:

— Сломаешь же. Не грызи его, а то папа больше ничего тебе не подарит, — она услышала, как мальчик ойкнул. Потом донесся шорох ткани и его пыхтение, и вот он почти прокричал ей в ухо:

— Как ты узнала?!

— Ой… — девочка поняла, что мальчик далеко от нее. — Я не знаю… Но почему-то мне подумалось… — мальчик молчал. Девочка тоже — они оба просто слушали дыхание друг друга.

Они оба думали, что им вдвоем хорошо. И те несколько месяцев, что они провели вместе, играя в брата и сестру, были самыми теплыми. Замечательными. Теперь же, когда они порознь и их разделяют тысячи километров, а может быть, даже больше, они все равно могли быть рядом. Пусть так, всего несколько минут в день за телефонными разговорами…

— Давай когда-нибудь снова вернемся на море? — тихо спросил мальчик. — И все будет как раньше.

— Давай, — согласилась девочка и закрыла глаза, вспоминая. Мальчик тоже вспоминал. И шум прибоя, и соленый воздух с запахом жары. Старый прибрежный домик, продуваемый всеми ветрами — теплыми, нежными. Мягкий песок под ногами и склизкие медузы после шторма, цветные затертые коврики на кухне и в коридорчике, невысокий порог и шляпы на вешалках. Оглушительно тикающие часы и кричащие в небе чайки.

Они вспоминали все это, вновь и вновь рассказывая друг другу, и мечтали, что когда-нибудь вернутся туда. Когда-нибудь, когда им не нужно будет прятаться.