(Не)люди (СИ)

Интермедия. Простуженные (не)люди

Куд радостно носился по домику уже третий час. Нина носилась за ним и что-то восторженно верещала, пытаясь ощупать новое приобретение мальчика. У Ивэй кружилась голова. Джонатан перестал обращать внимание на детей в принципе и уткнулся в ноутбук с новым проектом, надев наушники.

Дети радовались самодельным протезам Куда. Мальчик даже мог поднимать правую руку — не сгибающаяся конструкция, надетая на культю, создавала видимость настоящей конечности. Хоть ладошка, облаченная в перчатку, и была всего лишь частью списанного пластмассового манекена. Дети радовались и этому.

Куд вернулся к зеркалу, от которого отошел две минуты назад, и опять начал перед ним крутиться. По его словам, засунутая в карман джинсов левая рука смотрелась круто, а правая, болтавшаяся вдоль туловища, выглядела настоящей. Нина, ощупывавшая мальчишку, кивала, соглашалась с каждым его словом и точно так же совала руки в карманы. Ивэй изредка улыбалась. Джонатан хмыкал, когда поднимал глаза, отвлекаясь от работы. И вот, когда дети пронеслись мимо в очередной раз, он все же поинтересовался у Ивэй:

— Столько радости из-за одного разобранного манекена. Как ты сделала плечо? На чем оно держится?

— Вырезала ножницами с того же манекена. Кстати, Куд, — она обернулась к мальчику, — не натирает? Я вроде смягчила край, но все же. Подойди, я посмотрю, — утомленная детьми, жарой и бездельем женщина оживилась и поманила к себе детей. Куд, толкнув плечом Нину, радостно подбежал, утверждая, что все прекрасно.

А футболка, оказывается, уже начала пропитываться кровью.

— Мамочки, да у тебя тут все в мясо! — закричала Ивэй и рывком стянула с Куда одежду. Правая рука упала на пол, левую, привязанную к телу, сдернула женщина, обнажив недоплечо. — Джо, неси аптечку! Быстро!

Куд понял, что ему больно, только когда об этом сказала Ивэй. И разревелся не то от страха, не то от боли. Девочка, проведя пальцами по ране, понюхала кровь, попробовала на вкус, но так и не поняла, почему вдруг завизжал Куд, почему он начал ее обзывать и ругаться. Она попробовала еще раз притронуться к плечу, но почувствовала удар — Куд отбил ее тянущуюся ладошку. Нина обиделась и сделала шаг назад, пытаясь отгородиться от слов мальчика. Потом еще один, когда Джонатан отодвинул ее и рухнул на колени. Потом еще. И еще. Нина уже выучила этот домик. Каждый его угол и порог, поэтому ей было несложно выбраться незаметно. Ивэй приучила ее запоминать, куда девочка поставила обувь, повесила шляпу и прочее.

Мальчик снова взвыл, и Ивэй отдернула руки от его плеча, тихо пискнув извинения. Ее напугало такое поведение обычно спокойного и тихого ребенка. Бинт все время сползал, Куд ревел в голос, отчего закладывало уши, а Джонатан беспомощно махал огромными руками над его головой, боясь прикоснуться, но желая помочь.

А снаружи прогремел гром. Где-то далеко-далеко, и никто не услышал. Только Куд уловил какой-то шум, но тут же позабыл о нем. На небе сгущались тучи. Надвигался шторм.

— Ну? — спросила Ивэй, отставляя в сторону кружку с молоком. — Легче? — она потрепала Куда по волосам и еще раз поднесла молоко к его губам, но он замотал головой, отказываясь. Потом кивнул, отвечая на вопрос, и оглянулся. Он чувствовал себя разбитым и ужасно уставшим. А еще чего-то явно не хватало. Чего-то, что он упустил, пока орал от боли и страха.

— Молодец. А тебе иди и извинись перед Ниной, — голос Ивэй стал жестким. Как всегда, когда она была недовольна поведением детей. Раз она заговорила таким голосом, извинений теперь точно не избежать.

— Не хочу, — мальчик тут же нахмурился и сгорбился, пряча нос в коленках. Он задел ухом перебинтованное плечо и зашипел от боли. Нина так сильно ткнула его прямо в мозоль, а он должен извиняться? Пусть сама извиняется!

— Хочешь. Она же девочка.

— Неправда! — вскинулся Куд. — Вот это неправда! Мы с ней… — он резко замолчал, когда Ивэй дала ему звонкий подзатыльник.

— Не спорь. Ты ее обидел, так что не упрямься и иди!

Женщина жестко указала на дверь и сузила глаза. Куд понял, что если он помедлит еще хоть секунду, опять получит. И, проглотив рвущееся наружу негодование, слезы и обиду, сполз со стула. Но не успел дойти до двери — его остановил Джонатан. Мужчина положил руку на макушку Куда и кашлянул, заставив Ивэй обратить на себя внимание, и, когда та подняла на него глаза.

— Нины нет, — спокойно и твердо сказал он. Так, что у Ивэй сразу пропали все-все вопросы. Ей вспомнилась дверь, на которую она тогда не обратила внимания. Хлопнувшая от непонятно откуда взявшегося сквозняка… Она метнулась к порогу.

— Черт подери! Обуви нет! — она всплеснула руками, схватила телефон и распахнула дверь. В домик ворвался холод, смешанный с запахом свежести. Снаружи вовсю бушевал ураган. Волны угрожающе поднимались выше человеческого роста и остервенело обрушивали на песок белесую пену, чтобы потом снова проглотить ее. Косые струи разрезали воздух и впивались в порог, словно копья. А по коже — будто кислотой, только ожогов не хватало. Ивэй поежилась. На небе сверкнула молния.

Куд не услышал, что взрослые прокричали друг другу, — его оглушил гром. Мальчик испугался и попытался зажать уши коленями. А когда приступ ужаса прошел, он обнаружил, что Ивэй осталась в домике одна. Джонатана уже нигде не было — только еле слышные ругательства где-то за шумом шторма. Куд рванул было следом, ни о чем не думая, но женщина его остановила.

— Папа ее найдет. Не беспокойся, Куд, — заверила его Ивэй. Голос ее был твердым, а вот взгляд — нет. Она смотрела наружу, поджимала губы и не знала, куда деть руки.

— Но!.. — на мальчика явно не подействовали ее слова. Он попробовал «соединиться» с Ниной, как они часто делали это, когда были рядом, но ничего не получилось. Отозвалась только тишина и пугающая опустошенность, будто что-то просто взяли и вынули из души. И это еще сильнее напугало его. — Она же слепая! И дождь. И вообще!

— Папа ее найдет, — твердо сказала Ивэй еще раз, а потом вдруг упала на колени и обняла Куда. — Надо подождать. Давай просто подождем, хорошо?..

Нина прижимала руку, которую ударил Куд, к груди. Он на нее накричал, обозвал по-разному. И за что? Она просто хотела знать, почему он разревелся, почему ему больно и насколько сильна боль. Ведь это всего лишь царапина, подумаешь, чуть-чуть натер плечо. Чего обзываться-то?

— Я не дура… — пробормотала девочка и подышала на замерзшие пальцы, согревая их. Потом обхватила себя за плечи и сгорбилась, надеясь, что хоть так согреется.

Ноги обжег холод дождя, и Нина, вздрогнув, отползла немного назад. Она старалась не думать о том, что действительно заблудилась. Сначала шла вдоль берега, слушая прибой и думая о своем, потом не заметила, как прибой сменился людским гвалтом. А запах воды — городской духотой.

Потом началась буря. Ее толкали, пинали, наступали на ноги… Девочка кружилась, стараясь удержать равновесие, вместе с толпой куда-то бежала, скрываясь от ливня. Вскоре нашла убежище — какую-то лазейку, не похожую ни на что, ей знакомое. Здесь было ужасно тихо — даже шум ливня и крики людей почти не слышны. А пахло плохо. Нине не нравился этот запах — он неприятно оседал какой-то вонью на языке и щекотал горло. Хотя где-то поблизости пахло булочками. Свежими, пышными, с вкусными начинками и посыпкой из корицы. Живот предательски урчал. Девочка изредка кашляла и ежилась, все сильнее подтягивая ноги и крепче обнимая себя за плечи. Она продрогла до костей. Ее скручивало от голода.

Вскоре девочка сдалась и, собрав волю в кулак, начала пробираться вдоль лазейки, держась руками за стену и внюхиваясь, вслушиваясь в каждый шорох. Вот она, булочка… Кто-то грубо схватил ее за руку, едва пальцы успели нащупать выпечку, и вытащил прямо под ливень.

— Эй! А ну пошла отсюда! Пошла, пошла!

Как только косые струи начали резать кожу, тело прошибла судорога. Лицо обожгла пощечина.

— Чтоб на глаза больше не попадалась, бродяжка! — прокричал незнакомый голос прямо в ухо. И снова толчок, а за ним чувство, что вот-вот последует удар. Интуитивно Нина закрыла лицо руками и зажмурилась, но потеряла равновесие и упала на землю. Асфальт оцарапал локти и коленки, а холод воды принес боль. Нина заплакала.

— Руки от моей дочери убрал! — грозный голос Джонатана донесся откуда-то. Рядом кто-то сдавленно охнул после удара. Потом были шум и возня. Джонатан ругался. Крепче, чем тогда в машине, и Нине было страшно. Ее ведь накажут? За то, что она потерялась, за то, что вот так вот… Джонатан ведь часто ругал их с Кудом. Ивэй, конечно, тоже, но ее Нина не боялась. Девочка боялась отца в ярости.

— Наконец-то нашлась! — с облегчением вздохнул мужчина, обнимая дрожащую Нину. — Знала бы ты, как мы перепугались!.. Эй? Нина? — он непонимающе взглянул на замершую девочку, которая, кажется, даже не дышала. Только подняла голову, словно всматриваясь в лицо мужчины, криво усмехнулась — совсем по-взрослому, не веря, — и всхлипнула. А потом со вздохом повисла, потеряв сознание.

Они ждали Ивэй, умчавшуюся куда-то в другой город за лекарствами, сидя на пороге. Пристыженный, полный сожалений Куд и угрюмый, уставший и взволнованный Джонатан. Они оба смотрели на небо, чистое, без следа недавней бури, и слушали море, стараясь отгородиться от хрипов, доносящихся из спальни позади.

Нина заболела. Простудилась во время шторма и уже третий день не могла прийти в себя, то просыпаясь от удушья на каких-то несколько минут, то забываясь в бреду. Она кашляла так надрывно, что Куд всерьез опасался, что однажды, закашлявшись, девочка выхаркнет собственные легкие. Или захлебнется. Или еще что-нибудь. Он не отходил от ее кровати ночью, карауля сон и следя за тем, чтобы девочка не перестала дышать. Он извинялся перед ней, думая, что она слышит каждое его слово, рассказывал всякую чушь и пытался даже шутить. Читал ей книжку, не выговаривая половину слов…

Протезы Куд старательно игнорировал. Он ни разу даже не взглянул на сложенные под кроватью руки. Будто хотел, чтобы они, причина его плохих слов, побега Нины и ее болезни, пропали. Но те продолжали лежать и мозолить глаза, так что Куд изо всех сил пнул пластмассовые протезы ногой, отправив их в темную щель между кроватью и стеной, после чего потопал к Джонатану, сидящему на пороге.

Сейчас мальчика ужасно клонило в сон, немного тошнило и лихорадило, но он изо всех сил старался держаться. Надо дождаться Ивэй, она обещала привезти лекарства для Нины… Но куда она уехала так надолго? Ведь аптека совсем-совсем близко — как-то Джонатан водил туда Куда и даже купил что-то вкусное, похожее на шоколад.

— Папа-Джо, а почему мама тебя быстро вылечила, когда ты заболел, а Нину не может? Зачем ехать в другой город?

Джонатан не отвечал. Солнце светило прямо в глаза, и Куд вскоре почувствовал, как они начинают болеть. Но мальчик ждал ответа, и мужчина вскоре сдался.

— Понимаешь, малыш… Вам не подходят обычные таблетки и сиропы.

— Почему? — обиженно спросил Куд и насупился. — Мы что, какие-то не такие?

— Не такие. Вы немного отличаетесь от людей. Вы не-люди, — неосторожно сказал мужчина.

Куд, вдруг вспомнив мать, которая всегда попрекала его тем, что он не-человек, взорвался:

— Это потому что она слепая, а я без рук? Только из-за этого не-люди?! Почему?! Почему?.. — мальчик осекся и, неуклюже оступившись, рухнул на Джонатана. Мужчина, на мгновение закрывший глаза рукой, упрекая себя за глупость, тут же вскочил, перехватил застонавшего Куда и, прижавшись губами ко лбу ребенка, крепко выругался: у мальчика был такой же, как у Нины, жар. Заразился? Или это перенапряжение? Не нужно было позволять упрямцу не спать всю ночь, он же еще такой маленький! А Куд обессиленно зашептал:

— Я не хочу быть особенным. Я же такой же, как вы. Я человек. Не выродок, не отродье, я Куд…

Он что-то еще бормотал, но Джонатан не слушал. Он не понимал, как пятилетний ребенок мог сказать такое, как он вообще мог додуматься до таких страшных слов, и гадал: все из-за Хельги? Эта истеричка настолько искалечила его сознание, что он всеми силами отвергает свою сущность уже в каких-то пять лет?

Ивэй приехала только поздно вечером. Изнеможенная, с воспаленными глазами и жутко злая, она ужасно расстроилась, что и Куд заболел, дрожащими руками сделала детям уколы и, когда Джонатан начал было что-то спрашивать, огрызнулась:

— Не хочу ничего слышать и говорить. Есть, душ и спать. Сейчас же! — и, громыхая дверями, о чем-то своем тихо ругаясь, начала носиться по домику. Джонатан не лез — он остался с детьми, которых Ивэй, обычно заботливая, сейчас бросила. Их все еще лихорадило. После уколов, кажется, жар только усилился. Помогут ли эти странные лекарства, привезенные непонятно откуда и вообще представляющие из себя непонятно что? Он прижал ладони к лицам детей и вдруг понял, что все это время его ужасно глодали страх и некая ненависть. Они, так похожие на него и Ивэй, совсем обычные дети, вдруг никак не реагируют на обычные лекарства, растут, кажется, быстрее, чем им положено, и вообще… Они не люди. Совсем не люди, они что-то совершенно другое, чужое, неправильное, забирают у него Ивэй, ломают жизнь своим присутствием и… Ему с трудом удалось успокоиться и отогнать такие низкие мысли. Джонатан отнял руки от лиц Куда и Нины, оставив на их щеках следы сжатых пальцев, неумело укрыл одеялом, подоткнув, и тихо вышел из детской спальни. Он ненавидел себя за такие — пусть всего и на минуту — мысли.

А потом его отвлекла Ивэй. Перед самым сном, вдруг прижавшись к мужу, она прошептала не то с сожалением, не то с усмешкой:

— Наверное, ты меня убьешь, дорогой, за то, что я натворила. Но это необходимо. Поверь мне… — и, не договорив, тут же уснула, расслабив посеревшее лицо, и складка на ее лбу разгладилась.

К утру детям стало лучше. Нина больше не бредила, Куд даже смог самостоятельно дойти до туалета и обойтись без помощи. Джонатан не мог заставить себя даже взглянуть на детей, не то что подойти к ним. Еще его ужасно волновал вопрос: о чем вчера говорила Ивэй? За что он должен ее убить? За что же, после его подобных мыслей?

Женщина будто и не видела его состояния. Она, вдруг вернувшись в норму, возилась с детьми, кормила их с ложки и всячески подбадривала. Даже откуда-то приволокла новую книжку для Нины. К вечеру, когда дети уснули уже почти спокойным сном, когда они больше не хрипели и не кашляли до мурашек надрывно, Джонатан все-таки заставил Ивэй поговорить с ним.

— Это… — она явно не знала, с чего начать, и это беспокоило его сильнее. — Просто… Там, в столице, я слышала, такие настроения пошли… В общем, их заберут. Нину и Куда. Это точно, меня предупредили те, кому я могу доверять.

— Куда? — опешивший Джонатан не мог больше ничего спросить и опустился на скрипучий старый стул. — Почему?

— Потому что они не-люди, дорогой. Их сейчас всех изымают из семей, таков приказ правительства и что-то там еще… Я не знаю. Я только знаю, что их теперь лишат прав человека. Кто-то что-то доказал, я слышала про какую-то большую трагедию из-за не-людей… Юста снова открывает проект по их изучению, только теперь это будут не невинные эксперименты, как с Ниной. Теперь дети будут как подопытные кролики, Джо, — она замолчала и поднесла руки к лицу. А потом вздохнула и, подавив дрожь, усмехнулась: — Похоже, мне придется оставить их на тебя. Понимаешь?

И Джонатан понял. Это понимание заставило его тихо порадоваться, что он сидит, а не стоит.

— Ты опять связалась с Юстой?.. Зачем?! Раз теперь их изымают — их же на опыты заберут! И ты, не кто-то другой — ты! — будешь ставить на них эксперименты!

Из комнаты послышался приглушенный кашель и шорох одеял, и мужчина замолчал на полуслове. Ивэй, воспользовавшись моментом, опрокинула в себя рюмку чего-то очень крепкого и протянула мужу маленькую папку, которую прятала в ящике стола.

— Не заберут. Это все, что я могла сделать, чтобы не забрали. Но мне придется туда вернуться, — отрезала Ивэй так и не озвученный вопрос мужа. — Если не приду сама — они заставят, но тогда пострадаете и вы. Ты думаешь, эти лекарства из воздуха появились?

Джонатан промолчал. Он все не убирал руки от головы, а Ивэй тем временем с какой-то непонятной улыбкой налила себе еще виски. Она выпила его, по-мужски запрокинув голову, и, поморщившись, подошла к Джонатану. Обвила его шею руками, прижав голову к своему животу, потом, не дождавшись реакции, опустилась на колени и заставила посмотреть в свои глаза.

— Все будет хорошо, дорогой. Я хочу защитить то, что имею. И их, — она кивнула головой в сторону комнаты, — в том числе. Я не хочу, чтобы Нину и Куда убили в каком-нибудь интернате, а их убьют. Нина слабая, а Куд просто однажды нарвется на большие неприятности… Ты сам видел, как они расцвели, когда мы стали семьей, Джо. Я хочу и дальше видеть их улыбки, а не отчужденность и слезы, которые видела у Нины в лаборатории. Моя работа и моя жизнь начинают приносить хоть что-то хорошее в этот мир.

— Но если ты будешь там, не увидишь.

— Я найду способ связаться с вами… Все будет хорошо, Джо. Обещаю.

И Джонатан, принимая решение Ивэй, закрыл глаза. Он понимал, что больше уже ничего не изменить, что документы, которые Ивэй протянула ему, лекарства, ампулы от которых поблескивали в мусорке, уже никуда не вернуть. Девочка по имени Нина Феррет и мальчик по имени Куд Феррет. Его по документам родные дети…

— Никогда не подумал бы, что ты вытворишь такое без моего ведома. Ты даже ужин без моего одобрения приготовить не можешь, а тут… — он усмехнулся и поднял глаза на жену. — Я сделаю все, чтобы они не попались. Я с тобой.

Эти слова дались ему с трудом и едва не застряли где-то в горле, но он одержал победу над собой. Было уже слишком темно, чтобы Джонатан смог увидеть слезы Ивэй. И дети в соседней комнате вдруг снова закашлялись, заглушив всхлип такой сильной, но такой хрупкой женщины, которая до последнего молилась о том, чтобы муж принял ее единственное за последние десять лет такое вот самостоятельное решение.