Не стой у мага на пути. Том 3

Глава 13 Клыков святая твердь

Лапами оборотня рыть землю гораздо удобнее, чем руками. Однако там, под небольшим слоем земляных комьев, перемешанных с дерном, был человек, и его можно было зацепить когтями. Ольвия ясно чувствовала, что он жив. Для оборотня чувствовать на расстоянии тепло чужой жизни так же естественно, как проявлять особую чувствительность к запахам. Но кроме чужой жизни, госпожа Арэнт чувствовала запах крови. Сейчас он был особо сильным. Он пьянил и мучил, порождая жажду. Внимание так и соскользало в красную область зверя. Могло и вовсе упасть туда словно в пропасть. Этого нельзя было допустить — так учил ее великий маг и возлюбленный Райсмар Ирринд.

Как можно осторожнее Ольвия раскопала едва живого мужчину. Пока не всего: лишь голову и торс, оставив ноги в земле. Странно, что он выжил, под слоем земли — должен был давно задохнуться, хотя крупные земляные комья вперемешку с дерном могли лечь так, что у этого несчастного остался доступ к воздуху. Но еще более странно, что он выжил от таких ран! Малгар и его мерзавцы пронзили его почти десятком стрел. И когда этот могучий бородач упал на землю, виконт Кагиар, осмелев, подскочил к нему сбоку и пронзил мечом. Целил в сердце, судя по всему, не попал.

Глядя на лицо бородача, на котором еще сохранились следы земли, Ольвия вспомнила его имя: Яркус. Перевела взгляд на его грудь — из нее часто торчали острые обломки стрел, кровь из ран уже не сочилась. Он не мог выжить после всего, что с ним произошло, но вопреки всему, он был до сих пор жив. И тогда Ольвия поняла, что этот мужчина — оборотень. Таинственная сила зверя и защита Калифы удержала его душу в этом теле. Если ее, Ольвию, привело сюда какое-то особое чувство, похожее на внутренний голос, то значит, так угодно богам. Боги желают, чтобы она спасла этого мужчину. Другой, не менее сильный голос вел ее в Вестейм, требовал скорее найти там Райса. Этот голос — был голосом ее сердца. Несмотря на то, что Ольвия хотела побыстрее увидеться с Райсом и объяснить ему, что она была вынуждена написать то письмо, все равно она решила задержаться возле Яркуса до утра. При ее сильных лечебных зельях от алхимика Ирдемса шансы вернуть бородача к жизни были.

Закрыв глаза, госпожа Арэнт нашла в себе узел света. Схватилась за него вниманием и растворилась в слабом сиянии, снова превращаясь в человека — так ей будет легче позаботиться о едва живом мужчине эльфийки. Сидя перед ним совсем голой на траве, она огляделась: дорога на Вестейм была рядом, недалеко Речное. Здесь, даже после полуночи могли появиться всадники или запоздалая повозка, и следовало бы поскорее одеться, однако Ольвия решила сначала позаботиться о раненом — его жизнь могла оборваться в любой момент.

Скинув со спины дорожную сумку, графиня достала две склянки, купленные когда-то за немалые деньги. Откупорила первую — из нее так давно пила сама, и поднесла ее ко рту Яркуса. Как ни странно, самым сложным оказалось открыть его рот, он стиснул челюсти так, что у Ольвии едва хватило сил их разжать.

Подняв его голову, она влила в рот бородача четверть снадобья. Яркус оставался совершенно неподвижным, и Ольвия усомнилась: жив ли он? Не подвело ли ее это особое чувство зверя? Лишь через минуту графине показалось, что Яркус шевельнулся, сглотнул зелье алхимика. Графиня взяла его тяжелую руку, пытаясь нащупать пульс. Едва заметный, редкий, но пульс все же прощупывался. Тогда госпожа Арэнт откупорила вторую склянку и влила в приоткрытый рот Яркуса треть черной жидкости. После этого стало ясно, что Яркус не собирается покидать этот мир: он дернулся, снова стиснув челюсти, заскрипел зубами. Неожиданно, его пальцы схватили руку Ольвии и сдавили так, что графиня едва сдержала вскрик.

В этот момент она подумала, что сейчас он может открыть глаза, а она сидит перед ним в столь непривычном виде. Так и случилось: Ольвия попыталась вырвать руку, одновременно другой потянулась к сумке, где было платье, а Яркус, не отпуская ее, открыл глаза.

Первое, что он увидел, это голую женскую грудь, потом лицо смутно знакомой женщины. А потом он, выгибаясь, разбрасывая комья земли, дико зарычал. Зарычал не столько от боли, сколько от проснувшейся в нем памяти. Пока лишь от ранящих осколков этой памяти: он вспомнил, что произошло, когда они с Тетивой Ночи попали в засаду. Вспомнил, как Иону точно зверя поймали сетью, повалили на траву и били изо всех сил ногами. Свою сеть он порвал. Она была слишком прочной, и справился с ней он слишком поздно. К тому времени его уже нашпиговали стрелами, точно ежа.

— Пусти! — взмолилась Ольвия, пытаясь вырвать руку. — Пусти! Я хочу помочь тебе!

— Кто ты⁈ — Яркус приподнял голову. Что-то непонятное происходило с его телом: по нему словно гуляли огненные волны, от горла до живота жгло невыносимо, но Борода умел терпеть.

— Пусти же! Яркус! Я раздетая! Хотя бы отвернись! — Ольвия изо всех сил дернула руку. Смогла вырвать, одновременно сдвинув этого гиганта в неглубокой яме, которая должна была стать его могилой.

— Ты — графиня Арэнт, — догадался Яркус. Хотя тело его по-прежнему сгорало в огне, сознание Бороды окончательно прояснилось. Он даже вспомнил, что в последний момент его жизни, когда он упал на землю, кто-то подбежал к нему и вонзил меч в левый бок.

Последний момент жизни⁈ Но что с ним сейчас? Ведь все это не что иное, как продолжение той самой жизни, с которой Яркус распрощался. Эту миловидную женщину он помнил еще с Темной Балки. Именно она стала причиной скверного настроения Ионы; она забрала у Тетивы Ночи мага Райса Ирринда. И что она делала здесь перед ним раздетой, казалось сумасшедшей загадкой. Мелькнула мысль, что она — ведьма или некромант и проводит над ним какой-то опасный ритуал.

— Какого шета, ты делаешь здесь⁈ Еще и голой, как последняя сука! — Яркус попытался приподняться на локте, но силы было наполнившие его быстро уходили, вместе с ними стихал жар, гулявший по телу.

Повернув голову, он не сводил глаз с Ольвии, которая лихорадочно быстро пыталась надеть платье. А потом Борода вспомнил еще кое-что: именно ее лицо он видел среди напавших на людей, захвативших Тетиву Ночи! Хотя он видел ее лишь мельком, сомнений, что это эта женщина причастна к засаде, устроенной на него и Ионэль. На один миг вспыхнула мысль, что она, властная графиня все это и затеяла, видя в Тетиве Ночи соперницу перед магом Райсмаром. Таким образом она решила избавиться от Ионы. Но он тут же отбросил эту мысль: ведь на поляне возле старого идола был ее муж — Малгар Арэнт. Уж его-то Яркус запомнил особо. Малгар орал громче всех и первым пустил в него стрелу.

— Я хотела тебя спасти! Будь благодарен! — в Ольвии начала просыпаться злость. Светлые боги ее сюда привели или темные, но зря она последовала этому зову! — Эти зелья… — справившись с застежкой на платье, госпожа Арэнт указала на две склянки, лежавшие на земляных комьях возле Яркуса, — вливала тебе в рот я. И я тебя раскопала. Ты был похоронен заживо.

— И твой муж вместе с тобой хотел меня убить. По сути убил. Малгар Арэнт захватил мою сестру!.. — Борода хотел гневно прорычать «Зачем⁈», но его сознание и память уже полностью восстановились. Теперь он понял: это была месть за убийство оборотня — барона Харса! И та самая, хорошо оплачиваемая работа была хитро подсунута не кем иным, как графом Малгаром Арэнтом! Как же прав был мастер Райс! И как было глупо поверить какому-то подставному барону из Торгата! Ну почему Ионэль не послушала Райсмара⁈ Как бы Иона не злилась на мага, как бы не бесилась от своей темной ревности, мастер Райс был хорошим человеком. Даже очень хорошим и часто говорил разумные вещи.

— Прости… — сказал Яркус, отведя взгляд, понимая, что графиня вряд ли виновата в случившемся. Из прежних разговоров с Райсом он понимал, что Ольвия не может быть на стороне Малгара. Ведь именно она предупреждала, что с возвращением ее мужа, все причастные к убийству барона Харса будут в большой опасности. — Прости, я плохо помню. И плохо понимаю, что произошло. Можешь сказать, что с моей сестрой?

— Сестрой? — успокаиваясь, переспросила госпожа Арэнт.

— С Ионэль, эльфийкой. Ее же схватили? Помню она попала в сеть, — Яркус шевельнулся, пытаясь вытянуть ногу, приваленную землей. Сил на это не было. Они как появились на миг, пройдя огненной волной по телу, так и угасли. Боль от множества ран, должна быть дикой, но почему-то казалась не слишком сильной.

— Она у Малгара. У моего мужа. И я была возле него, но смогла сбежать. Я даже думала освободить ее. Может быть получилось, если бы твоя Ионэль не сделала большую глупость, — Ольвия, все еще с опаской, подошла к нему и присела на корточки. Подробности об эльфийке она предпочла не рассказывать, чтобы не вызвать в нем лишний гнев. — Из тебя нужно вытащить обломки стрел. Потом я дам снадобье, чтобы быстрее заживали раны. Скажи правду, ты оборотень?

— Да, — Яркус криво усмехнулся. — И может быть поэтому я до сих пор жив.

— Я тоже оборотень. Хотя в Вестейме это уже не секрет, — Ольвия услышала топот конских копыт. Повернулась, поглядывая на дорогу.

В льдисто-голубом свете Андры показалось два всадника.

— Куда ее повезли и что с ней будет? — Мысли об Ионе не отпускали Яркуса ни на мгновенье. Правой рукой он нащупал обломок стрелы, встрявший между ребер, и с рычанием зверя потянул его, прорычав при этом: — Ионэль!..

— Точно не знаю. Куда-то за Старый Калнгар, в Темные Земли. Говорят, там за мертвым лесом есть особое святилище Калифы. Мне очень жаль, но твою эльфийку Малгар желает принести там в жертву, — Ольвия снова повернулась к дороге. И в этот раз поняла, что эти два всадника — люди Малгара. Они ищут ее, и могут заметить с дороги. Вернее, уже заметили!

Заговоренный стилет, которым ранили Салгора, я сунул за пояс, между двух стальных пластин, предназначенных для крепления ножа. В бою он мне не нужен, но мог потребоваться в разговоре с негодяями для выяснения истины. Я очень рассчитывал, что в зале Короля Зейрон и именно те кровопийцы, которые повинны в смерти Талонэль, а не только любители поэзии Кейнара.

За три десятка шагов до входа в зал, я придержал руку Флэйрин и прошептал ей на ухо:

— Важно определить, кто не был с Зейроном в «Вечерней Звезде». Если там есть таковые, надо постараться, чтобы они не пострадали.

Вампирша кивнула, но как-то без особой уверенности.

Мой шепот был едва уловимым и вплетался в стихи Кейнара — он читал их громко, выкрикивая слова неприятным, клокочущим голосом — собратья Флэй нас все равно услышали. Хотя, «собратья» — неверное слово: когда мы вошли в зал, я увидел там самого Зейрона, двух незнакомых мне вампиров-мужчин и девушку с темно-рыжими волосами. Тот, который стоял на саркофаге под статуей короля, наверное, был тем самым стихоплетом-Кейнаром. Заняв на крышке мраморного гроба величественную позу, вскинув к своду правую руку, он декламировал свои скверно рифмованные творения.

— Зря ты это, Флэй! — парень в сером плаще, вскочил с каменной скамьи.

— Теперь уже точно никто тебя не назовет нашей принцессой! — девица оскалилась, ее клыки сейчас были особо хорошо заметны в мерцании огня в осветительной чаше. — Ты теперь не принцесса, а изменница! Предатель Ночных Птиц!

Света от пламени в бронзовой чаше для моих глаз было маловато, и я, прислонив посох к плечу, тут же пустил вверх крупного, яркого как кусочек солнца светляка. Зал Короля, довольно просторный — шагов семьдесят в ширину — почти полностью залило оранжевым светом. Заблестели обсидиановые глаза статуи и черная корона на ее голове, темными тенями проступили древние руны на могильных плитах. Вампирам это не понравилось. Рыжая девица даже зажмурилась.

— Закон справедливости и мести выше законов клана! — сказал я, опережая мою подругу. — Вы отняли жизнь моей подруги! При смерти мой ученик! Флэйрин здесь как судья и ваша принцесса! Пусть она рассудит нас!

На бледном лице Зейрона я уловил испуг.

— Рассудит⁈ — тот, что в сером плаще, рассмеялся. — Судить ее будем мы. За то, что она посмела привести сюда тебя! Или ты думаешь, что, по случайности справившись с Лургиром, можешь потягаться с нами троими? Лургир мой друг, но все же он немного неудачник.

— Ах, Раллон! Как легко это говорить, когда самого Лургира здесь нет! — Флэйрин остановилась, не доходя до ряда каменных скамеек.

— Это не твое дело, Флэй! Ты вообще здесь никто! — взвизгнула рыжая девица. — И запомни, Лургир все равно с нами! С нам все Ночные Птицы, но только не ты!

— Оставим это словоблудие. Зейрон и кто-то еще из вас убил мою подругу, и пытался убить моего ученика. Неужели вы так тупы, что думали, будто это сойдет вам с рук? — я сделал еще несколько шагов, так, чтобы оказаться немного впереди Флэйрин, и сейчас сожалел об одном: что не настоял на том, чтобы она не вмешивалась. Все-таки моя месть имела к ней мало отношения, как бы принцесса не рассуждала о совместной охоте. И еще, после только услышанных здесь суждений, я понял, что большая часть клана не поддерживает Флэйрин и у нее могут быть большие неприятности.

— Что ты хочешь маг? Боя с нами? — прошипел Раллон. — Твоего ученика мы не хотели трогать. Он просто не вовремя вмешался! Мы шли только за эльфийкой! Она посмела порвать привязанность! Она предала нашего друга! А за это всегда следует расплата! Таков закон!

— Эй, клыкастый, а ты не думал, что мне плевать на твое понимание законов. Я пришел, чтобы вступил в силу другой закон: боль за боль, смерть за смерть! И не мой ученик, и не я начал эту войну! Ты! — я указал острым концом посоха Зейрона, — Ты должен был запомнить тот вечер в саду Талонэль, когда я вышел от нее, а ты трусливо прятался в темноте за кустом. Ведь я тогда предупредил тебя. Я ясно сказал: если с ней что-то случится, я найду тебя и убью. Я сказал, что ты сгоришь в огне как полено. Я пришел, чтобы исполнить то обещание!

Зейрон молчал, изредка сверкая в мою сторону испуганными, злыми глазами. В зрачках его отражалась кровь, которую он с удовольствием выпил бы из меня, если бы страх от осознания моей силы.

— О, Жизнь и Смерть!

О, эти глупые страдания!

Порочный круг прервет клыков святая твердь! — продекламировал Кейнар, по-прежнему стоя на каменном саркофаге.

— Мы тебе, дурачок, нашего Зейрона не отдадим! — прошипела рыжая вампирша. — И хорошо, что он убил твою подружку!

— Так и быть, маг. Давай удовлетворим друг друга. Идем в зал Хорста, там, перед всеми решим этот спор! — предложил Раллон, переглянувшись с Зероном.

— Не стоит туда ноги топтать, — отвергла Флэйрин.

— Лургир только что просил покинуть меня клановый зал, — заметил я. — Зачем же снова проверять ваших собратьев на гостеприимство. Мы решим этот вопрос прямо здесь. Можно оговорить правила боя. Можно провести его без правил. Я даже предоставлю вам возможность выбрать условия боя. Но сначала я хочу знать лишь одно: кто из вас четверых участвовал в убийстве эльфийки. Ты? — я указал концом посоха на Раллона.

— Конечно же я. Могу даже рассказать, как она кричала перед смертью и молила о пощаде! Она очень сожалела о свой глупой ошибке. Жаль, теперь эльфийка уже никому не сможет рассказать, что рвать привязанность с вампиром нельзя.

Слова Раллона были столь полны едким ехидством, что я едва удержался, чтобы снести его ударом кинетики — она уже была в моей правой руке. Одновременно, я активировал «Усы Тигра»: вампиры очень быстрые бойцы, и сразу против троих без ускоренных реакций тела мне не выстоять.

— Ты? — конец моего посоха указал на поэта-кровососа.

— Она или ты, в мольбе сплетаю руки. И эти мертвые цветы, лишь провожденье нашей муки… — Кейнар рассмеялся, не собираясь отвечать на мой вопрос.

Я хотел было указать на рыжую вампиршу, но Флэйрин ответила за нее:

— Она не ходила с ними. Предлагаю так: поскольку вас трое — Сорию, я не считаю, то вы трое против меня с Райсом. Бой до смерти или пока кто-то не упадет на колени и не попросит пощады.

— Нет, Флэй. Это только моя охота. Прошу постой в стороне. И никакой пощады! Я сделаю то, что обещал: Зейрон сгорит в моем огне. Остальные негодяи… — договорить я не успел.

Раллон проявил невероятную прыть: в один миг он очутился возле меня и вцепился в посох. Наверное, наслышанный о моем бое с Лургиром, он думал, что секрет моей силы и быстроты в посохе. Порыв его был столь неожиданным и сильным, что посох я не удержал. Этим вампиры сами выбрали правила этого боя. Вернее, их отсутствие.

— В сторону! — крикнул я Флэйрин. — Это только мое дело!

Вместо щита в левую руку я активировал «Олунг Греур», что в переводе с лемурийского означало «Клубок Гнева».