Не стой у мага на пути. Том 3

Глава 19 Душевные метаморфозы

Лес, до сих пор встававший справа зеленой стеной, отступил. Теперь снова были видны вершины гор, тянувшихся от Вестейма с севера почти до Торгата. Слева иногда виднелось Веста, чьи воды блестели в жарких лучах солнца. Повозку сильно трясло на ухабах, и цепи Ионы громко лязгали. Поначалу, слуги графа Арэнта, сидевшие рядом с ней в повозке, относились к эльфийке с неприязнью, перешептывались, бросали на нее злые взгляды. Худой в серой робе, сидевший рядом с Ионой, постарался отодвинуться, чтобы не касаться ее голого, измазанного кровью бедра.

Ионэль с презрением глянула на него и сказала погромче, чтобы слышали все: — Скоро сдохнешь, шакал! И все вы сдохните!

Они все тут же затихли. Тетива Ночи почувствовала их страх и ей стало приятно. Настолько, что эльфийка перестала ощущать боль от содравших кожу оков и жжение ран от плети — они густо покрывали ее спину и голые ягоды.

Если еще недавно Ионэль была готова принять смерть, даже радовалась бы ей, как великому избавлению, то сейчас неожиданно для себя поняла, что она желает жить. Это желание породило несколько причин, и главной из них стал граф Малгар Арэнт.

Да, в значительной мере на Ионэль повлияла смерть Яркуса, такая жуткая, кровавая, случившаяся на ее глазах. Смерть, единственного дорогого ей человека за всю прежнюю жизнь, если не считать давно ушедшего отца. Человека, которого Иона считала братом, а в последние дни, была готова отвергнуть прежние принципы, забыть о данной клятве и сделать Яркуса своим мужчиной. Но Яркуса больше не было в живых, а значит эльфийские боги, отвернулись от нее — в этом Тетива Ночи утвердилась окончательно. Зря она несла дары и припадала на колени перед алтарями Аолис и Небесной Судьи — Наирлесс, зря воздавала молитвы Эббелу и посвящала ему свои победы! Особенно горько было это осознавать оттого, что молитвы Ионэль не были просто словами: они рождались в ее душе, исходили из самого сердца. Она любила Эббела также сильно, как свой клинок — Эрок, но эльфийский бог воинов остался холоден к ней и ни разу не помог в это трудное время. Эббел точно, как Райсмар Ирринд лишь играл ей, поэтому любовь, теплившаяся в сердце эльфийки, превратилась в ненависть. Если бы она только могла, она бы не задумываясь бросила вызов великому эльфийскому богу и с радостью погибла бы, успев нанести ему хотя бы одну рану. Но увы, смертные отделены от богов.

Потеряв Яркуса, Тетива Ночи окончательно отвернулась от всего, что прежде было дорого ей. И боги, и важные принципы жизни, которые она приняла с детства в стае Волков Авия больше не довлели над ней. Она обратила свой взор в противоположную сторону, думая о том, что те, кого она прежде считала врагами, теперь ей гораздо ближе прежних друзей. Например, Малгар, поклоняющийся Калифе и несущий зло. Глядя на него, Ионэль горько сожалела, что родилась эльфийкой и не может стать оборотнем. Да, иногда эльфы становятся и оборотнями, и вампирам — но такие случаи очень редки, если вообще когда-нибудь были. Если бы Тетива Ночи только могла принять в свое тело то, что некоторые считают злом, а некоторые болезнью, то она бы с удовольствием приняла этот великий дар Клифы и примкнула к новой стае — стае Малгара. Впервые у Ионэль возникла мысль, что она могла бы стать женщиной Малгара, и если бы такое случилось, то в этом бы Иона нашла некоторое удовлетворение: она бы отомстила графине Арэнт, которая увела ее возлюбленного.

А еще ей подумалось, что зверь, живущий в Малгаре — это и есть самая настоящая жизнь, полная силы, жажды побед и решимости. Она это ясно прочувствовала, когда он овладел ей. И, как ни странно было для нее самой, Ионе понравилось это необычно сильное ощущение. Эльфийка должна была бы ненавидеть Малгара за то, что он истязал ее: держал в клетке, бил плетью и насиловал, но боль ее тела и боль души теперь для Ионэль казались чем-то вроде необходимого очищения. Это очищение поможет отказаться ей от всего прежнего и хотя бы на несколько дней приблизиться к темной нубейской богине, чтобы та приняла душу эльфийки в свою свиту. Думая об этом, Тетива Ночи с изумлением обнаружила, что мучения, которым ее подвергал граф, начали приносить какое-то пока еще смутное наслаждение. Ионэль начинало казаться, чем беспощаднее будет ее истязание, тем скорее она очистится от своего прошлого, которое ей стало противно. И если все так, то какой смысл был умирать? В это утро, трясясь на лавке у заднего борта повозки, Иона впервые после смерти Яркуса подумала, что она все-таки хочет жить. Нет, эльфийка не сломалась, в ней не стало меньше воли или отваги, но при этом очень многое изменилось в душе Ионэль. Изменилось настолько, что сама душа ее стала другой, если такое вообще возможно.

Малгар, ехавший сегодня верхом, дважды проезжал мимо повозки, в которой тряслась эльфийка. Он подводил своего коня — черного красавца — к клетке, следовавшей за последней повозкой со слугами, и что-то сердито говорил людям в клетке. Как догадалась Тетива Ночи теперь в клетке вместо нее находились те, кто был послан на поиски беглой графини. Ионэль слышала, что Ольвия, при приближении всадников снова превратилась в зверя, и убила двоих из людей Малгара, двум другим удалось бежать. Несложно догадаться, что превращаться лишь по своему желанию графиню научил Райсмар Ирринд — человек, доставивший эльфийке столько боли. Он учил этому и Яркуса, но у Бороды ничего не подучилась, а эта дрянь, увы, оказалась очень восприимчива к научениям мага.

Возвращаясь от клетки, граф Арэнт задержал коня у повозки со слугами, и темные глаза его встретились с серыми глазами эльфийки.

— Малгар, — произнесла она, наклонившись к краю повозки, насколько позволяли ее цепи.

— Что ты, дрянь, хочешь сказать? Неужто, что готова меня просить, чтобы я оставил тебе жизнь? — усмехнулся он, тоже клонившись к ней.

— Твоя Ольвия умеет обращаться в оборотня, когда ей этого хочется, — сказала Тетива Ночи, гремя цепями.

— Врешь! — Малгар придержал коня, рвущегося вперед.

— Думай, как хочешь, но я это знаю точно. И знаю, кто ее научил этому. Ее любовник — маг Райсмар Ирринд. Он не только трахает твою шлюху-жену, но учит ее тому, что не доступно другим, — глядя в черные глаза оборотня, сказала Иона.

— Не боишься так говорить о моей жене⁈ — граф Арэнт дотянулся левой рукой до шеи эльфийки с крепко сдавил ее.

— Не боюсь! — прохрипела Ионэль. — Для меня она грязная шлюха, нравится тебе это или нет!

— В тебе есть зверь! — Малгар заржал пальцы.

— В тебе тоже! — отозвалась Тетива Ночи.

— А ты знаешь, что грядущая ночь — первая ночь Двоелуния? Хочешь с ее приходом оказаться в моем шатре? — глаза графа сузились, став темными щелями.

— Я нравлюсь тебе, граф? — спросила Ионэль, оставляя его вопросы без ответа.

— Ты — редкая дрянь! Готовься к веселой ночке! — рассмеялся Малгар и пустил коня вперед.

Впереди уже показались сторожевые башни Торгата, однако сворачивать в город граф Арэнт не собирался. Теперь их путь лежал на юго-запад к Старому Калнгару, и дальше в Темные Земли к священному месту, обозначенному темной богиней. Раз в три года там случалось великое торжество, посвященное Калифе. Говорят, в этот день много тысяч лет назад великая богиня одарила своих жрецов способность быть оборотнями, других научила быть вампирами.

Зависнув над Салгором, я просканировал его тонкие тела и пространство вокруг. Хотя, чтобы найти энергетический канал, по которому парня покидали силы, мне не требовалось его сканировать — я и так видел тонкий красноватый жгут, уходящий куда-то вдаль.

— Мастер Ирринд, — шевельнул губами Салгор, — Ты снова здесь, мой мастер…

Он почувствовал меня, даже находясь в таком печальном состоянии. Я убедился, что из Салгора должен выйти на редкость хороший маг — не зря судьба свела меня с ним, и я обязательно отстою его жизнь.

— Спаси Талонэль! Обо мне не думай! — снова шевельнул губами мой ученик.

Увы, он до сих пор думал, что эльфийку можно спасти. Снова и снова обращался ко мне с просьбой, которую я не мог исполнить. Хорошо, что Салгор не знает, как страшны были последние минуты жизни Талонэль! И я ему это не открою, даже когда Салгор станет на ноги и обретет прежнюю силу. Будем считать, что Талонэль просто умерла. Сейчас я сожалел, что поторопился с местью Зейрону и его приятелям. Увы, я слишком часто спешу с местью и бываю неоправданно мягким, когда ее вершу. Но дело сделано: от негодяя Зейрона остался лишь пепел.

Оставив Салгора, я двинулся вдоль жгута, постепенно ускоряя полет. Энергетический канал тянулся куда-то вверх, иногда едва заметно утолщаясь. И когда Вестейм остался далеко внизу, превратившись в скопление крошечных домиков, рассеченное паутинками улиц, я увидел портал. Он был похож на темные концентрические круги, едва заметные в небесной синеве. Через несколько мгновений я нырнул в него.

В первый миг мой бестелесный взор залепила серая вязкая муть. Она сопровождала меня еще пару минут, появляясь и исчезая. Из-за нее я едва не потерял энергетический канал, который должен был привести меня к сущности, питавшейся Салгором. Надо мной и внизу появились слоистые структуры, похожие на рыхлый сланец коричневого и темно-оранжевого цвета. Чем дальше я двигался вдоль жгута, тем больше сущностей встречалось на моем пути, которых я прежде не видел.

Миров существует бесчисленное множество. Часто они очень похожи на миры привычные для людей, но бывают такие, что с нашим миром очень мало общего. Вот и сейчас я находился в подобном: месте весьма неприятном, хотя бы потому, что я не знал, чего мне здесь ожидать. Пока сущности, встречавшиеся мне, казались безобидными и напоминали то огромных амеб, то полупрозрачных рыбок, светящихся изнутри. Еще имелось опасение, что законы взаимодействий данного мира, значительно отличаются от мне привычных, а это означало, что магия здесь будет работать не так как я ожидал.

Подумав об этом, я остановился, активировал в проекцию левой руки «Щит Нархана», в проекцию правой по привычке кинетику. Развернул щит и попытался атаковать ближайшую ко мне «амебу» слабым кинетическим толчком, не желая причинять ей вреда и в то же время проверяя свою боеспособность.

К моему удовлетворению кинетика сработала практически как обычно, хотя «амебу» лишь незначительно сдвинуло с места. Возможно, причина была в свойствах самой «амебы» и намеренной слабости моего удара. А вот с магическим щитом меня поджидала неожиданность. С разных сторон ко мне метнулись мелкие сущности, похожие на серые тени. Они облепили защитный слой передо мной, и я почувствовал, как «Щит Нархана» начал тончать, растворяться, одновременно, проекция руки, державшая его, потяжелела словно наливаясь ртутью.

Я опасался, что, расправившись с щитом, эти тени набросятся на меня, и собирался отбросить их резкой кинетической волной, но серые тени сами начали разлетаться, почти закончив с щитом. Странно: их не интересовал я, а привлекала лишь энергия защитного магического слоя. Похоже, она стала для них пищей. Слава богам, что не мои энергетические оболочки!

Продолжая путь вдоль жгута, сплетавшегося и изгибавшегося в слоистом пространстве, я решил опробовать еще один вид атакующей магии — ее достал из своих архивов еще перед уездом госпожи Арэнт. К сожалению, мой арсенал для тонкого плана был весьма ограничен: любая температурная магия здесь или не работала вообще, или работала плохо. Гораздо лучше дела обстояли с электрической магией. Удлинив и для удобства изогнув проекцию правой руки, я вложил в нее «Саен Сэйши», что в переводе с лемурийского означало «Синие Змеи». Моя сила потекла по ненастоящей конечности, вызывая легкий зуд, проекция руки вздрогнула, с нее сошли электрические разряды в самом деле похожие на крошечных шустрых змеек. Пространство вокруг вспыхнуло фиолетовым светом. В слоистой структуре, мимо которой проплывал я, появились черные пятна. Результатом я был доволен, и оставалось надеяться, что мои эксперименты в чужом мире не приведут к печальным для меня последствиям. Но иного выхода у меня не имелось — я должен был проверить свой арсенал до встречи с сущностью, убивавшей Салгора.

Эта сущность появилась неожиданного, внизу, среди гроздей какого-то структуры, похожей на огромные виноградные кисти. Я увидел нечто вроде аютанского бурдюка — в таких погонщики верблюдов держат воду. Однако эта сущность темно-красного цвета была размером со слона. Причем очень упитанного слона, разжиревшего так, что не было видно ног. Мне казалось, что если ее ткнуть чем-то крепким и острым, то оболочка порвется и из образовавшейся дыры ударит фонтаном вся собранная сила. Изъятая наверняка не только у Салгора, но и многих других существ разных миров.

Существо, почувствовав или увидев меня, шевельнулось. Тут же из его боков начали прорастать конечности, тонкие и гибки точно у осьминога. Был соблазн, атаковать его сразу, с налета. В большинстве случаев стремительная атака наиболее выгодна как в физическом мире, так и на тонком плане. Но я стараюсь не сеять смерь там, где ее можно избежать. Да, это существо паразит, питающийся силами и жизнью моего ученика. Но, с другой стороны, любой хищник кем-то питается. Вправе ли мы убивать всех волков в лесу с поводом и без повода? Отстаивать свои интересы и справедливость — это одно, а бездумная жестокость — это совершенно другое.

Я предпочел сначала поговорить. Уверенность, что данная сущность разумна, у меня уже была — я чувствовал ее ментальный фон.

«Эй! Малыш, кто ты такой?», — мысленно спросил я, подлетая ближе и одновременно готовя защиту от возможной атаки.

«Астерий…» — его ответ ясно прозвучал в моем сознании.

Я был озадачен. Если это бесформенное чудовище — мой, так сказать, тезка, то это столь же неприятно, сколько невероятно. Если, называя мое имя, он обращался ко мне, то здесь два варианта. Первый крайне нежелательный. Он возможен лишь в том случае, если это существо целиком воспринимает все, что есть в моем ментальном теле, игнорируя мою защиту. То есть мои текущие мысли и моя память — все доступно ему. Второй вариант крайне маловероятный, но кое в чем приятный: слава обо мне разлетелась во все уголки вселенной, и даже достигла подобных нечеловеческих миров.

«Малыш, откуда ты знаешь мое имя?», — спросил я после коротких размышлений и пока никак не проявляя готовности атаковать даже в мыслях.

«Астерий… Так говорит Тишина», — сущность поджала конечности, два щупальца, тех, что ближе ко мне, стали толще, словно набираясь силы.

Чуть раньше, чем я успел спросить о той самой «Тишине», существо продолжило: «Тишина знает все. Знает тебя и меня. Тишина она в каждом из нас, и она вне нас. Только не все из нас знают о Тишине. Ты знаешь. Она знает тебя лучше, чем ты сам. Астерий…».

«Что тебе говорит Тишина обо мне», — я начал догадываться, что понимает это существо под «Тишиной». Тот, кто погружался глубоко в себя, полностью отключая ум, не слыша собственной мысленной суеты, тот знает это особое состояние. Его в самом деле можно назвать тишиной или абсолютной пустотой. В ней можно найти ответы на любой вопрос при условии, если войти в это состояние без этих вопросов. Для нашего постоянно беспокойного человеческого сознания такое кажется парадоксальным, но это так. Скажу более: интуиция, которой пользуюсь я и многие другие, она — дитя той самой Тишины. Тишина дает интуицию нам в помощь, только редко кто умеет пользоваться этим великим даром.

«Она сказала, что ты придешь, и тебе лучше уступить. Она сказала, что ты достаточно мудр, чтобы не причинить мне ненужную боль. Я готов отдать твоего ученика. Салгор — он будет жить. Не переживай за него», — ответила сущность. В это же мгновенье я увидел, как красный жгут, который привел меня сюда, исчез.

Вот так все просто. Мне не пришлось ничего доказывать, не пришлось применять силу. Сущность прислушалась к беззвучному голосу Тишины. Я не спешил снять «Щит Нархана» с проекции левой руки, но та же Тишина шептала мне, что магия мне не потребуется. И еще я понял, что в этом не очень приятном для людей мирке, голос непроявленного слышен намного лучше, чем в нашем мире.

«Спасибо», — ментально отозвался я. — «Тогда все вопросы исчерпаны», — и тут же подумал: кроме одного — как я буду возвращаться, не имея больше перед собой энергетического канала, приведшего меня сюда. И портал наверняка уже свернулся.

«Не спи вместе с Флэйрин в следующие ночи», — услышал я голос моего ментального собеседника. Тут же этот потусторонний «слон», начал становиться прозрачным, зыбким и исчез вовсе.