Неистовый Роланд. Песни I–XXV

1 Кто увяз в любви коготкрм,

Тот держись, чтоб не слиплись крылышки, —

Ибо все гласят нам мудрецы:

Что такое любовь, как не безумие?

Пусть не каждый неистов, как Роланд, —

Разве мало иных примет у бешенства?

И уж что верней,

Чем, взжелав другого, губить себя же?

2 Разнствуют исходы,[472]

А безумство у истока — одно.

Оно словно дремучий лес,

Где хочешь, не хочешь, а заблудишься:

Вправо, влево, вперед, назад,

А сбредешь с тропы.

Да, скажу я: кто коснеет в любви,

Будь готов попасть в цепи и в колодки.

3 Мне укажут: ты хорош поучать,

А не видишь, каков ты сам оплошлив!

Я отвечу: отменно вижу,

Ибо нынче я в светлом промеженье,

И авось сумею в урочный час

Так собраться и уйти из игры;

Но не нынче: неволя пуще охоты,

Слишком въелось страстное сумасбродство.

4 Государь мой, в допетой песне

Я поведал, как безумный Роланд

Разметал по роще доспех,

Разорвал наряд, бросил меч

И пошел корчевать дубы и сосны,

Оглашая ревом горы и гроты,

А на шум сбегаются пастухи,

За грехи их иль просто по злополучию.

5 Лишь увидели они изблизи,

Какова в рехнувшемся сила рук, —

Мигом в ужас

И бежать, врассыпную, кто куда,

А безумец вслед,

И схватив которого-то за голову,

Враз рвет с плеч,

Как, гуляя, рвут цветок или яблоко.

6 Безголового

Хвать за голень и машет им, как палицею;

Двое пасших лежали в дреме —

Уж не встать им до Страшного суда,

А кто тверд на ногах и мыслями,

Тех уж след простыл.

Но и то не уйти бы им от бешеного,

Кабы тот не перегрянул на скот.

7 Побросали пахари плуги,

Побросали мотыги и серпы,

Повлезали кто на дом, кто на церковь, —

Низок ясень, и явор им опасен, —

И оттуда замирают над тем,

Как Роланд рывком, толчком, тычком, клыком, когтем

Рвет, глушит и губит быков да коней —

Не спастись и самому быстроногому.

8 Вот уж бьется в слух

Людный гул по окрестным селам,

Воют дуды, гудят рога,

А над всем колокольный звон,

И уж катится,

Вздев пращи, луки, пики, копья, вилы,

Тысяча в гору и тысяча с горы —

По-мужицки разделаться со спятившим.

9 Как под ветром полдня на белый берег[473]

Набегает, играючи, волна,

А вторая — круче,

А третья — во весь напор,

И все хлеще хлещет по песку

Полноволным валом, —

Так растут на Роланда толпы черни,

Прибывая с гор и с низин.

10 А он хвать десяток, и с ног десяток,[474]

Кто попался, из того и дух вон:

Тут и взвиделось попытчикам,

Что чем дальше от ярого, тем верней.

Тщетен на него и булат —

Крови из крепкого не выкровить:

Такова на графе вышняя милость —

Некрушиму быть поборнику о Христе.

11 Кабы смерть брала,

Тут бы графу и конец,

Тут бы и внялось, каково,

Бросив меч, да бросаться в битву.

Но уже отпрянулось толпище,

Увидав, что как ни бей, не убьешь;

Роланд глядь, вокруг никого,

И бежит к их хижинному селению.

12 А в селенье — ни мала, ни велика,

Все, дрожа, поспрятались кто куда,

Побросав припасы,

Скудные по сельскому их житью.

Но ему все равно, что хлеб, что желудь —

Гонит голод и травит страсть

В пясть и в пасть

Урвать кус вареного ли, сырого ли.

13 А потом он рыскал по всей округе,

Не щадя ни люда, ни зверья

По лесам хватая

Легких ланей и вертких коз,

То и дело голой рукой

Унимая кабана и медведя,

Их убоиною

Вновь и вновь глуша ярую утробу.

14 Вправо, влево, вдаль, вблизь,

По всей Франции, — и вдруг видит: мост

Над широкою полною рекой

С берегами крутыми и обрывистыми,

А над тем мостом

Башня, зримая изблизи и издали.

Что тут сталось, дослышите потом,

А теперь настала речь о Зербине.

15 Разлучась с Роландом,

Недолго Зербин помедлил

И поехал по паладинову следу,

Мерным шагом сдерживая коня.

Не прошло и часа,

Видит: едет верхом на кляче связанный

Рыцарь, а при нем с двух сторон

Двое стражей в доспехах и при оружии.

16 Зербин тотчас узнал подстражного,[475]

И узнала красавица Изабелла:

Это был бискайский Одорик,

Надзиравший волком над белой агницею.

Предо всеми отличил его Зербин,

Вверив милую,

Ибо чаял быть его надежности,

Как везде, так здесь.

17 Но что вышло из того,

То и сказывала Зербину Изабелла, —

Как скрушила буря ладью,

Как спасся челн,

И про Одориково насильство,

И про скрытие в ведомую пещеру;

Но еще не домолвила до конца,

Как увидела своего злодея воочию.

18 А те двое, что были при Одорике,

Сами узнавши Изабеллу,

Угадали рядом

Ее друга и своего господина,

И тем паче, что на его щите

Писан знак его державного рода;

А подъехавши и всмотревшись, увидели:

Так оно и есть.

19 Вмиг с коней[476]

И бегом, простерши руки, к Зербину,

Чтоб приветить, как набольшего меньшие,

Преклонив колена и скинув шлем.

Вглядясь в лица,

Зербин видит бискайского Кореба

И Альмония, которых он сам

Снарядил Одорику в сопоспешники.

20 Говорит Альмоний: «Слава Господу,

Изабелла с вами, а потому,

Государь мой, я разумею,

Что не внове внимать вам, для чего

Этот злобный

Схвачен, связан и под моим мечом:

Чья больней обида,

Та вам и поведала весь тот сказ.

21 Видимо, что вам ведомо,

Как коварный отослал меня с глаз,

И поруган я, и поранен Кореб,

Ставший за обидимую.

Но что сталось, как воротился я вспять,

То не видено ею и не слышано,

Чтобы статочно домолвить тебе, —

И оттоле я продлю мою повесть.

22 Второпях набрав в городе коней,

Я стремглав устремился к морю,

Озираясь,

Где мои оставленные спутники.

Мчусь к берегу, мчусь по берегу,

Мчусь туда, где мы с ними разошлись, —

Никого,

Только свежий след на песке.

23 Я за следом,

Он уводит в статную рощу;

Чуть вошел я, и слышу стон,

А за стоном — простертого Кореба.

Я пытать его,

Где дама, где Одорик, кто обидчик;

А дознавшись, вскачь

Вверх по кручам изыскивать злодея.

24 Много рыскавши,

Никого не сыскавши,

Ворочаюсь к лежащему Коребу,

А под ним уже красная земля,

И промедли я,

Стал бы ему надобнее

Гроб да поп да хор,

А не лекарь и целебное ложе.

25 Я доправил его из лесу в город,[477]

Положил у приятельного гостиника,

И в недолгом времени стал он здрав

Врачеством искушенного лечителя;

А потом оружно и конно

Мы пустились добывать Одорика

И настигли его при бискайском короле,

И здесь был бой.

26 Королёв ли суд,

Допустивший нас поединствовать,

Правда ли моя,

Удача ли пуще правды

Таково мне вспомогли одолеть,

Что изменник стал моим узником,

Ибо сведав король его вину,

Головою мне выдал побежденного.

27 Ни казнить не хотел я его, ни миловать,

А вковал вот в эти железа,

Чтобы твой решил приговор,

Терпеть ли ему, умереть ли ему.

А слыхав тебя быть при ратном Карле,

Я пустился искать в тот стан,

А нашел, где не чаял,

И за то — благодарение Господу!

28 А еще благодарение Господу

За то чудо, что с тобой — Изабелла,

О которой вести,

Я боялся, не знать тебе вовек».

Молча внимал Зербин,

Не сводя очей с Одорика,

Но не в лютости,

А дивясь, как из дружбы взошло такое зло.

Одорик вымаливаетпощаду.

29 И как кончил Альмоний свою повесть,

Смутен сердцем стоял шотландский князь,

Не приметив причин

Стать тому изменнику изменником.

Наконец,

Минув вздохом долгое дивование,

Вопросил он пленника,

Верно ли поведан был этот сказ.

30 Павши в ноги,

Вероломный говорит: «Господин мой,

Всяк живущий живет в грехе,

И чем добрый отличен от недоброго,

То лишь тем, что недобрый поражен

И от малой бывает похоти,

А достойный выступает на бой,

Но пред сильным врагом и он бессилен.

31 Будь я ставлен оборонять твой оплот

И по первом приступе

Пропусти я недруга

Без противности взвить над ним победу, —

Ты бы прав клеймить,

Что я трус, а подлей того, изменник.

Но когда б уступил я пущей силе,

То хуле не скрыть бы заслуг и чести.

32 Чем враг сильней,

Тем простимее одоленный.

Моя верность блюлась моей защитою,

Как та крепость в осаде со всех сторон:

Сколько было от Всевышнего Разума

Вложено в меня ума и духа,

Столько я и высилил,

Но с последним приступом пал».

33 Так промолвил Одорик, а потом

Изъявил невпросказ пространно,

Сколь жестоко жгла его страсть,

Сколь крута оборола его сила.

Ежели мольба унимает гнев,

Ежели смиренье приносит плод, —

Это было здесь:

Одорик нашел, чем тронуть сердце.

34 Пред обидою Зербин в колебании:

Месть или не месть?

Видя он изменника,

Порывается порешить злодея;

Памятуя он о дружестве

Давнем между ними и слитном,

Влагой благости гасит пламень ярости,

И пощада у него на уме.

35 А покуда Зербин не знал,

Дать ли пленнику волю иль неволю,

Живота ли изменника лишить

Или в казни оставить его живого, —

Глядь, бежит и ржет

Та кобыла, разнузданная Мандрикардом,

А на ней старуха,

Чуть Зербина не ввергшая под топор.

36 Издали на дух и на звук

Подскакала кобыла к их коням

С дряхлой всадницей,

Тщетно вывшей и кликавшей помочь.

Как увидел ее Зербин —

Вскинул руки, благодаря небеса,

Что послали ему на произвол

Двух, которым он был обязан ненавистью.

37 Приказал Зербин ее схватить,

А сам мыслит, что с нею сделать:

Отрубить ли уши и нос

Напоказ злодеям,

То ль бросить ее труп в пищу коршунам;

Думает, передумывает,

Разные примеривает казни

И решает так.

38 Говорит он, оборотясь к товарищам:

«Я оставлю изменника в живых:

Негоже ему прощенье,

А негожа и злая казнь.

Пусть развяжется и живет,

Ибо грех на нем — от любови,

А где грех слагается на любовь,

Там простительно всякое прощенье.

39 Любовь круто крутит умы,

Крепчайшие Одорикова,

И не раз кривила на край,

Худший даже этой обиды.

Будь же Одорик прощен,

А наказан я за мою слепость —

Ибо слеп, кто доверился, не думавши,

Что где солома, там и огонь.»

40 А потом, посмотря на Одорика:

«Будь тебе по вине и мзда —

Чтобы целый год

Спутничать вот этой старухе.

Днем ли, ночью ли, дома ли, в пути,

А ни шагу прочь, без нее ни на миг,

И пока она жива, на тебе —

Защищать ее от всякой обиды:

41 По единому тебе ее слову

Выходить за нее на бранный бой,

И за этот год

Перемерить из края в край всю Францию».

Так судил Зербин:

По вине Одорику ждать бы смерти,

И на то развержена ему пропасть,

Избежимая лишь счастливым случаем.

42 Столько витязей, столько дам

Было старою предано и обижено,

Что любой при ней странствующий рыцарь

Не преминул бы вызова и схватки.

В том и казнь обоим:

Ей — за все прегрешенья прежних дней,

А ему — за неправое поборание:

Им живыми далеко не уйти.

43 Крепкою клятвою

Заручает Одорика Зербин

Блюсти верность, а ежели порушит

И доподлинно будет уличен,

То не внемля ему и не милуя,

Ввергнуть в злую казнь.

И на том Альмонию и Коребу

Велено вызволить узника из уз.

44 Неторопко

Повинуются Альмоний и Кореб:

Смутительно им и больно

Отрешиться от вожделенной мести.

Удаляется вероломец

С клятою старухою за седлом, —

А что дальше, у Турпина не писано,

А писано у другого сочинителя:

45 Пищет он (а кто — не скажу),

Что они не проехали и дня,

Как задумал Одорик разом выручиться,

Попирая и уговор и клятву.

Вскинул он Габрине петлю на шею

И оставил висеть на ветви вяза,

А спустя лишь год, не знаю, где,

Был и сам повешен рукой Альмония.

46 А Зербин вперед, по широким

Следам паладина Роланда,

А чтобы не дать о себе тревоги,

Шлет гонца к своему полку,

Шлет Альмония с многими наказами,

О которых долго бы говорить,

Шлет Альмония, и при нем Ко^еба,

И остался один с своей красавицею.

47 Такова-то была в Зербине

И не менее того в Изабелле

Любовь к доблестному графу Роланду,

Такова была охота дознать,

Отыскал ли граф сарацина,

Своротившего его и в крепком седле, —

Такова была, что все три дня

Не спешил Зербин к Карлову стану:

48 Все три дня, в которые граф Роланд

Звался ждать искателя Дурендали.

Где ни ездил граф,

Там по той же тропе — Зербин;

И достигнул он обок от дороги

Той дубравы, где надписи изменницы,

Той скалы и того ручья,

Где теперь все в развале и раззоре.

49 Смотрит, видит: что-то блестит;[478]

Глядь, зерцало Роландова доспеха,

А поодаль — шлем,

Хоть не тот, что сверкал над лбом

Альмонта;

Слушает, слышит: где-то ржание;

Вскинул шею на звук, а за стволами,

Глядь, гуляет конь Златоузд,

Щиплет травку и свесил поводья.

50 Зербин ищет меч Дурендаль

И находит вырванный из влагалища,

И находит клочья плаща,

Во сто мест рассеянные безумцем.

Изабелла и Зербин скорбны лицами

И стоят, не зная, что думать:

Как ни взмыслят, а в ум нейдет,

Что Роланд решился рассудка.

51 Впору верить, что он убит, —

Но нигде ни на чем ни капли крови.

И тогда-то, глядь, а по берегу

Чуть живой, торопится к ним пастух:

Видел он с холма,

Как несчастного настигло неистовство,

Как он сбросцл бронь, сторгнул ткань,

Избил люд и творил иные бедствия.

52 Молвит он Зербину

Вслед на спрос — неложный рассказ;

Тот дивуется, тот неимоверен,

Но воочию видит: это так.

Делать нечего: соступив он с коня,

Полон скорби, любви и жалости,

Собирает оттуда и отсюда

Разметанный Роландов доспех.

53 Спешившись, спешит[479]

Изабелла в сбор тому же оружию, —

Но

Вдруг является пред ними девица,

Скорбь в очах, вздох в устах,

А откуда она родом и кто она,

Ежели кто спросит, доложу:

Это Флорделиза ищет милого.

54 Как покинул ее Брандимарт,

Тайно скрывшись из Карловой столицы,

Прождала она и шесть и восемь месяцев,

А увидя, что его нет и нет,

Выпустилась в поиск

От моря до моря, от гор до гор,

Изыскав весь край,

Кроме лишь Атлантова прибежища.

55 Залучись она в замок чародея,

Тут бы и предстал Брандимарт

В том же мороке, что и Брадаманта,

Руджьер, Градасс, Феррагус и сам Роланд.

Но как громом грозного рога

Разогнал чародейщину Астольф,

Брандимарт воротился в свой Париж,

А Флорделиза о том еще не ведала.

56 Вот и говорю я: нечаянно

Повстречав Флорделиза двух друзей,

Узнает доспех, узнает

Златоузда с отпущейною уздою,

Видит беду воочию

И прискорбную слышит повесть

От того пастуха, который

Был свидетель рыцарева неистовства.

57 А Зербин Роландово всеоружие,

Дособрав, гвоздит на сосну,

А потом, чтобы его не присвоил

Ни заезжий рыцарь, ни здешний,

Режет краткую строчку на коре:

«Се — оружие паладина Роланда»,

Словно в знак: не касайся никто

Иль готовься померяться с владетелем.

58 Едва кончил он похвальное дело

И уже садился в свое седло,

Как въезжает на ту поляну

Рыщущий сарацин Мандрикард,

Видит панцирь, шлем и меч на стволе,

Спрашивает, слышит,

И ликует, и ни мига не медлит:

Подлетел и сорвал клинок с сосны.

59 И кричит: «Кто смеет перечить?[480]

Этот меч не с сегодня — мой:

Где ни взял я его, а взял по праву!

Роланд, струсив его держать,

Притворился спятившим,

Чтобы бросить в прах и уйти:

Малодушию это — оправдание,

Но захвату моему — не препона!»

60 А Зербин на него: «Не тронь —

Или знай, что не так-то это просто!

Гекторову булату

Не по праву ты наследник, а вор!»

И без дальних слов

Оба доблестных сшиблись пыл о пыл.

Гудит воздух от тысячи ударов,

А и то еще рубятся вполплеча.

61 Куда грянет меч Дурендаль — [481]

Вмиг оттоль ускользнет Зербин, как молния:

Вправо, влево, из уклона в уклон

Горячит коня резвей оленя,

И дело, —

Потому что чуть коснись его сталь,

И витать бы ему под теми сенями,

Где влюбленным душам миртовый рай.

62 Как проворный пес,

Взвидев вепря, отбившегося от стада,

Кружит вкруг, налетает вбок,

А потом как улучит да как вцепится, —

Так Зербин,

Ввысь ли меч, вниз ли меч,

Огибается из отскока в отскок,

Бьет из чести, бежит для жизни.

63 Ав упор ему сарацин

Сечет сталью невпопад и впопад,

Словно свищет в равноденственный март

Ветер в Альпах сквозь ущельные дебри,

Гнет стволы головою долу

Или ломит сучья и крутит в вихре, —

Как ни вейся от ударов Зербин,

А ему не укрыться от последнего.

64 А ему не укрыться от разящего,

Меж клинком и щитом просекающего грудь:

Прочен панцирь,

Толст нагрудник, крепка кольчуга,

А не выстояли,

А впустили жестокое острие —

Режет рубящее

Латы и седло до самых сбруй.

65 Не случись тот удар в полсилы —

Быть бы принцу рассечену, как трость;

Но едва дотянувшись дожива,

Лишь по коже всполосовал клинок.

Вытянулась рана

Не в единую пядь длиной,

Засочилась по блещущему доспеху

Красным швом горячая кровь.

66 Таково, я видел, алая прошва[482]

Рассекает серебристую ткань

Не под тою ли белоснежною ручкою,

От которой и сердце — пополам?

Мало Зербину радости,

Что учен войне, силен и горяч, —

Ибо мощь и меч

Куда крепче у короля Татарии.

67 Басурманский однако взмах

Вышел круче видом, чем делом, —

Захолонуло

Сердце в Изабеллиной груди,

Но Зербин,

Полыхая гневом и ненавистью,

В две руки со всей силы и отваги

Поражает нехристя в самый шлем.

68 Чуть не в конскую ткнулся гриву

Под крутым ударом гордый враг,

И не будь его шлем под чарою,

Не сносить бы ему черепа под мечом.

А теперь он не медлит мздой,

Не сулится до другого-де раза, —

Взвив булат над челом шелома,

Метит взмахом разъять князя по грудь.

69 У Зербина куда глаз, туда мысль,

Он рванул скакуна направо,

Но не так он быстр,

Чтобы щит миновал разруба:

Сверху донизу прошел вражий меч,

И рассек рукоятный ремень, и ранил

Руку,

И пробил броню, и скользнул до бедра.

70 Исхитряется Зербин справа, слева,

Но ему своего не взять —

Бьет по вражьим латам,

А на тех ни малой отметины.

Перевесил

Над Зербином татарский царь,

И уже на шотландце восемь ран,

Щит погублен и шлем разрублен.

71 Истекает кровь, излетают силы,

А Зербин не слышит,

Ибо сердцу крушенья нет,

А как сердце, так и слабое тело.

И тогда-то Зербинова Изабелла,

Бледная, припадает к Доралисе,

Заклиная ради Господа Бога

Разомкнуть отчаянных поединщиков

72 Сколь прекрасная, столь и вежественная,

И тревожась, какой кому конец,

Доралиса для Изабеллы рада

Склонить милого на уемный мир;

А мольбами Изабеллы изъемлется

Мстящий гнев из Зербинова сердца, —

И он едет прочь по ее угоде

И уже не посягает на меч.

73 Флорделиза же, видя в несохранности

Знатный меч злополучного Роланда,

Таково безмолвная страждет,

Что льет слезы и бьет себя в чело:

Она хочет, чтоб предстал Брандимарт —

Отыщись он и услышь эту весть,

И недолго

Мандрикарду хвалиться своей добычею.

74 И пускается Флорделиза искать

Днем и ночью своего Брандимарта,

Но чем дольше ищет, тем дальше от него,

Потому что он давно уж в Париже.

Едет всхолмьями и удольями,

И приехала к реке, а там брод,

А у брода страждущий паладин, —

Но сначала договорим о Зербине.

75 Ему пуще всякого горя,

Что не смог он выручить Дурендаль;

Он едва усиживает в седле —

Столькой кровью истек он и истекает;

Иссякает гнев, с гневом жар,

Наступает боль,

Наступает боль и теснит,

И он чувствует, что прощается с жизнью.

76 Он уже бессилен идти

И склоняется наземь у источника.

Добрая его подруга

Не найдется, что помолвить, что поделать,

А лишь видит: умрет он от беспомощья,

Потому что вблизи ни городка,

Чтобы кликнуть лекаря пособить

Ради Господа или ради золота.

77 Что ей делать, как не тщетно страдать

И стенать на судьбу и злое небо?

«Горе мне! — рыдает она, — зачем

Океан не поглотил меня с парусом?»

Взведшему к ней томные очи

Горше Зербину ее горе,

Чем и рана,

Вмучившая в самую смерть.

78 «Сердце мое, — он молит, —

Будь любовна ко мне и после смерти!

Не то жаль, что меня не станет,

А что ты здесь одна и без поборника.

Приключись мой последний ч» ас

Не в угрозном месте —

Я бы умер, склонясь к тебе на грудь,

Радостный, веселый, счастливый;

79 Но как нынче жестокий рок

Вырывает тебя неведомо кому,

То клянусь

Силком уст твоих, и очей, и кудрей,

Что в отчаяньи нисхожу я во тьму

Ада, где единый мне помысел

О покинувшейся тебе

Больней злейшей из преисподних казней».

80 Исстрадавшаяся

Изабелла склоняет слезный лик

И сливает уста свои с устами

Зербина,

Блекнущими, как роза

Выцветает, несорванная, в тени;

Говорит: «Душа моя, не помысли

Без меня отлететь в последний путь —

81 Не знай обо мне тревоги,

Я с тобою, любовь моя, хоть в рай, хоть в ад:

Вместе отошед,

Вместе быть нам и во вечные веки.

Лишь сомкнешь ты очи,

Как убьет меня душевная боль,

А ежели не она,

То прорубит мне грудь вот это лезвие.

82 И на то во мне живо упование,[483]

Что к телам нашим смерть добрей, чем жизнь:

Сжалится нашедший

И положит обоих в единый гроб».

И с такими она словами

Скорбными устами

Иссякающие ловила из уст

Вздохи жизни, похищаемые смертью.

83 А Зербин ей бессилеющим голосом:

«Я прошу, я молю, моя богиня,

Ради той любви, для которой

Ты оставила отеческий брег,

Я велю, если вправе я велеть:

Будь жива,

Пока воля на то Господа Бога,

И храни беззабвенно великую мою любовь!

84 Будь жива, и верно, Господь

Охранит тебя от всяческой злобы,

Как извел тебя из вертепа

Рукой римского сенатора Роланда,

Как явил над тобой свою всемилость

И в пучине и пред хищным бискайцем;

А коли поволит твоей он гибели —

Значит, гибель есть меньшее из зол».

85 Таковые последние слова

Он вымолвил, но едва уже слышимо,

И скончался, как кончается светик,

Под которым уж ни воска, ни масла.

Кто расскажет,

Как терзалась юная подруга,

Взвидев навзничь в руках своих Зербиново

Побледнелое, похолоделое тело?

86 Забывает она себя и все на свете,

Омывает кровавое слезами,

Взрыдом

Оглашает окрест луга и рощи,

Нещадимо

Бьет и рвет ланиты и перси,

Исторгает золотые кудри,

Тщетно выкликая милое имя.

87 Грозным горем

Вброшенная в бешенство,

Ослушалась бы она любезного,

Обрушила бы в себя клинок, —

Если бы

Не спустился из ближней кельи к свежей влаге

Отшельник,

Пресекая такое ее желание.

88 Досточтимый, благосердный, здравомысленный,

Полон кротости,

Красен речью и добрыми примерами,

Он уветливо

Побуждает страдалицу к терпению,

Предлагая очам ее, как в зеркале,

Образы старинных жен и дев

Ветхого Завета и Нового.

89 А потом указует ей, что нет

Истинной отрады, как не в Господе,

А иные людские упования

Невесомо быстролетны, как тень;

И таков был хорош в речах,

Что отвел ее от крайнего умысла

К устремлению всю долыную жизнь

Посвятить Господнему служению.

90 Но и с тем она не оставит

Ни Зербинову любовь, ни Зербинов прах:

Днем и ночью быть ему с ней,

Где бы ни была, куда бы ни ехала.

А отшельник стар, но силен и помощен:

Взгромождает он рыцарские останки

На печального паладинова скакуна,

И — по дебрям многодневными тропами.

91 Не хотел он, вразумительный старец,

Юную красавицу

Ввесть невдаль в свою пещерную келию

И остаться в ней одному с одной,

Рассудив: опасно

Вместе сжать огонь и солому, —

Ни седины его, ни мудрость

В таком деле не гожи быть опорою.

92 А хотел он с нею доспеть в Прованс,

Где поблизости города Марселя

В крепком замке, богатом и знатно строенном,

Обитала обитель святых сестер.

Для везомого же Зербинова тела

Изготовил он в попутном пристанище

Добрый гроб,

Длинный, емкий и наглухо смоленый.

93 Много дней по многим краям

Пробирались они глушью да глушью,

Потому что все полно войны,

А им надобится быть сокровенными.

Вдруг дороге конец: навстречу всадник,

И гремит на них грозною хулой.

Кто он был, о том еще порасскажется,

А покуда воротимся к татарскому царю.

94 Добив битву, о которой вы знаете,

Юный витязь прилег передохнуть

В прохладной тени над ясной волной,

А коня, расседланного и безуздного,

Отпустил на волю

По зеленой попастись мураве.

Но недолог был такой досуг,

Ибо глядь, с горы спускается рыцарь.

95 Как приподнял он забрало с лица —

Вмиг его узнав, Доралиса

Объявляет Мандрикарду: «А это

Гордый Родомонт

В бой с тобой соступает со скалы.

Радуйся, что ретиво ты ратуешь,

Ибо он в обиде, лишась невесты,

И мчится мстить.

96 Как хороший ястреб,

Куропатку, голубку, утку

Или прочую какую птицу

Взвидев издали, вскинется и рад, —

Так уведомясь Мандрикард о Родомонте,

Что быть битве, быть сече, быть резне,

Весел и удал,

Вмиг в седло, повод в руку, ноги в стремя.

97 Как они сошлись вперекрик —

Во всю спесь

И руками, и головою, и глоткою

Стал грозиться алджирский царь,

Что ужо раскается дерзновенный,

В опрометчивой своей прихоти

Бросив вызов

Конноборцу, умеющему мстить.

98 Откликается Мандрикард: «Нипочем[484]

Ты меня не вгонишь в страх, как ни силься!

Пугай баб, пугай мальчишек,

Пугай тех, кому латы невподъем, —

Только не меня,

Кому подвиг милее отдыха:

Пеший, конный, в меч, вручь, в ограде, в поле, —

Убедись!»

99 Оба в гнев, в крик, в брань,

Клинки вон, загремел булатный звон, —

Словно ветер, который еле дышит,

А потом клонит клены и дубы,

Крутит прахом черный столб до небес,

Рвет стволы, разметает хижины,

Ввергшись в море, взбивает шквал

И по рощам рушит скотские трупы.

100 Несравненные оба сарацина

Полны сил, в сердцах пыл,

Сшиблись в сече, и взбился бой

Подстать дикому племени и семени:

Бьет булат в булат,

Земля в дрожь от грозного звона,

Брызжут искры ввысь, словно твердь

Вспыхнула тысячею светильников.

101 Крепко рубятся царь с царем,

Без вздоха, без роздыха,

Исхитряясь то в лоб, то в бок

Вскроить бронь и вспороть кольчугу.

Ни этот вспять, ни другой на пядь,

Словно не земля под ними, а золото,

Словно вал и ров

Встал оградой их тесному ристалищу.

102 Как из тысячи ударов удар

В две руки вбил татарин в лоб алджирцу, —

У того в глазах

Закружились вихрями искры,

Не стало сил,

Запрокинулся он на конскую спину,

И теряет стремена, и едва

Не упал из седла перед невестою.

103 Но как крепкий из лучшей стали

Арбалет,

Гнутый тяжкой тягою ворота,

Чем он круче и чем он туже,

Тем, отпущенный,

Злее бьет, воздавая силе силой, —

Так же вмиг африканец снова прям

И разит за удар двойным ударом.

104 Куда бит, туда бьет

Родомонт Агриканова наследника, —

Не домогся клинок лица,

Забранного троянским забралом,

Но сотряс татарина так,

Что не взвидел тот ни дня, ни ночи;

А разящий

Вновь взъярен, бьет вразлет и метит в голову.

105 Отшарахнувшись от свистящей стали,

Мандрикардов конь

В гибельном отскоке

Своей жизнью спас седока,

Ибо принял пополам головы

Смертный взмах, занесенный на хозяина,

А на той голове не троянская была бронь,

И приходит несчастному погибель.

106 Рухнул конь — Мандрикард встал пеш,

Вновь свеж, чертит круг булатным блеском,

Зол от вида сраженного скакуна

И как тяжким пожаром, пышет яростью.

Африканец на него вскачь,

Но татарин,

Как утес в прибое,

Стоит тверд, а вражий конь сбит с копыт.

107 Слыша мавр, что конь его пал,

Ноги вон из стремян и прочь с седла,

И стоит неколеблемо и вольно,

Равный равному поединщик.

Пуще прежнего закипает бой,

Каждый горд, каждый гневен, каждый яростен,

И не видно тому конца, — но тут

Приспевает прекратительный вестник.

108 Приспевает вестник от государя,

Из разосланных по франкской земле,

Чтобы скликнуть под государский стяг

Безначальных витязей и начальников,

Потому что магометанский стан

Еле держится пред златыми лилиями,

И не подоспей подмога,

Скоро сарацинству конец.

109 Признал вестник обоих единоборцев,

И не по щитам, не по плащам,

А по блеску лезвий, по силе взмахов,

Каковы не с руки никакой руке.

Меж неистовыми встать он не смел,

Не надеясь быть в безопасности

Даже государеву вестнику,

Хоть кричи он, что он неприкасаем, —

110 А идет он к красавице Доралисе

И гласит, что родитель Стордилан,

И король Аграмант, и король Марсилий

С малым войском сидят в большой беде,

А поведавши, умоляет

Такой вестью замирить драчунов,

Чтоб не медлили

Во спасение сарацин от христиан.

111 Смело бросилась дама меж двух бьющихся

И кричит: «Во имя

Той любви, о которой бой,

Сберегите клинки для лучшей участи!

И немедля — в путь

К басурманскому нашему стану,

Ждущему в злой осаде,

То ли быть подмоге, то ли гибели!»

112 Вслед ей вестник с вестью

О великой сарацинской беде

Простирает грамоту от царя,

От Троянова сына к Улиенову,

И на том полагается уговор,

Что оставив два рыцаря раздор,

Будут в мире

До поры, как собьют они осаду;

113 Но лишь вызволят из осады свой народ, —

Тут же

Их товариществу конец,

А быть жаркой вражде и смертной сече,

Пока меч не решит их спор,

Кто достойней владеть прекрасной дамою.

Таково поклялись бойцы,

А красавица была им заручницею.

114 Хоть была при уговоре и Распря,

Ненавистница перемирия и мира,

И Гордыня,

Несогласная ни к какому согласью,

Но сильней против них была Любовь,

Недоступная ничьему одолению,

И ее-то стрелы

Отстранили и Гордыню и Распрю.

115 Так в угоду владычице-Любви

Положилось меж соперников замиренье.

Недостало им в ту пору коня,

Ибо конь татарина пал, порубленный,

Но случился к самой стати на прибрежной

Мураве им Роландов Златоузд…

Впрочем, песне уже конец,

И я с вашего дозволения ставлю точку.