Непал без вранья

Глава 4 Мальбасе, первые впечатления

Изучив как следует городской Непал и отдохнув от перелетов, мы отправляемся в нашу школу. Maya Universe Academia, деревня Мальбасе, штат Удайпур. Почти сутки дорожной тряски, бесконечная смена транспорта и неослабевающий интерес непальцев к «высокоразвитой» беспомощности в течение всего пути.

И вот мы на финишной прямой — последние километры восхождения в местном автобусе с разноцветными деревенскими жителями, мешками с рисом, завалившими весь проход, и переносным алтарем на приборной панели. Все выше и выше, к нашей поднебесной школе. Мост на ремонте что поделать, идем вброд, подвязав дверцу водителя, чтобы следить за уровнем воды. Следом непроходимая грязь — неужели будем толкать?

Выныриваем из тучи, дождь прекращается, и я хватаюсь за фотоаппарат. Фотографии получаются кособокие, но даже талант не смог бы передать эту красоту согласия человека и дикой природы. Пальмы, бамбук, ребристые склоны, заметенные облаками. Соломенные крыши лачуг, крестьяне с корзинами на головах, костлявые коровы и козы. Все это под непальскую музыку — прекрасный (и оглушительный) микс индийских песнопений и тибетских мотивов.

Наконец нас высаживают на самом верху. Рюкзаки, перемазанные, насквозь мокрые от прошедшего ливня, сбрасывают с крыши, автобус уезжает. Молодая женщина с пожитками на голове, ребенком в руках и еще одним под рукой зовет нас за собой.

— «Майя», — говорит она.

— Понимаете по-английски? — спрашивает Ася.

— Но, — мотает женщина головой.

Взваливаем рюкзаки и плетемся за ней, подбадривая с Асей друг друга.

***

Дорога к школе становится нашим первым испытанием. Она занимает всего полчаса, но тяжелая ноша и горные кручи превращают этот короткий путь в настоящую полосу препятствий, вынуждая нас то балансировать на узких тропах, то взбираться на мокрые скалы. Радуемся хотя бы тому, что не знаем дороги. Когда понимаешь, сколько осталось, сложнее, а так — просто ждешь конца пути за каждым следующим поворотом.

Навстречу нам выбегают дети и восторженно перекрикивают друг друга:

— Здравствуйте! Вы новые учительницы, да? А как вас зовут?

А потом нас встречает Асис, директор школы «Сагарматха». Молодой непалец с живыми глазами, в потрепанных конверсах и с татуировкой индейца на плече — такого начальника у меня еще не было. Он забирает мой рюкзак и отводит нас в школу. С ним загорелая девушка, молча проводившая нас в кухню. «Добро пожаловать!» — говорит она по-русски, и мы столбенеем от удивления, пытаясь припомнить, не сболтнули ли по дороге чего лишнего. Ее зовут Яна, ей двадцать шесть лет, и она приехала в школу, как и мы, на длительный срок месяцев пять или же больше, как пойдет. В «Академии Майя» она работает уже третью неделю, ей очень нравится, и особенно здесь, в «Сагарматхе».

— Здесь все по-семейному, — говорит она, детей немного, волонтеров поэтому тоже. Сейчас, например, только я — учитель английского; девушка из Франции, Элли, — она помогает на ферме. Есть еще парень из Бразилии, Бруно. Он здесь уже четвертый месяц, но на следующей неделе уезжает, его классы возьмешь ты, — говорит Яна мне. В других подразделениях[35], особенно в главном, все устроено по-другому. Детей там гораздо больше, живут они с волонтерами двадцать четыре часа в сутки. Личного пространства, ясное дело, там нет, даже спят все вместе в одной комнате. У нас же дети после учебы расходятся по деревням, и с четырех вечера мы уже предоставлены сами себе: готовим, общаемся, составляем учебные планы, а потом разбредаемся по своим комнатам. Спать ложимся обычно рано, часов в восемь или девять, встаем, соответственно, тоже. Я на ногах уже в половине шестого. Но вообще завтрак в девять, и если ты не дежурный, можешь поспать подольше.

— Никакого русского в моей школе, — сердится в шутку Асис и приглашает нас осмотреть территорию: несколько зеленых холмов, пороги рисовых посевов, бамбуковые хижины. Следующим слоем идут Гималаи, и небо — бескрайнее, но все еще рыхлое от муссонов.

— Наша школа гораздо меньше остальных, здесь у нас только два направления — обучение и сельское хозяйство, — говорит он. — Строительством почти не занимаемся, осталось только закончить библиотеку, и все. — Асис показывает глинобитный остов вдалеке. — Все уместилось здесь — шесть классных комнат, учительская, кухня и наш огород. У нас есть яблоневый сад, вот только яблок там пока нет. Еще мы разводим коз. Вы едите, кстати, мясо? Очень хорошо, я тоже ем, но не с кем — вокруг одни вегетарианцы.

***

«Сагарматха», названная в честь Эвереста, одно из подразделений «Академии Майя». Это школа, спасающая несколько высокогорных деревень от невежества. Дело в том, что в Непале, одной из беднейших стран мира, образование вещь в большинстве своем платная, и, заканчивая несколько обязательных классов, дети обычно идут на поля. «Майя» же помогает продолжить обучение и после начальной школы. К тому же, обучая детей на английском, привлекая иностранцев со всего света, школа дает ребенку гораздо больше возможностей. Вот почему местные жители так благодарны «Майя» и помогают чем могут. Например, предоставляют свои дома волонтерам. Один из них и достается нам.

***

Асис приводит нас в местный дворик и представляет хозяевам: Макармаме, хозяину не только дома, но и деревни, его жене Фупу и Азур Аме, старушке с проницательным, строгим взглядом. Маленькая, скрюченная, в традиционных уже лохмотьях, с тюрбаном на голове и серьгой в носу, она выглядит шаманом, знахаркой — не удивлюсь, если так оно и есть. Все смотрят на нее с глубоким почтением, она здесь за главную. «Намаете», склоняемся мы в поклоне. Старуха пристально нас изучает и показывает наверх своим скрюченным пальцем — там мы и будем жить.

Кособокая деревянная лестница ведет в верхние комнаты. Разгребаем листья для коз, наваливаемся на тугую дверь. Наше прибежище на несколько месяцев — криво сбитый дощатый сарай, дырявый, залатанный. Голая крыша, балки, увешанные гирляндами вездесущих кабачков.

Из соседней комнаты торчит кукуруза. Разделяющие стенки здесь условные, но это не страшно — в остальных «покоях» никто не живет, там хранят урожай. Без окон, если не считать большого пролома под крышей и огромных щелей, собравших все сквозняки Непала. Из мебели — две широкие лавки с соломенными подстилками. Грязно, пыльно, но не одиноко — пучеглазые пауки рассматривают нас со всех углов.

— Вам, мисс, — говорит Макармама и достает из-под лавки сырой матрас, зеленый от плесени, и одеяло с ветхой промасленной тряпочкой — простыней, наверное.

Поскорее прячу матрас под лавку, стаскиваю дырявую простыню с одеяла и стелю его поверх лавки.

— Нельзя, — говорит Асис. — Спать на одеяле навлечь несчастье на весь дом. Такие уж тут поверья.

Что же, остается солома.

— Моемся мы на улице, — продолжает он. — Конечно, в одежде. У нас есть три колонки. Ближайшая в вашем дворе, но вокруг всегда много людей, и они будут разглядывать вас, не стесняясь. Есть еще две — в глубине деревни. Там обычно безлюдно, поэтому волонтеры ходят туда, ну а вы выбирайте сами. Туалет за домом, но учтите, бумагой здесь не пользуются[36] и бросать внутрь ее нельзя. Мусор мы сжигаем или закапываем, поэтому постарайтесь использовать то, что может разлагаться. — Асис смотрит на часы и продолжает: — Ужин в семь, так что распаковывайте рюкзаки и приходите, скоро будем есть. — И уходит.

***

Мы остаемся одни посреди нашего жилища, не зная, за что взяться. Выметаем пыль, закрываем щели, выгоняем курицу. Внизу разводят костер, наша комната тонет в дыму, зато не будет комаров, решаем мы с Асей. Прибегает кошка, начинает драть спальники — отлично, будем жить без мышей, радуемся мы. Развешиваем вещи по балкам, раскладываем книги, прислушиваемся: свиньи, куры, козы, непальское радио. Что же, наконец добрались.

Отправляемся к ужину. Заходим на кухню, за столом — Вавилон: Асис и его помощник Субасдай, Элли, крупная блондинка-француженка, и Бруно из Бразилии горячо обсуждают что-то, замешав в свой вечерний диспут не только акценты, но и колорит своих стран. Поприветствовав компанию, идем к глиняной печи в глубине, где Яна ловко разжигает огонь. Предлагаем свою помощь.

— Рацион у нас здесь небогатый, — говорит она. — В первую очередь мы едим рис. Есть еще овощи с огорода; пойдемте, я все покажу.

Мы шагаем за ней по мокрым грядкам.

— Сегодня нам понадобятся бобы.

— Мы собираем их сами? — вырывается у меня глупый вопрос.

Яна смеется. Что поделать, мне еще не доводилось собирать бобы. Для меня они всегда были банкой Hienz на второй полке слева.

— Местное бобовые дерево. — Яна указывает на высокий витой куст. — Для готовки мы крошим их целиком, с кожурой, так что ищите початки потолще. По бокам у них несъедобные «швы», их надо снимать и выбрасывать. Еще нам понадобятся листья тыквы и огурец. — Она срывает огромное колючее нечто, больше похожее на зеленую дыню.

— Шутишь! Огурец?

— Вы еще картошку не видели, — улыбается Яна. — Все это мы приготовим с битым рисом и далем.

— А почему рис называется битым? — спрашиваем мы, возвращаясь на кухню.

— Потому что его и в самом деле побили. Это такие рисовые хлопья, считаются тут вторым сортом.

— А что такое даль?

— Что-то вроде чечевичного супа. Национальное блюдо, его здесь со всем едят. И еще, конечно, специи. — Она достает палитру с приправами и бросает по щедрой ложке каждой. — Спустя три недели в Непале я поняла, что рис — это сплошное разнообразие. Есть миллионы вариаций приготовления риса. Его, например, можно жарить. В прямом смысле — бросать на сковородку и жарить до хрустящей корочки. Получается что-то вроде попкорна. Можно, например, приготовить с молоком, тогда выйдет рисовая каша. А если туда добавить еще сахара с корицей, получится рисовый йогурт. Можно есть рис с лимоном и солью и представлять, что это рыба, а можно с далем это уже рисовый суп. Можно есть с картошкой и зеленью — «калифорнийская смесь», можно просто так, без всего. И чтобы не сойти с ума, девочки, его надо действительно полюбить, — наставляет нас Яна, пока готовит.

— Спасибо Яне, спасибо всем вам, спасибо Вселенной, — говорит Бруно и складывает руки в молитве.

Садимся за стол, Асис достает бутылку с кукурузной пробкой.

— Что это? — спрашиваем мы.

— Рокси, тэта — местный пшеничный самогон, — отвечает Элли. — Редкостная гадость, но все равно попробуй. Вечерами тут без этого околеешь.

И действительно, словно сироп от кашля разбавили водой. Алкоголь почти не чувствуется, но согревает сразу.

— Слушай, Асис, — говорит Бруно, — сегодня ночью я нашел у себя в кровати крысу. Я не шучу, настоящая жирная крыса пробежала по моим ногам.

— Здесь они безобидные, маленькие, — смеется Асис, — не то что в Бомбее. Там с ходу и не разберешь, крыса это или юшка.

Все улыбаются. Похоже, здесь это никого не пугает.

— Ну, просто реальный враг деревни — это насекомые, — объясняет Элли. — Каждый раз после занятия с малышами я нахожу у себя вшей. А есть еще пиявки, очень неприятная штука. Если отцепишь сразу, ничего, но если не заметишь — пеняй на себя. Потом остаются следы, заражение и все такое. Может, видели, у многих детей ноги в пупышках?

— В самом деле? А мне одна девочка как раз протянула сегодня такую, — говорит Ася. — Они их, получается, вообще не боятся?

— Не-а, — протягивает Элли. — Единственная причина их страхов, дорогуша, это богатое воображение. Вот только послушайте, встает сегодня Дев и всему классу рассказывает, что рядом с его домом живет Бухо. Это не человек, не животное, и пришел он из леса.

— Может, йети? — предполагает Бруно.

— He-а, нет. Я спросила, есть ли у него шерсть, и Дев сказал, что нет. Этот Бухо вдобавок одежду носит. И еще у него здесь, сбоку, — Элли показывает на висок, — есть, дескать, дыра, через которую он мозги высасывает.

— Да, да, Бухо, очень популярная здесь страшилка. — Асис закуривает трубку.

— А еще они про какого-то Бонжакри говорят, это еще что за выдумка?

— А вот Бонжакри, кстати, существует… существует… ну, на самом деле существует, — вставляет Субасдай. По-английски он говорит плохо, но с большим удовольствием. — Что-то летучее… ну, такая обезьяна, но с крыльями и хвостом. Не длинным хвостом. Ну, как его… как его… ну, вы понимаете… Эльф. Джинн такой. Из джунглей. Приходит в дом, если у тебя… ну, эти… сережки, забирает тебя. А если нет сережек, он забирает… как его… детей.

Переглядываемся, прикидывая, сколько уже выпил Субасдай.

— Да, правда-правда, — убеждает он, — в зоопарке. В зоопарке можно видеть. Я видел. На него охота, кости дорогие, их продают. Можно проверить. Бросить в воду. Настоящие кости, ну, Бонжакри, они поплывут вверх. Вверх по реке. В них суперсила. А есть еще этот… Эрса Гунба. Растение такое, высоко в Гималаях. Где этот… снег. Шесть месяцев растет, шесть месяцев ползет. Очень ценный, медицинский. Китайские люди… ну, китайцы ищут, да, на вертолетах. — Субасдай невозмутимо улыбается.

Вечера здесь короткие, все расходятся по лачугам. Мы идем к своей хижине и смотрим на небо — такое, как будто бы близкое нам теперь. Миллиарды звезд и Большая Медведица, перевернутая с ног на голову, как и наша новая жизнь.