Непобедимый 4: на излом

Глава 20 Двойная жизнь

На следующий день меня разбудили первые лучи тегеранского солнца, пробивающиеся сквозь тонкие бежевые шторы. Я открыл глаза и несколько секунд лежал неподвижно, уставившись в потолок, где медленно вращались лопасти старомодного вентилятора. Комната небольшая, но уютная: темное дерево мебели контрастировало с светлыми стенами, создавая ощущение тепла и комфорта.

События прошлого вечера — ужин с Фаридой, подозрительные мужчины в ресторане, прогулка по ночному Тегерану и тот поцелуй — все это казалось теперь каким-то сюрреалистичным сном. Я чувствовал странное смешение эмоций: волнение от воспоминаний о Фариде и тревогу от осознания потенциальной опасности.

Сел на кровати и потер лицо руками, пытаясь прогнать остатки сна. Взгляд упал на наручные часы на прикроватной тумбочке — шесть тридцать утра. Рядом с часами лежала потрепанная фотография родителей и сестры, которую я всегда возил с собой. Улыбающиеся лица словно напоминали о доме и о том, как много зависит от его выступления на чемпионате.

Через час тренировка, а после… Я вспомнил о странном звонке, который получил поздно вечером. Какой-то человек, представившийся сотрудником посольства, попросил прийти сегодня для «важного разговора». Голос звонившего был спокойным, но в нем чувствовалась сталь, не оставляющая сомнений в серьезности ситуации.

Встав с кровати, я подошел к окну и отдернул шторы. Тегеран уже просыпался: на улицах появлялись первые прохожие, открывались магазины. Где-то вдалеке слышался призыв муэдзина к утренней молитве, его мелодичный голос разносился над просыпающимся городом.

— Что же ты делаешь, Волков? — пробормотал я себе под нос, вспоминая о Фариде и о своих подозрениях.

Провел рукой по коротко стриженным волосам, чувствуя, как напрягаются мышцы шеи от нарастающего стресса. Оно мне надо? Ввязываться во что-то опасное, но не мог же я игнорировать интуицию. Годы тренировок еще из прошлой жизни научили доверять инстинктам, и сейчас они кричали об опасности.

Спортивный зал гостиницы представлял собой просторное помещение с высокими потолками и большими окнами, выходящими на внутренний двор. Стены украшены плакатами с изображениями известных иранских спортсменов и мотивационными надписями на фарси. Запах пота и резины от тренажеров наполнял воздух, создавая знакомую атмосферу напряженной работы.

Когда я вошел в зал в семь часов, он был почти пуст. Только пара его товарищей по команде уже разминались в углу. Леша Федоров из Свердловска, коренастый парень с добродушным лицом, и Сергей Данилов из Омска, высокий блондин с серьезным взглядом. Я кивнул им и направился к тренажерам, чувствуя на себе их любопытные взгляды.

Начав с легкой разминки, я постепенно увеличивал нагрузку. Физическая активность помогала прочистить голову, сосредоточиться на предстоящих соревнованиях. Пот струился по лицу, футболка прилипла к телу, но я приветствовал эту боль и усталость. Они помогали отвлечься от тревожных мыслей.

Но даже посреди интенсивной тренировки мысли о вчерашнем вечере и предстоящей встрече в посольстве не оставляли меня. Образ Фариды то и дело всплывал перед глазами, заставляя сердце биться чаще. А воспоминание о подозрительных мужчинах в ресторане вызывало холодок по спине.

— Витя, ты в порядке? — голос Степаныча вывел из задумчивости.

Я и не заметил, как подошел тренер. Степаныч стоял рядом, скрестив руки на груди.

— Ты сегодня какой-то рассеянный.

Я вытер пот с лица полотенцем. Дыхание тяжелое, сердце колотилось.

— Все нормально, Олег Степанович. Просто… не выспался.

Тренер внимательно посмотрел на меня, и я почувствовал, как этот взгляд словно проникает в душу. За время совместной работы Степаныч научился читать настроение подопечных как открытую книгу.

— Помни, Волков, главное — сосредоточиться на соревнованиях. Не позволяй ничему отвлекать тебя. Вся страна на тебя надеется.

Я кивнул, чувствуя укол вины. Тренер прав, но как ему рассказать о моих подозрениях и предстоящей встрече в посольстве? Груз этой тайны давил на плечи, заставляя чувствовать себя предателем перед командой и тренером.

После завтрака я отправился в посольство. Время до соревнований еще осталось достаточно.

Советское посольство в Тегеране представляло собой внушительное здание сталинской архитектуры, резко контрастирующее с окружающими его персидскими постройками. Массивные колонны поддерживали тяжелый фронтон, украшенный советской символикой. Серый камень фасада, нагретый утренним солнцем, казался неприступной крепостью.

Я на мгновение остановился перед массивными коваными воротами, раздумывая, что там будет дальше. Капли пота стекали по спине под легкой рубашкой. Вокруг сновали прохожие, спеша по своим делам и не обращая внимания на меня, застывшего перед посольством.

Охранник у входа, крепкий мужчина в форме с каменным лицом, внимательно изучил мои документы. Его взгляд скользнул по моему лицу, словно пытаясь запомнить каждую черту. Наконец, он кивнул и пропустил меня внутрь.

В прохладном вестибюле, где мраморный пол и тяжелые портьеры создавали атмосферу торжественности, меня встретил мужчина средних лет в строгом сером костюме. Его невзрачное лицо казалось специально созданным, чтобы не запоминаться.

— Товарищ Волков? Следуйте за мной, пожалуйста, — сказал он без лишних приветствий. Его голос был таким же безликим, как и внешность.

Мы прошли по длинному коридору, украшенному портретами Ленина и Брежнева и флагами СССР. Шаги гулко отдавались в тишине, нарушаемой лишь тихим гудением люминесцентных ламп. С каждым шагом я чувствовал, как нарастает напряжение. Что ждет в конце этого коридора?

Кабинет, в который меня привели, был небольшим и скромно обставленным. Тяжелые шторы на окнах задернуты, создавая полумрак, рассеиваемый лишь светом настольной лампы. Воздух пропитан запахом табака и кожи от массивных книжных переплетов, заполнивших шкафы вдоль стен.

За массивным дубовым столом сидел мужчина лет пятидесяти с коротко стриженными седыми волосами и пронзительным взглядом серых глаз. Лицо испещрено мелкими морщинками, говорящими о богатом жизненном опыте. На столе перед ним лежала тонкая папка с какими-то документами.

— Присаживайтесь, товарищ Волков," — сказал он, указывая на стул напротив. Его голос был спокойным и властным одновременно. — Меня зовут Андрей Николаевич. Я представляю… определенную организацию, которая заинтересовалась вашими наблюдениями.

Я сел, чувствуя на себе его пристальный взгляд. Плевать, пусть смотрит. Кожаное кресло скрипнуло под моим весом.

— Мои наблюдения? — переспросил я и улыбнулся. — Это так называется? Любопытство и исследования?

Андрей Николаевич кивнул, внимательно изучая мою реакцию. Не купился на иронию.

— Нам стало известно, что вчера вечером вы стали свидетелем определенного… обмена. В ресторане недалеко от вашей гостиницы.

Я слегка напрягся. Сердце забилось чаще. Откуда они узнали? Неужели за мной следили? Впрочем, чему тут удивляться? Разве я забыл о возможностях КГБ?

— Не волнуйтесь, товарищ Волков, — продолжил Андрей Николаевич, заметив мою реакцию. Его голос стал мягче, почти отеческим. — Вы не сделали ничего предосудительного. Напротив, ваша наблюдательность может оказаться очень полезной для нашей страны.

Следующий час пролетел для меня как в тумане. Андрей Николаевич говорил спокойно и уверенно, его слова падали тяжело, как камни в неподвижную воду.

Он рассказал о подозрениях КГБ относительно готовящегося покушения на шаха Ирана. Люди, которых я видел в ресторане, связаны с группой заговорщиков. Каждое слово Андрея Николаевича заставляло меня все глубже погружаться в мир интриг и опасностей, о существовании которого я даже не подозревал еще вчера.

— Мы хотим предложить вам сотрудничество, товарищ Волков, — сказал Андрей Николаевич, внимательно глядя на меня. Его серые глаза, казалось, видели насквозь. — Ваше участие в чемпионате дает вам уникальное прикрытие. Вы можете помочь нам собрать необходимую информацию.

Я чувствовал, как сердце бешено колотится. Комната словно сузилась, воздух стал густым и тяжелым. Он сжал подлокотники кресла.

— Но вообще-то я спортсмен, а не шпион. Зачем мне это надо? — спросил я. Уже успел раз двадцать пожалеть, что сунулся в это змеиное гнездо.

— Никто не просит вас становиться шпионом, товарищ Волков, — мягко прервал меня Андрей Николаевич. Его голос был спокойным, почти гипнотическим. — Мы просто просим вас быть внимательным и сообщать нам о любых подозрительных действиях. От этого может зависеть не только безопасность шаха, но и отношения между нашими странами.

Я молчал, обдумывая услышанное. Доблестный чекист еще пытался мягко на меня надавить, но я ответил:

— Андрей Николаевич. Давайте сделаем так. Обещать ничего не буду. Но если чего увижу интересное, то…

Сотрудник органов госбезопасности чуть наклонился ко мне. Заинтересованно ждал ответа.

— То подумаю о вашем предложении, закончил я и встал. — На этом разрешите откланяться. У меня скоро схватка. Очень рад нашей встрече.

Хотя про себя тут же добавил мысленно, что я в этом не уверен. Но Андрей Николаевич ничуть не обиделся. Улыбнулся, пожал руку на прощание. Пожелал удачи в предстоящем поединке.

Из посольства я сразу отправился на чемпионат.

Стадион «Арьямехр» гудел как растревоженный улей. Сквозь бетонные стены до меня доносился приглушенный рокот толпы, заполнявшей трибуны. Прохладный воздух кондиционированного коридора, ведущего к главной арене, покрывал кожу легкой испариной.

Я методично разминал мышцы, крепкое, натренированное тело двигалось с отточенной грацией хищника. Я почти сразу заметил группу людей, собравшихся в дальнем конце коридора.

Среди них выделялся высокий мужчина с орлиным носом и пронзительным взглядом темных глаз. Его строгий костюм резко контрастировал со спортивной одеждой окружающих. Я чувствовал, как по спине пробегает холодок каждый раз, когда этот человек бросал в его сторону быстрый, оценивающий взгляд.

— Волков! Сосредоточься! — резкий голос Степаныча вырвал меня из задумчивости. — Что ты потерянный, как ежик в тумане.

Я повернулся к наставнику — коренастому мужчине с седеющими висками и пронзительными глазами. Морщины на лице Степаныча, казалось, стали еще глубже от беспокойства.

— Все в порядке, Олег Степанович. Я готов, — постарался придать голосу уверенность, но внутри все сжималось от напряжения.

Тренер положил жилистую руку на мое плечо.

— Слушай внимательно. Ты ведь помнишь? Мы с тобой уже все обговорили. Твой противник Рахим Махмуди. Он силен в партере, но слаб в стойке. Используй это.

Я кивнул, но взгляд снова невольно метнулся к группе в конце коридора. Степаныч нахмурился, заметив рассеянность своего лучшего борца.

— Да что с тобой, Витя? Ты сам не свой последние дни.

Я посмотрел на тренера. Как ему объяснить, что на моих плечах лежит груз, о котором я не могу рассказать? Как описать то чувство опасности, которое преследует меня с того момента, как я случайно подслушал тот разговор в ресторане?

— Все в порядке. Просто небольшое волнение перед важной схваткой, — ответил я. — Сейчас все будет наилучшим образом, Олег Степанович.

Степаныч пристально посмотрел на меня, словно пытаясь проникнуть в самую глубину души ученика.

— Только не говори, что ты опять впутался в историю с бабами. Еще и с местными. Или еще чего похуже? Ты совсем спятил или что? Вылетишь из чемпионата, как пробка.

Я кивнул, ощущая, как груз ответственности становится еще тяжелее.

— Да я же говорю, все в порядке, Олег Степанович, — повторил я. Слегка раздраженно. Хватит со мной носиться, как с ребенком. Мой голос прозвучал тверже, чем он сам ожидал. — Пробьемся. Где там этот Махмуди?

Степаныч досадливо сплюнул и отошел.

Закончив разговор с тренером, я направился к раздевалке. Шаги гулко отдавались в пустом коридоре, смешиваясь с далеким гулом толпы. Стены, покрытые светло-серой краской, казались зловеще безликими, словно скрывающими какую-то тайну. Или у меня разыгралось воображение.

Проходя мимо неприметной двери технического помещения, я вдруг услышал приглушенные голоса. Знакомые. Я остановился и прислушался.

Сердце забилось чаще, когда донеслись обрывки фраз на фарси. Я постарался запомнить слова. Хотя, конечно, мог ошибиться

Замер на месте, напрягая слух, но в этот момент дверь внезапно открылась. Я едва успел сделать вид, что завязываю шнурки на борцовках. Из помещения вышел крепко сложенный мужчина в темно-синей форме охранника стадиона. Его настороженный взгляд мгновенно остановился на мне.

— Эй, спортсмен! Тебе нельзя здесь находиться, — строго сказал охранник на ломаном английском. В его голосе слышалось плохо скрываемое раздражение и тревога. — Что ты здесь делаешь?

Я выпрямился, стараясь выглядеть как можно более непринужденно. Но сам почувствовал, как по спине стекает капля холодного пота.

— Извините, я, кажется, заблудился. Не подскажете, где раздевалка для участников?

Охранник прищурился, изучая мое лицо. Казалось, это мгновение длилось вечность. Наконец, он неохотно указал направление:

— Дальше по коридору и налево.

Я кивнул с деланной благодарностью и двинулся в указанном направлении. Однако, сделав несколько шагов, обернулся и краем глаза заметил, как из двери выглянул человек с орлиным носом. Его тонкие губы беззвучно шевельнулись, передавая какое-то сообщение охраннику.

Я почувствовал, как по телу пробежала волна адреналина. Ускорил шаг, стараясь не выдать своего волнения. В голове пульсировала мысль. Они что-то затевают. И что-то там обсуждали. Но что?

Возвращаясь в зону для спортсменов, я внезапно столкнулся с Фаридой. Какая удачная встреча.

Молодая иранская журналистка, с ее оливковой кожей и выразительными карими глазами, казалась неуместно яркой в сером однообразии коридоров стадиона. Она держала микрофон, но я сразу заметил тревогу, промелькнувшую в ее взгляде.

— Виктор! Я как раз искала тебя для интервью перед схваткой, — громко сказала Фарида, но ее глаза говорили совсем о другом.

Я мгновенно понял намек.

— Конечно, давайте отойдем в более тихое место.

Мы нашли уединенный угол рядом с пустующей технической будкой. Запах машинного масла и пыли щекотал ноздри. Фарида включила диктофон для виду, но заговорила тихо, почти шепотом:

— Виктор, я узнала кое-что важное. Есть слухи, что на вашем чемпионате происходит что-то странное. Ты ничего не видел?

Ого, в самую точку. Но откуда такое удивительное совпадение? Так ли случайно ко мне попала Фарида и с таким удовольствием вчера целовалась со мной? Или это просто-напросто медовая ловушка?

Я посмотрел на девушку. Как бы ее проверить? Ладно, рискнем.

— Я тоже кое-что подслушал. Похоже, наши опасения не напрасны. Вот что я слышал.

И повторил, что слышал возле раздевалки. Фарида нервно оглянулась. Ее пальцы, сжимающие микрофон, слегка подрагивали.

— Будь осторожен, Виктор. Это очень опасная информация. Здесь говорится что-то о том, что планируется в день награждения. Тогда должен приехать премьер-министр. Или даже сам шах.

Эге, что-то такое я и сам подозревал. Недаром ко мне обратились из КГБ. Ох, зачем же я залез в это дерьмо?

Я ощутил, как к горлу подступает комок. Ситуация становилась все опаснее. Я быстро поцеловал девушку.

— Спасибо за предупреждение. Мы должны действовать быстро, но осторожно, — я сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. — У меня сейчас поединок. После него нужно будет всё обсудить. У нас мало времени.

Фарида кивнула, ее глаза блеснули решимостью. Затем, переключившись на роль журналистки, она громко произнесла:

— Спасибо за интервью, Виктор! Желаю удачи в поединке!

Я вернулся в раздевалку, чувствуя, как каждый нерв в теле звенит от напряжения. Запах пота и линимента «Мазь Вишневского», обычно успокаивающий перед схваткой, сейчас казался слишком резким, почти удушающим.

Я разминал руки и плечи, пока мысли метались между предстоящей схваткой и полученной информацией. Я чувствовал себя канатоходцем, балансирующим над пропастью. Одно неверное движение — и все рухнет.

Я посмотрел на отражение в зеркале. Знакомое лицо с волевым подбородком и прямым носом казалось чужим, напряженным.

Так, теперь я понимал. Я должен выиграть этот поединок не только ради спортивной славы, но и чтобы остаться на чемпионате и предотвратить возможную трагедию. Груз ответственности давил на плечи, но вместе с тем придавал сил.

В раздевалку заглянул помощник организаторов. Позвал меня. Скоро поединок.

Я глубоко вздохнул, собирая всю свою решимость. Я должен победить Рахима Махмуди, чтобы продолжить миссию.

С этой мыслью я направился к выходу на арену. Шум толпы нарастал с каждым шагом. Я чувствовал, как адреналин разливается по телу, обостряя каждое чувство.