Непобедимый 4: на излом

Глава 7 Убежище

Долго стоять не удалось. Аня погудела клаксоном. Высунулась в окошко.

Выглядела, между прочим, весьма соблазнительно. Потому что снова улыбалась. А не боялась.

— Ну что застыл, герой? — крикнула девушка. — Поехали отсюда.

Я не заставил себя долго упрашивать. Залез в машину. По дороге обошел одного из стонущих противников. Тот валялся на асфальте. Возле заднего колеса своего «Москвича».

Мы рванули дальше. Я оглянулся назад. Все противники так и остались лежать. Никто не встал. Не бросился за нами в погоню. Вскоре они скрылись за поворотом.

Снитковский пожал мне руку. Пухлый мужичок сиял от счастья.

— Вы мой ангел-хранитель! — заявил он. Хотя сейчас вроде все атеисты. — Вас послали мне небеса! В защиту.

Я покачал головой.

— Скорее, послал Сева Карданов. А на роль ангела больше подходит вот эта девушка. Видели, как она уходила от погони? Как будто и вправду есть крылья.

Аня обернулась на нас.

— Не надо скромничать, Витя. Ты в самом деле нас спас. Без тебя мы бы не справились. Я же говорила. Мы тебя очень вовремя забрали.

Мы мчались по ночной Москве. Пару раз навстречу проехал милицейский патруль. Сиял мигалкой. Надо полагать, по нашу душу.

Ну, где наше убежище? Долго еще петлять по столице?

Мы подъехали через минут сорок. Ехать пришлось в другой конец Москвы. В эти времена столицу можно проехать так быстро.

Это оказался неприметный дом на краю Тушинского парка. Вернее, леса. Район только недавно присоединили к Москве.

До 1969 года это была область. Тут полно заводов и фабрик, хватает и поселков. Мы поселились на окраине такого.

Большой дом на шесть комнат. Чуток заброшенный. Спальни, гостиная и столовая.

Нечто вроде дома отдыха. Всюду пыль и беспорядок. Но перекантоваться пару дней можно.

Аня тут же укатила обратно. Сказала, чтобы мы не высовывали носу. Продукты в холодильнике и на полках шкафа. Хватит на двоих.

Я вышел во двор, когда она садилась в машину. Остановил девушку.

— Есть пара вопросов. Ты куда? Когда вернешься? Что это за дом?

Аня усмехнулась. Волосы после нашей безумной поездки у неё слегка растрепались, но это даже ей к лицу.

— Это уже не пара вопросов, а целое интервью. Но расскажу кратко, если тебе интересно. Это дом одного хорошего знакомого Климова, он работает в цирке в Ленинграде, живет тоже там, сюда почти не приезжает. Так что, можете не беспокоиться, что хозяин внезапно объявится. Я уезжаю решать вопросы насчет Снитковского, ты же хочешь, чтобы его забрали как можно скорее? Не знаю, когда вернусь, но постараюсь побыстрее. Еще есть вопросы?

Само собой. У меня уйма вопросов. Но какой смысл их сейчас задавать? Я покачал головой.

— Если задержишься надолго, я увезу его с собой на сборы. Там, среди всей сборной самбистов страны его точно никто не тронет.

Из дома послышался грохот кастрюли и сдавленное проклятие. Видимо, Снитковский пытался сварить суп. Неудачно пытался.

Аня улыбнулась, глядя на дом. Окна горели только в двух местах. В ночной тишине стрекотали сверчки.

Тут тихо и уютно, до ближайшего другого дома полсотни метров. Да и там, кажется, никто не живет. Скорее всего, тут будут все застраивать заново, по привычке властей сразу решив создать здесь целый микрорайон одним махом.

Короче говоря, чрезвычайно уединенное местечко. Убивать будут, никто не услышит. Я довольно улыбнулся, так как это правило действовало в отношении всех нас.

Как нас могут убивать, так и мы можем убивать. Если сюда подъедут с плохими намерениями, то у меня развязаны руки.

Аня уехала, хлопнув дверцей. Машина изрядно потрепана после нашей адской поездки, но все еще отлично держалась на ходу. Я вернулся в дом, поежившись от ночной прохлады.

Все, что сейчас мне нужно, это выпить чаю, согреться и лечь спать. Все, не могу уже, с ног валюсь от усталости. На сегодня впечатлений мне хватит.

Кстати, не мешало бы позвонить домой. Родители, возможно, с ума сходят, ищут меня, уже позвонили во все отделения милиции, в травмпункты и в морг. Интересно, в этом забытом богом месте есть телефон?

Я закрыл дверь на замок, прошел по тускло освещенному коридору в кухню, посмотрел, как Снитковский пытается разжечь самовар и отправился искать телефон.

Аппарат я обнаружил в гостиной, на длинной высокой деревянной подставке, массивный, из красной пластмассы. Поднял трубку, опасаясь услышать мертвую тишину, но с облегчением уловил тихий протяжный гудок. Быстро набрал номер.

Мать ответила почти сразу.

— Ты где шляешься, паршивец? — зловеще спросила она, едва услышав мой голос. Я сразу ощутил себя малолетним школьником. — Куда пропал? Опять с концами, только через неделю заявишься? Не мог сразу предупредить, что ли?

Я пытался объяснить, что так получилось. Мать не особо слушала. Кажется, у нее там какие-то другие проблемы, скорее всего, с Дашей, а я попался под горячую руку.

— Ты в порядке? — устало спросила она. — Надеюсь, хоть к тебя все в порядке, где бы ты там не находился, не то, что у твоей сестры.

Я покосился на часы, висящие на стене над входной дверью и мерно тикающие. Время уже близится к полуночи.

В гостиной у стены стояли два шкафа со стеклянными дверцами, заполненные старыми книгами и журналами, а еще фарфоровой посудой. На полу потертые ковры, а возле окна длинный стол на десять персон.

Рядом со мной стоял диван, я присел на его широкую деревянную ножку. В кухне Снитковский до сих пор гремел посудой и я вспомнил, как за нами гнались мордовороты на «Москвиче».

— В порядке, — заверил я голосом, полным оптимизма. — Все отлично. Как только освобожусь, я вам…

Мать бросила трубку. М-да, не очень-то это и вежливо, но я так понял, у них там очередная заварушка с Дашей. Ну хорошо, самая главная миссия выполнена, родители предупреждены и вооружены, теперь можно заняться своими делами.

Я вернулся на кухню.

— Черт подери, у меня нет сменной одежды и зубной щетки, — посетовал я, помогая Снитковскому зажечь плиту. — Ну-ка, что тут есть поживиться?

Заглянул в холодильник, достал консервы и тушенку. В хлебнице лежали сухари. Жить можно, на первое время хватит. Чай заварил сам, Снитковский в это время безуспешно пытался открыть банку с яблочным вареньем.

Мы с аппетитом перекусили. Коода пили чай, я поглядел на бухгалтера. Тот, кстати, интересно налил себе горячий напиток в блюдце и потихоньку хлеба оттуда. Сухари макал в варенье и грыз, болтая толстыми ножками.

— Вы что-то не слишком приспособлены к домашнему хозяйству, — заметил я, тоже отпивая чай из треснувшей чашки. — Неужели вас обслуживает прислуга?

Снитковский посмотрел на меня поверх блюдца. Глаза у него чуть навыкате, голубые и водянистые, очень внимательные. Он снова отпил, покачал головой, поставил блюдце на стол и отдуваясь, постучал себя по лбу.

— Нет, Витя, какой там, я тоже умею работать руками, никакой не белоручка. Вырос в простой рабочей семье, — он закатил глаза, взял карамельку из конфетницы, ловко закинул в рот и захрустел. — Хотя, отец профессор математики, а мать учитель игры на пианино считается рабочей семьей?

Я налил себе чаю и зевнул. Да и так понятно уже, что этот тип из тех, что любит работать головой, а не руками. Надо полагать, хорошо работает, раз его взяли в подпольный цех, там наверняка ворочают миллионами.

— Конечно, самая что ни на есть крестьянско-рабочая семья, — улыбнулся я. — Прямо образцовая. Поэтому и попали к валютчикам? Из любви к честному труду?

Снитковский не обиделся на подколы. Он вообще, насколько я понял, обладал гуттаперчевым характером, не заморачивался на минусах, видел только плюсы.

— Нет, конечно. У меня далекая цель, есть план по ее достижению, все подчинено этому проекту. Если вы думаете, что я попал к Рубину просто так, чисто из-за наживы и алчности, то глубоко ошибаетесь.

Ну конечно, как же. Я уже много таких дельцов встречал, все убеждены во вселенской миссии, которую они выполняют, просто появившись на свет.

Понимаю, что сейчас зарабатывание денег и бизнес не в моде, это считается позорным делом, но чего уж прям до такой степени этого стесняться и оправдывать высокими целями? Я пристально глядел на Снитковского.

Только пусть сейчас не пытается вешать мне лапшу на уши. Утверждать, что он зарабатывает огромные левые деньги, только для того, чтобы помочь детскому дому или организовать заповедник в Африке для вымирающих животных из Красной книги.

Не верю. Тем более, что этот тип предал товарищей, других подпольных миллионеров и сейчас пытается спасти шкуру, топя прежних коллег. Нет, совсем не верю.

Видимо, мои мысли отразились на лице, потому что Снитковский недовольно хмыкнул и погрозил мне пальцем.

— Ага, вы все-таки так и думаете. Но я вам скажу, молодой человек, не надо делать слишком поспешные выводы. Я ведь не просто так пошел считать деньги преступников, нажитые мошенническим путем. У меня, если угодно, цель уехать из страны, но только уехать не нищим и голодным, а обеспеченным человеком. Если чиво для этого требуется сдать правосудию убийц и грабителей, то почему бы и нет?

Ну да, благородный жулик, видали мы таких. Я усмехнулся.

— Григорий Афанасьевич, ну что вы, как ребенок. Даже если вы убьете двадцать тысяч человек, я вам скажу, мне глубоко на это наплевать. Хватит пытаться выставить себя хорошим человеком. Каждый из нас в этом мире делает что-то свое, идет своим путем. Я просто делаю свою работу, о которой меня попросили.

Снитковский снова посмотрел на меня поверх блюдца. Похрумкал конфеткой и задумчиво сказал:

— Ого, а вот это другое дело. Приятно говорить с умным человеком, который знает, что к чему в этом мире, — он даже слегка изменился, убрал блюдце, достал из кармана сигареты, далеко не «Космос», а «Camel» и закурил. Пустил струйку дыма и пристально посмотрел на меня. Как будто стал выше ростом, а черты лица угловатые и резкие. — Ладно, тогда карты на стол. Я тебе правду сказал, мне надо сваливать из страны. Родители у меня и вправду интеллигенты, но вырос я на улице. Уже с пятого класса торговал на рынке, сначала семечками, потом картошкой и капустой. У меня там десять ларьков было, все на подсадных продавцов сделаны, чтобы никто ничего не заподозрил. Но все-таки с базаркомом не договорился, тот слишком жадный стал.

Я удивленно смотрел на полностью изменившегося Снитковского. Надо же, куда пропал дрожащий и испуганный бухгалтер, трясущийся за свою жизнь? Передо мной сидел прожженный жизнью делец, жесткий и борзый, готовый идти напролом для достижения любой цели.

— И с базара уже пошли работать к валютчикам? — спросил я.

Снитковский ответил не сразу. Опять выпустил струю дыма к лампе наверху, откинулся на спинку стула и ответил:

— Нет, не сразу. Ты читал «Золотого теленка»? О, надо же, у нас еще не совсем потерянная молодежь. Так вот, я попробовал себя в роли Корейко, поработал простым бухгалтером в учреждениях. Действительно, их легко можно обчистить, чем я с успехом и занимался. Про мои похождения тоже можно написать целую книгу. Потом, оттуда, когда слишком запахло жареным, я перебрался в деревню. Запутал следы, и уже только тогда ушел оттуда к валютчикам. Не сразу, но попал к Рубину. Я тебе скажу, что он голова, но в последнее время совсем вышел из берегов. Крови пролил немало. У него конец скоро близок, чует это, вот и сходит с ума. Я всего лишь хочу помочь ему уйти со сцены, вот и обратился к Карданову. А Рубин обиделся. Я ведь у него немало денежек забрал.

Я потер виски, прикидывая, как бы остановить эту исповедь. Интересно, конечно, но я зверски хотел спать.

— Все это хорошо, но у меня есть к тебе предложение, — заметил Снитковский. — Я вижу, что ты парень сообразительный, в то же время сильный. Такие очень нужны, поэтому я готов тебя взять на постоянную работу, даже предлагаю уехать вместе со мной.

Ну ничего себе. Я снова удивленно вылупился на подпольного бухгалтера. Тут же покачал головой.

— Спасибо, конечно, за предложение, но это меня сейчас совсем не интересует. Я собираюсь участвовать в чемпионате мира, зачем мне куда-то уезжать? Вроде бы нашел место под солнцем, менять его не собираюсь.

Пухлый мужичок кивнул и потушил сигарету о поверхность стола.

— Ладно, понял тебя. Тогда все, спать. Завтра рано вставать, и тебе, и мне. Мне надо работать, да и тебе тоже, режим соблюдать, наверное?

Я кивнул, мы встали и отправились спать. Некоторое время я не мог заснуть на новом месте, укрываясь овчиным тулупом на кровати, и поражаясь изменениям в личности Снитковского. Надо же, как он умеет преображаться.

Утром я проснулся от грохота и крика. Тут же вскочил, готовый к труду и обороне, напрягся, прислушиваясь.

— Проклятый самовар, чтоб тебя, — с чувством произнес Снитковский из другой комнаты. — Я тебя выброшу, обещаю.

Кажется, он пнул ни в чем не повинный сосуд и тот опять загремел. Я улыбнулся и отправился натягивать одежду. Вышел к Снитковскому, который как раз поднимал самовар с пола. Посмотрел на время, сейчас пять утра.

— Рановато вы чаевничать встали, — заметил я и отправился в коридор. — Что же еще не поспите?

Григорий Афанасьевич покачал головой и установил самовар на стол.

— Кто рано встает, тому бог дает. Мне работать надо. Хотел какао выпить с утра, но самовар что-то сопротивляется. Ладно, вскипячу на плите.

Он начал выкладывать на стол вчерашние вкусности и отправился жарить яичницу на сковороде. Посмотрел на меня.

— Тебе не предлагаю, Витя. Ты, я думаю, сейчас отправишься на пробежку или что там у тебя? Каждый день тренировки?

Все верно. Угадал, старый чертяка.

Я смотрел на накрытый стол. Сегодня Снитковский справился отлично, получается, вчера тоже ломал комедию, когда у него якобы ничего не получалось. Покачал головой и отправился на прогулку.

Время утреннее, прохладное, даже холодное. Лес близко, изо рта шел пар. Сегодня прохладно, дождик будет.

Первым делом я отправился на пробежку вокруг дома. Земля влажная и даже мокрая, полно грязи, тут почти нет асфальтированных тротуаров.

Я поэтому бегал по дорожке для автомобилей, огибающей весь район по кольцу. Воздух свежайший.

Отбежав сотню шагов и увидев впереди очередной домик, похожий на наший, я остановился. Эге, Аня просила не светиться тут своими новыми рожами, если сейчас попадется участковый, начнутся неминуемые расспросы. Собственно говоря, ничего преступного мы не совершили, мы ведь не сбежавшие уголовники, но показываться все-таки нежелательно.

Поэтому я свернул на небольшую тропку, ведущую к лесу и побежал туда. Нет ничего лучше тренировки в чащобе, среди стволов деревьев. Разве что, только в горах или на берегу моря. Надеюсь, там не появится медведь, чтобы тоже присоединиться к тренировке.

Забегая в лес, я обернулся и увидел, что к дальнему домику подъехал серый УАЗик «буханка» и остановился. Видимо, там живет водитель. Дальнейшего я не видел, потому что забежал в лес и деревья скрыли весь поселок.

Я пробежал дальше через лес и вскоре выскочил на поляну. Нашел отличную удобную ветку, чтобы подтягиваться, а на траве кувыркался и отрабатывал падения.

Так прошло с полчаса, пока мои футболка и штаны не превратилась в грязные тряпки. Но я все никак не угомонился.

Нашел неподалеку огромный пень, обломал все сучки с него и бросал, как противника, в качестве манекена. Торчащие ветки использовал для захвата. Не самый лучший вариант для тренировки, но очень даже неплохо, очень.

Наконец, когда дыхание полностью сбилось, а мышцы запросили пощады, я отряхнул одежду и побежал назад. Я там видел топор и кучу деревяшек на заднем дворе, можно поработать, наколов дрова. Тоже хорошее физическое упражнение.

И еще надо позвонить Степанычу, сказать, что я задержусь по делам, чему он, конечно же, явно не обрадуется. Скажет, что не успел получить награды, а уже зазвездился.

Как бы то ни было, через полчаса я выскочил к нашему дому и замер на месте. Серый УАЗ «буханка» стоял перед нашими воротами.