Непобедимый 4: на излом

Глава 24 На грани

Вечерний Тегеран встретил нас с Фаридой прохладным ветром и шумом редких автомобилей. Мы встретились в небольшом кафе «Шахерезада» недалеко от моей гостиницы. Заведение, несмотря на поздний час, было наполнено негромкими разговорами и ароматом свежезаваренного кофе. Тусклый свет старинных ламп создавал атмосферу уюта и секретности.

Фарида сидела за дальним столиком, нервно теребя край своего шелкового шарфа. Ее обычно безупречно уложенные темные волосы были слегка растрепаны, а в карих глазах читалось беспокойство. Когда я подошел, она вздрогнула и подняла взгляд.

— Виктор, слава богу, ты в порядке, — сказала она, когда я сел напротив. Ее пальцы, державшие чашку с остывшим чаем, слегка дрожали. — Расскажи, что произошло?

Я оглянулся, убедившись, что нас никто не подслушивает, и тихо начал рассказывать о событиях вечера. С каждым словом лицо Фариды становилось все серьезнее. Она делала короткие заметки в маленьком блокноте, который достала из своей потертой кожаной сумки.

— Нам нужно действовать быстро, — сказала она, когда я закончил. В ее голосе звучала решимость, смешанная со страхом. — У меня есть несколько идей.

Следующие несколько часов пролетели незаметно. Мы разработали план действий, стараясь предусмотреть все возможные сценарии. Фарида предложила использовать свои журналистские связи, чтобы получить доступ к расписанию мероприятий на стадионе и списку важных гостей.

— Я могу попробовать пообщаться с работниками стадиона под предлогом подготовки статьи о безопасности на крупных спортивных мероприятиях, — предложила она, нервно поправляя прядь волос. — Это не вызовет подозрений, потому что у нас уделяют этому огромное внимание.

Я кивнул, чувствуя, как усталость начинает брать свое.

— А я постараюсь незаметно осмотреть стадион во время утренней тренировки. Может быть, удастся заметить что-нибудь подозрительное.

Мы договорились о системе сигналов на случай экстренной ситуации и способах быстрой связи. Когда мы наконец вышли из кафе, небо на востоке уже начинало светлеть, окрашивая минареты ближайшей мечети в нежно-розовый цвет.

Вернувшись в гостиницу около пяти утра, я чувствовал себя выжатым как лимон. Голова гудела от переизбытка информации и недостатка сна. До утренней тренировки оставалось всего три часа, и я понимал, что нормально выспаться не удастся.

Лежа в постели, я не мог сомкнуть глаз. Перед внутренним взором проносились картины прошедшего дня: напряженные лица заговорщиков, погоня по узким улочкам Тегерана, тревожный взгляд Фариды. Все это смешивалось с мыслями о предстоящем поединке и страхом за безопасность людей на стадионе.

Когда в семь утра зазвонил будильник, я чувствовал себя разбитым. Каждое движение давалось с трудом, словно тело налилось свинцом. Я с трудом заставил себя встать и начать собираться на тренировку.

Спортивный комплекс «Арьямехр» встретил меня привычным гулом голосов и запахом резины. Огромный зал с высокими потолками и яркими флуоресцентными лампами казался сейчас слишком большим и шумным. Я начал разминку, но тело двигалось словно на автопилоте.

Степаныч, наш тренер, заметил мое состояние почти сразу. Его морщинистое лицо нахмурилось, когда я в очередной раз неудачно выполнил бросок.

— Что с тобой творится, Волков? — спросил он, отведя меня в сторону. Его голубые глаза внимательно изучали мое лицо. — Ты словно не здесь. Почему глаза красные? Ты что, не выспался? Опять по бабам бегал? Ты с ума сошел? У тебя важный поединок сегодня в полдень, соберись!

Я пробормотал что-то о плохом сне, чувствуя себя нашкодившим мальчишкой. Степаныч уже больше, чем просто тренер, он почти как отец для всей нашей команды. Но я не мог рассказать ему правду, не подвергая опасности и его, и всю операцию.

После тренировки я встретился с Фаридой в небольшом парке недалеко от стадиона. Она выглядела такой же уставшей, как и я, но в ее глазах горел огонь решимости.

— Мне удалось узнать, что на награждении ожидается присутствие высокопоставленного чиновника из правительства Ирана, — прошептала она, оглядываясь по сторонам. — Это может быть их целью. Если прибудет шах, то нападут на него. Нужно быть особенно внимательными.

Я кивнул, чувствуя, как адреналин начинает разгонять кровь, немного прогоняя усталость.

— А я заметил несколько подозрительных мест на стадионе. Недавно отремонтированные участки трибун, необычно расположенные камеры наблюдения. Нужно будет проверить их более тщательно.

Чтобы не привлекать внимания, мы не стали долго ворковать. Быстро расстались. Девушка пожала мне руку. Быстро ушла, не оглядываясь.

После разговора с Фаридой в парке я направился обратно на стадион. Проходя мимо технических помещений, я заметил знакомую фигуру.

Ну конечно. Как же без него. А я уж начал беспокоиться. Куда пропал?

Андрей Николаевич стоял в тени, почти сливаясь со стеной. Он едва заметно кивнул мне, и я, убедившись, что за мной никто не следит, направился к нему.

Мы зашли в небольшую кладовую, заставленную спортивным инвентарем. Запах резины и кожи смешивался с затхлостью давно не проветриваемого помещения.

— Докладывайте, Волков, — тихо произнес Андрей Николаевич, его глаза внимательно изучали мое лицо.

Надо же. Я уже должен ему докладывать. Но ладно. Не время придираться к словам.

Я быстро рассказал ему о подслушанном разговоре в чайхане, о подозрительных личностях, которых заметил, и о информации, полученной от Фариды.

— Похоже, они действительно планируют что-то во время церемонии награждения, — заключил я. — Возможно, покушение на высокопоставленного чиновника или даже на самого шаха.

Андрей Николаевич задумчиво потер подбородок. Он был не очень удивлен.

— Хорошая работа, Волков. Информация ценная, хотя и неполная. Нам нужно действовать осторожно.

— Что вы предлагаете? — спросил я, чувствуя, как напряжение нарастает. — Может, хотя бы пальчиком соизволите пошевелить? Или нам все делать, дилетантам?

— Во-первых, продолжайте наблюдение, — резидент не обратил внимания на мою шпильку. — Ваше участие в соревнованиях — отличное прикрытие. Во-вторых, мы усилим меры безопасности на церемонии награждения, но сделаем это незаметно. Не хотим спугнуть заговорщиков раньше времени.

Он помолчал секунду, словно взвешивая что-то в уме, затем продолжил:

— Есть еще одна идея. Мы могли бы использовать вашу… подругу, эту журналистку Фариду. Ее доступ к информации может быть очень полезен. Но будьте осторожны, Волков. Не раскрывайте ей слишком много.

Я почувствовал, как внутри все сжалось. Использовать Фариду? Это чертовски опасно. Но посмотрим. Будет надо, я сам выведу ее из игры.

— Понял, — ответил я. — Что-нибудь еще?

Андрей Николаевич помолчал, словно взвешивая, стоит ли делиться дополнительной информацией. Затем, понизив голос, продолжил:

— Есть еще один аспект, Волков. Мы находимся в деликатной ситуации с местными спецслужбами. САВАК — не самая приятная организация, но у нас есть определенные договоренности. Это служба безопасности шаха. Они знают о нашем присутствии, но не о масштабах операции.

Я напрягся, понимая, что ситуация еще сложнее, чем казалось.

— Наша цель — не только предотвратить покушение, но и укрепить наши позиции здесь. Если мы сумеем раскрыть заговор, это даст нам серьезные рычаги влияния на САВАК и шахский режим в целом. Понимаете, к чему я клоню?"

Я кивнул.

— Мы играем в свою игру, используя информацию, но не раскрывая всех карт?

— Именно, — подтвердил Андрей Николаевич. — А вы смышленый молодой человек. Схватываете на лету. Если все пройдет гладко, мы можем расширить наше влияние в Иране, получить доступ к важным источникам информации и, возможно, даже внедрить наших людей в ключевые структуры.

— А если что-то пойдет не так?" — спросил я, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

— Тогда мы должны быть готовы быстро свернуть операцию, не оставляя следов. Ваша роль спортсмена в этом случае — идеальное прикрытие для отступления.

Я глубоко вздохнул, осознавая всю сложность ситуации. Вляпался по самые уши.

— Понял. Буду действовать осторожно.

— Удачи в поединке, Волков, — сказал Андрей Николаевич, направляясь к выходу. — И помните — вы здесь не только ради медали. На кону гораздо больше — будущее наших отношений с Ираном и наше влияние в регионе.

Он на мгновение остановился. Стоял ко мне спиной.

— Да. Будьте готовы к любым неожиданностям во время вашего поединка. Заговорщики могут использовать шум и суматоху схватки как прикрытие для своих действий. Держите глаза открытыми.

С этими словами Андрей Николаевич пошел дальше. Я кивнул вслед, чувствуя тяжесть ответственности на своих плечах. Впереди меня ждала не просто спортивная схватка, а настоящая битва, где на кону стояло гораздо больше, чем чемпионский титул.

Время до поединка пролетело незаметно. Я пытался сосредоточиться на предстоящей схватке, но мысли постоянно возвращались к заговору. Перед глазами то и дело вставали образы возможной катастрофы, и я чувствовал, как холодный пот стекает по спине.

Наконец, настал полдень. Я стоял в коридоре, ведущем к главной арене, слушая нарастающий гул толпы. Мой противник, монгольский самбист по имени Батбаяр, уже ждал у выхода на ковер. Его коренастая фигура и непроницаемое лицо внушали уважение.

Я глубоко вздохнул, пытаясь сконцентрироваться. Усталость никуда не делась, но адреналин и чувство ответственности придавали сил. Я понимал, что этот поединок — не просто спортивное состязание. Это была часть чего-то большего, возможно, ключ к предотвращению катастрофы.

Краем глаза я заметил Фариду на трибуне для прессы. Она едва заметно кивнула, давая понять, что продолжает наблюдение. Это придало мне дополнительную уверенность.

Когда прозвучал сигнал к началу поединка, я шагнул на ковер. Ноги казались ватными, а в голове шумело от недосыпа и перенапряжения. Но я знал, что должен выложиться по полной — не только ради победы, но и ради безопасности всех присутствующих.

Батбаяр стоял напротив, его темные глаза внимательно изучали меня. Я принял стойку, чувствуя, как напрягаются мышцы в ожидании схватки. В этот момент все посторонние мысли отступили на второй план. Остались только я, мой противник и ковер под ногами.

Судья поднял руку, готовясь дать сигнал к началу боя. Я сделал глубокий вдох, собирая всю свою волю и концентрацию. Впереди меня ждало серьезное испытание, и я был полон решимости пройти его с честью — как спортсмен и как защитник невидимого фронта.

Батбаяр Нэргуй медленно вдохнул, ощущая напряжение в каждой мышце своего крепкого, закаленного годами тренировок тела.

Тегеран, 1971 год. Чемпионат мира по самбо. Яркие огни спортивного комплекса, гул толпы и запах пота — все это казалось сном для двадцативосьмилетнего монгола. Он никогда не думал, что окажется здесь, на международной арене, представляя родную Монголию. Его путь к этому моменту был долгим и тернистым, наполненным взлетами и падениями, радостью побед и горечью поражений.

Батбаяр родился в небольшом селении Хөвсгөл, расположенном в живописной долине у подножия гор Хангай. Его семья жила в традиционной юрте — гэре, окруженной бескрайними степями. Отец, Нэргуй, был известным в округе борцом, а мать, Оюунчимэг, славилась своим мастерством в приготовлении национальных блюд и рукоделии.

Первое драматическое столкновение в жизни Батбаяра случилось, когда ему было всего семь лет. Во время традиционного праздника Наадам он с восхищением наблюдал за состязаниями по борьбе бөх. Его отец, Нэргуй, был фаворитом турнира. Мальчик с гордостью смотрел, как отец, облаченный в традиционные доспехи борца — зодог и шуудаг, выходил на поле. Однако в финальной схватке Нэргуй неожиданно потерпел сокрушительное поражение от молодого соперника по имени Болд.

Батбаяр никогда не забудет лицо отца после того поражения: смесь стыда, разочарования и боли. Позор заставил Нэргуя оставить борьбу, и эта сцена навсегда запечатлелась в памяти мальчика. С того дня в их гэре больше не говорили о борьбе, а некогда яркие доспехи отца пылились в дальнем углу.

Когда Батбаяру исполнилось пятнадцать, он узнал чувство вины. Несмотря на молчаливый запрет отца, юноша тайком начал заниматься национальной борьбой бөх.

Его учителем стал старый Батболд, живший на окраине селения. Батболд видел в Батбаяре огромный потенциал и учил его не только приемам, но и философии борьбы, рассказывая древние легенды о великих монгольских воинах.

Однажды на тренировке Батбаяр случайно травмировал своего лучшего друга Гантулгу. Неудачный бросок привел к вывиху плеча Гантулги.

Чувство вины захлестнуло Батбаяра. Он не мог спать ночами, постоянно вспоминая крик боли друга. Это привело к временному отказу от борьбы. Батбаяр погрузился в помощь семье по хозяйству, занимаясь выпасом овец и лошадей в бескрайних монгольских степях. Экипировка тоже пылилась в углу.

А затем все снова поменялось. Когда Батбаяру было девятнадцать, в их аймак приехал советский тренер по самбо Игорь Петрович Соколов. Высокий, с военной выправкой, Соколов сразу заметил крепкого молодого монгола. Он увидел потенциал в Батбаяре и предложил ему попробовать новый вид борьбы.

Поначалу Батбаяр колебался. Он боялся снова подвести кого-то, как это случилось с Гантулгой.

Но Соколов был настойчив. Он рассказывал о самбо с таким энтузиазмом, что Батбаяр не мог устоять. Это решение изменило жизнь юноши, открыв перед ним новые горизонты.

Батбаяр с головой погрузился в изучение самбо. Он был поражен, насколько многие приемы напоминали элементы родного бөх.

Соколов объяснил, что создатели самбо изучали борцовские техники разных народов, в том числе и монгольскую борьбу. Это знание наполнило Батбаяра гордостью за свое наследие.

Несмотря на быстрые успехи, на первых соревнованиях по самбо юноша получил серьезное поражение. Это случилось на республиканском турнире в Улан-Баторе.

Батбаяр был уверен в своей победе, но в финале встретился с более опытным борцом Ганбаатаром. Поражение было быстрым и болезненным.

Эта неудача заставила Батбаяра переосмыслить свой подход к тренировкам и жизни в целом. Он понял, что одного таланта недостаточно.

Вернувшись домой, он начал усердно работать над своей техникой, сочетая приемы самбо с элементами национальной борьбы. Батбаяр тренировался до изнеможения, часто засыпая прямо на ковре в маленьком спортзале, который они с Соколовым оборудовали в старом сарае.

Незадолго до чемпионата мира, Батбаяр, теперь уже известный в Монголии самбист, получил травму во время подготовки к важным соревнованиям. Разрыв связок колена грозил поставить крест на его карьере.

Батбаяр впал в отчаяние. Он вспомнил своего отца, чья карьера закончилась после одного поражения, и страх повторить его судьбу охватил молодого спортсмена.

Но Батбаяр не был одинок. Его семья, друзья и тренер Соколов оказали ему огромную поддержку. Оюунчимэг, мать Батбаяра, использовала старинные монгольские рецепты для лечения травм.

Отец, Нэргуй, впервые за много лет заговорил о борьбе, делясь с сыном своим опытом преодоления трудностей. А Соколов разработал специальную программу реабилитации. Благодаря этой поддержке и своей несгибаемой воле, Батбаяр смог восстановиться и продолжить тренировки.

Теперь, стоя в спортивном комплексе Тегерана, Батбаяр чувствовал, как вся его жизнь, все испытания привели его к этому моменту. Он уже провел две схватки на чемпионате мира, и обе были непростыми.

В первой он встретился с опытным иранским борцом Рахимом Хоссейни. Противник был силен и имел поддержку домашних трибун. Рахим провел мощный бросок, едва не припечатав Батбаяра к ковру. Но монгольский самбист устоял. В критический момент он вспомнил уроки старого Батболда и использовал редкий прием из арсенала бөх. Этот неожиданный ход застал Рахима врасплох, и Батбаяр сумел провести решающий захват, одержав победу.

Вторая схватка была против молодого болгарского спортсмена Ивана Петрова. Батбаяр чувствовал усталость после первого поединка, но воспоминания о своем пути к этому моменту придали ему сил.

Иван оказался быстрым и техничным противником. Он постоянно атаковал, не давая Батбаяру времени на передышку.

Схватка шла на равных до последних секунд. Батбаяр понимал, что еще немного, и судьи отдадут победу болгарину по очкам.

В этот момент он вспомнил слова отца о том, что настоящий борец никогда не сдается. Собрав последние силы, Батбаяр провел молниеносный бросок за несколько секунд до конца встречи, обеспечив себе вторую победу.

Теперь Батбаяр готовился к своему самому серьезному испытанию — схватке с советским самбистом Виктором Волковым. Он знал, что это будет самый трудный поединок в его жизни. Волков выглядел опасным борцом, почти непобедимым чемпионом.

Сидя в раздевалке перед схваткой, Батбаяр погрузился в размышления. Он вспомнил свое детство в юрте, запах степных трав и вкус материнского чая с молоком.

Вспомнил уроки старого Батболда и строгие, но справедливые наставления Соколова. В его памяти пронеслись все победы и поражения, все моменты радости и отчаяния, которые привели его сюда.

Батбаяр понимал, что эта схватка — не просто спортивное состязание. Это была битва двух школ борьбы. Он чувствовал ответственность не только перед своей страной, но и перед всеми предками, хранившими традиции монгольской борьбы бөх.

Глубоко вздохнув, Батбаяр встал. Он был готов. В его венах текла кровь монгольских воинов, а в его технике сочетались лучшие элементы самбо и национальной борьбы. Он знал, что независимо от исхода поединка, он уже победитель, потому что прошел этот долгий путь и не сдался.

Батбаяр сделал шаг к выходу из раздевалки. Гул толпы становился все громче. Схватка с Виктором Волковым вот-вот должна была начаться.