Неприкасаемые

ГЛАВА 18

«Иногда тебе приходится поднять пистолет, чтобы опустить его».

— Малкольм Икс

ДЖИНКС

Мне не нравятся люди. Мне не нравится быть рядом с ними, и мне не нравится жить среди них. Мое место всегда было в небе. Я родился в небе, где-то над Вермонтом. Моя мать родила меня в самолете, и с тех пор я старался оставаться в небе. Будучи итальянцом в первом поколении с почти слепой матерью и непутевым отцом-алкоголиком, в детстве у меня было не так уж много места, чтобы расправить крылья. Мои дни уходили на то, чтобы помешать моему отцу убить мою мать, а моей матери — покончить с собой.

Я ушел, только когда мне исполнилось восемнадцать. Я поцеловал маму на прощание, оставил отцу упаковку пива и вступил в ряды Военно-воздушных сил. Дни превратились в недели, недели — в месяцы, и не успел я моргнуть, как на меня посыпались почетные медали. Время летит, когда тебе весело, и оно летит еще быстрее, когда ты живешь на высоте тридцати шести тысяч футов. Моя работа была для меня второй кожей; я бы работал бесплатно.

Я получил свое прозвище Джинкс, потому что независимо от того, как сильно кто-то пытался затмить меня, у него ничего не получалось. В барах женщины оставляли своих парней, чтобы быть рядом со мной. В воздухе никто не мог приблизиться ко мне на учениях без того, чтобы что-то не пошло не так. Для меня это была удача, для них я был Проклятием¹².

Жизнь была хороша, пока я не узнал, что bambolina¹³ с которой я встречался, беременна, как раз в тот момент, когда мне дали другое задание. Последнее, что я сказал ей, это оставить ребенка, и мы поговорим об этом позже.

Я собирался бросить операцию в Северной Корее, вернуться домой, жениться, стать отцом и жить счастливой жизнью среднестатистического мужчины. Но этот день так и не наступил, потому что, по-видимому, я умер… или, по крайней мере, правительство сказало, что я умер.

Через несколько мгновений после того, как я сбросил посылку, я взлетел в небо, как утка во время охотничьего сезона. Они вытащили меня из искореженного, тлеющего самолёта, который я когда-то называла своим ребенком, и пытали меня. Но я принял это ради своей страны, думая, что они придут и спасут меня. Они должны были. Изо дня в день, в течение четырех лет меня избивали до полусмерти, задавая одни и те же вопросы снова и снова.

— Оружие! Кому нужно оружие? — Тогда я этого не знал, но посылка, которую я сбросил, была наполнена американским оружием для вооружения корейских повстанцев. Америка не пришла мне на помощь. Они будут отрицать до последнего вздоха, что я даже был в корейском воздушном пространстве.

Они выбрали меня не потому, что я был хорош, а потому, что я выглядел как иностранец и достаточно глупым, чтобы не задавать вопросов. Итак, в течение четырех лет я отсиживал свой срок в Аду, но только для того, чтобы сбежать во время небольшого бунта. Я бежал в течение нескольких часов, делая все возможное, чтобы меня не заметили, смешиваясь с теми, кто пытался покинуть страну. В Южной Корее мне потребовалось еще четыре года и фальшивый паспорт, чтобы наконец вернуться в «страну свободных, дом храбрых».

Я обнаружил, что мир не только изменился, но и что я больше не имею в нем значения. Все, что когда-либо было связано со мной, исчезло; моя личность была стерта подчистую. Где-то в Вермонте мои родители были мертвы, мой отец убил мою мать, а затем и себя. Женщина и ребенок, которых я оставил, жили своей жизнью без меня. Они были счастливы… Кто я такой, чтобы отнимать это у них? Итак, я был один.

Я бродил по улицам, выполняя случайную работу то тут, то там по всей стране. Я жил под мостами, ел из мусорных баков и время от времени принимал душ в ванных комнатах метро. Удача отвернулась от меня, и теперь я действительно был проклят.

Затем, однажды, когда я лежал на своем месте за мусорным контейнером, я увидел, как белый Тахо въехал в мой переулок. Перед ним какая-то бедный ирландский пёс пытался спасти свою жизнь. Он умолял белый Тахо, как будто разговаривал с Богом, утверждая, что вернет ей деньги. Он поклялся своей жизнью, но это не принесло ему никакого успеха. Вместо этого Тахо проехался по нему, как по какой-то крысе. Я никогда не забуду звук его криков, приглушенных кровью у него во рту, и никогда не забуду выражение ее глаз, когда она вышла с водительского сиденья, чтобы посмотреть на свою искусную работу. Осознав, что теперь я свидетель, меня вытащили из моего импровизированного дома и заставили преклонить перед ней колени.

Она смотрела на меня, не говоря ни слова, приставив пистолет к моей голове; я не мог чувствовать ничего, кроме благодарности. Но она не нажала на спусковой крючок. Вместо этого она посмотрела на мои жетоны — жалкие остатки моего прошлого.

— Почему лейтенант ВВС живет за мусорным контейнером? — спросила она.

Я серьезно посмотрел на нее и просто сказал:

— Сокращение бюджета.

Несколько ее мужчин захихикали, но не она. Она даже не улыбнулась. Она уставилась на меня так, как будто смотрела мне в душу.

— Лейтенант…

— Джинкс.

Она сверкнула глазами.

— Ну, Джинкс, как ты смотришь на то, чтобы присоединиться к моей армии?

— А у меня есть выбор? — В конце концов, пистолет уже был представлен к моей голове.

— У всех нас есть выбор. Твой выбор прост: провести остаток своих дней, живя в грязи, или присоединиться ко мне и ходить по воде.

Мне больше нечего было терять. Она что-то увидела во мне, и благодаря этому у меня снова появились крылья. Полет в первый раз после долгих лет пребывания на земле был личным кайфом. Она дала мне то, в чем я нуждался, а взамен получила мою преданность. Я бы умер за нее, и все же были времена…

МЕЛОДИ

Медленно ступая по мокрой траве, я остановилась рядом с Джинксом, глядя мимо утесов на небо, холмы и озера. Я должна отдать должное ирландцам: их страна была красивой… и зеленой, очень зеленой.

— Думаешь прыгнуть, Джинкс? — тихо спросила я, когда ветер с воем пронесся мимо нас.

Он хихикнул рядом со мной, ветер развевал его грязные светлые волосы до плеч.

— Я уверен, вы сможете найти нового пилота, мэм.

Схватив его за руку, я заставила его оторваться от облаков и встретиться со мной взглядом. Поднялся ветер, но мы просто смотрели друг на друга. В этот момент его голубые глаза выглядели такими же разбитыми, как и в тот день, когда я встретила его.

— Ты темнее тучи, Джинкс, — заявила я, отводя от него взгляд. — Твоя дочь?

— Да. Я должен гордиться, не так ли? Она не хочет и не нуждается в моих деньгах.

Улыбаясь, я подняла глаза к небу.

— Значит, феминистка.

— Боже упаси. — Он сплюнул с края обрыва, и я просто рассмеялась, раскрыв объятия и позволив ветру снова пронестись мимо меня.

На многие мили вокруг я чувствовал только запах свежей травы и морской воды. Это заставило меня захотеть летать… было похоже, что я лечу.

— Осторожнее, мэм, — прошептал он, хватая меня за талию.

— Тсс, Джинкс, — пробормотала я, отталкивая его руки. — Я на вершине мира.

На краю было спокойно. Моя жизнь была еще более хаотичной, чем я когда-либо представляла.

— Жена.

И вот так просто мой покой исчез.

Обернувшись, я увидела моего мужа, одетого в джинсы и белую рубашку. Ветер развевал его волосы, отбрасывая их назад, отчего его глаза казались остекленевшими, когда он свирепо смотрел на Джинкс.

— Иди помоги Феделю. Сейчас же. — Рявкнул он на него, раздувая ноздри.

Джинкс посмотрел на меня, приподняв бровь, прежде чем пойти в сторону дома. Лиам наблюдал за ним, как лев, выслеживающий свою добычу, остерегаясь любых резких движений. Только когда Джинкс оказался далеко за пределами слышимости, он снова обратил на меня свое внимание.

— Ты спала с ним? — прошипел он сквозь стиснутые зубы.

Серьезно? Он ревнует?

— Я не спала с ним с тех пор, как ты вошел в мою жизнь, муж.

Коснувшись моей щеки, он завис над моими губами, забирая воздух из маленького пузырька, окружающего нас.

— Это не ответ, жена.

— Это ответ. Просто не тот, который ты хочешь услышать, — сказала я, прежде чем сократить разрыв между нашими губами. Он притянул меня ближе к себе, схватив за задницу и волосы.

— Ты…

— Отпусти это, Лиам. Мое прошлое — это мое прошлое. Твое — это твое. Ты не представляешь, как я смотрю на всех женщин, с которыми ты спал. — Если бы я это делала, на моем лице застыло бы постоянное хмурое выражение.

— За исключением Наташи.

— Это была не моя вина, она попала мне под горячую руку.

— Я не хочу, чтобы ты оставалась с ним наедине.

И мы вернулись к Джинксу.

— Очень жаль, — ответила я, высвобождаясь из его рук и направляясь к дому.

— Я серьезно, Мелоди, — крикнул он. Ему просто нужно было смириться с этим. Я чувствовала, как он топает по траве позади меня. Я всегда чувствую его, даже когда не хочу. Мужчины из моего прошлого его не касались. Он чертовски хорошо знал, что я не была девственницей, когда встретила его. Тупой женоненавистнический мудак, придерживающийся двойных стандартов.

— Неприятности в раю? — невинно спросил Деклан, прислонившись к косяку двери и вытирая руки старой тряпкой.

— Ты называешь это раем? — Спросила я, оглядывая дом, который когда-то принадлежал Шеймусу. Это была всего лишь каменная хижина с тремя спальнями, расположенная на вершине заросшего травой утеса с несколькими овцами и курами. Теперь я знала, почему Коралина ненавидела это место и хотела остановиться в замке. Это ни в коем случае не было гламурно; это было все равно что вернуться в темные века или стать амишем¹⁴ и затем ставшее отдельной протестантской религиозной деноминацией Амиши отличаются простотой жизни и одежды, нежеланием принимать многие современные технологии и удобства).

Вся мебель была сделана вручную, и единственным источником света были свечи. Этим утром Эвелин подоила овцу, и я почти ждала, что Седрик отправится на охоту с какой-нибудь формой ирландского ополчения. Это было забавно, всегда можно было определить копа или мафиози по тому, где они решили жить. Шеймус позаботился о том, чтобы он мог видеть город из своей входной двери и ничего, кроме открытого неба за спиной.

— Иногда вырваться из города — это рай, — прошептал Деклан, делая глубокий вдох.

— Может быть, для слабаков. — Для таких, как я, города были раем. Единственное место, где вы могли бы найти рай и ад в одном месте.

Он покачал головой, пристально глядя на своего брата.

— Что ты сделала с ним на этот раз?

— Ничего, просто напомни ему, в какие времена мы живём.

— В те, где женщины трахают своих сотрудников и удивляются, почему они не получают никакого гребаного уважения, — огрызнулся Лиам, протискиваясь мимо своего кузена, чтобы войти внутрь.

Деклан взглянул на меня, прежде чем быстро уйти. По крайней мере, у одного из них был мозг.

Сделай глубокий вдох, Мел.

— В чем, черт возьми, твоя проблема, Лиам! — Рявкнула я, следуя за ним.

— В чем, черт возьми, моя проблема? — взревел он из-за кухонного стола. — Я выхожу на улицу и нахожу свою жену, МОЮ, смеющуюся и улыбающуюся с другим мужчиной, как легкомысленную девочку-подростка! И ты улыбалась по-настоящему! Той улыбкой, которую ты даришь мне и только мне, а не какому-то бездомному придурку, которого ты наняла много лет назад! Это было отвратительно…

Я даже не попыталась сдержаться. Вместо этого мой кулак полетел в его нос, и я наслаждалась хлопком, который прозвучал после.

— Ты ходишь по краю! — Я закричала, когда он зажал нос, кровь стекала по его руке. — Ничто из того, что ты скажешь, и не важно, насколько громко ты это сделаешь, не изменит моего прошлого, да я этого и не хочу. Спала ли я с Джинксом? Да. Была ли влюблена в него? Рисовала ли я сердечки вокруг наших имен и мечтала о том, чтобы выйти за него замуж? Нет. Это был секс. Много лет назад.

— Ты спала со всеми ними? — спросил он, вытирая кровь с лица рукавом.

— Пошел ты. — прошипела я, когда кто-то постучал. — пошел вон!

— Войди! — Возразил Лиам.

Мы уставились друг на друга, прежде чем Федель открыл дверь.

— Ты когда-нибудь трахал мою жену? — Спросил Лиам.

— Не отвечай и убирайся!

— ОСТАНЬСЯ!

— Клянусь Всемогущим Богом, Федель, я разрежу тебя на куски и скормлю чертовым курам, если ты ответишь на этот вопрос!

Он мог только смотреть широко раскрытыми глазами между нами, прежде чем повернуться к Лиаму.

— Мы нашли Брайаров, они спрятались в предгорьях к северу отсюда. Монте выехал первым, чтобы убедиться, что они не попытаются сбежать.

С этими словами он ушел так быстро, как только мог, оставив между нами только тишину.

— Ты хочешь, чтобы мне было стыдно за себя? Ты хочешь, чтобы я извинилась? Нет. Я не буду, потому что тогда я бы солгала тебе.

— Если ты позволишь мне, жена, я должен заняться моей любовницей, по крайней мере, с ней я уверен, что меня обманывают, — сказал он перед уходом. — И Джинкс идёт со мной!

Вздохнув, я провела рукой по волосам.

— Разве я не должна быть нервной?

— Не обращай на него внимания, — рассмеялся Седрик, спускаясь по лестнице вместе с Эвелин. — Он проклят ревностью Каллаханов.

— Во-первых, что? — Спросила я. — И во-вторых, куда вы оба собрались? — Была середина дня, и они оба были одеты так, как будто шли на встречу с королевой.

— Сегодня вечером мы собираемся на фестиваль в городе, и проклятие — это скорее отговорка, которую использует Седрик, чтобы оправдать, почему он всегда сходил с ума, когда другой мужчина прикасался ко мне, когда я была беременна. — Эвелин рассмеялась, надевая рубиновые серьги.

— Я не сходил с ума, — фыркнул он, пытаясь поправить галстук-бабочку. — Я выражал свое недовольство тем, кто подходил слишком близко.

— Ты чуть не сломал руку швейцару, который снимал мое пальто! — Эвелин усмехнулась.

— Единственная причина, по которой мужчине потребовалось бы так много времени, чтобы помочь тебе снять пальто, — это если бы у него был фетиш на плечи.

— Я была на седьмом месяце беременности, Седрик, это заняло у него так много времени, потому что я едва могла двигаться.

Покачав головой, я села за стол.

— Простите, что я спросила.

Они оба обернулись, как будто забыли, что я была здесь Они вполне могли бы прогуляться по аллее воспоминаний.

Скользнув ко мне, Эвелин поцеловала меня в щеку.

— Что мы пытаемся сказать, так это то, что Лиам станет немного более собственническим по отношению к тебе, пока вы в ожидании малыша. Он не хочет быть таким, и он, вероятно, понятия не имеет, почему он так себя ведет.

— Разве я не могу просто дать ему успокоительное на оставшиеся шесть месяцев?

Седрик хихикнул.

— И справиться со всей этой яростью сразу? Тебе безопаснее принимать её дозами.

— Если это не поможет, печенье с марихуаной творит чудеса, — усмехнулась она, отчего лицо Седрика вытянулось.

— Ты накачала меня наркотиками? — он закричал.

Быстро поднявшись, Эвелин направилась к двери.

— Пойдем, любимый, мы не хотим опаздывать. Я уверена, что Мел хотела бы немного побыть в тишине.

— Эвелин. — Он шагнул вперед, но она исчезла, убегая так быстро, как только могла, смеясь всю дорогу. Он подмигнул мне, прежде чем побежать за ней.

— Самая долбанутая семья, — заявила я, потирая живот. Я попытался представить его будущее с нами, но не смогла. Я просто не мог представить, как это будет… Особенно если я убью его отца.

— Тебе нельзя быть сумасшедшим, ты меня слышишь? — Я пробормотала что-то в ответ, прежде чем встать. Однако я замерла, уставившись широко раскрытыми глазами на свой живот.

— Мел? — Позвали Деклан и Коралина, входя, тоже эффектно одетые. Что это был за фестиваль?

— Ты в порядке? — Воскликнула Коралина, подбегая ко мне.

— Нет. Да. Я в порядке, ребенок только что пошевелился… Я думаю, оно услышал меня. — Как бы ни старалась, я не смогла сдержать широкой улыбки.

Это было странно, но приятно.

— Могу ли я потрогать…

— Нет, — отрезала я резче, чем хотела. — Лиам сегодня нервный, он должен почувствовать следующим. Деклан, интернет уже работает?

— Да, как и телефоны. Проводка в этом доме дерьмовая, но теперь она должна быть более стабильной.

— Ну, тогда, когда закончишь танцевать на улицах, проверь нашего друга Роя.

ЛИАМ

Отсюда я мог бы легко перерезать ему горло, — подумал я.

Он трогал ее. Он был с ней в какой-то момент до меня, и это заставило мою кровь вскипеть. Того, как он смотрел на нее на том утесе, и самого факта, что он коснулся ее талии, было достаточно, чтобы мне захотелось оторвать его голову от шеи.

— Вот и все. — Федель припарковался, и Джинкс вышел, открыв мне дверь без каких-либо эмоций на лице. Он стоял плечом ко мне.

— Я хочу убить тебя, — сказал я ему.

— Да, сэр.

— Дай мне причину не делать этого.

— Я был так пьян, что ничего не помню, — заявил он. — И я чертовски хороший пилот.

Монте вышел из жалкого подобия дома, придерживая дверь, чтобы я вошел.

— Ты так говоришь, но это еще не конец.

Идя вперед, я не мог не заметить, что запросы Брайаров довольно сильно уменьшились. Нам потребовалась неделя, чтобы найти их, потому что мы думали, что такая чопорная и аристократичная семья, как Брайары, не сможет жить в сельской местности. И все же они были здесь, в крошечной хижине с одной спальней, кишащей крысами, с дырой в крыше и полу. Это было так, как если бы они прятались от Гитлера. Исчезли роскошные фойе и позолоченные рамы. Теперь у них не было ничего, кроме одежды, и мне нужно было знать почему.

Они тихо сидели в гостиной, лицом к двери, когда я вошел на кухню. Вздохнув, я схватил последнее пиво из холодильника и занял место перед очень глупой семьей, которая пыталась убежать от меня.

— Наташа мертва, мистер Брайар, — сказал я ему, сбивая крышку своего пива краем его стола.

Пожилой мужчина нахмурился и просто кивнул.

— Ты проделал весь этот путь, чтобы сказать мне это, Лиам? Письма было бы достаточно.

Прежде чем я успел что-либо сказать, пистолет Феделя соприкоснулся с его челюстью, выпустив небольшую реку крови и выбив зуб из его рта. Я чувствовал его боль. Удар Мел причинял невыносимую боль, а утром все будет выглядеть еще хуже.

— Для тебя мистер Каллахан, — усмехнулся Федель, снова поднимая голову.

Тот, кто сказал, что хорошую помощь трудно найти, очевидно, искал не в тех местах.

— Позвольте мне перефразировать мой вопрос: почему ваша дочь мертва? — Не то чтобы эта сучка все равно не играла со своей судьбой.

— Ты убил ее. — Мистер Брайар выплюнул еще один зуб и кровь на мои ботинки.

— Извините, но это неправильный ответ. — Я кивнул Феделю, который понял намек и ударил Брайара кулаком по лицу.

— Давайте попробуем еще раз. Почему ваша дочь мертва?

— Я не знаю! Если ты не убивал ее, я не знаю! Просто оставь нас в покое, — взмолился он. Взрослые мужчины не должны умолять. Даже ради смерти.

— Федель.

Федель выхватил пистолет и выстрелил мужчине в живот. Я откинулся на спинку стула и бесстрастно потягивал свой напиток; он ничего не знал, и, как сказала бы моя жена, он зря тратил слова. Его жена и вторая дочь стояли у лестницы, в ужасе наблюдая, как он упал обратно в кресло.

— ДОРАН!

— ПАПА!

Они закричали. Хотя я не уверен, почему.

— Он истечет кровью и умрет прямо здесь, если я не получу ответы, дамы.

— Ты ЧУДОВИЩЕ! — завопила его жена.

— Если бы я получал доллар за каждый раз, когда кто-то называл меня чудовищем, то давно бы покончил с мировым голодом.

— Просто оставь нас в покое! Что бы ты ни хотел, бери это, только оставь нас в покое, черт возьми! — Она зарыдала, упав на колени рядом с телом мужа. Его кровь пропитала ее джинсы и куртку, в то время как ее дочь, казалось, была слишком потрясена, чтобы даже двигаться, не говоря уже о том, чтобы говорить. Она просто сидела там, уставившись на лужу крови, которая подползала к ней все ближе.

Поднявшись, я поднял ее на ноги за волосы, прежде чем повернуться к ее матери и отцу; она так сильно дрожала от ножа Джинкса, что он врезался ей в шею.

— Мне нужны ответы! — Стоически заявил я ей в лицо, пока ее дочь боролась со мной. — Я клянусь тебе, тебе придется похоронить не только своего мужа, но и оставшихся детей, так что найди свой гребаный голос!

Я отпустил ее дочь, и она упала на пол, рыдая. Переступив через нее, я пристально посмотрел в увядшие старые глаза Наташиной матери, по щекам которой текли слезы.

— Он… он сказал… он сказал, что убьет нас всех, — сказала она мне.

Убрав нож Джинкса, я вытер ее слезы.

— Он не причинит тебе такой боли, как я, если я не узнаю то, что мне нужно.

— Во всем виноват твой отец! — Заявила она, широко раскрыв глаза. — Он должен был жениться на мне. Шеймус заключил сделку с Иваном. Никто не разрывает сделки с ДеРоса!

Она начала дрожать, опустив голову и обхватив себя руками. Черт, я терял ее.

— Продолжай, — сказал я и хватил ее за плечи, заставляя встретиться со мной взглядом. Она смотрела прямо сквозь меня. — Что ты имеешь в виду? Что вы должны были сделать?

— Поддерживать порядок. Наркобизнес — это большой бизнес. Ни один человек не может контролировать все. Должен быть баланс. Есть столько преступлений, которые мир проигнорирует, прежде чем призовет к справедливости. Иван — это весы. У него есть сила, и он позволяет вам иметь кусочки власти в разумных пределах. Шеймус был слишком силен, слишком самоуверен, и федералы поймали его. Но Иван заставил его исчезнуть, он может заставить исчезнуть все, что угодно, все, что Шеймусу нужно было сделать, это заставить Седрика жениться на мне. — Она прошептала про себя, раскачиваясь взад и вперед.

В этом не было никакого смысла!

— Почему? Почему ты?

— Потому что моя семья знала игру, но не была игроками. Мы не могли сделать его еще более могущественным, чем он уже был. Но он женился на Эвелин. Ивану это не нравилось, но семья Эвелин не была кем-то особенным. Он отпустил это, потому что был баланс. Но вы, Каллаханы, всегда женитесь не на тех людях! — закричала она, плюнув мне в лицо.

Отступив назад, я вытер щеку и позволил себе секунду подумать. Это было самое безумное дерьмо, которое я когда-либо слышал. И Джинкс, и Федель уставились на меня в ожидании; на самом деле ее слова их нисколько не смутили. Но они должны были быть такими. Все, что мы пытались выяснить, произошло из-за этого.

— Иван не управляет мафией! — Я не мог удержаться от смеха. Это было не только чертовски глупо, но и просто нереально!

— И ты по глупости женился не только на его внучке, но и на главе итальянской мафии! Каждый полицейский, адвокат и судья, которым вы платите по всему миру, получает свою долю. Если ты и твоя глупая жена будете контролировать все, то рано или поздно зуб на вас появится у всех ваших конкурентов! Это цепная реакция…

— Джинкс. Федель. Разберитесь с этим дерьмом, я возвращаюсь к своей жене. Это была пустая трата моего времени. — Схватив свое пиво, я вышел как раз в тот момент, когда она закричала.

— Создатель игры — Иван, а не ты! — сказала она. — Ты игрок, найди способ пойти ему навстречу.

Повернувшись, я протянул ей свою бутылку.

— Я Лиам, блядь, Каллахан! Я ни к кому не иду навстречу. Они пешки в моей игре, миссис Брайар.

Монте стоял снаружи, держа открытой дверь Ренджа. Откинувшись на спинку сидения, я допил свой напиток.

— Ну, это было разочаровывающе, — прошептал я, глядя на выцветающий кирпичный дом среди зеленых холмов. Я не был уверен, чего я ожидал, но это было не то. Моя «любовница» была стервой, моя жена сводила меня с ума, и все, чего я действительно хотел, — это аспирин.