Неугасимые зарницы

Отзвук в горах

Сергей Шепиль остановился посреди крутой извилистой дороги, оглянулся на готические башни санатория. Стройные конические шпили, будто горные ели, хорошо вписывались в лесной ландшафт, прибавляли ему красоты. За придорожными кустами еле слышно лепетал ручеек, по стволу старого расколотого молниями бука прыгала непоседливая белка.

Сергей помнил, что вон там внизу, за густыми кронами деревьев, бурлит по камням мутная Латорица, а рядом с рекой находится автострада. Но сюда не долетал ни шум Латорицы, ни рокот моторов. Лишь изредка тишину нарушал сигнал голосистой сирены, и потом долго раскатывалось в горах эхо — будто перекликались между собой трубачи-олени.

Какое сказочное место сотворила щедрая природа для человека! Лесные поляны украсила яркими цветами, горные источники наполнила целительной силой, воздух — живительным ароматом. Да стоит лишь взглянуть на эту красоту — и ты уже почувствуешь себя бодрым, здоровым. А если пожить здесь хотя бы недельку, месяц — считай, стал бессмертным.

Сергею не повезло. Обидно, но об этом лучше не думать. И если б мог, не думал бы.

С трудом удерживаясь на крутизне, Сергей начал спускаться к автостраде.

Деревья наконец расступились, внизу заголубела вода Латорицы, а вон и до блеска накатанный асфальт. Такая дорога всегда умиротворяла Шепиля. Но сейчас...

Вдали из-за поворота показался автобус. Он то нырял в густую тень развесистых буков, то сверкал красными боками, вырываясь на солнечные участки трассы.

«Километров сто выжимает», — определил Сергей.

Он хорошо знал, как тяжело, а иной раз и опасно останавливать машину на такой большой скорости да еще на крутизне. И все же заспешил, выскочил на дорогу.

Водитель заметил человека с чемоданом, дал предостерегающий сигнал. Не может же он подбирать каждого, кому вздумается поднять руку. Его автобус дальнего следования, у него есть твердый график. До остановки не больше километра, курортник может добраться и пешком.

Он старался не смотреть на путника. Однако высокая худощавая фигура маячила впереди, словно дорожный знак. Требовала к себе внимания.

Каким-то необъяснимым чувством водитель угадал в Шепиле своего собрата-шофера и то, что с ним стряслась беда. Не зря говорят, что даже по тому, как стоит птица на земле, видно, что она рождена летать.

Скрипнули тормоза. Из-под тяжелых губастых шин брызнул мелкий гравий. Автобус сбавил скорость, но не остановился. Открылась передняя дверь.

Шепиль на ходу вскочил на подножку.

— Спасибо, товарищ.

В кабине наклеены цветные портреты космонавтов. Над ветровым стеклом табличка: «Водитель — Мирослав Иванович Василик».

«Культурно живет», — подумал Сергей о шофере.

В зеленоватой с накладными планками-погончиками сорочке, при галстуке, Мирослав и сам был похож на космонавта.

— Тебе в Ужгород? — спросил Василик.

— Да, в Ужгород.

— Шофер?

— Да.

— Откуда сам?

— Из Донбасса.

— Курортничал, значит... А какая у тебя машина?

— «МАЗ-200».

— Солидно. Садись, чего стоишь. — Василик взял форменную фуражку с сиденья, предназначенного для сменного водителя.

Шепиль сел.

— Что-то ты, дружище, на курортника не похож, — глянув на небритое, опечаленное лицо Шепиля, бросил Василик.

Сергей и в самом деле выглядел так, будто три дня без передышки сидел за рулем.

— Чего там не похож, — вымученно усмехнулся он. — Хватил здоровья полный кузов...

Они подъехали к автобусной станции. Водитель надел форменную фуражку и степенно, словно пилот после приземления, направился в диспетчерскую.

Пассажиры-мужчины вышли, задымили около автобуса сигаретами, женщины побежали к промтоварному киоску, и только Шепиль продолжал сидеть на своем месте.

— Так что там у тебя стряслось? — спросил Василик, возвратившись из диспетчерской.

Своему брату шоферу с грузовой Сергей рассказал бы сразу, а тут замялся: что ни говори, а Василик водитель высшего класса — интеллигенция...

— Нужны тебе чужие хлопоты...

— Чтобы очень — так нет. Просто привык к тому, что когда берешь пассажира, то берешь и его багаж, — скорее снисходительно, чем с обидой, сказал Василик.

Шепиль молча достал из кармана документы, нашел санаторную путевку, подал Мирославу.

Тот внимательно просмотрел ее.

— Ну и что? Путевка как путевка.

— И я так думал, когда позавчера выезжал из дома.

— Из дома? — удивился Василик. — Но ведь из дому тебе нужно было выехать почти месяц назад.

— Когда получил, тогда и выехал...

Шепиль провел рукой по небритому подбородку, смолк. Ему не хотелось обвинять того, кто допустил ошибку и написал в путевке не тот месяц. Он безжалостно корил только себя: почему не выяснил это дома?

Василик ничего больше не спрашивал. Ему и так все было понятно.

...У Сергея Шепиля больной желудок. Ему давно уже нужно было, как он шутил, «стать на капитальный ремонт», но все откладывал, думал: обойдется. Выезжая в рейс, брал с собой соду и ею спасался от изжоги. Однако вскоре и сода перестала помогать. Пришлось обратиться к врачам. Ему назначили санаторное лечение.

Долго ждал путевки. И вот три дня назад его сняли с рейса, вручили путевку, поспешно оформили отпуск. Он был так рад, что прочел в путевке только свою фамилию, кажется, глянул еще, есть ли печать. А чего там досматриваться: не на базаре же приобрел. К тому же выезжать — вечером. Надо успеть передать сменному водителю свой «МАЗ», попрощаться с друзьями, побыть какой-то час с семьей.

Странно, но едва путевка попала в руки Шепилю, как изжога тут же перестала мучить его. Пока добирался из Горловки до Закарпатья, ни разу не пил соды... Но теперь, на обратном пути, наверняка не обойтись без нее.

— Что ж тебе сказали в санатории? — спросил наконец Мирослав, возвращая путевку.

— Посоветовали ехать в Ужгород, в курортное управление. Только боюсь, что это ничего не даст...

Василик глянул на часы. И хотя до отправления автобуса оставалось еще десять минут, нажал с нетерпением на кнопку сирены, завел мотор...

Автобус мчал с такой скоростью, что даже привычный к быстрой езде Шепиль не успевал разглядеть цифры на километровых столбах. Он понимал: Василик так спешит ради него. Поможет это или нет, еще неизвестно, но Шепилю было приятно —тв любом случае он повезет теперь домой не только одну горечь...

В Ужгороде, не доезжая до автобусной станции, Мирослав притормозил перед двухэтажным зданием.

— Ну, дружище, приехали. Вот твое курортное управление. Иди воюй. Не помогут здесь — иди в обком профсоюза. Там забуксует — газуй в редакцию газеты. Нажимай на все педали. Шоферу не годится порожняком возвращаться из такого далекого рейса.

Они крепко пожали друг другу руки, словно давние друзья. Шепиль вышел из автобуса. Мирослав высунулся из окна, крикнул:

— Через три часа я еду во Львов! Может, успеешь...

На улице стояла июльская жара. Сквозь подошвы туфель чувствовалось тепло размякшего под палящим солнцем асфальта.

Позади, за поворотом, раздалась сирена автобуса. Сергей Шепиль отличил бы ее среди десятков других. Это на прощанье сигналил Мирослав, будто подталкивал его, побуждал к действию.

«Да уж пойду, друже, пойду. Всюду пойду», — улыбнулся Сергей.

И он ходил. Из одного учреждения в другое. Подолгу ожидал в приемных, обдумывал, как бы убедительнее объяснить происшедшее, а когда переступал порог кабинета, волновался, спешил высказать все сразу, будто ссыпал песок из кузова самосвала.

На беду Сергея, в городе в этот день проходило какое-то совещание и те, кто могли бы сказать свое веское слово, отсутствовали. Приходилось рассказывать заместителям или просто рядовым служащим, а они только сочувствовали и советовали прийти завтра.

Зашел он, как напутствовал его Мирослав, и в редакцию областной газеты. И был очень удивлен, когда журналисты сказали, что им уже известно о его беде, час назад звонил водитель автобуса с рейса «Львов — Ужгород» и поведал эту невеселую историю, просил помочь своему случайному пассажиру.

Сергея начали расспрашивать о жизни, о Донбассе. Он отвечал неохотно, сидел насупившись. Ему казалось, что дотошные журналисты от нечего делать просто смакуют чужую беду.

— Куда же мне, ребята, еще податься? — теряя терпение, произнес наконец Шепиль.

— Прежде всего сходите в парикмахерскую, — улыбнулся редактор. — Потом пообедайте, осмотрите наш город, а через час-полтора снова загляните сюда — возможно, что-то и прояснится.

В парикмахерскую он сходил, но от обеда пришлось отказаться. Начала мучить изжога. По привычке достал из кармана порошок соды, высыпал ее на пересохший язык, запил газированной водой.

Мимо проходила большая группа туристов. Пожилой гид в черной гуцульской шапке неторопливо рассказывал историю города.

— Ужгород, словно маяк, стоит на самом переднем краю Советской земли. Сейчас мы поднимемся вон на ту гору и увидим Чехословакию...

Сергей Шепиль пошел вслед за туристами.

Поросшая травой мостовая привела к старому кладбищу с полуразрушенными часовнями, с вросшими в землю склепами, с мраморными надгробиями. Но туристы здесь не остановились, пошли дальше. Вскоре дома и деревья расступились — впереди сверкнула суровой белизной арка траура.

— Перед вами, товарищи, памятник героям Великой Отечественной войны, — сказал гид, снимая шапку.

Около арки стояли обелиски погибшим офицерам, а перед ними на склоне горы, словно солдаты в строю, — шеренги гранитных монументов.

Сколько их?!

Вечная слава героям...

— ...Они первыми, тесня врага, дошли сюда, до переднего края Советской земли и стали здесь навеки, на виду у всего мира, — словно откуда-то издалека донесся до Шепиля голос гида.

...Ночью разразилась гроза. В горах грохотало и ревело так, что Сергей, проснувшись, долго не мог понять, где он и что происходит. Ему казалось, что он не в уютной палате, а в кабине своего «МАЗа», что вокруг ревут сотни мощных моторов, и даже слышно, как из кузова самосвала с грохотом падают каменные глыбы.

Новая вспышка молнии выхватила из тьмы спинку соседней кровати, лысую голову, большие загорелые руки поверх простыни и зеленую бутылку с минеральной водой на тумбочке.

— Наверно, война приснилась, как и мне? — раздался басовитый голос. — Воевал?

— Нет. Маленький был.

— А меня она, проклятая, за свадебным столом застала. Гости кричат: «Горько!» — а тут вбегает свояк со страшной вестью…

Сосед, переждав грохот грома, стал не спеша рассказывать, как ему под огнем орудий пришлось когда-то переправляться через Днепр.

Те места на Днепре были знакомы Шепилю. Несколько лет назад он, тогда еще совсем молодой, работал там на строительстве ГЭС. Память, наверное, на всю жизнь сохранит тот день и ночь, когда перекрывали проран.

Целые сутки шоферы не вылезали из кабин. Казалось, что руки срослись с баранкой, а ноги с педалями и что не в кузов, а на собственные плечи они брали многотонный груз, несли до прорана, сбрасывали в бурлящую воду и спешили за новым грузом...

Сергей не заметил, когда сосед уснул, а может, просто умолк, вспоминая что-то далекое.

За окном яростно бушевала гроза, тоскливо шумели ели, грохотал камнями горный поток.

«Не завидую тем, кто сейчас в дороге, — подумал Сергей и вспомнил товарищей по автопарку. — Завтра же с утра напишу им письмо».

Пожалел, что не может написать и Мирославу Василику. Забыл взять у него адрес. Но разве ему тогда до адреса было? Пришел он в себя только на солдатском кладбище. Забрался на самую вершину горы, глянул вокруг, и собственные неурядицы показались такими мелкими, ничтожными, что даже стыдно стало. Пришла уверенность, что все, как говорил редактор, прояснится.

И прояснилось. Все неприятности теперь позади. Впереди — блаженство, отдых.

Засыпая, снова вспомнил Мирослава: «Как он сказал?.. «Когда берешь пассажира, то берешь и его багаж...» А я вышел из автобуса, а свой багаж — свои хлопоты — оставил Мирославу. Завтра нужно забрать... Обязательно...»

Сергею казалось, что он только что сомкнул глаза, а уже пора вставать.

— Подъем! Подъем! — басил сосед по палате. Еще стройный, мускулистый, он стоял перед открытым окном и делал зарядку.

На небе ни одной тучки. Словно гроза и ливень приснились Сергею. Он не спешил вставать. Смотрел в окно любуясь голубым небом, далекими горными перевалами, прислушивался к разноголосому птичьему щебету.

В палату вошла дежурная сестра:

— Вы, больной, вчера вечером прибыли?

Начался осмотр, хождение по врачам...

Сергей все беспокойнее посматривал на часы. Наконец перед обедом выдалось свободное время. Наспех одевшись, он заторопился к воротам санатория.

— Куда это вы? — окликнула его во дворе сестра.

— Я должен встретить автобус из Львова. Вчера я ехал этим автобусом и забыл свой багаж... Нужно забрать.

Шепиль чуть ли не бегом спустился по крутому склону. Еще издали услышал шум Латорицы. Сегодня после дождя вода, пенистая и мутная, бушевала во всю свою силу, кипела, выблескивала под солнцем, словно тысячи быстрых, как молния, форелей.

Вдруг тишину пронзила знакомая сирена.

Сергей напрямик бросился к трассе. Из-за поворота вынырнул красный автобус. Ветровое стекло блестело в лучах солнца, и трудно было разглядеть, кто сидит за рулем. Но Шепилю казалось, что он отчетливо видит и форменную фуражку, и улыбку на обветренном лице Мирослава.

На этот раз Сергей не поднял руку. Он хорошо знал как тяжело останавливать машину на такой большой скорости, да еще на крутизне. К тому же Василик сегодня, наверное, опаздывает: не может быть, чтобы ночной ливень не натворил бед на трассе. Так что не следует задерживать человека. Пусть только увидит, убедится, что с его пассажиром все в порядке.

Однако автобус сбавил ход. Остановился. Из кабины высунулся Мирослав:

— Ну, друже, порядок?!

— Порядок.

Вот и весь разговор о вчерашних хлопотах. Да и что говорить о том, что миновало, как выбоина на дороге.

— Не размыло трассу? — спросил Шепиль.

— Там, за перевалом, дождя не было, а долину здорово прихватило. Ну, будь здоров, дружище. Молодчина, что вышел...

Автобус тронулся и вскоре исчез за поворотом.

Сергей не спешил возвращаться в санаторий. Еще чего-то ждал. И дождался.

Где-то далеко внизу зазвучала знакомая сирена.

Сергей слушал ее, словно чарующую музыку органа.