Невеста для Сводного, или Ненависть - это Любовь (СИ)

Глава 18. Причины не обнимать волка

Что-то подсказывает Кларе, что она не ошибается.

Хочется выдохнуть от облегчения, что с Марком всё в порядке, а затем достать револьвер и опустошить барабан, ведь он в то же время громадный, опасный зверь на мягких лапах. Или так только о кошках говорят?

Неосознанно эрла Дагарда отступает на шаг. Затем прочищает горло, но не находит слов, чтобы провести их сквозь него.

Он снова возвращается к месту великого противостояния маленькой леди и кучи ферсвинов. Снова сверлит её тяжёлым взглядом. Снова всё ясно без слов.

Хотя нет, не ясно.

— Он… — шепчет Эрик, помня о том, что она знает о магическом мире мало, — ну это… оборотень.

Клара хмыкает.

— Правда? — вскидывается. — А я думала, что тролль. Ему бы очень пошло.

— Тролль… — тянет подсвинок глухо и щурится, чтобы вглядеться. — Ну, может быть, но они обычно из клапанов не выходят… Нет, он всё-таки оборотень. Кажется, оборотень-маг.

Клара вздыхает.

— Что ещё расскажешь?

Ей кажется, что чёртов Марк Харш ухмыляется своей клыкастой пастью.

Зато как она была справедлива, мелькает в голове мысль, когда называла его щенком.

Теперь будет что ответить, если он станет вспоминать это свиной случай.

«Идиотка… О чём ты думаешь?»

— Ну он… — отвечает Эрик на вопрос. — Он осознанный. Иногда бывает так, что они не контролируют себя, но мне кажется, что… стрелять не нужно. Но как хотите, конечно. Это ваше дело, хозяйка.

— Конечно, — тут же соглашается, — вот только, во-первых, не хозяйка, а госпожа — ты не к деревенской девке нанялся. А во вторых, я ещё не решила, что с тобой делать.

Звучит это грозно, но мысли её далеки от бедного подсвинка.

И против деревенских девушек она ничего не имеет. Но в подкорку въелось обучение матери — как себя вести, чтобы людям даже в голову не пришло переходить черту. Ей, эрле Дагарда, это необходимо, даже учитывая, что всё управление будет в руках будущего мужа. Даже не так — тем более.

Марк рычит на ферсвинов и подступает к ней не спеша, будто давая время привыкнуть к своему облику.

Эрик трясётся, в красках вообразив, как хозяйка думает его наказать, но Клара, уже забыв о том, что говорила раньше, спрашивает кротко:

— А чего он… ну… не оборачивается? Не может?

Подсвинок с готовностью отвечает:

— Нужно время. Он понял, что мы… что мы всё. Теперь ему выйти надо из этого состояния. А когда он выйдет, он будет того.

— Того?

— Голым. Без шерсти, — добавляет с отвращением.

Клара поджимает губы и кивает неуверенно:

— Д-да… Отвратительно.

Ферсвины игнорируют волка. Им нужно как можно скорее убираться подальше. Насколько выдержки хватит Полю, которого до того выворачивало наизнанку через каждые десять метров от стоянки.

Клара кладёт узкую ладонь на плечо подсвинка и бросает нарочито небрежно:

— Можешь прощаться, если уж они тебя всё равно назад не возьмут.

— Я должен быть там, где вы.

— Па… Вельвет этому не обрадуется. Иди прощайся, говорю! Пока я тебя не выпорола.

— Да, г-госпож-жа…

— Жужжит, — шепчет Клара.

Она остаётся наедине с ворохом тревожащих явлений: нервные выкрики ферсивнов в отдалении, щиплющий за алеющие щёки снегопад, остановившийся в одном укусе от неё сводный волк.

Брат?

Жених?

Мальчишка, который непонятно почему оказался в Утёсе и стал методично портить ей жизнь несколько лет назад?

Тот, кто вместе с остальными всё это время так искусно лгал?

Её волнует вовсе не сам факт обмана, а то, что она теперь до конца дней будет думать, правду ей говорят родные или же брешут, как последние… с-собаки.

Ведь делают они и то и другое с одинаковым безукоризненным чёртовым выражением лица.

Клара сцепляет зубы, волна злости накатывает неумолимо, но отпускает быстро.

Марк рычит, скалится и вдруг утыкается мордой в её раненую руку.

— Я не буду извиняться за свои слова, — шепчет Клара, сдвинув брови, — чёрт пойми, что творится с этими ферсвинами, а ты ещё и собака. Мать хочет, чтобы я была с собакой…

Эта мысль смешит её, но в то же время становится неловко.

Как говорится, самое лучшее оружие, это молчание, а братец априори не может ответить, и эта тишина давит на неё не хуже ферсвиновой туши.

Марк, будто смилостивившись, проводит горячим языком по ране.

Она вздрагивает от боли.

Кажется, будто сотня маленьких зубов впилась в ладонь.

— Что ты…

Он вновь рычит, Клара проводит взглядом по ране и не может поверить своим глазам: она затягивается.

— Это определённо пригодится в хозяйстве.

С опаской она касается густой шерсти. Красные пальцы тонут в ней. От невероятности происходящего кружится голова. Внезапно подмывает отбросить всю девическую неловкость и ребяческую ненависть, свалиться на колени, обнять волка, ткнуться лицом в его лопатку и выдохнуть.

С Марком Харшем в образе человека провернуть подобное она не сможет себе позволить.

Но останавливает, во-первых, то, что за маской зверя скрывается всё тот же ехидный, холодный сводный братик. Об этом нельзя забывать!

А во-вторых, внезапно появляется Лекс, улыбающийся, востроглазый, опасливый и нагловатый одновременно.

— Ну привет, пёсик, — тянет он, — разговор есть. А вами, эрла Дагарда, леди, я изрядно впечатлён. Воистину Галаду ожидают лучшие времена.