Невеста для Сводного, или Ненависть - это Любовь (СИ)

Глава 40. Новая игрушка для Тёмной Госпожи

— Твоя теория хороша, начинай сначала, — улыбается красивая женщина, высокая, темноволосая, острая.

Она похожа на…

Лекс щурится и облизывает рот, когда догадка подкатывает к горлу, словно холодный ком.

Она похожа на эрлу Дагарда, Клару Харш.

— Долгие годы я ждала этого часа, — говорит она, — я позволю тебе наблюдать за этим, но рассказать ни о чём ты не сможешь никому… И они, — взгляд бросает на шатры ферсвинов, — тоже.

Интересно.

Это вовремя он, конечно, мимо проходил.

Ферлис прикидывает, что делать дальше и решает начать с забавного — раскрутить злодейку на злодейскую речь.

— Раз я всё равно не выберусь живым… — тянет он, — хоть расскажи, какого чёрта должен буду умереть на краю земли.

У неё дёргается угол красных, словно лепестки розы, губ. Снежинки будто облетают её, ни одна не решается коснуться волос или платья.

— Моё имя — Ханифа. Я сестра Марлен Харш. Мы родились в один день.

— Не повезло, — вставляет Лекс.

Действительно, к двойняшкам и близнецам люди относятся очень настороженно. Иногда матери даже избавляются от одного из детей. Или обоих, так как каждый из них уже запятнан. Людей можно понять — жутко наблюдать за отражениями друг друга. Ведь кто знает, нет ли в них какой-нибудь тёмной силы, которая навлечёт чуму на всё селение.

Марлен и Ханифе, видимо, повезло больше.

В их краях к подобному относились немного легче.

— Так уж вышло, что в день инициации мы обе получили силы. Большая редкость, судьба или естественный ход вещей, потому что проведение двоих считает за одну? Я не знаю. Но моей младшей сестрёнке повезло куда больше — сила сделала её лишь ценнее в глазах других. Не обезобразила, не свела с ума. Ну, может быть только чуть-чуть. Я же…

— Не могла оставаться среди людей? — догадывается ферлис.

Ханифа кивает.

Видно, что она довольна тем, что может остановиться и поговорить. Будто такой возможности у неё не было очень много лет.

— Плата за мою силу — изгнание. Таких как я — очень много. Мы не виновны, мы не просили магии, не просили даров. Но они обрушились на нас в тот момент, когда жизнь только начиналась. Мне пришлось создать клапан, мир под землёй и оставаться там.

— Какая способность тебе досталась?

Ханифа фыркает как-то странно и за её спиной из снега начинают выбираться серые, огромные крысы.

Способности бывают жуткими. Управление вредителями — одна из них. Таких магов обычно называют крысоловами.

Крысоловками?

Ферлис не слышал раньше, чтобы сей чудный дар доставался женщинам.

— Я слышал, что с таким живут. Это зарегистрировано в королевском реестре магических способностей. Странно, что плата столь велика.

— Да, — Ханифа закатывает глаза, — я тоже не в восторге. Рядом со своими селением в лесу я устроила свой мир. Он был тесным, но чем больше крыс приходило на мой зов, тем больше становилось пространство. Крысы напитывались магией и становились чем-то иным. Они приносили мне вести со всего мира. И, разумеется, я слышала о своей сестре и её новом положении в обществе. О могущественном муже и первенце.

— Недолго музыка играла. Они лишились своего кормильца.

— Да, но она вышла замуж во второй раз, и жизнь её до сих пор вполне беззаботная.

— Всё дело в зависти к сестре?

— Всё дело в том, что я увидела возможность. Всё дело в том, что я могу. А, значит, почему бы и нет?

Ханифа делает круг вокруг Лекса, будто танцуя.

— Я хочу взять то, что принадлежит мне.

— Что же это?

— Глупый… Человеческую жизнь, конечно же. Как ты не понимаешь? Она родилась со мной в один день. Мы так похожи… Правильно будет разделить одну жизнь на двоих. Половину своей Марлен уже прожила. Два мужа, эпатажные выходки, взрослая дочь, целый замок в распоряжении… Этого достаточно. Настало моё время. Я заберу себе вторую половину. И, видишь, я даже беру время морщин и трещащих костей. Я щедра.

— Или не было способа раньше пробраться к Утёсу? — хмыкает Лекс.

Ханифа смеётся.

Его глаза поблёскивают красным.

— Дорогуша, когда я поняла, что могу делать свой малый мир шире, я тратила все силы, чтобы добраться до сестры. Ещё раз увидеть её. Но потом оказалось, что и у пазух есть пределы. Да и на землях Дагарда стоит что-то против появления иных миров. Но. Крысы на то и крысы, чтобы находить пути. Несколько лет они прогрызали тоннели до Утёса. И вот я здесь. Именно это ты всё же почувствовал, фер. Тебе не повезло, как и этому несчастному табору. О том, что здесь происходит, не должен узнать никто. Все они отдадут мне свою магию. Все они останутся на моей земле.

— Твоей земле?

— Клара сейчас у нас. Она думает, что всё ещё в замке. Что был дуэль, что рядом — жених, но это не так. Скоро-скоро она выйдет замуж за самозванца. Благодаря энергии Урахада и её собственной инициации произойдёт энергетический бум, и мы сможем…

— Поменяться жизнями?

— Да, сладкий, можно сказать и так. Все обители Утёса будут заперты в пазухе. Зная об этом или нет — я ещё не решила. Я же, вместе со своими детками, останусь на земле людей. Баланс. Все довольны и счастливы.

— Думаешь, никто ничего не заметит?

— Это ведь идеальное совпадение, что Итибол выбрал Марлен. Клан Харш весьма и весьма закрытый. Никто не удивится, если его представители не станут слишком уж выходить из тени. И никто не нападёт, посчитав это слабостью, потому что… кому вообще нужен край земли? Здесь нет магии, здесь слякотно, холодно и пусто.

Вот дела…

Получается, Клара должна выйти за чужака, и это станет частью обряда, который заточит её и её семью в ином измерении.

Нужно добраться до неё, спасти, всё рассказать.

Иначе произойдёт непоправимое…

Но как? Ханифа маниакально улыбается.

Она вдруг отводит манящий взгляд от ферлиса и срывается с места к красному шатру. Чёрт! Эрик до сих пор никуда не ушёл, он всё слышал, и теперь…

— Маленький, милый проказник, я начну с тебя!

На его лице застывает страх, но в тот же миг сам он исчезает.

Магичка издаёт рыкающий звук и капризно хлопает в ладоши.

— Найдите его!

Крысы ныряют в снег.

Лекс чувствует что-то тяжёлое на собственной шее.

Это ошейник с золотой цепью, которую Ханиф наматывает на руку.

— А ты мне нравишься, — усмехается она, — будешь моим рабом, лисёнок.