Невеста сумеречной Тени

Глава девятая, в которой меня настигают ночные приключения

Вернувшись во дворец, хочу тут же идти к Эмилю, но вовремя вспоминаю слова Алисы и останавливаюсь. Спокойно, Лия, обсудить день свадьбы можно завтра, тем более, что время близится к девяти вечера — ещё пара часов, и дворец погрузится в сон.

Сажусь за поздний ужин в одиночестве, когда в столовую заходит маменька. Узнав о посещении подруги, она благосклонно кивает, а видя мой аппетит, даже улыбается.

— Твоё здоровье идёт на поправку. — По её тону нельзя понять, подтрунивает она над моими попытками изобразить болезнь или воспринимает её всерьёз. — Пока тебя не было, его высочество присылал справиться о твоём состоянии и, если ты в порядке, предложил завтра посетить императорскую сокровищницу.

Я вздрагиваю, вспоминая, как в прошлый раз выбрала самую роскошную диадему, какую мне только позволили. Сейчас настроя на кричащие о своей стоимости украшения нет: одного бриллианта на пальце хватает, чтобы помнить, чьей заложницей я стала. Скромно благодарю маму за ужин и, отговорившись усталостью, отправляюсь в кровать. Но сон никак не приходит.

Несколько часов ворочаюсь в постели, словно веретено, то заворачиваясь в одеяло, то отбрасывая его в сторону. Из головы не выходит мысль, что герцогиня Келлер всё ещё может быть во дворце: не сомневаюсь, после моих колких слов она наверняка постарается задержаться у князя до самого утра. Закрываю глаза и вспоминаю жаркие поцелуи Эмиля в час перед казнью, его прохладные пальцы на своей коже, горячее дыхание на шее — всё это сейчас достаётся Илоне. Сердце глухо стучит в груди, по спине пробегает дрожь, во рту пересыхает будто от сильной жажды. На краткий миг я представляю себя на месте герцогини, но тут же запрещаю себе об этом думать и резко сажусь в постели.

Не хватает только влюбиться в своего палача.

Подхожу к окну, босыми ногами утопая в мягком ковре, распахиваю створки. Прохладный ночной ветерок шевелит волосы, играет с тканью тонкой сорочки, от чего по телу бегут мурашки. Внизу под окнами простирается сад. Одуряюще пахнет розами, фиалками, отцветающей сиренью. Решаю прогуляться, раз всё равно не спится. Заодно всякую дурь из головы выветрю.

Нащупываю домашние туфли, заворачиваюсь в длинную шёлковую накидку и тихо, чтобы никто не услышал, выхожу из покоев. У лестницы встречаю стражника, но он без вопросов позволяет мне спуститься на первый этаж. Через крытую оранжерею я выхожу в сад.

Дорожки, посыпанные мелким белым гравием, будто светятся в темноте. Под ногами тихо хрустит, когда я медленно бреду вглубь сада. Кажется, здесь есть пруд, и я отправляюсь на его поиски. Шелест листвы, тусклые огоньки фонарей у самого входа, тёмная громада дворца с чёрными провалами окон — всё это дарит давно забытое ощущение спокойствия. Прохлада ночи выметает навязчивые видения. Я кутаюсь в накидку, глубоко дыша свежим летним воздухом.

Наконец, слышу тихое журчание воды. Огибаю высокие кусты, подстриженные правильными шарами, и выхожу к пруду. В дальней его части устроен маленький водопад: вода сбегает из недр импровизированной скалы, заросшей низкой травой и мелкими цветами. На поверхности пруда виднеются тёмные листы кувшинок. Ночью не видно даже бутонов — они прячутся в воде до утра — и от этого водная гладь кажется особенно загадочной.

Медленно огибаю пруд, ища где бы устроиться на отдых. Рядом с водопадом растёт развесистая ива, она бросает тень на воду, а под её кроной может укрыться несколько человек. Решаю, что это отличное место для созерцания водной глади, и осторожно отодвигаю медленно колышущиеся на ветру ветви.

— Не спится?

Я вскрикиваю, услышав тихий мужской голос. Сердце пускается в бешенную скачку. Пытливо всматриваюсь в темноту под деревом, пока не различаю неясный силуэт. Лунный свет не проникает между веток, но когда глаза привыкают к полумраку, я вижу Эмиля. Он сидит прямо на траве, привалившись ко стволу ивы. Одет в простые мягкие брюки и светлую рубаху — кажется, ему тоже не до сна. Вот только к такой встрече я вовсе не готова. Тело, растревоженное фантазиями, реагирует дрожью на его присутствие.

— Простите, ваше высочество, не хотела вам помешать. — Я спешно разворачиваюсь, чтобы сбежать, но его негромкий голос заставляет замереть, не сделав и шага.

— И не мешаешь. Садись. Ведь за этим же ты пришла? — Он хлопает по земле рядом с собой. — И оставь этот официоз для появлений на публике.

Я медленно подхожу к Эмилю. Он отодвигается чуть правее, освобождая место на брошенном на траву плаще, и подаёт руку. От прикосновения к его ладони я вздрагиваю. Опустившись рядом с ним на землю, поспешно отнимаю руку.

Кора ивы шершава, а твёрдая земля холодит даже сквозь ткань. Мне требуется время, чтобы удобно устроиться под деревом: пытаюсь расправить задравшуюся до коленок ночную сорочку, одновременно не оттоптав её туфлями, поправляю развязавшийся пояс, из-за которого накидка сползает с одного плеча, оголяя обнажённую руку.

Эмиль молча терпит моё ёрзанье целых пару минут. Потом поворачивается, выдёргивает из-под меня тонкую ткань, от чего та жалобно трещит, сдёргивает с моих ног туфли и накидывает сверху край плаща.

— Так удобно? — чуть сурово спрашивает он.

— Вполне. Спасибо.

Жмусь в комочек, обнимая колени, а князь снова приваливается к стволу. Наши плечи соприкасаются, и я сначала хочу чуть отодвинуться, но не делаю этого. Места на плаще мало, а земля и впрямь холодная, да и Алиса советовала стать чуть ближе к Эмилю. Вот, выполняю.

— Не поздновато для прогулок, особенно с твоим-то здоровьем? — с усмешкой спрашивает князь. Он не смотрит на меня — только на успокаивающе журчащую воду, но я вижу его еле заметную улыбку и тоже перевожу взгляд на пруд.

— Не могла заснуть, — честно отвечаю, пропуская мимо ушей его подтрунивание.

— Навязчивые мысли?

Ага, очень «навязчивые», даже через чур. Чувствую, как заливаюсь краской при одном воспоминании, хорошо хоть в полумраке не заметно. Боги, Лия, возьми себя в руки и перестань думать о всякой ерунде!

— Скорее противные, — вру я.

— Я велю Отто приготовить тебе успокаивающий настой. Хорошо помогает спать без сновидений.

— Если он так хорош, то что ты делаешь здесь?

Эмиль отвечает не сразу. Какое-то время он молчит, будто вид пруда занимает его куда больше нашей бессмысленной беседы. Я не настаиваю: ведь сама тоже не говорю всей правды, так мне ли требовать отчёта от князя? Но он всё-таки говорит.

— Не мог заснуть. — В его голосе отчётливо слышна улыбка.

С трудом сдерживаю смешок. Да уж, откровенность — явно не наше сильное качество.

— Уверена, герцогиня Келлер не откажет тебе в помощи, — быстрее, чем успеваю хорошо подумать, выпаливаю я. Какое-то временное помутнение рассудка, честное слово, но я с нетерпением жду, что он скажет.

— Илона больше тебя не побеспокоит, — вдруг серьёзно говорит Эмиль, а я от удивления задерживаю дыхание. — Я же обещал что-нибудь придумать, — отвечает он на невысказанный мною вопрос.

Теперь уже я надолго замолкаю, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Проклятье, он и впрямь уступает, если я иду ему навстречу — не очень это похоже на человека, который отправит меня на казнь. Тогда он уверял, что не имеет к этому отношения, но в пылу ярости я, конечно, не поверила. Теперь же сомнения в его виновности, озвученные вслух Алисой, кажутся мне всё более правдоподобными. На миг я ощущаю злорадное удовлетворение: Илона получила от ворот поворот, — но тут же отдёргиваю себя. Эмиль не рассказал, что именно он решил со своей любовницей, а выспрашивать не просто нетактично, но ещё и крайне подозрительно: нельзя дать ему повод думать, что меня это как-то беспокоит. Кроме того, он настоял на свадьбе путём вымогательства, и угрозы в отношении родителей всё ещё реальны. «Не забывай об этом, Лия», — твержу я себе, но почему-то не испытываю прежней ярости. Трудно злиться на того, кто поступил с мной так же, как я когда-то с ним.

— Не стоило обижать герцогиню, — невозмутимо говорю я. — Ваши отношения меня совершенно не трогают. Просто не хочу, чтобы обо мне ходили сплетни по всему двору.

О да, так «не трогают», что аж заснуть не могу, но не признаваться же в этом? «Обычное женское собственничество, ничего более», — успокаиваю я себя.

— Со временем привыкнешь, что все вокруг о тебе судачат, что бы ты ни делала.

Мы долго молчим. Я пытаюсь наслаждаться прохладой летней ночи, но никак не могу сосредоточиться на природе: всё внимание вдруг сконцентрировалось на том небольшом кусочке плеча, которым я касаюсь Эмиля. Даже сквозь ткань чувствую тепло его тела. Смиряюсь с тем, что сегодняшний день совершенно сумасшедший, не только потому, что рассказала Алисе про свою прошлую жизнь, а она поверила, но ещё из-за этого безумного помешательства на князе. Завтра проснусь и продолжу спасать свою судьбу, сейчас же с трудом сдерживаю настойчивое желание положить голову ему на плечо, уткнуться носом в шею и так и просидеть до самого рассвета.

«Нет уж, Лия, это слишком даже для твоих расшалившихся нервов!» Отгоняю наваждение — очень хочется похлопать себя по щекам, чтоб привести в чувство, но я только лишь перекидываю свободно заплетённую косу на грудь. Надо на что-то перевести внимание, а то так и с ума сойти можно. Перебирая пряди, решаюсь задать вопрос:

— Эмиль, я хочу кое о чём тебя попросить. — Он молчит, и я, расценив это как согласие, продолжаю. — Моя подруга, графиня Вельтман, сейчас в столице. Я бы очень хотела, чтоб она помогла мне с подготовкой к свадьбе. — На последнем слове у меня вдруг пересыхает во рту, но, откашлявшись, я заканчиваю мысль. — Может она какое-то время пожить в покоях рядом с моими родителями?

Князь всё ещё молчит, и я начинаю нервничать. Отрываюсь, наконец, от его плеча и поворачиваюсь лицом. В полумраке видно, как нахмурены его брови, напряжена челюсть. Эмиль не смотрит на меня, продолжая гипнотизировать водопад. От страха, что он откажет, я хватаю его за руку.

— У меня нет больше подруг, а в этом огромном дворце, где все считают меня выскочкой, бывает одиноко. Пожалуйста…

— Что ты ей рассказала?

Он не отнимает ладонь, но и никак не реагирует на мою слёзную просьбу.

— Только то, что я не хотела замуж, но ты меня вынудил. Она не знает никаких подробностей, клянусь.

— Проклятье, Лия! — Князь вдруг сжимает мои пальцы с такой силой, что я ойкаю от боли. — Я делаю из себя дурачка, распространяя слухи о том, как сильно влюблён в тебя, чтоб хоть как-то оправдать нашу скорую свадьбу, а ты выбалтываешь правду графине Вельтман? Теперь о тебе точно будут ходить сплетни.

— Но я… я подумала…

— Плохо подумала. — Он отшвыривает мою руку и устало закрывает глаза. — Вы больше не будете общаться.

Чувствую, как горло сдавливают слёзы. Неужели я теперь обречена вечно молчать о своих чувствах, лишь бы ненароком не выдать очередную тайну? Готова взвыть от отчаяния: что бы я ни делала, ему всё не так.

Срывающимся голосом говорю:

— Я уже подчиняюсь всем твоим требованиям, Эмиль. Я готова забыть угрозы моей семье, которыми ты вынудил меня к этому браку. Я и раньше хранила твой секрет, а не трезвонила о нём на каждом углу. Так неужели я не заслужила хоть капельку доверия взамен? — От жалости к самой себе всхлипываю, утирая всё-таки побежавшие по щекам слёзы.

— Прекрати разводить драму, Лия, — скучающим тоном отмахивается князь, а я вспыхиваю от обиды.

— Нет это ты прекрати! Алиса — самый надёжный человек на свете, она не станет болтать, я точно знаю. Ты не можешь лишить меня единственной настоящей подруги, только потому что боишься за свою шкуру!

— Именно потому, что я боюсь за свою шкуру, я всё ещё жив, — зло отвечает Эмиль. — Ты просто не представляешь, каково это: молчать и притворяться всю жизнь.

— О, теперь очень даже знаю, — едко бросаю я. — Хочешь, чтобы все вокруг страдали, раз жизнь обошлась с тобой так несправедливо? Открою секрет: я не твоя собственность, хоть и принадлежу тебе со всеми потрохами! Можешь манипулировать мною с помощью угроз, но не смей распоряжаться, с кем я могу общаться, а с кем нет!

Пытаюсь подняться на ноги, но как на зло путаюсь в подоле длинной ночной рубашки. Нога соскальзывает, и я падаю прямо на великого князя, оказавшись прижата грудью к его груди из-за предательски распахнувшейся накидки. И с ней-то нас бы разделяло не слишком много ткани, а уж тонкая сорочка и вовсе ничего не оставляет воображению.

— Так уж и со всеми потрохами? — шепчет Эмиль мне на ухо, обнимая чуть пониже поясницы.

Вырываясь прочь, я упираюсь кулаками ему в грудь, но он не слишком старается меня удержать, лишь посмеивается над попытками выкарабкаться из кольца его рук. Наконец, отползаю от князя, собираю подол рубашки повыше — плевать, что коленки открываются во всей красе, лишь бы не упасть на него снова. Встаю на ноги и, даже забыв обуться, убегаю прочь. Гравий больно колет босые ступни, но я упрямо несусь вперёд: не хватает только, чтоб Эмиль меня догнал. Уже на ступенях перед дверью останавливаюсь, чтобы чуть перевести дух и вытереть мокрое от слёз лицо. Нет, всё-таки он самый настоящий подлец!