Невеста сумеречной Тени

Глава двадцать седьмая, в которой проходит ритуал

Коротко остриженные волосы топорщатся, когда теневик срывает капюшон. Чёрные глаза прищуриваются, едва он замечает меня, замершую на полу, и Луизу с горделиво поднятой головой.

— Ваше величество! — Мужчина, поклонившись, идёт к ней, а следом в залу растёкшимися клубами врывается проклятый.

Стальные когти чудовища вспахивают мраморные плиты, когда тварь в два гигантских прыжка достигает Луизы. Раньше я видела только проклятых, словно сотканных из монохромных оттенков дыма, но этот совсем другой. Его беспрестанно меняющееся тело то походит на огромного волка, то заполняет собой ползалы, но Тень, которой он является, остаётся непрозрачного чёрного цвета. Проклятый ластится к Луизе, словно преданная собачонка, а та с улыбкой пропускает сквозь пальцы потоки магии.

Следом за теневиком в залу входят гвадрейцы, один из них тащит упирающуюся Алису. Стискиваю зубы, чтоб не закричать от ярости: что она тут делает, ведь должна была ждать в покоях! Ещё трое подталкивают в спины герцогов, опутанных Тенью. По лицу Виктора стекает кровь, заливая глаза, у Адриана разбита губа, а Кристиан еле переставляет ноги — его голова то и дело падает на грудь, но запретная магия тянет его вперёд. Последним в залу входит Эмиль.

Сердце пропускает удар, когда я вижу следы проклятия на его шее, будто магия окрасила вены. Руки князя, чёрные от пожирающей тело Тени, закованы в кандалы, длинные волосы падают на грудь, а на лице всё то же безразличное выражение, так поразившее меня в темнице.

Гвардейцы толкают мятежных герцогов к дальней стене, Алиса вырывается и подбегает к Адриану, помогая ему сесть, а Эмиля подводят к Луизе.

— Какая незадача, правда? — спрашивает она то ли у меня, то ли у князя, с довольной улыбкой оглядывая присутствующих. — Позовите её величество, пусть поторопится. Нам потребуется кинжал Тени. А мы пока мило побеседуем, не так ли?

Один из гвардейцев выскакивает за двери. В зале повисает тяжёлая тишина, нарушаемая лишь мои частым дыханием. Я пытаюсь подняться, но дрожащие ноги отчаянно сопротивляются, и я чуть не падаю, путаясь в юбках.

— Пожалуйста, — хриплю я, замирая на коленях. — Отпусти Алису. Она ни в чём не виновата. Это я всё придумала. Я заставила герцогов пойти на похищение. Пожалуйста, Луиза…

Она прерывает мои унизительные мольбы щелчком пальцев: тонкие щупальца Тени обвивают шею, сдавливают так, что становится трудно дышать. Я царапаю горло в бессмысленной попытке освободиться, а теневик довольно улыбается, наблюдая за мной с неподдельным интересом энтомолога.

— Наконец-то я слышу от тебя правду! — восклицает Луиза.

Она подходит к Эмилю, магией вынуждая его поднять голову, и ведёт князя к противоположному углу треугольника, словно пса на верёвочке. Тень заставляет его встать на колени — я вижу, как угольно-чёрные щупальца проклятья тянутся от шеи к челюсти, а потом и к скуле.

Боги, что я на делала…

— Никто никуда не пойдёт, Лия, — негромко продолжает Луиза, но в тишине её слышно даже в дальних уголках залы. — Ты плохо усвоила урок. Я предлагала тебе присоединиться ко мне по-хорошему, но ты выбрала предательство. Сейчас мы будем играть по другим правилам. Внимательно слушай меня, больше повторять не стану: если ты и дальше решишь сопротивляться и проявлять глупое геройство, то Алиса, каждый из герцогов, твои родители — все они умрут мучительной смертью. Ты поняла?

Луиза поворачивается, с презрением оглядывая меня, так и не сумевшую подняться с колен.

— Да, — шепчу я, чувствуя, как по щекам текут горячие слёзы.

— И не делай из меня всемирное зло! — рявкает Луиза. — Ведь от тебя требовалась такая простая вещь! Я хотела лишь покорности, но ты всё испортила! В треугольник её.

С рук до сих пор молчащего теневика срываются плети магии. Они вздёргивают меня в воздух, словно куклу, и швыряют внутрь чёрного контура. Мужчина склоняется к моему уху и тихо говорит:

— Как всё было бы просто, дай вы Илоне убить себя без сопротивлений, не правда ли?

Вспоминаю, как чуть ли не жизнь назад он был пленником во дворце. Даже тогда он держался уверенно, а сейчас и вовсе счастлив.

— Как всё было бы просто, если бы ты сдох при побеге, — зло шепчу я, за что получаю удар Тенью, от которого темнеет в глазах.

— Не торопись, она мне нужна, — останавливает своего подельника Луиза. — Потом, когда всё закончится, я отдам её тебе. Если выживет, конечно.

Закашливаюсь, опираясь обеими руками об пол. Изо рта капает кровь, меня тошнит, руки покрываются гусиной кожей от озноба. Проглатываю кровь и замечаю, как горит взгляд теневика. Кажется, умереть — не самая плохая идея, лишь бы не видеть пляшущее в его глазах безумие.

— Ты обещала сохранить ей жизнь, — вдруг говорит Эмиль. Голос князя — злой, презрительный — эхом разносится по всей зале. — Лия сделает то, что ты хочешь, но не смей оставлять её этому ненормальному.

— Ох, дорогой, неужели ты не понял? — преувеличенно удивлённо вопрошает Луиза. — Твоя девка спутала мне планы — а значит, ты оказался недостаточно убедителен вчера в темнице. Радуйся и благодари богов, что я лишь накажу её за непослушание, а не разорву на тысячу кусков. Не тебе ставить условия. Вы все, в том числе твой беспутный братец и дражайшая матушка — в моей власти.

Её воодушевлённую речь прерывает грохот распахивающихся дверей. В залу влетает Катарина. Белокурые локоны, обычно уложенные в аккуратную причёску, растрёпаны, на щеках пунцовые пятна, делающие милое личико императрицы болезненным.

— Как ты посмела! — верещит она. Её лицо перекошено от злости. — Вызывать меня, словно простую служанку?! Я всё ещё твоя императрица, Луиза, не забывай своё место!

На миг меня охватывает страх. Сейчас Луиза махнёт рукой, и проклятый разорвёт глупую Катарину на части. Теневик уже подбирается, готовясь защитить свою госпожу, когда та останавливает его.

— Простите, Катарина, — полным покорности голосом говорит Луиза, подходя к пышущей яростью императрице. — Вы были правы, а я ошибалась. Лияре нельзя было доверять, как вы и говорили, она предала нас обеих.

Ну конечно, я во всём виновата! Ладони сами собой сжимаются в кулаки. Интересно, сколько времени потребовалось Луизе, чтобы речами отравить душу Катарины безо всякой магии? Встречаю их взгляды — один, полный ненависти, и другой, расчётливый и злой. Со всей ясностью понимаю: из этой залы не выйдет никто. Эмиль умрёт, став проклятым, троих герцогов пожрёт Тень, Алиса сойдёт с ума от горя, а меня заставят на всё это смотреть до тех пор, пока не остановится и без того запинающееся сердце. Надежды нет.

— Вы принесли кинжал, госпожа? — почтительно спрашивает Луиза.

— За ним ушла Софья, — небрежно отмахивается Катарина, не замечая, как хмурится её бывшая фрейлина. Вмешивать в ритуал ещё и вдовствующую императрицу она явно не планировала.

— Проверь, — бросает Луиза теневику, и тот быстрым шагом выходит из залы. — Скоро всё закончится, госпожа, и вы навсегда станете свободны. Видите ли, не все ваши поданные верны вам так же, как я. — Она небрежно указывает на Виктора, Кристиана и Адриана, за которого цепляется дрожащая Алиса. — Надеюсь, вы позволите проучить этих заносчивых аристократов, когда я обрету силу над проклятыми?

Катарина будто только сейчас замечает, что кроме нас в полумраке бальной залы есть ещё люди. Вижу, как она колеблется, прежде чем неуверенно кивнуть.

— Луиза хочет лишь мести, — вдруг тихо, но отчётливо говорит Эмиль. — Она прячется за тобой, как за ширмой, Катарина. Не позволяй ей обманывать себя и дальше.

Я забываю сделать вдох. Что он делает? Зачем злит этих психопаток ещё больше? Императрица взвизгивает, как кошка, чей хвост прищемили дверью. Она бросается к Эмилю, хватает его за полы расстёгнутого мундира и трясёт, что есть сил.

— Ты! Ты такой же, как Стефан! Ты никогда меня не замечал! Я была для вас обоих пустым местом, ничтожеством, вещью! Стефан использовал меня, как последнюю шлюху, а ты… Я хотела от тебя лишь любви, а ты отверг меня! И теперь вы оба подохнете!

От неожиданности я закашливаюсь. Да когда уже принесут этот треклятый кинжал?! Новых откровений я не выдержу.

— Беспутная девка! — доносится от двери голос Софьи. Вдовствующая императрица вырывает руку из захвата сопровождающего её теневика и, подлетев к невестке, отвешивает той хлёсткую пощёчину. — Мало тебе одного моего сына, ты обоих решила захомутать!

Во второй руке вдовы зажат кинжал Света. Не успеваю я моргнуть, как Катарина, выпрямившись, вырывает оружие из рук свекрови. Время будто замирает: сталь, тускло поблёскивая в неверном свете ламп, летит Эмилю прямо в грудь, а тот даже не пробует отодвинуться. Наоборот, он чуть подаётся навстречу.

Я ахаю, понимая: он решил отсрочить ритуал, на сколько это возможно. Треугольник без влитой в него силы — просто нарисованная на полу фигура. Пройдёт время, пока Луиза найдёт новую жертву, пока снова соблюдёт все условия. Возможно, у нас получится что-то изменить, если сейчас князь пожертвует собой.

Эти мысли в мгновение пролетают в моём сознании. Я вся каменею, когда вдруг кинжал замирает в воздухе. Катарина хрипит, а Тень, пронзившая её насквозь, дёргает бесчувственное тело императрицы назад. Поражённая Софья охает, Алиса вскрикивает и прячет лицо на груди Адриана. Луиза, на платье которой попали капли крови, даже не вздрагивает.

— Никто вам больше не помешает, ваше величество, — с лёгким поклоном говорит теневик, приказывая проклятому вернуться на место.

— Надо кончать с этим цирком, — ворчит Луиза, наблюдая, как Софью сопровождают к остальным пленникам, и делает шаг внутрь рисунка.

Теневик подаёт ей невесть где до этого спрятанный кубок. Луиза режет себе предплечье, собирая в него кровь, потом подходит ко мне, магией заставляя поднять руку.

— От тебя нужна всего пара капель, — говорит она, легко чиркая лезвием по моей раскрытой ладони. — Надеюсь, ты не подведёшь, Лия. Посмотри, что стало с Катариной, и помни: за твоей спиной не только графиня Вельтман, но и родители. Ты же не хочешь для них страданий?

— Нет, — шепчу я, наблюдая, как тёмные капли падают в кубок. — Не хочу. Я всё сделаю.

— Вот и славно.

Напоследок Луиза треплет меня за щёку, словно маленькую девочку, и отходит к Эмилю. Она заслоняет его, по-прежнему стоящего на коленях, а я в последний раз оглядываю залу.

Алиса, белая как смерть, прижимается к Адриану, тихо всхлипывая. Он даже не может её обнять: руки всех троих герцогов опутаны Тенью. Они сидят у дальней стены, тёплый свет лампы освещает их, словно на сцене театра. Софья стоят рядом. Подбородок гордо вздёрнут, руки скрещены на груди, плечи расправлены. Она не обращает внимания на теневика, прохаживающегося туда-сюда между нами, и даже не вздрагивает, когда тот подзывает проклятого. Софья смотрит только на Эмиля. На краткий миг мы встречаемся взглядами, и я вздрагиваю от презрения, окатывающего с ног до головы. Уверена, она будет ненавидеть меня до конца жизни.

Сморгнув набежавшие слёзы, перевожу взгляд на тело Катарины, вокруг которого растекается лужа крови. Я не чувствую злорадства. Бедная, запутавшаяся женщина, хотевшая лишь одного — любви. Будь у меня больше времени, я бы наверняка поняла, что с ней творится, попробовала бы помочь, вот только приняла бы она чужую поддержку? Этого я никогда не узнаю.

Луиза начинает медленно идти вдоль линий, помешивая острием кинжала собранную кровь и роняя на них густые тёмные капли. Она напоминает мне Илону в том заброшенном доме, куда я припёрлась по собственной глупости. Сосредоточенная на ритуале, Луиза не обращает на остальных никакого внимания.

Мы с Эмилем стоим на коленях друг напротив друга. Боюсь и отчаянно жажду поймать его взгляд, но князь смотрит в пол, склонив голову. Распоротый кинжалом рукав мундира напитывается кровью, она стекает по его чёрным от проклятия пальцам, оставляя влажно поблёскивающие дорожки. У нас ничего не получилось в прошлой жизни, ничего не вышло и в этой.

Я утираю слёзы порезанной ладонью, размазывая кровь по лицу, не делаю и попытки вылечить рану, оставленную кинжалом. Всё бессмысленно. Боги, за что вы так жестоки? Зачем приводите меня на плаху, даёте второй шанс, а потом заставляете самой становиться палачом? Разве это — единственная судьба, которая мне предназначена, убить или быть убитой? Не справедливо!

Сдерживаю рвущиеся наружу рыдания, делаю несколько глубоких вдохов. «Самый тёмный час — перед рассветом». Вспоминаю чьи-то мудрые слова, но горько усмехаюсь. Мой рассвет никогда не настанет.

Луиза завершает обход и останавливается передо мной.

— Держи. — Она протягивает кинжал рукоятью вперёд. — Смотри не промахнись.

Краем глаза замечаю, как замирает Софья, как Алиса прижимает руки ко рту, в отчаянной попытке подавить крик, как с презрением смотрит на меня Виктор, а Адриан и Кристиан неверяще переглядываются.

Пальцы заметно дрожат, когда я обхватываю рукоять кинжала. Оружие куда тяжелее, чем кажется на первый взгляд, и я неуверенно отставляю руку прочь.

— Приступим! — провозглашает Луиза.

Она встаёт на своё место. По неслышной команде чёрные плети Тени вздёргивают нас с Эмилем на ноги. Цепляюсь за кинжал, как за последнюю опору, когда магия вздымается вокруг нас, отрезая от остального мира.

Боль пронзает тело: сумеречные нити силы стекают по моим пальцам, вливаясь в общий поток. Луиза тянет дар Тени из каждого, подчиняя его своей воле, связывая нас путами крепче самых надёжных цепей.

Магия вихрится, словно живое существо. Она то взмывает до потолка, то приникает к полу. Первая жертва принята, запрос услышан. От неё исходит холод склепа, смрад тысяч поглощённых тел, вой множества загубленных душ. Я леденею, когда замечаю в потоке силы лица людей. Кажется, можно протянуть руку и вытащить их из плена смерти. Но это лишь уловка.

Ноги словно примёрзли к полу. Я не могу сделать и шаг: моя собственная Тень держит не хуже капкана. Кинжал в руке тяжелеет, стремится к полу, норовя выскользнуть из пальцев. Я стискиваю их до боли в костяшках. Клинок наливается мраком, сталь тянет в себя и без того тусклый свет. От оружия веет стужей, замораживая руку.

Луиза что-то кричит мне, но я не слышу: вой Тени заглушает прочие звуки. Магия неистовствует, требуя своё по праву. Паника захлёстывает душу. Я должна что-то сделать, должна…

Жертва. Конечно.

Я режу предплечье, и чернота клинка окрашивается влажной кровью. Вся трясусь, когда Тень приникает к ране. Болезненные иглы впиваются в кожу, мышцы немеют, а магия пробирается всё выше: к плечу, шее, ласкает лицо.

И вдруг замирает.

Тело снова принадлежит мне. Я вспоминаю, как дышать. Дрожащими пальцами ощупываю лицо, убираю волосы за ухо. Я всё ещё жива.

— Проклятье, Лия! — раздражённо рявкает Луиза. — Шевелись! Магии нужна жертва для завершения ритуала. Если ты сейчас остановишься, то она разнесёт весь дворец подчистую!

Оглядываюсь на Луизу. Мелькает безумная мысль: «А может, это тот самый вариант?»

— И не думай даже! — сквозь зубы шипит наследница Адельбергов. — Все, кто внутри треугольника, выживут. Ты хочешь пройти через это ещё раз? Убей его, и дело с концом!

Делаю осторожный шаг, ожидая бунта Тени, но сила ждёт, затаившись по контуру ритуальной фигуры. Не веря в происходящее, медленно бреду к Эмилю. Нас разделяет каких-то три метра, а кажется — сотни.

Он смотрит на меня, больше не отворачиваясь и не прячась. Я запоминаю каждую чёрточку его лица, взгляд серых глаз будто притягивает к себе. В нём нет страха, презрения или мольбы. Эмиль привычно спокоен, словно мы не стоим посреди замершей в ожидании кровавой жертвы Тени, а я не прижимаю к груди кинжал, цвет клинка которого чернее самой тёмной ночи.

— Всё хорошо, Лия, — шепчет Эмиль, когда я останавливаюсь перед ним. — Ты ни в чём не виновата.

Мне хочется кричать. «Конечно, виновата! Ещё как виновата! Ведь это в моих руках оружие, это я должна вонзить его в твоё сердце!» Но я лишь молча кусаю губы. Не будет у нас больше ни разговоров, ни поцелуев, ни объятий. Никогда больше у меня не будет возможности открыть ему свои мысли.

— Я знаю, что ты не предавал меня. — Говорю еле слышно, с трудом выдавливая из себя слова. — Эта ложь Луизы… Я должна была верить тебе.

Привстаю на цыпочки и целую его. По щекам текут слёзы, от чего наш поцелуй становится солёным на вкус. Скованный цепями и магией Эмиль не шевелится, когда я с невыразимой нежностью провожу пальцами по его щеке.

— Ты — лучшее, на что я только могла надеяться.

— Лия… — Голос Эмиля дрожит, он прерывисто выдыхает. — Сделай это. Ты должна жить.

Я приставляю остриё кинжала к его груди, и Эмиль поправляет:

— Чуть правее и выше.

Оружие трясётся в моих руках, я не могу заставить себя нанести удар.

— Шевелись, Лия, потом будешь горевать! — кричит Луиза. — Тени нужна жертва, иначе все вокруг — покойники!

Я вдруг замираю, не дыша.

Жертва.

Воспоминания калейдоскопом мелькают перед моими глазами. «Кинжал примет только кровь истинной жертвы и истинного предательства». Так говорила сама Луиза. Но истинная жертва не может быть убийством.

Отдёргиваю кинжал от груди Эмиля, отступаю на шаг. Страх уходит, оставляя спокойное ощущение правильности. Теперь я знаю, что делать.

Перехватываю оружие поудобнее: у меня только один шанс.

Луиза продолжает бросаться угрозами, но я больше её не слушаю. Смотрю Эмилю в глаза и тихо говорю:

— Я люблю тебя.

Он хмурится, непонимающе смотрит на меня, потом на кинжал — и вдруг понимает.

— Не надо!

Я даже не знаю, получится ли освободить его от проклятья или моя жертва будет отчаянной попыткой отсрочить неизбежное.

— Я люблю тебя, — повторяю беззвучно и твёрдой рукой вонзаю кинжал в своё сердце.