Невеста сумеречной Тени

Глава одиннадцатая, в которой герцогиня возвращается

По приезду домой — удивительно, как быстро дворец Эмиля снова стал мне домом, — я, конечно, получаю нагоняй от маменьки. Она никогда не кричит, лишь таким строгим тоном проговаривает набившие оскомину прописные истины, что хочется взвыть от тоски. А когда она узнаёт о переносе свадьбы, то и вовсе ударяется в нотации.

— Ты должна слушаться мужа, а не закатывать сцены перед его семьёй.

— Да, мама.

— Я воспитывала тебя приличной девушкой, а не беспринципной интриганкой.

— Это так, мама.

— Тебе очень повезло, что его высочество на редкость покорно терпит все твои выходки. Если хочешь счастливого брака, уважай его, а не перечь у всех на глазах.

— Ты совершенно права, мама.

Этим же вечером Эмиль является к ужину, чтобы лично сообщить отцу об изменении дня свадьбы. Я лениво ковыряю вилкой в пироге, слушая, как папенька обрадованно заявляет, что теперь успеет пошить самые лучшие свадебные наряды для нас обоих — кроме императорских, конечно.

— Из-за переноса свадьбы матушка настаивает на праздновании помолвки, — говорит Эмиль, и отец яростно одобряет столь мудрое решение. — Надеюсь, десяти дней вам хватит, чтобы подготовиться, миледи?

— Безусловно, ваше высочество.

Наш сухой обмен вежливыми репликами никак не вяжется с теми жёсткими словами, сказанными несколько часов назад. Отказавшись от пирожных, подаваемых с чаем, я ухожу, сославшись на усталость от насыщенного дня. Меня даже отпускают: папенька берёт инициативу разговора в свои руки, заваливая князя тысячами ненужных тому подробностей о выборе фасона и ткани для предстоящего торжества.

Запираюсь в спальне, самостоятельно сдираю с себя одежду, остриём подаренного на восемнадцатилетие кинжала поддеваю шнуровку корсета — пользоваться оружием по назначению я так и не научилась, применяя его то как пресс-папье, то для избавления от предметов туалета, что по мнению маменьки, не одобрявшей такой подарок отца, считается абсолютной дикостью. Ну и пусть, зато не увижу расстроенного лица Милы, которая непременно решит что-нибудь добавить к тонне сегодняшних нравоучений.

Мне бы радоваться: с переносом свадьбы клинок палача перестаёт угрожающе нависать над шеей, и даже празднование помолвки укладывается в мой план как нельзя удачнее. Но увы: я чувствую неизбывную тоску по прежней беспечной жизни. Почему всё стало так сложно? Хочется вернуться в шестнадцать лет, выбираться на первые приёмы и балы, флиртовать с молодыми графами, маркизами и баронами и никогда не думать о Тени, императорском дворце, свадьбе. Не думать об Эмиле.

На следующий день Алиса переезжает в соседние покои. Она восторженно бегает из комнаты в комнату, словно девчонка, впервые увидевшая подобную роскошь. Смотрю на неё и не могу не улыбаться. Она пытается вызнать подробности нашей с князем перепалки на веранде, но я отмахиваюсь. Не хочу портить те немногие радостные моменты, которые ещё остались в моей жизни, раскапыванием душевных ран.

Подготовка к помолвке разворачивается полным ходом. Папенька мучает меня примерками платья: ему не нравится то узор кружева на лифе, то складки атласной юбки ложатся не так, как нужно. Маменька вдруг нашла общий язык со вдовствующей императрицей. Теперь мне приходится ездить из дворца во дворец каждый день, молчаливой тенью следуя за обеими женщинами, которые лично выбирают угощения на пиршественный стол, слушают музыкантов, проверяют списки приглашённых гостей и отслеживают полученные ответы.

Эмиль же всю неделю проводит в разъездах вокруг столицы: тревожные сообщения о появляющихся то тут, то там теневиках, захлёстывают Вейсбург. Маги налетают на деревни с наступлением ночи, похищают людей — чаще всего пленниками становятся дети и женщины, — и растворяются в лесах, словно туман. Отряды Северной армии прочёсывают местность, но никого не могут поймать. С момента последней нашей встречи я видела Эмиля лишь единожды, когда возвращалась с очередной поездки в императорский дворец, а он наоборот уезжал в ночь, окружённый гвардейцами.

За день до торжества я с самого утра торчу с маменькой в будущей праздничной зале. Завершаются последние приготовления, и родительница настаивает на моём присутствии: оглашение помолвки в присутствии Стефана — большая честь, надо убедиться, что всё пройдёт идеально. Слышу, как ворчит Софья, дескать, Эмиль ещё утром должен был вернуться в столицу, но прислал письмо, что будет только к вечеру.

— Эти бессмысленные поездки могут проходить и без его участия, — громко возмущается она, пристальным взглядом оценивая работу мастеров, собирающих столы в соседней зале. — Подумаешь, с десяток похищенных крестьян. Маги Тени всё ещё хотят возродить былую Сиорию, не понимая, что возврат к ней совершенно невозможен.

Ответа маменьки я не слышу: ко мне подходит Луиза. Она вручает сложенный вдвое листок дорогой кремовой бумаги, на котором изящным округлым почерком написано послание от Катарины:

«Дорогая подруга! Не могу выразить словами всю ту признательность, что испытываю сейчас. Ваш отважный поступок дарит мне неимоверную радость каждую минуту в это непростое время. К сожалению, состояние здоровья не позволило мне составить вам компанию и помочь в подготовке к празднованию помолвки, но вы всегда можете рассчитывать на мою поддержку в будущем. Пусть она совсем невелика, но я сделаю всё, чтобы выручить вас вне зависимости от ситуации.

С любовью, императрица Катарина».

Прячу записку в рукав. Приятное чувство удовлетворения накрывает с головой: хоть что-то я сделала правильно. Беру Луизу под руку и веду следом за маменькой и вдовой по зале, в которой во всю кипит работа. Верная Алиса отстаёт на полшага, чтобы никто не помешал нашей беседе.

— Передайте её величеству мою благодарность за предложение помощи, — тихо говорю я, делая вид, что показываю пышные букеты из нежно-розовых пионов и белоснежных крохотных розочек, которые как раз вносят в залу. — Пусть она ни о чём не волнуется, готовясь к появлению наследника на свет.

— Вы так милы, леди Лияра. Госпожа очень ценит вашу доброту, — чуть скованно улыбается Луиза.

Её густые чёрные локоны распущены по плечам. Сейчас она куда меньше похожа на старшую сестру, но я всё равно не могу удержаться от сравнений.

— Надеюсь, вы простите меня за неудобный вопрос, но как поживает герцогиня Келлер? — Стараюсь, чтобы голос не выдал моих переживаний. Илону, безусловно, пригласили на торжество и, хоть ответ всё ещё неизвестен, я ни минуты не сомневаюсь, что она явится на оглашение помолвки. Вот только с какой целью? Если я окажусь втянута в ещё один скандал, то маменька сама запрёт меня во дворце до свадьбы.

Луиза теребит в руках шёлковый пояс платья, бросая вокруг обеспокоенные взгляды, словно её кто-то преследует.

— Илоне сейчас непросто, — выдавливает она наконец. — У них и раньше случались размолвки с князем, но такое произошло впервые. Ох, простите, я не должна была.!

Она испуганно смотрит на меня, ожидая вспышки гнева или хотя бы недовольства, но я лишь неловко улыбаюсь. Мы поднимаемся на верхнюю галерею, чтобы оценить убранство перил, укутанных цветами: отсюда Эмиль поведёт меня вниз к гостям, и маменька решает лично удостовериться, что вид сверху не менее впечатляющий, чем снизу.

— Не буду врать: дружба с герцогиней у нас вряд ли бы случилась, — тихо говорю я, дотрагиваясь до плотных зелёных листьев неизвестного мне растения, на которых покоятся десятки бледно-розовых махровых тюльпанов. — Я просто надеюсь на её благоразумие.

— Я тоже, — обеспокоенно отвечает Луиза. — Она не отвечает на мои письма и не выходит из дома уже неделю.

К своему удивлению, не чувствую ни злорадства, ни жалости к мнимой сопернице, только подспудную тревогу. Ох не нравится мне эта тишина: не похожа Илона на женщину, сдающуюся без сопротивления. Да ещё эти маги Тени, шныряющие вокруг Вейсбурга… Судорожно пытаюсь подсчитать, когда в тот раз было нападение, и не напутала ли я чего, но даты никак не сходятся. В прошлой жизни активничать теневеки начали аккурат перед родами Катарины — сейчас же до них почти месяц. Всё меняется так стремительно, что я совершенно не представляю, чего ждать дальше.

Луиза, видя мою обеспокоенность, пытается отвлечь светским разговором, но я никак не могу сосредоточиться. Почти не слушаю её, рассеяно киваю невпопад, всем телом ощущая сгущающуюся угрозу, источник которой ускользает, как ни приглядывайся.

Прибегает посыльный от папеньки: платье готово, требуется моё присутствие на последней примерке, и я с облегчением покидаю один дворец, чтобы вместе с Алисой вернуться в другой.

Здесь тоже царит суматоха, едва ли не большая чем в вотчине императора. Холл запружен серыми от пыли гвардейцами, по лестницам носятся гонцы, слуги таскают бочки с вином, дичь и корзины с зеленью на кухню. По обрывкам разговоров понимаю, что Эмиль только вернулся с выезда, и сердце от волнения ускоряет темп. Впервые за эти дни отчаянно желаю увидеть князя, спросить о происходящем, чтобы хоть как-то успокоить растревоженную неясными опасениями душу. Уже поворачиваю в сторону его покоев, как меня перехватывает папенька.

— Лия, вот ты где! Поторапливайся, дочка, у тебя последняя примерка. Нужно чтобы завтра всё прошло безупречно! — восклицает он, утаскивая меня прочь.

Даю себе обещание непременно найти Эмиля, как только это безумие с нарядами закончится. И от чего женщинам высшего света нельзя появляться на балах в одном и том же платье дважды? У меня этих почти неношеных туалетов — целый сундук.

Папенька приводит меня в просторную пустую залу, дальний конец которой огорожен шёлковой ширмой. По середине возведён невысокий круглый подиум, перед которым полукругом выставлены высоченные зеркала, дающие возможность оглядеть себя со всех сторон. Меня быстро освобождают от нынешней одежды, и начинается долгий процесс примерки. Портнихи придирчиво проверяют, как сидит корсет, затягивают на талии завязки кринолина, расправляют складки нижних юбок. Наконец, надевают верхнее платье.

Тяжёлый прохладный атлас нежного пудрового цвета скользит по телу, заставляя поёжится. Глубокий вырез оголяет приподнятую корсетом грудь, длинные рукава с разрезами открывают линию плеч и обнажённую шею. Я поднимаюсь на подиум и замираю. В этот раз мастерицы отца превзошли самих себя.

Изящная ручная вышивка золотыми нитями покрывает корсаж, спускаясь на рукава. Тяжёлая юбка переходит в шлейф такой длины, что даже двух ступенек, на которые я взошла, не хватает, чтобы расправить его полностью.

Отец обходит меня по кругу, удовлетворённо кивая головой, велит портнихам ещё раз всё проверить и уносится прочь.

Алиса восторженно ахает:

— Лия, ты такая красивая! Вылитая императрица!

— Ну что ты, — притворно смущаюсь я, поворачиваясь на месте, чтобы оценить струящуюся ткань юбки, а шлейф с шорохом скользит следом.

Портнихи подкалывают рукава иголками, проверяют шнуровку платья, тихонько переговариваясь между собой, я же представляю, как завтра покорю всех гостей в зале. Не то чтобы мне это было очень нужно, но так приятно ощущать свою красоту, подчёркнутую столь великолепным нарядом.

Бросаю очередной взгляд в зеркало и леденею от ужаса. В дверях стоит мрачная фигура герцогини Келлер. Она как злая фея из сказки одним своим присутствием разгоняет свет в зале.

— Все вон! — громко приказывает она.

Алиса недоумённо хмурится, портнихи застывают на местах. Все головы поворачиваются ко мне, а я словно примерзаю к месту. Зря боялась, что Илона испортит помолвку — она явно решила сыграть на опережение. Никогда я не робела перед ней так, как сейчас.

«Возьми себя в руки, Лия!» — приказываю себе, делая невозмутимое выражение лица. Нельзя показывать ей страх — ведь именно этого она и добивается.

— Я сказала вон! — Илона срывается на крик, но тут же спокойным тоном добавляет. — Если ваше благородие не боится остаться со мной один на один, конечно.

— Идите. — Изящным жестом я отпускаю женщин, поворачиваясь к зеркалу. — Герцогиня всего лишь желает поздравить меня наедине.

Кланяясь, портнихи выходят, и только Алиса остаётся у подиума. Она упирает руки в бока, явно не намереваясь сделать хоть шаг.

— Вы слышали свою госпожу, графиня Вельтман? — ядовитым тоном осведомляется Илона, всё ещё не проходя в залу.

— Алиса, всё в порядке, — ободряюще улыбаюсь я подруге. — Правда, иди.

— Ты уверена? — шепчет она, не сдвигаясь ни на сантиметр.

— Конечно, — с деланой беспечностью отвечаю я, разглаживая юбку.

Бросив на меня встревоженный взгляд, Алиса удаляется из залы. Только она пересекает порог, как Илона захлопывает двери. Бледная вспышка магии — и ледяная лента намертво скрепляет обе створки в единый монолит. А вот это нехорошо, ой как нехорошо…

Герцогиня медленно подходит ко мне. Она полна решимости, красивое лицо застыло в презрительной гримасе, ладони сжаты в кулаки. Чувствую, как подрагивают колени, но не показываю волнения даже когда женщина поднимается на подиум.

— Наслаждаетесь жизнью, Лияра?

Её голос похож на шипение змеи, кажется, если присмотреться, можно увидеть мелькающий между зубов раздвоенный язычок. Отбрасываю наваждение, и киваю:

— Как видите, не жалуюсь.

Илона протягивает руку — я еле сдерживаюсь, чтоб не шарахнуться прочь, — и заправляет выбившуюся прядь моих волос за ухо. Она медленно обходит меня по кругу, я поворачиваюсь следом, еле успевая отдёргивать платье из-под её ног.

— Какая же ты пустышка, — шепчет герцогиня. — Я вижу, чем ты его купила. — Мертвенно-холодные пальцы скользят по линии моего декольте. — Жаль разочаровывать, но подобное быстро приедается.

Кожа покрывается мурашками, и, не сдержавшись, я отбрасываю её руку прочь.

— Похоже, ваши прелести надоели князю чуточку раньше, — резко отвечаю я, стараясь придать голосу твёрдости.

— Как только ты исчезнешь, он поймёт свою ошибку, — с упорством маньячки говорит Илона. Её глаза горят словно в лихорадке. — Мы были счастливы, пока не появилась ты, низкородная выскочка. Он проводил со мной ночи. Он признавался мне в любви. И целовал меня вот так…

Её алые губы оказываются слишком близко. Взвизгнув, отталкиваю безумицу прочь, но она легко уворачивается и хватает меня за руки.

— Ты не умеешь и половины того, что я могу. Я знаю, что он любит, знаю, чего он хочет, знаю, как доставить ему удовольствие. Он принадлежит мне. Я бы даже позволила ему оставить тебя: у всех мужчин есть увлечения, кто-то ездит на лошадях, кто-то охотится, кто-то заводит стаю собак, а кто-то развлекается с девками, такими, как ты.

— Только, похоже, Эмиль не захотел оставить тебя, — зло отвечаю я, пытаясь вырвать запястья из её цепкой хватки.

— Потому что ты околдовала его! — вскрикивает Илона и тут же переходит на шёпот. — Может, ты владеешь Тенью? Может, ты просто управляешь им, как марионеткой?

Маниакальная улыбка герцогини пугает не на шутку. Надо что-то делать, хотя бы отойти от неё, но она крепко держит меня за запястья. Я со всей силы наступаю каблуком ей на ногу, женщина охает, на миг ослабляя пальцы, а я, наконец, освобождаю руки. Пячусь от неё, сощурившейся не хуже кобры, и вдруг чувствую под ногой пустоту. Проклятый подиум слишком маленький, чтобы отойти подальше, не поворачиваясь к психованной бабе спиной. Пытаюсь нащупать туфлей ступеньку, но встаю на собственное платье.

Илона со злорадной усмешкой толкает меня в плечо, и я кулем лечу вниз, всем телом приземляясь на зеркала. Они разлетаются в дребезги, меня оглушает, и я еле успеваю зажмуриться, чтоб частицы не прилетели в глаза. Пытаюсь подняться, собирая ладонями мелкую крошку, когда плечо пронзает резкая боль: из руки торчит осколок с палец величиной.

— Надеюсь, тебе больно, баронесса. — Илона медленно спускается с подиума, хрустя остатками зеркал. — Но я хочу, чтоб ты корчилась в муках вечно.

Ползу от неё прочь, пытаясь нащупать руками хоть что-то для обороны. Увы — зала пуста, лишь в свете ламп блестят осколки разбитых зеркал.

— Все твои претензии не по адресу, — дрожащим голосом говорю я. Надо отвлечь эту маньячку и добраться до двери, а то как бы она меня прям здесь не заколола. — Эмиль принял решение сам. Давай, зайди к нему и попробуй заставить страдать, а меня оставь в покое. Да и будь у меня магия Тени, весь этот спектакль пошёл бы иначе!

— О, поверь мне, он будет страдать. Он сполна ответит за то, что сделал.

Герцогиня нагоняет меня в два шага — я и пискнуть не успеваю. Резкое движение, и осколок зеркала рассекает кожу плеча. Она с удовлетворением смотрит, как бежит кровь, потом, плотоядно облизнувшись, присаживается рядом на корточки.

— Бедная глупая девчонка, — шепчет Илона, поглаживая мои волосы. С отвращением морщусь, пытаясь отползти прочь, но она хватает меня за горло. Ледяные иглы магии пронзают кожу, я чувствую, как немеет язык, как стылые колючки ползут по плечам, рукам, груди, замораживая сердце. — Как жаль, что ты не доживёшь даже до зимы, очень жаль.

Я замираю, не в силах пошевелиться и от сковавшей тело магии, и от ужасного подозрения, прошившего мозг. Это что ещё за угрозы? Лихорадочно прикидываю, могла ли герцогиня в прошлый раз поспособствовать моей казни, но ответа нет: я была так зла на Эмиля, виня его в своих бедах, что не замечала ничего вокруг. Прежняя Илона была победительницей, ведь именно с ней он проводил каждую ночь с момента нашей свадьбы, так с чего ей было устранять меня таким сложным способом? Нынешняя Илона имеет куда больше причин желать моей смерти. И, похоже, намерена добиться своего.

Хватаю ртом воздух, но лёгкие выстыли изнутри. Я больше не могу сопротивляться, не могу даже позвать на помощь. Она убивает меня, медленно, но верно. И когда сознание начинает заволакивать тьмой, слышу хруст ломающегося льда.

Двери распахиваются, по паркету стучат каблуки. Илона отнимает руку от моей шеи, шепча:

— Любимый, ты пришёл…

А я наконец могу сделать вдох.

— Что ты творишь? — Эмиль вздёргивает женщину на ноги, встряхивает за плечи так, что её голова мотается из стороны в сторону. — Я же велел оставить меня и Лию в покое, так какого проклятого ты тут делаешь?

Скрючиваюсь на полу в комок. Зубы стучат друг о друга, словно я прыгнула в ледяную прорубь, а потом долго стояла на морозном ветру. Магия уходит очень медленно, и я никак не могу согреться.

— Она заколдовала тебя, — бредит герцогиня. — Это девка — маг Тени, я точно знаю… Хочешь, я покажу тебе?

— Не ври, — ледяным тоном пресекает её лепет Эмиль. — Стража! Тебе нужно в лечебницу, Илона. У тебя помутился рассудок.

— Я просто хочу быть с тобой…

— И после того, как ты поправишься, тебя будут судить за покушение на леди Лияру.

Его голос замораживает не хуже магии. Слышу, как всхлипывает Илона, как гулко стучат сапоги гвардейцев, врывающихся в залу, как бряцает их оружие.

— О боги, Лия! — А это уже Алиса. Хочу улыбнуться, сказать, что всё в порядке, но вместо этого только закашливаюсь. Подруга приподнимает мою голову, её глаза круглые от страха, на щеках следы от ногтей. — Целителя! Нужен целитель!

Делаю невероятное усилие, чтобы приподняться с пола, и морщусь от боли в ладонях.

Светильники моргают, будто кто-то пытается задуть спрятанные под стеклами огоньки, окна начинают дребезжать, словно от сильного ветра. Неясная тревога сжимает сердце, страх перед герцогиней сменяется паническим ожиданием надвигающейся бури. И, когда стража отрывает цепляющуюся за сюртук Эмиля Илону, таща её к выходу, панорамные окна взрываются миллиардами осколков.

Из темноты вечернего сада в залу вползает проклятый. Очертаниями он похож на огромного, выше человеческого роста бестелесного волка. Острые когти впиваются в паркет, вспарывая доски, словно бумагу. Чёрные потоки силы клубятся вокруг него, ощупывая пространство.

— Уведите женщин!

Слышу крик Эмиля, но он тонет в мгновенно воцарившемся хаосе.

Тварь в один прыжок настигает первого гвардейца, магией разрывая его пополам, и воздух содрогается от яростного неживого вопля, впивающегося в уши. Чьи-то руки подхватывают оцепеневшую Алису, грубо впиваются мне в запястье, но я словно окаменела.

Проклятый перетекает вдоль стен, то обретая форму, то снова превращаясь в туман. Каждое его движение уносит чью-то жизнь. Ослепительные вспышки магии заставляют чудовище уворачиваться, но оно неуклонно стремится к неведомой цели.

Когда перед тварью в очередной раз вырастает непреодолимая стена света, я сбрасываю наваждение и поднимаюсь на ноги. Мы оказываемся почти у дверей, когда в истерике кричит Илона. Оборачиваюсь, чтобы успеть заметить, как мглистые щупальца стремительно вонзаются в то место, где только что стоял Эмиль. С его ладоней срываются белоснежные всполохи, превращающиеся в волну Сияния. Она сносит проклятого к противоположной стене, но тварь не сдаётся. Мгновение — и щупальца Тени расползаются по всему потолку. В воздухе пахнет сыростью, словно мы все разом оказались в затхлом подвале.

Мой провожатый хрипит, захлёбываясь кровью. Он падает на колени, одной рукой раздирая себе горло, а второй, намертво вцепившись в моё запястье, тащит на пол. Его взгляд — пустой, безжизненный, остекленелый — вперивается в меня. Пытаюсь выдрать руку, но она словно закована в тиски. Сумрачные клубы Тени окутывают нас обоих, я чувствую их разлагающее прикосновение на своей одежде, губах, волосах. Кричу — но голос будто отняли, а Тень впитывается под кожу, овладевает моим телом.

Сияющий вал магии сметает черноту, тварь отступает, последним лёгким движением пронзая грудь насквозь. Сердце разрывается от боли. Цепляюсь дрожащими пальцами за корсаж, хочу содрать его, чувствуя, как вскипает под кожей необузданная сила.

Ещё одна вспышка ослепляющего света. Проклятый воет так, что закладывает уши, и следом наступает тишина.

— Лия!

Запястье освобождают из хватки мертвеца. Чувствую, как меня поднимают на руки. Сырой смрад Тени сменяется ароматом нагретой солнцем чистоты, окутывая, обещая защиту. Пытаюсь что-то сказать, но я будто потеряла способность мыслить. Холод в груди сжимает сердце — и я проваливаюсь в темноту.