НИИ особого назначения

Глава 11

— Поваляйся пока, тебе надо отдохнуть, — Эмиль усадил меня на низкий широкий диван и плюхнулся на диван напротив. — Доктор сказал, что нормально все у тебя, он следил по мониторам и до пиковых значений докручивать не стал.

— И сколько я выдержал? — слабым голосом проговорил я. Развлечение, конечно, на любителя. То есть, сначала было даже в чем-то забавно, будто на карусели крутишься, вжимает так в эргономичное ложе, немного захватывает дух. Но потом стало как-то не до смеха. Будто меня придавило бетонным блоком, на который каждый следующий круг подкладывали еще кирпичей. Казалось, что лицо сползает куда-то за уши. В глазах то темнело, то прояснялось…

— Там же экранчик в кабине, ты сам-то не видел разве? — удивился Эмиль.

— Природа меня тоже интеллектом не одарила, — огрызнулся я.

— Одиннадцать, — с гордостью заявил Эмиль. Будто это он какой-то рекорд побил. Или в споре выиграл. — Это очень много, почти нереально для новичка. Меня в первый раз вынесли на пяти, это сейчас я нормально держу девятку. Но одиннадцать с первого раза… Ты силен!

— Слушай, если надо было всего семь, то нафига было дальше то крутить? — я пошевелился, чтобы избавиться от ощущения, что меня размазало тонким слоем по поверхности дивана. В общем-то, уже вроде не так все плохо… Руки-ноги шевелились по крайней мере.

— Ну… мы поспорили, — виновато объяснил Эмиль. — Ты семерку вообще сделал как космонавт, играючи. Костя сказал, что случайность. А Стас удивился. Он смотрел, что там с твоим ливером происходит, чтобы в случае чего остановить. Ну и… В общем, ты уникум, мы просто не могли не проверить. Ты бы, наверное, до пятнадцати был в сознании. Но нам в рейд, так что в лазарете валяться некогда.

— И что, кто выиграл? — язвительно спросил я.

— Я, конечно, — Эмил расплылся в довольной улыбке. — Я с самого начала в тебя верил.

— Кстати, я хотел спросить… — я попытался сесть, но передумал. — А зачем перегрузки-то? Мы на каких-то истребителях будем летать?

— В зонах каппа и дзета есть области пиковой гравитации, — ответил Эмиль. — Штука не самая опасная, но может с непривычки вырубить, а там живность неприятная обитает. Мушкетер в дзете погиб. Накрыло кувалдой сначала, а потом полоз вылез. Кто же мог знать, что так именно будет…

Вот теперь на лицо его набежала темная тень. Досада, грусть, растерянность.

Я молчал. А что тут скажешь? Отлично понимаю, как это — утром ты вместе завтракаешь и обмениваешься черными шутеечками за двести, а после обеда волочешь на себе мертвое тело, которое еще пять минут назад было твоим товарищем.

Се ля ви, как говорится. Такая работа.

Боевой состав на передовой науки делился на звенья по девять человек. Именно в таком количестве разрешалось заходить на территорию «границы тридцать два».

У каждой «девятки» было свое «поэтическое» название. «Вереск», «Нимфа», «Двенадцать» и «Крабы». Я попал в команду под названием «Нимфа». Постарался как можно быстрее их всех запомнить.

Рыжий Эмиль Коровин по прозвищу Летяга.

Белобрысый Костя Пахомов, единственный из всех настоящий ученый, кандидат наук. Правда филологических, так что здесь он числится таким же младшим научным сотрудником, как и все другие прочие.

Вася Зубрава, длинный, нескладный, похожий на гибрид кобры и морячка Папая.

Светка Кукрина, на вид — сущий оранжерейный цветочек, глазки кукольные, кучеряшки трогательные. Невысокая, крепенькая. Сиськи такие… Внушительные…

Гоша Пахомов, родной брат Кости, старший. Вообще не похож. Волосы темные, глаза чуть раскосые. И угрюмый такой, неразговорчивый.

Лада Мирносова. Если бы не сказала, что она девушка, я был бы уверен, что это мужик. Бритая налысо, мускулатура как у Шварцнеггера.

Стас Окунев, штатный врач, это он сидел за монитором и следил, чтобы я кони не откинул в центрифуге. По основной своей специальности — реаниматолог, впрочем, по нему было заметно. Почему-то большинство реаниматологов-анестезиологов — здоровенные мужики с рожами убийц, пиратов и прочих асоциальных элементов. Вот и Стас был таким же. Прозвище тоже сразу запомнил. Палтус.

И восьмой — Кирилл Мбвана. Черный, с ярко-синими глазами. Впрочем, никакого даже едва заметного акцента. Мама русская, папа — танзаниец. А еще у него самое нетолерантное прозвище — Обезьяна.

Ну и я девятый, получается.

Выход был назначен на завтрашнее раннее утро, так что сегодня мне устраивали инструктаж в ускоренном темпе. Ну и снарягу подгоняли.

Из брони в «дзету» полагалась только легкая каска, остальное, как мне сообщили, там без надобности. Серое термобелье и невесомый ярко-оранжевый комбинезон из непонятной какой-то ткани, похожей на ощупь на плащевку. Из оружия мне выдали внушительных размеров тазер и малую микроволновую пушку, смешную фигню, будто скрученную из нескольких мотков проволоки. Пулевого на этот выход нам, опять же, не полагалось. Не тот случай, мол, потом поймешь, салага.

Штука на руке — это было сразу все в одном — средство связи, автовпрыскиватель стимулятора и антидотов и монитор состояния. Внутри «границы тридцать два» они могли связываться только друг с другом, потому что с внешним миром никакая связь не работала. Только визуальная, и то не везде.

Очень длинный получился день. К вечеру мне казалось, что я на базе уже неделю как минимум. В меня попытались впихать за эти сутки столько всего, что голова пухла от самых противоречивых сведений. Ну, то есть, они может и не были противоречивыми, вот только в моей голове пока что представляли собой сплошную какофонию. Ну и не верилось в это все, конечно.

Туман всегда приносит чудовищ.

Не прикасаться к предметам синего цвета.

Только камни всегда то, чем кажутся.

Идти только по левой сторон колеи.

И еще два десятка таких же малопонятных правил. Но на закуску — любое правило может в любой момент измениться.

В общем, маскируйся как следует, в случае неведомой жопы — ищи укрытие. Не знаешь, что это, — не трогай.

Движется к тебе — стреляй.

Изучена вся эта аномальная область была довольно слабо. Условно исследованную часть поделили на сектора, близкие по происходящим там неприятностям. И обозначили греческими буквами. В каппе и дзете то и дело менялась гравитация. Обычно не очень сильно, до двух — двух с половиной джи, но иногда случалась «кувалда», когда вдруг долбило очень сильной перегрузкой.

Кроме того там обитали подземные твари — полозы. Лада показала рукой этак вот извилисто и объяснила, что это вроде как змея с башкой крокодила.

Девятка в свою очередь делилась на тройки. Я был с Эмилем и Ладой. Эмиль опекает меня, Лада — командует.

Я поворочался на кровати, еще раз проводя «ревизию» собственных мыслей. Честно? Я был доволен. Ребята отличные, очень разные, но простые. Примитивные шутеечки в наличии, с черным юмором и его живительным действием в смертельно опасных ситуациях тут явно были знакомы. Наверное, я был даже рад, что все сложилось вот так — с места в карьер. Уже утром проснусь увижу, что будет собой представлять моя работа. Если бы меня целую неделю грузили, тренировали и таскали бы по инструктажам, было бы не то. Растянутое переживание. Выжигает нахрен.

Общага, кстати, порадовала. Глядя на окружающую действительность, я ожидал, что мне предоставят койко-место, а в душ надо будет ходить по расписанию.

Но нет.

Общежитие на базе было более, чем сносным. Меня заселили в однокомнатную «берлогу» с собственной крохотной кухней, душем и туалетом. Окно выходило на лес, как впрочем, и почти все окна здесь — все здания «базы» были невысокими и прятались под деревьями. Это теперь была полностью моя комната. Мне разрешалось делать с ней все, что заблагорассудится — разрисовывать стены, вешать постеры и фотографии, мебель ставить, какую захочу, и все такое. «Гостиничные» номера общежития были в другом крыле. Туда приезжали и селились временные работники базы. А в нашем жили только мы. Тридцать шесть комнат. И моя пока что сияла свежим утилитарным ремонтом. Светло-серые стены, графитные блэкаут-шторы, кровать-топчан из толстых досок с удобным пружинным матрасом. За раздвижной стеной — шкаф — полочки, вешалки. Постельное белье, полотенце, халат из вафельной ткани и войлочные тапки прилагались к шкафу. Раз в неделю это все добро положено было сдавать и получать другое, постиранное. Уборка на моей совести, кормежка — в столовке.

Кроме того, в комнате имелся стационарный терминал, подключенный к БВИ. Но я пока что не разбирался, как он работает, и что это вообще за зверь такой. Сложил выданные кастеляном вещи в шкаф, принял душ и завалился спать.

И благополучно уснул сладчайшим сном.

— А почему не придумали какой-нибудь полный защитный костюм? — спросил я у Эмиля, дошнуровав высокий ботинок. Распрямился. Посмотрел на свое отражение в глянцевом пластике стены «шлюза». Слегка нелепо, конечно. При этом освещении комбинезон выглядел как одежда американских арестантов, собирающих мусор на улицах. Впрочем, говорят, что эта ткань ничем не режется, не горит и порвать ее нельзя, потому что в основе мономолекулярная нить. На вид не скажешь, конечно…

— Придумывали, — сказал Эмиль. — Экзоскелеты, скафандры. Только ерунда оно того не стоит. Дорогущее оборудование там имеет обыкновение превращаться в бесполезное барахло. Причем из строя выходит настолько, что починке потом не поддается.

— Ну броник-то хотя бы можно было… — я похлопал по своим бедрам и животу. Блин, реально как в ночной рубашке себя чувствую.

— Не переживай, пойдем в дельту, будет тебе броник, — пророкотала Лада. Голос у нее, конечно… Не у всяких мужиков такой низкий. — В каппу и дзету нельзя ничего лишнего брать. Там и себя-то таскать тяжело.

Наша тройка входила второй. Первой шла тройка Кости. А замыкающей — Стаса. Командиры назначались на каждый рейд разные. Мы с одной стороны были единой командой, с другой — каждый автономная единица. Ну, я пока еще неполноценный только, поскольку новичок совсем. Поэтому мы и были в середине.

— Первые десять шагов задержи дыхание, воняет очень, — сказала Лада и опустила рычаг.

На той стороне на первый взгляд ничего необычного не было — скалы, кусты, мох. Справа блестело длинное озерцо. Ручей журчал почти перед самым входом, и через него был перекинут простой деревянный мост. Эмиль подтолкнул меня в спину, и я двинулся вслед за могучей фигурой Лады, туго обтянутой таким же красно-оранжевым комбинезоном, как и у меня.

Я сделал глубокий вдох и шагнул вперед. Что-то неуловимо изменилось. Как будто вокруг был «сонный кисель», а не реальность. На вид — типичная карельская природа ранней осенью, даже кое-где на траве поблескивал иней, но что-то было не так. Какие-то малозаметные мелочи, которые органы чувств вроде как ощущали, но вот для мозга они в единую картину не складывались.

— Синее справа, — раздался за спиной приглушенный голос Эмиля. Как будто через он через одеяло говорил. Я бросил взгляд вправо. Точно, синее. Из пожухшей травы выглядывали синие головки цветов, похожих на тюльпаны. Не видел раньше таких…

Оглянулся посмотреть, где там Эмиль. Показалось, что он где-то очень далеко. Вдохнул случайно.

В ноздри ударила омерзительная вонь. Как будто что-то протухло, а потом туда долили нашатырного спирта и ванили. У меня от неожиданности даже слезы из глаз брызнули.

Я захлопнул рот ладошкой и ускорился.

— Фух, чуть не блеванул… — сказал я, догоняя Ладу, которая стояла рядом с бело-полосатым столбиком.

— Первая вешка есть, — сплюнув, сказала она. — С почином тебя, новичок.

— Луковицы наросли опять, — недовольно проговорил Эмиль. — Может, выкорчевать? Завтра расползутся же по всей поляне…

— На обратной дороге, — отмахнулась Лада. — Сейчас бегом до гаража, краулер возьмем.

— А где остальные? — спросил я.

— Да здесь они, — Эмиль подмигнул. — Рядом, просто мы их не видим. У Разлома мы все вынырнем из складок, и снова соберемся в одну команду. Можешь потом у Романа Львовича спросить, как так получается, я не объясню все равно.

— Готовы? — спросила Лада, сбивая с ботинка налипшую грязь. — Тогда бегом. Вторую вешку проходим, не останавливаясь.

И она рванула с места вперед.

Я мчал следом, придерживая бьющую по бедру микроволновую пушку. Этой штукой нужно стрелять во все чешуйчатое, как мне объяснили. Не убивает, но отгоняет.

Над вторым столбиком висела какая-то белесая рябь, будто рой мелких насекомых-альбиносов. Впрыгнув в это облако, Лада еще больше ускорилась. Я на секунду тормознул, пытаясь разглядеть, что за хрень кружится. Но Эмиль не дремал, я снова получил чувствительный тычок в спину и помчался быстрее, следя только за тем, чтобы не спотнуться о выпирающие из дорожки камни и корни. Белесые хлопья, касаясь кожи, холодили, как снежинки. Команды не дышать не поступало, но на всякий случай я старался не вдыхать это вот непонятное нечто. Черт его знает, что это, но точно не насекомые.

Третья вешка была вбита рядом с кирпичной стеной. Рядом с ней Лада и остановилась.

— Летяга, — сказала она и кивнула на стену. Тот подпрыгнул, ухватился за верхний край подтянулся и сел.

— Чисто, — сказал он и спрыгнул на другой стороне.

— Клим, — Лада взглядом указала, что мне надо повторить маневр Эмиля.

Стена была невысокая, метра два с половиной от силы. Серый силикатный кирпич, кое-где из швов торчит жесткая трава. Действительно похоже на стену гаража. Подтянулся, перебросил тело на другую сторону. Спрыгнул. Под ногами захрустела кирпичная крошка. Но среди серых и красных обломков были рассыпаны зеленые стеклянные шарики.

— Смотри, какой! — гордо сказал Эмиль, тыкая рукой в полумрак. — Жалко вывести отсюда нельзя!

— Ха… — я задумчиво почесал нос, разглядывая транспортное средство. — Это и есть краулер?

— Это «Камчатка-12», — сказал Эмиль, шагая к странной желто-черной конструкции. Колес у этой штуки не было. Больше всего это было похоже на багги, которую вместо колес поставили на четыре сложносуставчатые шестипалые лапы. — Он даже по стенам может ходить. Жаль, в серию не запустили…

— А на каком топливе она передвигается? — с любопытством спросил я, становясь рядом с Эмилем.

— Аккумулятор, — Эмиль указал пальцем на черный значок, похожий одновременно и на радиационную опасность, и на биохазард. — Заряд закончится, перестанет работать. А пока пользуемся, когда получается. Вообще непонятно, почему он тут работает. Тут столько техники поломалось само по себе, что…

— Летяга, дышло на три часа! — раздался сверху громкий окрик Лады. — Ты же сказал, тут чисто?!

Эмиль, не рассуждая, отшвырнул меня к кирпичной стене, и сам немедленно упал и откатился в сторону. Что-то темное просвистело над тем местом, где мы только что стояли. Треугольная тень поднималась из пыльного правого угла.

Воздух сгустился, стало темнее, как будто во время солнечного затмения. И похолодало.

Раздался громкий звук, как будто кирпич ударился о металл. Треугольник дернулся в сторону шума, а рядом со мной приземлились высокие ботинки Лады. И сама она немедленно упала на кирпичную крошку.

— Заррраза… — с чувством прошептала она. — Клим. Слушай сюда. Передвигаться только ползком, достань тазер, держи наготове, понял?

— Так точно, — отозвался я и потянулся к креплению шокера.

— Как только скомандую, херачь! — прошептала она, нашаривая рукой обломок кирпича поувесистее.