НИИ особого назначения

Глава 12

— Давай!!! — заорала, с силой швырнув кирпич в ржавую створку ворот Лада. Я нажал на спуск одновременно с ее криком. Тонкие электроды рванулись вперед, в сторону треугольной тени и, кажется, утонули в этом существе. Раздался раздирающий уши вой пополам с электрическим треском. Да нет, не может же это быть такой мощный тазер… Треугольный силуэт сломался, заклубился грозовым облаком, из него во все стороны полетели крупные искры.

— Не вдыхай это! Не вдыхай! — завопила Лада. О чем она вообще? Я закрутил головой. От бывшей треугольной штуки по полу, покрытому кирпичной крошкой и стеклянными шариками расползались длинные языки черного дыма. Я задержал дыхание и попытался подняться. Но крепкая рука Лады ухватила меня за плечо и ткнула лицом в пол.

И тут началось настоящее светопреставление. Что-то грохотало, что-то свистело над нашими головами, трещало и выло. Казалось, что мы находимся в эпицентре смерча, не меньше. Весь пол заволокло этой черной дрянью, легкие горели огнем, но я стоически терпел. В кирпичную стену прямо надо мной воткнулся покореженный кусок ржавого металла.

Все стихло как-то одним махом. Раздался мелодичный звон. Что-то забарабанило по спине, будто сверху падал крупный град. Я из последних сил держался и не дышал, наблюдая, как последние струйки черного дыма втягиваются в дальний угол.

Рядом зашевелилась Лада.

— Отбой воздушной тревоге… — проворчала она, поднимаясь на ноги. — Клим, ты молодец.

Она протянула мне руку, помогая встать. С моего комбинезона на кирпичную крошку посыпались стеклянные шарики. Такие же, какими тут все и так было усыпано во множестве.

— Что это за штука была? — с шумом выдохнув воздух, спросил я. — Как там ты его назвала? Дышло?

— Летяга, тебя не зацепило? — пророкотала Лада, бросаясь ко все еще лежащему на полу Эмилю. Тот заворочался и застонал. Живой. Ну и то хлеб…

Он приподнялся, опираясь на руки. Из его носа крупными каплями полилась кровь. Эмиль тяжело заперхал, отплевываясь.

— Чуть-чуть, — прохрипел он. — Жить буду…

— Летяга, ты идиот? — зарычала она, ухватив Эмиля за воротник. Приподняла, тряхнула. — Ты чем смотрел вообще?

— Так не было же здесь раньше дышла, — Эмиль снова тяжело закашлялся. — Попрыгунчики были, но откочевали… Я подумал…

— Подумал он, — зло буркнула Лада и сплюнула. Отпустила красно-оранжевый воротник, и Эмиль рухнул обратно на пол. Уперся руками и зашелся в приступе кашля.

— Эмиль, может тебе помощь нужна какая? — тревожно спросил я, глядя как он выплевывает кровь.

— Оклемается, — безжалостно сказала Лада, подходя к краулеру и забираясь на водительское сидение. — Давайте в седло, нечего рассиживаться. Время!

«Ах да, — вспомнил я. — Время… На территории „границы тридцать два“ можно находиться условно без последствий только строго определенное время. И каждый раз оно меняется. Кстати, сколько это?»

Я запрыгнул в открытую кабину краулера и протянул руку пошатнувшемуся Эмилю. Которому на ноги подняться удалось, но выглядел он откровенно так себе. Взгляд такой… Затуманенный. Как будто в шоке. Лицо перемазано кровью, хотя повреждений не видно.

— Это ты вдохнул ту черную дрянь? — спросил я.

— Ага, — прохрипел он, перебираясь через бортик.

В овальной кабине краулера предусматривалось только одно кресло — для водителя. Остальная ее часть явно была рассчитана на груз, а не на людей. Так что никаких сидений там не было, даже банальной скамейки. Сидеть приходилось прямо на полу и держаться за бортики.

Раздался негромкий гул, шестипалые лапы пришли в движение, и странная машина поползла вперед.

— Пригнитесь, — негромко скомандовала Лада, когда мы краулер приблизился к покореженным воротам гаража. Но я и без команды уже видел. Все открытое пространство было затянуто тонкими серебрящимися на свету нитями. Вроде паутины. Желтый корпус машины рвал эту преграду с едва слышным звоном.

— Ты как? — тихо спросил я Эмиля.

— Нормально он, — вместо него ответила Лада. — В следующий раз будет внимательнее. А ты, Клим, тоже запоминай. Здесь нельзя ни к чему привыкать. Как только начинаешь ходить по «тридцать второй» как по бульвару Бехтерева, тебе тут же прилетит ответка. Понял?

— Понял, — хмыкнул я. — Чего же тут непонятного?

Мы все замолчали. Движение краулера больше всего напоминало крокодила. Кабину плавно качало из стороны в сторону, для полного сходства не хватало только волочащегося следом хвоста. Стало интересно посмотреть, как эта штука забирается по скалам на какую-нибудь верхотуру. Цепкие пальцы на лапах явно были предназначены для захвата самых крохотных точек опоры. Как же хитро, должно быть, оно устроено… Тросы, тяги… Хотя я-то куда лезу? Все равно не пойму. Это автомеханику или инженеру может быть интересно покопаться внутри у этого механизма.

Движение было откровенно небыстрым. Ну разве что чуть-чуть быстрее бега. «Камчатка-12» ползла между скал причудливым путем. Справа тянуло сырой прохладой и затхлостью. Изредка оттуда доносились неприятные чавкающие звуки. Будто что-то большое выныривало из жидкой грязи, а потом плюхалось обратно.

Но в остальном движение была спокойным и где-то даже убаюкивающим.

Я глянул на свой наручный монитор, который все называли почему-то «плюха». На черном глянце светились цифры обратного отсчета. Три часа, двадцать две минуты, пятнадцать секунд. Четырнадцать секунд. Тринадцать секунд.

— Я дышло последний раз видел на заводе, — сказал вдруг Эмиль. Уже почти нормальным голосом. — Он в цехе засел, а нам надо было внутрь, прямо кровь из носа…

Лада многозначительно фыркнула. Эмиль смутился, расстегнул карман на бедре, вытянул оттуда носовой платок и принялся вытирать все еще измазанное в крови лицо.

— А мы тогда были с Мушкетером и Обезьяной в тройке, — продолжил Эмиль окрепшим голосом. Выдохнул, понятно. Опомнился, осознал, что живой, и напал словесный понос. У меня тоже такое случалось. Когда язык сам собой мелет, а заткнуться никак не можешь. Даже если рот заткнуть себе, не помогает.

— Сунулись, а там как давай все свистеть! — сказал Эмиль. — Зажало нас в тамбуре, с одной стороны волокуша, с другой — дышло.

— Завод? — спросил я. — А что еще за завод?

— Да это мы его так называем, — Эмиль махнул рукой с зажатым в ней окровавленным платком. — Шут его знает, что там раньше было. Несколько бетонных коробок с окнами под потолком, чисто цеха. Ну стекла уже все осыпались, а дышло страсть как на стекле любит пастись.

— А что это вообще такое? — спросил я. — Животное что ли? Или какой-то призрак?

— Призрак, ха! — Эмиль захохотал. — Привидение с мотором, точно! Клим, ну что еще за мистика?

— Официально называется «симметричный феномен», — с водительского сидения отозвалась Лада.

— А дышло — потому что треугольное? — спросил я.

— Потому что дышит, — пророкотала Лада. — Если бы мы его не уконтрапупили сразу, то был бы такой звук, вроде мерного свиста, — И отрава бы поползла во все стороны.

— И всегда стеклянные шарики? — спросил я, открывая мысленную записную книжку.

— Они пока летают, очень горячие, расплавленное стекло, — сказал Эмиль. — Но ниже семидесятисантиметровой спускаются, только когда падают и уже безопасны.

— Сколько эти твари нам крови попортили, пока мы про тазеры не догадались, — Лада фыркнула. — Из чего только в них не стреляли…

— Мушкетер как-то сказал, что дышло похоже на оживший удар молнии, — сказал Эмиль. — Только по времени растянутый.

— Только вот удар молнии специально за тобой не охотится, — хохотнула Лада.

— Не скажи! — живо возразил Эмиль и даже приподнялся, ухватившись за бортик. — Я читал про одного мужика, в которого молния била семь раз! Откуда мы знаем, что там на самом деле у молнии на уме?

— Эмиль, не пори ерунды, какой еще ум у молнии? — Лада уверенно крутанула рычагами, направляя краулер в узкую расщелину между двумя скалами. Машина встала почти боком, уцепившись правыми лапами за шершавый гранит. Мне тоже пришлось уцепиться, чтобы не вывалиться из «ванны»-кабины.

— Ладно-ладно, все, — сдал назад Эмиль. — Просто у Мушкетера столько идей было интересных…

— И где теперь твой Мушкетер? — жестко сказала Лада.

Повисло молчание. Краулер полз. Сервомоторы на лапах надсадно жужжали. Я держался за борт, чтобы не наваливаться на сидящего с другого борта Эмиля.

— Так что на заводе-то случилось? — спросил я, чтобы слегка разрядить повисшее в воздухе напряжение. — Как вы справились.

— Да теперь-то уж что… — буркнул Эмиль. — Выжили и ладно…

— Эй, ты же мой куратор! — я толкнул его плечом. — Тебе положено делиться со мной опытом. Мало ли, что когда пригодится…

— Ну… Оно когда уже почти дышать начало, Обезьяна догадался бросить гранату, — пробурчал нехотя Эмиль. — Взрыв ему не вредит, но оно на шум отвлекается. И мы проскочили. В пролом в стене. А потом Курица подоспела, у нее был разрядник.

— Тихо, — скомандовала Лада и остановила краулер. Чертовски неудобно ехать вот так, почти перпендикулярно поверхности. Хотя лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

— Что там? — Эмиль подался вперед, практически положив голову Ладе на плечо.

— Не знаю, шум какой-то, ветка треснула, — прошептала она. — Вот, слышишь, снова?

Я тоже прислушался. Если бы мы были в обычном лесу, то я бы решил, что это человеческие шаги. Кто-то пытается незаметно прокрасться, но под ногами валежник, и как ты ни поставь ногу, все равно что-то да треснет.

— Может там наши? — прошептал я. — Другая группа? Или это не та расщелина?

— Это вообще не расщелина, — прошептал Эмиль. — Давай я выберусь и посмотрю.

— Сиди, — шепотом скомандовала Лада. — Подождем.

Тихо завибрировала «плюшка». Я мельком глянул на монитор. Ага, ровно три часа обозначила.

— Тихо! — снова скомандовала Лада, хотя особой нужды в этом не было. Теперь шаги стали отчетливыми. И они удалялись. Кто-то на двух ногах быстро ломился через цеплючий кустарник.

— Эй ты, впереди! — закричал Эмиль. — А ну стой, стрелять буду!

— Заткнись! — прошипела Лада.

— Чего затыкаться-то? Ты сама что ли не видишь?! — Эмиль заворочался, уперся ногой в борт кабины, поднялся и скакнул вперед, прямо через голову Лады, длинным прыжком. Меня бы зацепил ботинком, если бы я вовремя голову не убрал.

«Кажется, понимаю, почему Летяга», — подумал я, с некоторым восторгом наблюдая за перемещением Эмиля. Прыжок. Оттолкнулся ногой от одной скалы, потом от второй. Уцепился за крохотный выступ. Бросил тело вперед, приземлился на обе ноги и снова взвился в воздух. Прямо паркур…

Эмиль проскочил сквозь чахлую поросль кустов в конце расщелины и почти скрылся из вида. Почти. Все-таки у яркого комбинезона были свои преимущества.

— Вот идиот… — прошипела Лада и снова взялась за рычаги. Краулер пополз вперед.

Загудела микроволновая пушка.

— Стой, кому сказал! — снова заорал Эмиль. — Да твою мать!

Раздался треск веток. Эмиль вынырнул из кустов прямо перед носом у краулера.

— Сбежал, гад, — он сплюнул. Из его носа снова заструилась кровь.

— Тут кто-то живет? — спросил я.

— Не может тут никто жить, — отрезала Лада.

— Но это точно был человек, — уверенно заявил Эмиль, отступая. Краулер выбрался из расщелины и снова встал прямо. Эмиль запрыгнул на свое место. — Он к озеру съехал, вон туда. Давай за ним!

— Нет! — отрезала Лада.

— Так уйдет же! — Эмиль вытер лицо тыльной стороной ладони. Посмотрел на свою окровавленную руку. — Вот черт…

— Что ты видел? — спросил я.

— Мужик там был, в охотничьей пятнашке, — уверенно сказал Эмиль. — Охотники такую носят.

— Помаячилось тебе, Летяга, — сказала Лада. — Из «Вереска» ребята рассказывали, помнишь?

— А почему тогда мы все его слышали? — возразил Эмиль. — Вересковые говорили, что мороки бесшумно ходят. И выглядят нелепо. Девушку в платье Берлога видел.

— Каждрму свое мерещится, — проговорила Лада. — Берлоге жениться просто надо, вот и перестанет везде девушек видеть.

— Лада, вот чего ты уперлась? — Эмиль подался вперед. — Ты же сама его тоже видела! И слышала!

— Вот в рапорте и напиши, — буркнула Лада. — Вешка. Приехали.

Красно-белый столбик торчал на невысоком пригорке, а сразу за ним в земле зияла здоровенная трещина. Будто поверхность разодрало каким-то землетрясением или чем-то вроде. С обеих сторон длинного оврага торчали вывороченные корни и ошметки пожухшего дерна. Будто ее только вчера вот так разломило.

— Мы первые? — спросил Эмиль, выскакивая из краулера. — Будем ждать остальных?

— Времени мало, — сказала Лада, глянув на свою плюшку. — Так что держи мешок. И ты, Клим, тоже держи. И потопали. Одна нога здесь, другая там.

Мешок был совершенно невесомым. Сшит из такой же ткани, что и комбинезон. Тоже красно-оранжевого цвета. На двух не особенно удобных лямках из шнура.

— А это зачем еще? — спросил я, продевая руки в лямки. Эмиль повесил его спереди, я, не задумываясь, повторил его действия.

— Снежки собирать, — ответила Лада.

— Ну да, действительно, что же тут непонятного? — язвительно пробурчал я.

— Клим, не занудствуй, — Эмиль похлопал меня по плечу. — Если нам повезет, то сам увидишь, не перепутаешь.

— Двинулись, — скомандовала Лада и зашагала по едва заметной тропинке вдоль обрыва.

Тяжесть наваливалась постепенно. Сначала мне показалось, что я просто устал. Ну, перенапрягся, сидя в кабине, неудобно коленями упирался. Но с каждым следующим шагом оторвать ногу от тропы становилось все труднее и труднее. Как будто каждый ботинок стал весить по пуду, не меньше. Да и сам я… Я приподнял руку. Ох ты ж… Мышцы бицепса напряглись, будто я гантелю пытался поднять.

— Это уже перегрузки начались, да? — спросил я. Говорить получалось с трудом. Как будто челюсть тоже стала тяжелой.

— Ты только заметил? — едва ворочая языком, ответил Эмиль.

— Думал, что устал, — ответил я.

— Там дальше только ползком будет можно, — проговорил Эмиль. — Еще и дожди шли, как назло…

При чем здесь дожди, я понял довольно быстро. Тропа стала спускаться вниз, и впереди замаячила длинная лужа.

— Упор лежа принять, — не очень внятно проговорила Лада. — Сильно жмет сегодня, можем не пройти.

— Нормально все будет… — отозвался Эмиль, опускаясь на четвереньки. Я еще мог идти прямо, но спорить с коллективом не стал. Раз они считают, что ползти лучше, то лучше поползу.

— Летяга, смотри вправо, — глухо проговорила Лада. — Клим, твоя сторона левая.

— А на что смотреть-то? — спросил я.

— Что-нибудь зашевелится, ори, — объяснил Эмиль.

Лада поползла первой. Я за ней, а замыкающим — Эмиль. Я ворочал головой, внимательно обозревая кусты и камни. Все еще было странно от этого ощущения — вокруг будто обычная карельская природа, но что-то из этого всегда выбивалось. Даже если не считать притягивающую к земле тяжесть. Чисто визуально что-то было не так. Красные бороздки по серому боку валуна. Застывшие на ветках янтарно-желтые капли… Серебряные клинышки в траве. Как будто травинки, полностью покрытые инеем. Замечаешь только если приглядываешься. А когда просто крутишь головой, то в глаза все эти мелочи вроде как не бросаются.

Дышать становилось все труднее. Возрастающая тяжесть придавливала к земле тело все сильнее. Одной рукой приходилось помогать голове смотреть влево, шея уже не справлялась с нагрузкой. Оторвать руку от земли не получалось. Ррррраз, тащишь кисть вперед по луже, загребая рукавом жидкую грязь. Два… Подтягиваешь одно колено. Потом другое… Упираешься мысками ботинок в скользкое дно лужи и толкаешь тело вперед. И снова — ррраз, руку вперед… Никогда не думал, что может быть так тяжело открыть глаза. Веки тоже налились тяжестью и тянулись к земле. Но надо смотреть. Нельзя закрывать глаза.

Я в очередной раз медленно моргнул, уперся ладонью себе в затылок, поворачивая голову. Это еще что?

Я открыл рот, чтобы спросить, но пошевелить языком не смог, поэтому просто заорал.