Никаких больше попаданцев!

Глава 13. Пробуждение

Ино чувствовал себя заключенным, отбывающим наказание за то преступление, что не совершал. Вокруг него была лишь белая мгла и пустота. Каждый час, каждую минуту его очертания всё сильней размывались пред глазами. Кроме того, всё его тело, будто отмирая, начало чернеть. Но Кавасаки понимал, что происходит так не из-за гниения. Просто теперь он постепенно принимал изначальный облик того демона, что ныне захватил его тело и сделал навеки своим.

Чёртов Пустой с каждым сраженным Ино собратом проявлялся в его разуме всё более ясной и чёткой картинкой. Тогда как сам Кавасаки постепенно угасал, пока демон набирал силы. Обратный процесс заточил уже Ино внутри чертогов демонического разума. Попаданец не подозревал, как время протекает в таком пространстве, что порождало в его душе величайший ужас. Из-за него он не мог перестать переживать и дрожать. В голове была каша. Он не знал, как близок его конец. И настанет ли он вообще.

И это напомнило ему кое о чём. Об одном месте, из безграничной серой реальности которого он не так давно «сбежал». Удивительно и печально было осознавать, что прошло не больше пары недель с того момента, как он попал в этот мир. Большинству из тех попаданцев, о которых «мудрец под великой кроной» рассказывал, удавалось продержаться здесь куда дольше. Целые годы они могли жить здесь. Жить, вовсе не боясь преследования и не подвергаясь гонениям. А наслаждаясь новой жизнью.

Да, путь каждого был непрост, и порой им приходилось терять друзей или частички себя. Но путь каждого был похож на одну из тех историй, что Ино мог прочитать, прикупив новый томик манги в ближайшем магазине. Одна из них от того растянулась и поросла целым ворохом мифов и тайн, что напоминала какую-то сказку. Кавасаки же, попав в чудной мир и обретя сверхспособности, тут же плюхнулся носом в лужу суровой реальности, не ступив и шага. Хотя, чему тут было удивляться? С ним по жизни подобное происходило постоянно…

***

Он вспомнил пасмурное летнее утро. То был последний день лета. А оно было его любимым временем года. И учиться было легче, а уж отдыхать — вообще самое наслаждение. Но не сегодня. Ибо уже с неделю как на самом деле началась эта проклятая осень: постоянные дожди, зябкость и грязь под ногами. И Кавасаки чувствовал, будто у него эту неделю украли. Считал это недопустимым. Но поделать ничего не мог. Просто пялился в окно, пока его старенький ПК с треском запускался. От насущных забот всегда можно было отвлечься, вот так глянув в окно.

Но не сегодня. И не вчера. И даже не с месяц назад. Может, на парня просто нашла внезапная волна тоски, но он вдруг резко ощутил, как же ему одиноко сидеть в пустой крохотной квартире. С высоты десятого этажа хорошо просматривался берег реки и соседствующая с ней дорога, полнящаяся пешеходами на тротуарах. Что-то в тот момент сильно въелось в его разум. Аж давило на глаза. Вероятно, дело могло быть в очках, минус которых уже не подходил его вновь ослабшему зрению. Он толком уже не помнил. Хотя ему и показалось на миг, что он сумел погрузиться в воспоминание.

Нет, он всё также ощущал объятья бледной бездны Пустого сознания, в которой был заточен. Сейчас пред его глазами просто проносились картинки прошлой жизни. Точнее того дня из неё, что стал для него… последним. Отстойное зрелище обещало пред его глазами развернуться. Даже не зная всех деталей, Кавасаки чувствовал это.

Хотя как-то даже не верилось в то, что сей день станет судьбоносным, глядя на происходящее. Ино же из фрустрации и непогоды хотел провести весь день внутри своих покоев. Так что же могло привести к трагедии? Желание изменить типичный распорядок всякого выходного дня, до которого он каждый раз с трудом добирался, продираясь сквозь тонны уроков и домашки. Компьютер так и не запустился, окончательно заглохнув. Это вывело парня из себя. Но не настолько, чтобы начать браниться и лупить стол кулаками. Не сегодня. Ибо под столом у него стояла бутылка саке, что он взял вчера в магазине, перепутав с газировкой. А всё потому, что забыл очки. Или же потому, что судьба подсказала ему способ расслабиться. Она же даже подыграла ему, сделав так, что кассир тоже ничего не заметила.

Значит, ему было предначертано распить эту ядрёную жидкость. По крайней мере, Ино отчего-то в это сильно уверовал. Он ухватился за узкое горлышко и поставил литр алкоголя на стол. То ли стекло было особенно выполнено, то ли в жидкости был еще и краситель, но со стороны напиток внутри приобрёл желтый оттенок. Прямо как горячо любимый Ино лимонад. Но когда он открыл бутылку, то звук исходящих газов не донёсся до его ушей. Чётко сигнализируя, что находится внутри. На деле ничем не хуже названия.

Просто иероглифы на обёртке были стилизованы под «модно-молодёжное» граффити, отчего разобрать их, не присмотревшись, сразу не получалось. Ино пару секунд не то просто раздумывал обо всём и ни о чём, не то негодовал по поводу этого вычурного дизайна. Если из-за него он встанет на скользкую дорожку и в будущем станет тем самым пьянчугой-извращенцем, что после пары рюмок в баре выходит на улицы и зазывает девиц «провести с ним вечер», то виновника запомнит в лицо, так сказать.

Ошибкой было попытаться «немного отхлебнуть с горла». Ибо в Ино залетело обжигающей глотку жидкости куда больше, чем его неподготовленный организм готов был сдюжить. Ему резко поплохело. Если сейчас окажется, что эта бодяга еще и просрочена, то… Он точно разозлиться! Но точной уверенности быть не могло без наблюдения… долгосрочного эффекта!

Ино настоящему стало стыдно за себя из прошлого. Охваченный сиюминутным порывом он чуть не прекратил пролистывать пред собой этот альманах былого. Но удержался, осознав, что предпочтёт даже этот лютый стыд немой пустоте. Что изредка содрогалась от громогласного и самодовольного смеха Пустого. О причинах которого подавленный попаданец гадать не хотел. Даже в этом мире Кавасаки нашёл способ забиться в угол и уткнуться в «экран». Не смешно ли?

Только вот картинки пред глазами начали расплываться. В первое же своё знакомство с алкоголем Ино осознал тогда, что совершенно его не переносит и не зря всю жизнь был «пай-мальчиком», избегая тусовок, зависания в караоке-клубах и прочего веселья кутящей молодёжи. Только вот теперь в его голове чётко горело желание, чтобы рядом находился хотя бы кто-то, пока ему так плохо. Он попытался добраться до телефона, чтобы звон тишины не отдавался таким мучительным эхом в его ушах. Но вместо этого просто грохнулся со стула, уткнувшись рожей в грязный, захламленный пол. Выдох в таком состоянии был подобен предсмертному всхлипу.

В какой-то момент он посмел возгордиться своим одиночеством. Видимо, чтобы не сойти с ума. А теперь же осознал, что становится абсолютно беспомощным, когда происходит подобная «внештатная» ситуация. Осознал, что способен выживать в одиночку только внутри ограниченных условий. Осознал, как же это ничтожно…

— Ой, — но вместо того, чтобы ужаснуться, Ино в тот момент рассмеялся.

Залил всю свою тусклую и поникшую комнату громким ломанным смехом. Все фигурки с полок, как ему тогда показалось, посмотрели на него с презрением. Им было в чём его винить. Из-за него они чуть было не свалились на пол. Однако даже взгляды полюбившихся ему персонажей вывели его из себя. Тех, что, узрев подобное, должны были бы с пониманием отнестись к происходящему. А не угнетать своими взглядами! Которых ему и в его «учебном» заведении хватало…

Он неловко скатился на пол, поднялся, отряхнулся и решил показать ИМ ВСЕМ, чего стоит! Чуть было не выпустив по пути бутыль, чьё горлышко стало скользким от пролитого саке, он опустошил её за раз, истошно заталкивая в себя потерявшую всякий запах, цвет или аромат жидкость. К горлу подступило, но даже тогда он сдержался! Легенда, иначе не скажешь! Только вот на борьбу с телом ушли последние силы, оставшиеся в нём. Благо кровать была рядом в тесной комнатушке, и Кавасаки с радостью принял её объятья. Ох, сколь страстно и текущий Ино желал бы променять хватку пустоты на тепло и мягкость беднейшего матраса! Но завидовать себе предыдущему причин не было.

Он продрых до самого вечера. И спал бы еще дольше. Только вот на него нашло какое-то совсем уж наваждение, а страдающие с похмелья тело и разум не в силах были помешать. Что он натянул на себя, если одевался в верхнюю одежду вообще, прежде чем вывалиться из дверей своей квартиры, Ино не мог разглядеть ныне в обрывках воспоминаний. Так как болезненный звон суставов, окутывающий всё его тело шаг за шагом, что он совершал, «забивал весь эфир». Вызвано это было тем, что с какого-то чёрта Кавасаки прошлого решил не вызывать лифт, а пройтись «за добавкой» пешком. Куда в своё и так непереносящее алкоголь тело он собирался запихать еще литр? И как намеревался легально приобрести его? Ответов на эти вопросы у себя в голове Ино не суждено было найти.

Хотя даже его былое альтер-эго пыталось. Пока плелось в другой конец города «в тот самый магаз, где работал знакомый знакомого одного из его дальних родственников». Вот серьёзно, как можно было настолько в тот момент опуститься? Ино спрашивал это сейчас с ноткой по большей степени даже не осуждения. Но искренности. Ибо сам не понимал, как провести остаток своих дней в этом бледном Аду и не сойти с ума.

— Хотя, а разве забытье не будет считаться одной из форм психического расстройства? — вдруг вырвался из него вопрос, обращенный к пустоте.

По крайней мере, в таком случае, всё исчезнет, а не исказится. Так что плевать. Он хотел забыться так страстно, что теперь опустился до открытой зависти к беззаботному себе из прошлого, что гулял по улицам города зигзагами. Пересекая дорогу не раз и не два. А солнце уже успело зайти. В том районе, куда он забрёл, фонари работали плохо. Потому что-то разглядеть потенциальному водителю было сложно. И вот, словно по зову, один такой явился. Фары его грузовика сломались, по телефону кто-то отвлекал, а фигурка Ино была слишком тонкой и жалкой, чтобы заприметить её на повороте.

***

Удар о кузов должен был стать катарсисом текущей киноленты, что крутилась в пятимерном театре воспоминаний Ино. Но он его не ощутил. Просто произошёл резкий обрыв. А дальше пред ним предстала та самая дорога. С которой он сошёл, увидев чью-то до нереальности красивую фигуру. Что была чёткой и блистала деталями. Тогда как он сам превратился в уродливую тень.

Кавасаки подумал, что лучше было бы не получить шанс обрести новую жизнь в супер-городе, а узреть, что сталось с ним, после того, как закончилась его старая. И тут одно из самых болезненных воспоминаний вернулось к нему. Вернуло его в палату. До сих пор он не был уверен, реальным ли был тот момент. Но теперь, отчасти проживая его заново, он убедился, что последний плевок в рожу от судьбы был смачным. Так как никого рядом с его замотанной в бинты неподвижной тушкой не оказалось, стоило его глазам разомкнуться после приложенных невероятных усилий. Даже следов знакомых или родных рядом не наблюдалось.

Ему было очень больно в тот момент. Болело всё и везде. Он держался из последних сил, понимая, что если поддастся сну и потеряет сознание вновь, то уже не проснётся. По крайней мере ему хотелось тогда верить, что выбор был за ним. Ибо что-то такое слышал в одном из фильмов. И он сделал выбор. Не поверил во второй шанс. Отринул всякую борьбу за него. Только чтобы теперь попытаться доказать, что был тогда неправ.

— Но к чему же я, по итогу, пришёл, а? — слезы было не сдержать даже смехом, что стал защитной реакцией на всякие потрясения.

Миг абсолютной ясности сознания позволил ему взглянуть на мир глазами Пустого. Увиденная картина очередной пылающей катастрофы привела бы его в ужас. Ранее. Теперь же он не знал, как должен на такое отреагировать. Ни красоты, ни уродства в своем новом теле и бойне вокруг он не видел. Просто один из исходов. Которого было… не избежать без чужой помощи.

Ни в одном из миров его душа не смогла смириться с одиночеством. С безразличием. И настолько она обезумела, что пустоту вокруг (буквально ничего) превратила в угнетающую и топящую густую субстанцию, с погружением в которую и последующей смертью от навалившегося давления нельзя было бороться. Как и с зыбучим песком. Лишь действовать спокойно и рассудительно.

С телом и разумом жалкого, обиженного на жизнь подростка-неудачника, которого подначивает к Хаосу голос демона в голове!

***

Внезапно картины одной жизни сменила другая. Ино, совершенно не представляя, бредит сам или Система какая ему позволяет, взглянул на рогатую маску собственного доспеха чужими глазами. Глазами демона, что стал человеком. Он ощутил страх разжившегося в кругах якудзы верхних кругов собрата Пустого, что сдался и отринул своё «предназначение». Ибо как только до него дошли первые обрывки новостей о буйствах «попаданца в бледных доспехах», что он получил через кровь и души своих жертв, то тут же осознал свою судьбу. Разве что до конца отказывался принимать.

Для Кавасаки было дикостью даже представить такое. Из раза в раз «демоны, вампиры и монстры», прибывавшие в мир вместе с попаданцами, не были способны кардинально измениться. Не способны были отринуть свою суть. Будь то давление Системы (в которой, по известным причинам, Ино так разобраться и не сумел), или просто натура составляющего их Хаоса (хотя это даже звучит абсурдно), но что-то заставляло их придерживаться некого «паттерна поведения». Следовать сценарию. А этот смог воспротивиться. Как и Повелитель Смолы до него. На этот раз вовсе не попаданец что-то «почерпнул из суровой борьбы». А «чудовища»…

Они оказались разумней его самого. Выбрали ту жизнь, что не заставила бы их поставить всё на кон. В которой они были окружены другими людьми, купались в похвалах и «заботе».

— И всё равно умерли… — только вот изменило ли это хоть что-то? — Есть ли чёртов смысл… бороться? Готов ли я на самом деле был заключать ту «сделку», что привела меня в этот мир? Я… просто…

Ничтожен… Нет, жалок… Хотя, быть может, просто не понят?

— Просто устал… — тихо выдохнул два слова Ино, погружаясь в ту смоляную ванну, что внезапно разверзлась за его спиной в клетке, созданной извертливым разумом Пустого.

Коря себя, он никак не мог достичь того упокоения, которого так желала истерзанная душа. Потому это могло продолжаться вечно. А чего ради? За свои две жизни Ино Кавасаки так и не понял, чего ради стоит «не жить, а просто существовать».

***

Лин-Лин такой покой только снился. Лезвие катаны, оставляя тянущуюся серебряную нить за своим кончиком, истошно пыталось хотя бы прикоснуться к любой из пластин на бледном доспехе. Но рогатый скрывался в одном разломе за другим, изматывая Брэйка, открыто смеясь над ним, позволяя себя развлечь. Ему ничего не стоило просто в один момент объявиться за спиной старшего и пробить его одним выпадом руки насквозь. Признаться честно, ему хватило бы при этом одного пальца. Не мог Покоритель позволить себе вкладывать хоть крупицу из своих жалких единиц в защиту.

Вот только хлад второго юноши из раза в раз огораживал Линварта от гнева контратак Пустого. Владел своим Хаосом синеволосый в пиджаке с куда меньшей скоростью. Выпады его, пускай, и были куда более могучи, нежели у рыжеволосого мечника, но у них и вовсе даже шанса попасть не было. Тогда как клинок Покорителя постарше порой умудрялся оцарапать бледный наплечник или нагрудник.

Пламя лилось с двух сторон: при этом синее постоянно лишь забавлялось с ржавыми редкими всполохами Линварта. Ему требовалось чересчур много времени уделять подготовке к каждому пламенному взмаху, чтобы от них был толк. Разгоревшийся вокруг Покорителей пожар куда более «холодных» оттенков топил каждую его нелепую попытку осадить попаданца.

Изначальный план — по которому Форвард все свои силы должен был тратить на удержание клонов рогатого трёхметрового демона, а Линварт должен был удерживать его самого — был не так уж плох. В теории. И даже на практике себя показал. Первые пару секунд. Стоило Лину отвлечься, в попытках пронзить сосулькой телепортировавшегося за спину старшего Пустого, как уже «спасённому» старшему пришлось одним истощающим рывком проскочить сквозь него, отражая падение нависшей над младшим смоляной стены.

Казалось бы, бой с самим Лайтом Дэем должен был преподать им урок о том, что делать при столкновении с превосходящей в разы угрозой. Но на деле в тот день Покоритель с Девятого позволил Лин-Лин «выпустить пар», с самого начала их тренировочного поединка заняв оборонительную стойку. Так получилось, что всё что они делали — совместно лупили его своим Хаосом, как какой-то продвинутый манекен из Академии, лишь изредка отвечавший редкими златыми искрами на их выпады.

— «Тогда как мне стоило вспомнить, а младшему впервые познать каково это — сражаться на грани Порядка и Хаоса!» — Линварт окончательно выдохся и на миг залип.

Град глыб льда, дождь из смолы, снующие из стороны в сторону огненные змеи и слепящие отблески стали — всё это смешалось у него пред глазами. Разломы, из которых сочились клоны носителя бледного доспеха, заставляли постоянно быть настороже. Ждать удара с любой из сторон. Даже для мозга, пропитанного Хаосом, такой объем поступающих отовсюду сигналов было обработать тяжело. Непокорённых единиц в воздухе было столько, что глотку жгло от каждого вдоха, а в сердце что-то кололось, пока оно само колотилось как бешенное. Пот и кровь, стекающие с тела, были не столь заметны, когда округу накрыли такие покровы Хаоса. Брэйк вспоминал своё первое Покорение. Но танцевавшее тогда на его коже пламя показалось детским лепетом, когда разум заполонили видения второго.

***

Форвард не мог как следует прицелиться или сформировать до конца заклинание, ибо с самого начала боя не пропускал через себя выпущенный наружу Хаос. Он не боялся ожогов от проклятого пламени, что охватит его, стоит ему вернуть внутрь покрывшие ледяной коркой пять единиц. А чётко отдавал себе отчёт, что просто вырубиться на месте, стоит ему рискнуть так сделать!

Пред его глазами уже столько рогатых чудищ всех форм и размером обрели свою морозную могилу, что от одного взгляда на того из них, что игрался со старшим, мутило. Его бесило, что собственное тело так подло подводит. Он вырос на Первом, видел столько и со слезами от синяков и ожогов Хаоса скручивался калачиком столько, что научил тело забывать об инстинкте самосохранения в те моменты, когда:

— «Мог сквозь слёзы, боль и переломы добиться СВОЕГО!» — вытягивая Хаос из тел жалких смоляных пародий, подобно теплу из тел, он начал покорять.

Каждый учитель в Академии словно своим долгом считал поведать ученикам о том, что столь многие безуспешно пытались и погибли, пытаясь покорить дополнительные единицы прямо посреди боя. Над глупостью и безнадёжностью таких принято было смеяться. И ведь Лину самому это казалось наибольшим абсурдом, так как кому, как не ему знать, что бывает, впусти ты Хаос в своё тело в неподходящий момент. Хладная хватка вонзилась в его глотку. Ноги примерзли к земле. Покоритель льда вновь оказался посреди ледяной пустоши, из которой не мог сбежать в каждом из своих кошмаров. Он чувствовал себя жалким. Беспомощным.

А раз так, то он заставит Хаос себе помочь. Вы только поглядите на него сейчас! Эти две новых, отнятых у Пустого единицы, ничего в теории не могли изменить. Только вот Форвард, следуя своей фамилии, всё равно попытался! Попытался «сделать шаг вперёд» навстречу победе!

— И куда в вас Хаоса такие объемы только лезут?! — усмехнулся рогатый, выставив руку в сторону с характерным треском разрастающегося ледника.

Струя синего пламени постепенно захлестнула его полностью, несмотря на то, как лёд стремился своей высотой догнать горящие крыши высоток вокруг. Пустой готов был разочароваться и плюнуть едкой смолой в юнца. Но за расплавившейся монументальной стеной его не обнаружил. Так как тот поднял себя взрывным ростом льда, ныне зависнув в десяти метрах прямо над демоном. В отведённой и сокрытой ладони правой руки он затаил своё последнее орудие, способное сразить тварь. То, что собрало в себя все треклятые семь единиц Хаоса, что он гордо ныне покорял. Определённой формы или приема в лезвие он не заложил, потому лишь мог молиться Порядку, что и прикосновения хватит, дабы остановить беснующееся чудовище.

Но вырвавшийся из-за спины хвост, пронзивший живот юноши, не дал ему ничего сделать. Покоритель льда завис на секунду в воздухе, а после одним взмахом Пустой ссадил его со своего острейшего отростка и сбросил на землю. Забавно, что даже так у болвана был шанс выжить. Костюмчики Покорителей только выглядели «культурненько и приличненько», на деле тая в себе немало наворотов. Способных в том числе и залатать дыру в животе. Это Пустой познал на «горьком» опыте, когда разбирался с остальной кучей этих прислужников Порядка. Ныне бессознательно надеющихся, что эта парочка сможет что-то изменить.

А ведь это не будет иметь значения, если демон прикончит просчитавшегося юнца прямо здесь и сейчас. Помешать чему мог лишь Ино. Вновь. Только что или кто мог бы заставить его проснуться? Пустой нарочно «запарился», дабы силовыми и грубыми методами, а также вмешательствами в собственное новое тело, не допустить этого.

— Так почему же я слышу твой ПЛАЧ?!

***

Только завидев случившееся с его подчинённым, Линварт всадил лезвие в лишенный печатей контейнер, ставший печью адского пламени. И перехватил рукоять, уверенно сжав правой рукой. Лезвие поплыло, словно начало плавиться. Но на деле, это контейнер вплавлялся в него. Утопал в жаре лавы.

Новый хват был совершенно для Брэйка непривычным: острие пускай и глядело вверх, но клинок был повёрнут к демону тупой стороной и прятался за отведённой назад прямой рукой. Левая же была полусогнута и выставлена немного вперёд с ладонью, пальцы на которой устремились ввысь. Как будто он молился. Или уже целился с её помощью.

— Кирк, активируй Слияние, — спокойным и ровным голосом приказал Вэю Брэйк, так как точно знал, что капитан слышал и всё время наблюдал за боем со всех ракурсов благодаря своре своих экранов.

Эта небольшая «экскурсия для новичка по кругам» Линварта позволила капитану немного размяться и выйти наружу в его отсутствие. И на своей шкуре ощутить, во что его собственное тело превратил… Хаос. Да, можно всё вновь скинуть на него. На ту иномирскую сущность, блуждающую в подкорке меж миров. Но «воротил всем этим» в тот самый момент, что оставил Вэя инвалидом никто иной, как он… сам.

Только что вернувшиеся из больницы Бюро после серьёзных ранений, полученных в первых стычках с регрессором, три «ограниченно мобильных» Покорителя своими телами заполонили обе скамейки в отделе. Они хоть и переживали за «старшего», но оказались чересчур вымотаны. Кирк позволил себе взглянуть и немного умилиться их мирному сопению после того, как нажал на кнопку. Изображение на всех десяти его мониторах погасли. Даже личный ноутбук Вэя «внезапно» вырубился. Однако он и так уже чётко помнил, что должно было произойти на Девятом. Какой выброс Хаоса. В покорность которого он до сих пор…

***

Только вот взывая к одному попаданцу, Линварт вдруг «услышал» жалостливые всхлипывания другого. На удивление его душа, погруженная в Резонанс, принцип работы которого ни он, ни умы Корпорации до сих пор до конца не осознали, притянулась совсем не к той, к которой Брэйк изначально хотел. Однако, завидев «сердце демона», Покоритель решился… совершить самый рисковый, бредовый и необдуманный поступок в своей жизни! Только дабы попытаться «спасти» того, кто всю эту кашу и заварил!

И пускай и расписано выше столько, сделал это Линварт без всяких раздумий, почти сразу же, как наткнулся на этот островок одиночества в духовной реальности. Жалкая его душонка буквально не оставила ему другого выбора! Он не знал, что сказать, а потому просто позволил себе спросить:

— Ты здесь? — пока демон с довольной улыбкой на лице оценивал его изменившийся облик.

Горящие (натурально) волосы, ставший изящным клинок, чье лезвие покрылось рунами, высеченными отнюдь не в недрах храма Порядка. Даже жалкий плащ его превратился в белую мантию. Алые вкрапления на которой должны были загореться. А глаза превратиться в два миниатюрных солнца. Длины локонам тоже не хватало, чтобы свиснуть почти до пояса. Демон не мог сказать наверняка, откуда знает о незавершённости нового образа своего соперника. Из-за этого внутри его души воина пробуждалась ярость, требующая истинного поединка. А внутри души поэта — радость, что из-за этой оплошности скоро всё закончится.

— «…» — пока первые строки его грядущей поэмы не прервал неразборчивый голос Ино, возникший в голове.

Вместе с этим возник пред ним и его жалкий, замученный лик. Насмотреться на который он уже успел до тошноты. Воин видел в нём недостойного слабака, а поэт не жаждал черпать вдохновения из его страданий. Глаза Кавасаки, однако, горели пламенем… не понятно откуда взявшейся новой волны решимости?!

— Что это ты задумал?! — рявкнул обоим этим человечкам Пустой.

— И, правда, чего ради было меня пробуждать? — спросил с горькой усмешкой Ино.

— Чтобы ты мне помог, конечно же! — ответил Линварт, одарив поле боя первой за долгое время улыбкой.

Его новый наряд изобиловал двухцветными ремешками и лентами, покорно развевающимися на ветру, что подняли тонны бушующего вокруг Хаоса. Это были не доспехи или повседневная форма воина. Но церемониальный наряд, что надевали лишь по случаю… очень важному случаю (секрет какому!). В целом, рубаха под мантией и брюки на ногах, пускай и сменили цвет, но до сих пор были сильно похожи на те же, что Брэйк носил уже который год, как член Бюро.

— Как?!.. — почти срываясь, ломая голос вопросил Ино.

— Ударь с той стороны, а я добавлю демону с этой! — спасать утопающих в собственном горе нужно было с задоринкой и улыбкой, как верил Брэйк, а потому натужно пытался её у себя на лице состроить.

Ох, уже десять раз Линварт пожалел о своей дерзости. Но никак не мог заставить разум и душу сожалеть об отсутствии чёрствости в сердце. Десять лет он наблюдал за ужасами, что Хаос приносил в этот мир. Погружался в кошмары, что эта проклятая энергия порождала! И до сих пор, каким-то образом не научился в критичных ситуациях подходить к решению проблем с «холодной» головой. Нет, ну вы на его волосы только поглядите, о чём речь, ха?

— Ты позволишь тому, кто отобрал у тебя всё, свободно буйствовать и творить невообразимые зверства прямо у тебя на глазах? — никак не мог заткнуться Покоритель. — Когда ты еще в силах что-то сделать? Пока ты всё еще дышишь? Разве такой слабак спустился в этот мир?!

Демону это всё было неинтересно. Он начал медленно приближаться к пылающему мечнику. Театральности ради, али просто потому, что устал от всех этих потугов жалких червей, окружавших его. Но вдруг под своими ногами заметил не пепелище супер-города, но блеклую пустоту. Тело его более не скрыто было под доспехами. Ибо его вновь невольно утянуло в чертоги ЕГО разума. Это была последняя, уж точно ПОСЛЕДНЯЯ жалкая попытка Ино Кавасаки что-то изменить. Пустой своими нематериальными руками окончит жалкую трагедию этого ничтожества!

— Ну же! Позволь своему животному желанию возобладать над собой! Если бы ты был из тех, кто любят и могут загонять себя по поводу и без, то не оказался бы тогда у древа! Не такие вы все, вот и выбиваетесь из серого потока! — Покоритель выжимал из заторможенности демона что мог.

И бесил Ино люто. Кавасаки возненавидел его в один миг жарче всякого встреченного им врага или демона в этом мире! Как же много он говорил, и сколькими же банальностями сыпал! Так легко каждую из них разум Ино отбрасывал, ни секунды не задумываясь. Но тело, чье отражение сохранилось в бездне ЕГО разума, всё дрожало. Он не мог усидеть на месте. Просто обязан был подняться и!..

— «По крайней мере, закончить всё это…» — примирив меж собой сдавшийся разум и горящее сердце, осознал Ино.

Этот момент станет решающим в его истории. Великой кульминацией. Или грехопадением. Ох, как же приятно это было!

***

Пустой смеялся, наблюдая за тем, как пред его трехметровой тенью с колен поднимается изначально низкорослый юнец, чье генетически мусорное тело он окончательно перестроил под себя. Но первый же чётко поставленный удар кулака в правую щеку ментальной проекции и ожог, оставленный там же стремительной струйкой на бледной маске, заставили его начать непроизвольно рычать.

— Ты!.. — веря, что мальца подавить в себе будет проще и быстрее, чем прикончить Покорителя, пригрозил Ино демон.

— Паду от твоей руки или перед смертью верну тело себе! — дерзнул прервать демона попаданец. — Почему я только тянул с этим так, сука, долго? Скажи мне, жалкий трус!

Руки сжаты в блоке, всё тельце нырнуло под грудь демона, чтобы затем нанести один могучий восходящий удар. Ага, как бы там!

— Сдохни! — пронзив юнца хвостом еще на подходе, выкрикнул Пустой.

Но Ино Кавасаки, загоняя в себя острие демонического отростка всё глубже, спокойно двинулся вперёд и апперкотом достал до челюсти демона. Который и сам не заметил, как оказался с треклятым человечишкой одного роста! Ему было плевать, какие команды в это время на автоматизме исполняет его реальное тело, погруженное в доспех, танцующий посреди взмахов играющегося со своим клинком, как с жгучей плёткой, Покорителя.

— Так значит?!.. — вынув хвост и обратившись совершенно в другую форму, вопросил Пустой.

Кисть на длинной рукояти в его руке резким движением прочертила на Ино строчку запретных писаний. И тот впервые согнулся от нового болевого позыва.

— И как я только не догадался! — глядя на кастеты на руках Кавасаки, которые он не заметил, с уплотнениями на костяшках, расписанные древними текстами, провозгласил демон. — Против души своё оружие, а против тела — своё!

Вот ему и была дана возможность в одном бою проявить сразу оба своих таланта — ловкого и искусного творца, а также неумолимого и ненастного воина! Наконец-то и Пустой начал получать наслаждение от этой «финальной» битвы!