После разговора с мужем Оливия не могла заснуть. Воспоминания накрыли её с головой, и она всю ночь прорыдала в подушку. И не только плохие воспоминания посетили её, но и самые светлые и нежные, заставляющие Ливи жалеть о своих последних словах, брошенных Мэтью. Она не хотела его смерти! Как бы больно он ей когда-то не сделал, сердце до сих пор остро реагировало на него присутствие, пускаясь в бешеный ритм. Оливия не могла допустить, чтобы он умер, как и не хотела, чтобы погиб граф, а значит она должна что-то предпринять, чтобы не допустить этой дуэли!
Утро встретило её головной болью, но Оливия заставила себя проснуться как можно раньше, ведь в любую минуту могло случиться непопровимое.
Облачившись с помощью горничной в удобное домашнее платье, она поспешила спуститься в гостиную. Пересекая холл, Ливи услышала мужские голоса. Затаив дыхание, она на цыпочках приблизилась к двери в самое время для того, чтобы услышать нужную для неё информацию.
Мужчины обсуждали детали предстоящей дуэли и казались, скорее, весёлыми, будто собирались на пикник. Наконец тонкий слух Оливии уловил место предстоящего кровопролития.
Кресент-уалк находился недалеко от квартиры, где Мэтт застал её с Максимилианом, и туда можно будет добраться верхом.
Понимая, что у неё есть время, чтобы разработать какой-то план, Оливия поспешила вернутся к себе. Теперь она была совершенно уверена,что будет присутствовать на этой дуэли и не позволит Мэтью совершить очередную ошибку!
Посвящать в свои планы брата или Грейс Ливи не собиралась, понимая, что золовке нельзя нервничать, а Тайлор...Тайлор не одобрит её затею, потому что дуэль - не место для женщины.
День Оливия провела как на иголках, позволив себе только общение с Глорией, которая смогла немного отвлечь её от беспокойных мыслей.
Поздно вечером Ливи попросила горничную приготовить ей самую удобную амазонку и разбудить её в пять утра.
Назначенный час наступил слишком быстро, и виконтнессе показалось, что она и не спала вовсе.
Умывшись холодной водой, Ливи позволила служанке прибрать волосы и помочь ей облачится в практичную серую амазонку.
Ога понимала, что дорога каждая секунда,поэтому не слишком много времени уделила своей внешности. Добраться в конюшни не составило огромного труда, а вот забраться в заранее приготовленное для неё седло без посторонней помощи было довольно сложно.
Но ничто не могло остановить Оливию от задуманного. Уже очень скоро она скакала во весь опор, боясь опоздать. Сердце билось через раз, а руки, держащие возжи, нервно дрожали.
Кобыла, почувствовав её настроение, нервно брыкалась, но будучи довольно опытной наездницей, Оливия умело справилась с непокорным животным и довольно быстро добралась до места назначения, являющегося самым знаменитым местом для дуэлей.
Рассвет ещё не забрезжил на небе, но Ливи заметила вдалеке фигуру мужа и двух молодых людей.
Понимая, что у неё не так много времени, она попридержала возжи и неуклюже спругнула с кобылы. Привязав её у стоящего поблизости дуба, Оливия подхватила полы амазонки и бросилась бежать в сторону поляны.
Ранним утром воздух был по-осеннему холодным, но виконтнесса не придавала этому никакого значения. Когда цель уже была достаточно близка, на её пути возникло неожиданное препятствие в виде секундантов её мужа.
- Леди Оливия, вы не должны здесь находиться, - делая шаг ей навстречу, произнёс первый. - Это небезопасно!
- Я не могу позволить им убить друга! - воинственно воскликнула Ливи,не собираясь отступать от своей цели...
***
Утро было прохладным. Мэтью кутался в плащ, сидя в коляске и смотря на пробегающие мимо дома с тёмными, ещё спящими окнами. Потом городской пейзаж сменил пасторальный, и они въехали на аллею раскинувшегося на берегу реки парка. Коляска покатила по мягкой земле, то и дело раскачиваясь на мягких рессорах.
От этого мерного покачивания Мэтта клонило в сон, тем более, что после слов жены, что она хочет его смерти, заснуть ему так и не удалось. Он всю ночь пролежал, закинув руки за голову и глядя в потолок. Оливия его так и не простила, и отомстила так, как могла. Мэтью должен принять это. В конце концов никто не заставлял его потакать своим желаниям и валяться в грязи, считая, что ему всё сойдет с рук. Не сошло. И, хоть он и старался стать лучше, и с тех самых пор ни разу даже не подумал об удовлетворении собственных страстей, Ливи даже не пыталась его понять. Он просил прощения, но она не простила. А может ли он простить ей её грехи?
Мысли текли тихо и как-то спокойно. Будто он переосмысливал всю свою жизнь, стоя на краю могилы. Возможно, так оно и было. Может быть, обратно повезут его труп, и тогда все эти мысли были вполне уместны.
Когда он ехал на дуэль с Филиппом, он был в каком-то ужасном нервном возбуждении, которое и сыграло свою роль в гибели его друга. Теперь, когда Мэтт знал, что Филипп был ни в чём не виноват, сильно не хватало друга. Сейчас он не отказался бы от примирения, которое предлагал Филипп, сейчас он бы бросился в его объятья, и, возможно, рыдал бы на его плече, зная, какого ужаса удалось избежать. Но тогда ему мерещились всякие ужасы, те самые, что два дня назад воплотились в реальность, а вечером были озвучены Оливией. Она ненавидит его. Она брезгует им и брезговала всегда. Она старалась не ложиться с ним в постель, хотя имела весьма страстную натуру. Она не хотела его, только его.
Она никогда не была ангелом.
Он должен был это понять. Но теперь, увидев всё своими глазами и осознав, что обожествлял простую женщину, слишком желанную и любимую, он впал в какой-то ступор. Он всегда знал, что Оливия любит его, с самого детства, и понимать, что всё это было какой-то ребяческой привычкой с её стороны, оказалось очень больно. Или, познав его в постели, она не смогла пересилить пренебрежение и отвращение? Он был неприятен ей, и Мэтью знал это. Страшнее всего было то, что ей был приятен другой.
Ощущение уверенности, что ему всегда давала любовь Оливии, теперь исчезло. Почва была выбита из-под ног. Она не раскаивалась в том, что отдавалась с такой страстью Стоунхэму. Она и правда говорила, что больше не считает себя его женой и не считает чем-то обязанной. Но... Но он не мог поверить, что речь идёт о любви. Что Оливия будет искать любви, чтобы забыться. Он боялся любви, которая стоила ему слишком дорого. Он боялся даже думать о любви, и боялся, что та снова принесёт ему боль. Он научился сдерживать свои желания, но... Но любовь всё равно ворвалась в его жизнь и причинила боль. Нанесла рану, которая, скорее всего, окажется смертельной.
Глаза закрывались, и Мэтт с трудом заставлял себя смотреть по сторонам. Будет смешно, если он заснёт на собственной дуэли. Смерть уже пришла за ним и ждёт его на поляне, он чувствовал её холодное дыхание, разлитое в воздухе, а он хочет проспать этот важный момент - встречу со Смертью.
Стоунхэм уже приехал, когда его коляска вкатила на поляну и остановилась, позволяя седаку спуститься на мягкую траву. Мэтт медленно пошёл к сопернику и секундантам, и стоял, слушая и не слыша, что те говорили ему. Он кивнул, когда назначили дистанцию в двадцать шагов и барьер в десять. Он кивнул, когда Стоунхэм отказался от примирения. Секунданты принесли два ящика с заряженными пистолями, и Мэтт раскрыл один из них. Стоунхэм, выглядевший совершенно спокойным, согласился взять пистолет первым. Его рука сжала рукоятку, и Мэтт тоже взял пистолет. Глаза соперников на мгновение встретились, и в этот миг Мэтью захлестнула волна ненависти. Такая, что перехватило дыхание. Если до этого он размышлял, стоит ли позволить графу себя убить, то сейчас был не готов оставить его в живых.
Стоунхэм украл у него надежду. Он украл шанс на примирение с Оливией, навсегда опорочив её и доказав, что её любовь к нему - Мэтью - прошла.
Как жить в этой пустоте?
Они отсчитывали шаги.
Как жить, зная, что Оливия пренебрегла им и никогда больше не посмотрит на него с любовью? Она выкинула его из жизни, заменив другим. Стоунхэм был старше, и лицо его не было так красиво, как лицо самого Мэтью. Но он сумел заслужить её любовь. Совратить её. Навсегда отнять её у Мэтта.
Секундант поднял руку. Мэтью развернулся и стоял, держа руку с пистолетом у плеча. Страха не было. Ангел смерти распростер над ним свои холодные крылья. Он чувствовал его, зная, что с этой поляны живым он не уйдет.
Но и Стоунхэм не уйдет.
Вдали, где-то на краю зрения, он увидел шевеление. Какое-то серое пятно привлекло его внимание. Он чуть обернулся, и все внутри упало, когда он узнал женщину, что бежала на поляну.
Оливия пришла, чтобы увидеть его смерть. Секунданты бросились к ней, схватили за руки и заставили сесть на траву. Лицо его жены было бледно. Мэтт смотрел на неё, будто в последний раз. Или это и был последний раз? Она что-то кричала, махала руками. Но вот один из секундантов вернулся к своим обязанностям. Он подошел ближе, и скомандовал:
- К барьеру!
Мэтт посмотрел на Ливи. Она замерла, в ужасе закрывая рот руками. Их глаза встретились. Она смотрела прямо на него.
Она желала его смерти.
Она так любит своего Стоунхэма, что все равно не простит ему его смерти. Как не простила смерти Филиппа. Он быстро пошёл к барьеру, видя, как приближается к нему его враг.
Старше. Не настолько красивый. Но Оливия любит его.
Мэтью попадал в пенсовую монету с двадцати шагов. Он убил Филиппа, даже не целясь.
Шаг, шаг, ещё шаг. Он не мог сосредоточиться, а смерть была всё ближе. Серое пятно платья Оливии застилало ему глаза. Миг, и он замер у барьера, целясь в сердце.
Тут Ливи вскочила на ноги, и её глаза стали похожи на блюдца. Мэтт посмотрел на нее, опустил пистолет и выстрелил сопернику в ногу.
Выстрел оглушил его, а потом и крик Оливии. Стоунхэм начал падать, но грянул ответный выстрел, и пуля ударила Мэтта в согнутую в дуэльную позу руку. Она прошла немного криво, задев предплечье и ударила в плечо, ослепив его острой болью.
Но Оливия, доктор и секунданты побежали к упавшему Стоунхэму. Тот лежал в луже крови, поднимаясь на локтях. Мэтт попал в ногу, но не видел точно куда. Наверняка Стоунхэм не сможет больше ходить. Эта мысль почему-то его порадовала, хотя было совсем не до радости. Кровь намочила сюртук, и Мэтью снял его, чертыхаясь. Помочь ему было некому, на него никто не обращал внимания, а Ливи вцепилась в своего любовника, от чего стало совершенно ясно, что Мэтт был абсолютно прав.
В душе поселилась пустота. Рубашка стала алой от крови, и боль застилала глаза, рука, раненая в двух местах, повисла плетью. Холод, что сжимал его сердце, не отпустил. И, хотя опасность миновала, Мэтью чувствовал, что ангел смерти ещё здесь. Он ждет его. Именно его, а не Стоунхэма.
Лоб покрылся испариной. Оливия помогала доктору перевязывать любовника, ни разу не обернувшись. И правда, она ведь желала ему смерти, даже если бы Мэтт истекал кровью в предсмертных судорогах, она не обернулась бы на него.
Голоса доносились до него будто издали. Напряженный звенящий голос Оливии, мужские голоса, которые он не мог различить... Он медленно подошёл ко второму ящику с пистолетами.
Зачем ему жить, если он никому не нужен? Одна Глория рада его обществу. Но Глория слишком мала, чтобы помнить отца больше недели. Потом она забудет о нём, и в юности ей расскажут, что она не дочь графа Стоунхэма, а дочь пытавшегося убить его человека. И даже Глория возненавидит его и всё, что есть от него в себе.
Шатаясь и придерживая руку, он медленно пошел по тропинке в сторону реки.
Никто не заметил его отсутствия. Оливия любит Стоунхэма, и зря он не позволил им пожениться два года назад. Они были прекрасной парой. Но тогда он не смог совладать со своей ревностью. Сейчас же ему было всё равно.
Пусть будет так, как они того хотят. Они заслужили своё счастье. Ему же нет места на земле, тем более, что ангел смерти всё ближе.
Мэтт вышел к реке.
В её волнах отражалось свежее умытое утреннее солнце. Он залюбовался восходом, отражением лучей на глади воды, и пейзажем за рекой, где ивы склонили к воде свои длинные ветви. Забыв даже о боли, он смотрел, как по реке плывет утка с выводком подросших утят.
Никто так и не хватился его. Он сел на камень, потому что ноги отказывались держать его, и не сводил глаз с пейзажа. Его мутило от потери крови, в голове стучали будто молоточки, но мысль о том, что наконец-то он принял правильное решение, заставила его взвести курок пистоля здоровой рукой.
Ангел Смерти стал виден более явно. От него шёл холод и какой-то священный ужас. Тело хотело жить, сопротивляясь принятому решению, но разум говорил, что жизнь не принесёт ничего хорошего ему самому и отравит жизнь другим людям. Оливии, которую он любит несмотря ни на что.
Он простил её, стоя на краю вечности.
Однажды он совершил ошибки, которые привели его сюда, на берег реки с пистолетом в руках. Он обидел женщину, которая была его единственной любовью, и с ней одной он видел свою жизнь. Без неё жизни для него нет.
Он поднес дуло пистолета к задрожавшему от неизбежности сердцу.
Пусть будет счастлива с другим.
Сжав губы, Мэтт снова посмотрел на реку.
И спустил курок.
Грянул выстрел.