Ниочёма 2

Глава 17

Большой черный джип, сверкающий лаком и хромом, стоял на парковке аэропорта. За рулем сидела симпатичная молоденькая девушка, едва видная из-за руля. Стоявшие по обе стороны малолитражки были настолько ниже этого монстра, что из-за них было прекрасно видно окно водительской дверки, и девушку в нем.

«Насосала» — с завистью подумал прыщавый молодой человек в слаксах и худи. Вот честное слово — он смотрелся бы в этом окне намного лучше. Может, подкатить к тёлочке?

Он обошел преграждающую ему путь машину и остановился. Родовой герб на дверце словно бы предупреждал: лучше не лезть. Парень сделал было шаг назад, но увидел идущего прямо к этому джипу пацана. На вид — малолетка, но при этом в дорогом костюме с гербом на груди. В руках у пацана был небольшой кейс. В подобных киношные злодеи носят деньги и оружие. Щупловатый пацан выглядел уверенно и важно, но лицо у него было совсем детское. Такого лоха развести просто жизненно необходимо. Хотя бы на пиво.

— Господин!

Молодой человек вежливо поклонился.

— Вам не нужен хороший водитель? Все пять категорий, курсы экстремального вождения. Позвольте помочь, — он протянул руку к чемоданчику.

Пацан остановился, убрал кейс за спину и наморщил лоб, будто бы что-то вспоминая. Постоял так с минуту, потом тряхнул головой.

— Точно. Девятнадцатое августа восемьсот сорокового года. Воронежский филиал Имперского Магического Архива. Ты вместе со всей толпой смеялся над тем, как охранник выгонял пацана, который пришел получить удостоверение личности.

Прыщавый молодой человек смутно припомнил клоуна в оранжевой футболке и зеленых сланцах.

— Ну и что?

— Совсем ничего. Кроме того, что смеялся ты тогда надо мной. Свободен.

Пока парень пытался осознать услышанное, клановый сел в джип на пассажирское место.

— Да чтоб тебя, грёбаный аристо! — попытался крикнуть он вслед, но не смог.

Губы шевелились, рот открывался, но ни одного звука слышно не было. Парень перепугался. Ощупал горло, щеки, даже язык — всё было на месте, всё было в порядке. По крайней мере, на ощупь. Но звуки по-прежнему не хотели издаваться. Молодой человек преисполнился праведного гнева. «Ах ты ж падла!» — подумал он с ненавистью и, набрав побольше воздуха в грудь, заорал:

— ГРЁБАНЫЕ АРИСТО!

Это было действительно громко. Настолько, что несколько ближайших автомобилей возмущенно завыли сигналками. Парень аж присел от неожиданности: неужели это сделал он? Самое время было делать ноги, но тут ему на плечо легла тяжелая рука. Молодой человек затравленно обернулся.

— Нарушаем? — грозно произнес патрульный. — Пил? Кололся? Документы имеются?

— Н-нет! — прошептал прыщавый, пытаясь одним словом ответить сразу на все вопросы.

— А ну пошли! Сейчас разберемся, кто ты такой.

Молодой человек попытался было сбежать, но безуспешно. В итоге он лишь получил болезненный тычок в спину.

— Будешь дергаться — наручники надену, — предупредил полицейский.

Парень заложил руки за спину, мрачно оглянулся на джип, и побрел вперед, к стоявшей неподалёку патрульной машине.

Когда Олег и Наталья Степановна отсмеялись, девушка спросила:

— Олег Иванович, как вы так сделали? Вы не боитесь проблем с Архивом?

— Ничуть. Вы ведь знаете конструкт усиления звука?

— Конечно.

— Если у него немного изменить последовательность подключения узлов, то выйдет не усилитель, а напротив: гаситель акустических волн. Вот я такой подвесил в воздухе перед этим олухом. А потом, когда он дозрел, вернул конструкт в исходное состояние. И в заключение легким ветерком развеял остатки эфирного следа.

— И это только за враньё? Не слишком сурово?

— Ну нет. Еще и за попытку мошенничества. Кроме того, выяснилось, что я довольно мстительная сволочь.

— Что же он вам такого сделал?

— Это, Наталья Степановна, длинная история. Я расскажу её вам за ужином. Вы подготовили материалы, о которых я просил?

— Конечно, вот.

Помощница протянула пластиковую папку. Песцов взял её, просмотрел бумаги.

— А теперь едем.

— Маша, что мы теперь будем делать?

Алена была на грани отчаянья.

— Пока не знаю. Думаю.

Каракалова отпила кофе и осторожно промокнула салфеткой губы.

В небольшом кафе, куда подруги забрели, чтобы как-то пережить жестокий удар, было уютно. И кофе был отличный. И превосходные бисквиты пахли очень аппетитно, но это всё сейчас не радовало. У Песцова в доме живет женщина! Вот что главное. Пока они строили планы, пока пытались так или иначе сблизиться с парнем, он взял и нашел себе другую. Сколько она там уже живет? Неделю? Месяц? Больше?

— Маш, он мне нужен.

Глаза Алёны смотрели просяще.

— И мне тоже, — отрезала Мария. — А на что ты готова ради этого парня? Помнишь, что я тебе говорила? Он обязательно спросит: «что ты мне дашь взамен?». У тебя есть, что ответить? И девичья честь или нежное тело — не аргумент. В империи тысячи красоток почище нас с тобой.

— Всё.

— Что — всё? — не поняла Каракалова.

— Всё дам. Вообще всё. Всё, что попросит.

— Подруга, ты в себе?

Мария протянула руку и прикоснулась ко лбу Росомахиной тыльной стороной ладони.

— Да нет, вроде, не перегрелась.

Она присмотрелась повнимательней.

— А-а, понимаю: ты влюбилась. В Песцова.

— Угу, — всхлипнула Росомахина. — Я только сейчас это поняла. Ты спросила, а я попыталась честно ответить на вопрос. И поняла. Я ведь сперва как думала? Перспективный мальчик, легкая романтика, небольшой флирт и всё такое прочее. Конечно, долг жизни никто не отменял. Песцов меня реально спас, и не единожды. Но это — благодарность, и не более того. Такие долги, сама понимаешь, в постели не отдают. А как ту девку увидала, так прямо и загорелось всё внутри, как будто меня раскаленным прутом насквозь пронзили. Хорошо, что ты рядом была, иначе я бы там таких глупостей наделала!

— Это точно. Но мне он тоже нужен. Я ведь рассказывала тебе, почему?

— Рассказывала. Но ты подруга. Ты — своя, знакомая. А она — чужая. И уже поэтому плоха.

— Знаешь, Алёнка, всё равно надо разговаривать. С Олегом. Слишком он нам обеим нужен. Только прежде нужно поговорить с ней. С той, кто в доме.

— Но ведь нас не пустят!

— Значит, нужно, чтобы она сюда, к нам, вышла. Думаю, дворецкий вполне может передать ей записку. Ты ведь знаешь условия?

— Знаю.

— И она тоже наверняка знает. Вот и надо поговорить с ней. Выяснить её планы, узнать, кто она, откуда, зачем. Что она для Песцова значит. Что он значит для неё. Может быть, не всё ещё потеряно.

— Записку, говоришь?

Алёна вынула из внутреннего кармана куртки блокнот и ручку.

— Пиши, я сейчас ничего дельного сообразить не смогу. Вся голова кругом.

Маленькая Наталья Степановна уверенно вела большой паркетник по улицам Воронежа. Не спешила, соблюдала правила — в точности так же, как делала за рулём своей безвременно почившей скромной машинки. Но никто не сигналил, не мигал фарами, не подрезал: солидный дорогой «сарай» с родовыми гербами внушал прочим водителям некоторое почтение.

— Я уволилась из Архива, — докладывала она по дороге. — Не без проблем, но в конечном итоге всё решилось.

— Пытались удержать? Сулили большую зарплату?

— Пфе! Сперва обещали прибавить десятку, потом двадцатку. Больше давили на сознательность, на обязательства перед империей. Начальник отдела полчаса распинался, объясняя, насколько я неблагодарна. Мол, он в мои годы… И это при том, что весь Архив знает, сколько и кому было заплачено за то, чтобы он занял эту должность. Когда я ему об этом напомнила, он визжал так, что чуть не лопнул от натуги. В соседней комнате весь отдел со смеху покатывался. Ролики в Сеть не выкладывали: всё-таки, режим, но повеселились знатно.

— Хорошо. С этим ясно, — улыбнулся Олег. — Что еще нового?

— Следствие по делу Бурова идет семимильными шагами. Летят головы. У бывшего мэра конфисковано имущество, как нажитое преступным путём. Нам светит нехилая компенсация за ущерб и вира за нападение на члена рода.

— Приятно слышать.

— Пришло три письма от оптовиков, торгующих продовольствием. Полагаю, с предложениями по закупке нашей минеральной воды.

— Вечером погляжу.

— По поводу основной темы: разговариваю с Аргусом, пытаюсь получить новую информацию о нежити, но пока он не сказал ничего такого, что я бы не знала ранее. Имеющиеся у меня сведения я оформила в виде реферата и приготовила к отправке вам.

— Замечательно. Почитаю перед сном.

— Забор передвинули. Сейчас Пахом приводит территорию в порядок. У него это получается на редкость быстро и ловко. Вот, кажется, и всё, что касается дел рода и поместья.

— А как вы сами? Имеется прогресс? — поинтересовался Песцов.

— Еще бы! — с воодушевлением отозвалась Наталья Степановна. — Я не могу оценить количественно, но по моим ощущениям я вплотную приблизилась к десятому рангу. По крайней мере, многие конструкты, на которые у меня прежде не хватало энергии, теперь стали мне по силам.

— А тот артефакт, что измеряет ранги, он доступен только в Архиве, или можно приобрести его для личного пользования? И если да, то сколько он стоит?

— Я выясню. Ну вот мы и на месте. Вам точно сюда?

Наталья Степановна скептически оглядела ржавую ограду и облезлый фасад здания, рядом с которым она остановила машину.

— Точно. Я постараюсь не задерживаться. Тут в паре кварталов имеется очень недурное кафе, можете посидеть там.

— Нет уж, я лучше здесь. А то знаю я этих гимназистов: только отвернешься, как машину грязью заляпают, или на дверке слово неприличное нацарапают. А то и скрутить что-нибудь попытаются.

Вера прогуливалась по просторному залу третьего этажа, больше смахивающему на мастерскую художника. На стенах встречались наброски, сделанные карандашом или углем. Она не слишком разбиралась в живописи, но ей нравилось. Это что же, Олег ещё и рисует? Маг — художник?

Она подошла к одному из больших окон, отодвинула портьеру и поглядела на город. Пейзаж был великолепный. В последнюю неделю она будто попала в сказку: удрала из лап Оленевых, живет в роскошном доме, нашла подходящую гимназию для одарённых, где стипендия для её ранга была даже не сто, а целых сто двадцать рублей.

Девушка глянула вниз. У ограды стояли две подружки и разглядывали особняк. Ну да, здесь есть, чем полюбоваться. И снаружи, и изнутри. Ну, пусть смотрят.

Вера спустилась в библиотеку, попросила Маркуса принести ей чашку кофе с печеньем, выбрала книгу и погрузилась в чтение.

Прервало это занятие деликатное покашливание Маркуса:

— Госпожа, вам просили передать записку. Ожидают ответа.

— А кто?

— Две молодые барышни. Я не знаю их имён.

Лебедева развернула сложенный вчетверо лист бумаги, явно вырванный из блокнота.

Записка была неожиданной. Судя по всему, девочки, её писавшие, достаточно близко знакомы с Олегом. И наверняка имеют на него некоторые виды, раз уж предлагают поговорить о будущем. Неожиданны были и подписи: Каракалова и Росомахина. Вера кое-что знала о дворянских родах. И знала, кто такие Каракаловы. Наверное, всё же стоит сходить. Может, получится узнать что-то новое, полезное.

Она перевернула листок и написала:

Уже в холле были заметны следы перемен. Дощатые полы закрывал линолеум, стены были местами покрашены, В проемах одной из стен сверкали новенькие пластиковые окна. Видеть это было отрадно. По знакомому маршруту Олег прошел в кабинет практической магии. К его удивлению, вместо Павла Семёновича Отрезкова урок вела незнакомая худая до невозможности дама, весьма напоминающая Ставриду в молодости. Ну что ж, наверняка данные о бывшем учителе магии имеются у директора.

На двери директорского кабинета висела красная табличка, на которой золотыми буквами было написано:

Наверное, все видимые перемены связаны именно со сменой директора. Не то гимназии стали давать больше денег, не то перестали красть.

За столом секретаря сидела сморщенная грымза с сожженными перекисью волосами, ярко накрашенными губами и взглядом голодного крокодила. Как выяснилось чуть позже, голос её облику вполне соответствовал.

— Вы по какому вопросу? — проскрежетала секретарша.

— По кадровому. Мне нужны контакты Отрезкова Павла Семёновича, недавно работавшего в вашей гимназии учителем магии.

— Мы не разглашаем посторонним личные данные педагогического состава.

— Я не посторонний. Я ученик Павла Семёновича, и хотел бы навестить своего учителя.

— Это ничего не значит. Мы не имеем права сообщать подобные сведения кому бы то ни было.

— Можно узнать, какой закон регламентирует подобные ограничения?

— Я не справочное бюро! — лязгнула вставными зубами секретарша.

— Иначе говоря, это ваше личное изобретение. Самоуправство. Что ж, возможно, Ставрида окажется более разумной.

И Песцов шагнул к двери в кабинет директора.

— Туда нельзя! — рванулась было из-за стола секретарша. — Анна Алексеевна занята!

Но для того, чтобы подняться и обежать стол требовалось больше времени, чем для того, чтобы сделать два шага и открыть дверь.

— Добрый день, Анна Алексеевна.

Ставрида, мурлыкая себе под нос что-то фривольное, поливала расставленные на подоконнике кактусы. Внешне она практически не изменилась. А вот кабинет стал намного аскетичней. От прежнего директора сохранилось лишь удобное кресло. Куда девалась прежняя мебель, можно было только гадать.

Гремя каблуками, подскочила секретарша.

— Анна Алексеевна, это самоуправство! Он без разрешения!

В голосе прямо-таки слышалось: дайте команду «фас»! Но у Ставриды голосок был тоже не самый нежный.

— Маргарита Георгиевна, выйдите.

Горгоновна, как сходу обозвал её Песцов, неразборчиво буркнула что-то себе под нос и удалилась. Правда, дверью хлопать не стала. Напротив, нежно прикрыла её за собой, оставив достаточную для любопытного человека щёлку.

Олег плотно прикрыл дверь, вызвав по ту её сторону злобное шипение.

— Здравствуй, Песцов. Присаживайся.

Оказывается, Ставрида при желании могла говорить вполне нормальным голосом. Олег уловил в нём некоторые тёплые нотки и даже сперва решил, что ему послышалось.

— Я вижу, у тебя все в порядке, — продолжала Ставридина. — Отрадно это видеть.

— Да, жизнь у меня вполне наладилась. Я вижу, в гимназии под вашим руководством тоже появились перемены к лучшему.

— Спасибо, — улыбнулась Ставрида.

Как! Она может улыбаться? Олег видел этот номер впервые. И надо сказать, что улыбка ей необыкновенно шла. Улыбающаяся Анна Алексеевна переставала выглядеть сушеной воблой и становилась просто излишне худоватой дамой средних лет. Даже несколько симпатичной.

— Я надеюсь, в ближайшие годы гимназия совершенно преобразится, — горделиво добавила она.

— Я в этом не сомневаюсь, — улыбнулся в ответ Песцов. — Наконец-то место директора занял действительно достойный этого человек.

Это что, Ставрида засмущалась? Покраснела? Едва заметно, но всё же. Чудеса! Вот, что лесть животворящая делает!

— И какое у тебя дело? — спохватилась Ставридина.

— Самое что ни на есть пустяковое. Я хотел навестить Павла Семёновича.

— Отрезкова?

— Именно. И узнал, что он уволен. Вот и зашел спросить его адрес. Наверняка ведь в личном деле он имеется.

— Конечно. Сейчас найдем. Может, чаю?

— Нет, Анна Алексеевна, спасибо. Меня машина ждет.

— А-а! Ну, хорошо.

Ставридина нажала на пульте кнопку интеркома.

— Маргарита Георгиевна, принесите мне личное дело Отрезкова.

Через пару минут под грохот каблуков ворвалась Горгоновна. Бережно положила картонную папку на директорский стол и удалилась, вновь лишь прикрыв дверь.

Олег, покачав головой, не поленился встать и устранить непорядок.

Тем временем Ставридина перелистала бумаги в тощей папке и выписала на отдельный листок адрес и телефон.

— Вот, пожалуйста.

— Спасибо, Анна Алексеевна. Вы меня просто выручили.

— Пустяки, это не стоило труда. Непременно заходи еще. Я рада, что ты не забываешь свою, так сказать, альма-матер. Ну и, к тому же, всегда приятно видеть плоды своего труда.