Новая жизнь владыки демонов

Глава 10

— Пригнись!

Виктор бросает «Ласточку» влево, но часть пулемётной очереди всё же успевает прошить автомобиль. Несколько крупнокалиберных пуль проходят всего в десятке сантиметров от меня.

— Проклятье!

Дробный стук по кузову, заднее стекло рассыпается ворохом осколков, пули выбивают из подголовника пассажирского сиденья куски синтетического наполнителя. Я сжимаюсь на заднем ряду, мечтая стать как можно меньше. Машину мотает из стороны в сторону — Витя виляет и старается сделать всё, чтобы нас не превратили в дырявое корыто.

Пробираюсь меж сидений вперёд.

— Какого хрена?! Я думал, всё прошло удачно! — орёт Волков, вжимая голову в плечи.

— Это с других… Переговоров!

Снова звуки выстрелов, немногочисленные машины на трассе резко бьют в тормоза, стараясь пропустить «смертельных гонщиков». И правильно делают. Потому что нескольким несчастным не повезло — пулемётчики изрешетили, как минимум, десяток автовладельцев…

— У тебя есть оружие?!

— Да откуда, я же школьник! Да и зачем оружие ма…

А действительно — зачем магу оружие?..

Едущая по встречной «Волга» ловит несколько пуль и со страшным скрежетом влетает в «Ладу», пытающуюся нас обогнать.

— Подпусти их ближе!

— Сдурел?!

— Выполняй, бл@ть, если хочешь жить!

Резкий удар в тормоз. Мы пригибаемся, и десяток с лишним пуль кучно проносятся через кузов, разнося лобовое стекло в клочья. Разогнавшийся фургон едва не влетает в заднюю часть «Ласточки», но в последний момент успевает уйти вбок, и проносится мимо.

Сейчас!

У меня есть всего пара секунд, пока ублюдки будут в зоне досягаемости и пока стрелок не развернул пулемёт… Так что я высовываюсь в окно, размахиваюсь, формирую свою огненную плеть — и с криком бью ей в заднюю часть мультивэна.

Попадаю прямо по левому колесу. Оно лопается с громким хлопком, и остатки резины мгновенно воспламеняются, разлетаясь в разные стороны. Фургон тащит в сторону, он попадает в какую-то выбоину — и несколько раз переворачивается. Пулемётчика выбрасывает из люка и размазывает по асфальту длиннющим кровавым куском.

— Охренеть! — выпучив глаза и сбросив скорость, бормочет Виктор, — Ну барин… Глаз у тебя, конечно…

Он не договаривает — в заднюю часть «Ласточки» влетает ещё одно авто. Я больно бьюсь головой о бардачок, нашу машину снова мотыляет, Витя ругается сквозь зубы. Во мне клокочет гнев — настолько сильный, что я не обращаю внимания ни на боль, ни на усталость. Оборачиваюсь, чтобы забросить в тачку ублюдков огненный шар…

И успеваю лишь пригнуться.

Автоматная очередь прошивает автомобиль, мой водитель вскрикивает и отпускает руль. «Ласточку» ведёт вбок — хорошо, что хотя бы скорость уже не такая высокая, так что в отбойник мы влетаем без особы последствий — спасают подушки безопасности.

Хотя куда уже хуже…

Как ни удивительно, я цел. Ни переломов, ни простреленных частей тела… Да и магия в запасе ещё есть. Ну держитесь, сволочи…

Сильным ударом ноги выбиваю заклинившую дверь, вываливаюсь на проезжую часть. В отдалении — больше десятка столкнувшихся машин. С другой стороны на трассе сгущаются сумерки, и машин там не видно вовсе.

Седан с автоматчиками остановился метрах в ста от нас, и бойцы в шлемах и масках уже выходят из него.

Делаю вдох, тянусь к «Ускорению» — и бегу прямо на них. Мужчины с оружием поднимают свои пушки медленно, очень медленно! Усмехаюсь, и оказываюсь рядом с ними за секунду. Толкаю первого — и случайно пробиваю ему грудину вместе с бронежилетом.

Проклятье!

Выдёргиваю окровавленную руку, разворачиваюсь, делаю ещё несколько шагов, сворачиваю шею второму, чувствую, как стремительно сгорает энергия в каналах и понимаю, что не успеваю убить ещё двоих.

Точнее, не успеваю сделать это руками. А вот огненным хлыстом — вполне. Перемещаюсь ещё на пару шагов в сторону, меняю «Ускорение» на огненную магию — и вкладываю в удар хлыстом всё, что во мне осталось.

Ощущение странное — будто весь мир резко ускорился. Голова начинает сильно кружиться, но плевать!

Огненная плеть получается длинной — метров семь, наверное. Она летит параллельно земле и разрубает оставшихся бойцов ровнёхонько на две части, прямо поперёк тел. И как раз в это время во мне заканчивается энергия.

Я выжат досуха. В голову бьёт откат, и я сажусь прямо на асфальт, пытаясь бороться с головокружением. Неподалёку горит фургон, кругом валяются трупы, чуть поодаль — столкнувшиеся и покорёженные машины. Асфальт засыпан битым стеклом, кругом части автомобилей — крылья, бампера.

Где-то вдали слышатся звуки сирены…

Виктор! Мать его, мой новый слуга!

Пошатываясь, возвращаюсь к своему «новенькому» автомобилю. Новенькому, ага… Теперь это просто кусок искорёженного металлолома…

Виктор так и не выбрался из-за руля.

— Эй, Волков, ты как там? Волков!

— Ар-р-р-р!

Живой, это хорошо. Подхватываю Виктора под мышки и вытаскиваю со своей стороны, усаживаю на асфальт, прислоняя спиной к расстрелянной двери. Наспех осматриваю парня — три пулевых ранения, в правый бок и руку, в левую ногу. Кажется, ничего серьёзного.

— Жить будешь.

— Да пош-шёл ты… Барин!

Скалюсь. Хочется ударить эту скотину, но умом понимаю, что он, в общем-то, прав. Ладно, как нибудь в следующий раз…

— Радуйся, что ранен, а то бы я тебе руку сломал за такие слова.

— Ага. Рад так, что из штанов сейчас выпрыгну!

Сирены слышатся всё ближе и ближе, и вскоре рядом с нами останавливаются две полицейские тачки и машина скорой помощи.

Несколько офицеров направляются к нам.

— Господа, добрый день.

— Куда уж… Добрее, — скалится Виктор. Я только киваю.

— Мы получили сообщение, что серебристая «Ласточка» устроила перестрелку с фургоном и чёрным седаном. Это ваша машина?

Я удивлёно распахиваю глаза.

— Это мы-то устроили перестрелку?! Вы что, рехнулись!?

— Молодой человек, отвечайте на вопросы и сохраняйте спокойствие, — хмурится офицер, — За такие слова в сторону сотрудника правоохранительных органов…

— Вы, е@ланы ссаные, вконец e@анулись? Вы что, не видите, что мы — пострадавшие? Я Демид Орлов из рода…

— Понятно, — перебивает меня второй офицер и обращается к своим людям, — Очередные разборки мажоров… Пакуйте этих ребят, парни. Разбираться будем в участке.

В обезьяннике приходится куковать до обеда следующего дня. Пока устанавливают все обстоятельства произошедшего, меня помещают под стражу. Десяток с лишним трупов — серьёзный повод для этого.

Хотя… Не думаю, что мне что-то грозит — я снова был в своём праве. Никто в здравом уме не поверит, что я отыскал на трассе тяжеловооружённый кортеж неизвестных и вздумал напасть на него. А вот обратное — очень даже возможно.

К счастью, «Уложение о дворянах» давало мне право убить любого, кто покусился на мою жизнь — чем я с радостью и воспользовался.

Заодно и пар немного спустил. Просто тупицы-полицейские не захотели разобраться на месте, и запихнули меня в каталажку. Во избежание, так сказать.

Впрочем, было над чем подумать… Очевидно, что для кого-то я стал больной мозолью, и этот «кто-то» никак не успокоится. Почему-то казалось, что я прекрасно знаю, кому я как кость в горле. И с этими людьми следовало разобраться как можно быстрее, ведь, кажется, они не понимают полумер…

За размышлениями о том, как жестоко буду их убивать, я уснул, и проснулся лишь от оклика дежурного.

Ну, хотя бы наконец выспался!

— Орлов!

Я открываю глаза и смотрю на вход.

— Чего?

— За вами пришли.

Неужели Николай всё же узнал о произошедшем?

Но нет, как выясняется несколькими минутами позже, совсем не он. В приёмной, прислонившись к стене, в сопровождении двух своих бойцов, стоит Горчакова.

— Неожиданно, — расписываясь в полицейских бланках, замечаю я.

— Можешь просто сказать «спасибо».

— Могу, — киваю я, но не говорю. Вместо этого поворачиваюсь к дежурному, — На трассе вместе со мной вы «запаковали» и моего водителя. Где он?

— Его с лёгкими ранениями отправили в больницу святого Николая. Что касается вас — вы подписываете повестку о невыезде с территории Санкт-Петербурга. Я понимаю, молодой человек, вы дворянин — но всё же лучше не нарушайте предписание. Вас в любой момент могут вызвать для дачи показаний.

Я киваю и, получив назад свою сумку и личные вещи, прохожу мимо девушки. Слышу за спиной раздражённый вздох.

— Почему ты всегда влипаешь в неприятности, Орлов?

— Почему это тебя так волнует? — вопросом на вопрос отвечаю я.

— Попробуй догадаться, — фыркает она и указывает на свой автомобиль, — Поехали.

— Куда?

— Надо твои раны обработать. Да и переодеться не помешает. Плюс — видимо, ты беспокоишься о своём водителе. Можем заехать в больницу святого Николая, узнаешь, как у него дела.

Я киваю. Что ж, пока есть возможность — надо пользоваться добротой княжны. Мелкой услугой больше, мелкой услугой меньше — всё равно я ей должен уже столько, что расплачиваться придётся по крупному. А меня сейчас — ни водителя, ни машины.

Наркун проклятый! Только-только ведь всё начало налаживать, и снова какие-то проблемы! У меня вообще выдастся хоть один спокойный день в этом чёртовом мире?! Даже в Преисподней иной раз было проще!

Из машины звоню сестре. Она снова оставила мне сотню сообщений и пропущенных звонков. В новостях уже растрезвонили о перестрелке на шоссе, но мою фамилию, к счастью, полиция журналистам не называла, так что и сестрёнка не в курсе происходящего.

Вот и хорошо, незачем ей волноваться лишний раз.

Я успокаиваю Лику и переключаю её внимание на задание, которое дал накануне. Судя по шуму на заднем фоне, ремонт дома идёт полным ходом. Узнаю, как идут дела, выслушиваю кучу восторженных комментариев и описаний, лишний раз напоминаю, чтобы никто не лез в мою комнату, и отключаюсь. Пусть она и заперта, но под кроватью спрятан саквояж с запрещёнными товарами Ворона, и мне совсем не хочется, чтобы его кто-то нашёл…

Надо бы организовать себе тайное местечко, о котором никто не будет знать…

— Удивительно, что такой колючий парень как ты так тепло относится к сестре, — замечает Горчакова.

Я снова ничего ей не отвечаю, и остаток пути до больницы мы едем молча.

Там очень быстро удаётся найти Виктора. Он лежит с несколькими лёгкими ранениями в общей палате, но короткий разговор с заведующим — и парня обещают перевести в личные «апартаменты».

— Как ты, Витя? — спрашиваю я, присаживаясь на край кровати. Волков недовольно зыркает на меня своими зелёными глазищами.

— Да как тебе сказать, барин…. Давеча меня чуть не расстреляли из крупнокалиберного пулемёта!

— Тише ты! — шикаю я, — Не беспокой других больных! Я договорился, тебя переведут в отдельную палату. Лечение оплачено, так что не вижу смысла ныть.

— А вот я вижу! До вчерашнего дня я жил, не тужил! Убегал от бродячих собак, от полиции, дрался с другими бездомными, но был счастлив, барин! Счастлив и свободен! И в безопасности! А потом… А ты сделал меня своим рабом!

— Да тише ты! Никакой ты не раб, идиотина! У нас в Анклаве рабство запрещено!

— Тогда сними это!

— Сниму, — легко соглашаюсь я, чем привожу своего слугу в ступор, — Обязательно сниму, Витя. Как только буду уверен, что ты не свинтишь сразу после этого. Пока ты просто отрабатываешь попытку меня обокрасть, но уверяю, вскоре тебе понравится новая жизнь. Вчерашние события… Это случайность. Частность.

— Ага, как же, «частность»! Такие «частности» за хвост и подальше… В «общее»! Тебе легко говорить, барин, ты маг! Если меня грохнут — ты себе просто новую собачонку найдёшь, а я…

— Да послушай ты, идиот! Я решил сделать тебя своим помощником не только в наказание! Но и потому, что ты мне понравился. Ты не лезешь за словом в карман, пронырлив, неглуп… И можешь добиться успеха, если приложишь усилия. Да, иногда будут возникать сложности — но это всяко лучше, чем всю жизнь красть объедки с барских столов, разве нет?

Я слегка «продавливаю» его, передаю парню уверенность в верности своих слов, и выражение его лица немного меняется.

— Да… Наверное, ты прав…

— Просто поверь — я защищаю своих людей. Ты сам вчера это видел. Не я ли не дал тем уродам тебя застрелить?

— Ну ты…

— Ну так и впредь будет также! А от тебя мне требуются всего две вещи, как я уже говорил.

— Я помню, — Виктор кивает.

— Ты давай поправляйся. Врачи говорят, что через четыре-пять дней выпишут тебя, а пока отдыхай. Но потом ты будешь мне нужен, Волков, ясно тебе?

— Ага.

— Тогда бывай.

Я выхожу из палаты, спускаюсь на парковку и вновь сажусь в машину Горчаковой.

— Отвезёшь меня домой?

— Без проблем, — соглашается она.

Вот только отчего-то забывает уточнить, что отвезёт не в наш особняк, а к себе в пентхаус на набережной.

— Зачем мы здесь? — морщусь я.

— Приведём тебя в порядок. Ты же не рассказал сестре и отцу о том, что случилось. А вернёшься домой в таком виде, — она критическим взглядом окидывает лохмотья, в которые после вчерашней погони превратилась моя одежда, — И точно возникнут вопросы. Оно тебе надо?

— Нет.

— Тогда заткнись и пошли.

Весь верхний этаж элитной высотки с закрытой территорией превращён в здоровенную квартиру и принадлежит семье Горчаковых. Машина останавливается на подземной парковке, откуда прямо в коридор квартиры ведёт лифт. Охрана остаётся внизу, и мы поднимаемся вдвоём.

Проходим по шикарно отделанной прихожей и оказываемся в комнате Маруси.

— Садись.

Это помещение мало напоминает комнату старшеклассницы. Вместо плакатов популярных певцов — политические карты, схемы новейшей боевой техники, заметки по современным языкам программирования. Разбросанная тут и там одежда явно говорит о том, что Маруся не заморачивается созданием образа чистюли, а несколько мечей, сабель и других видов холодного оружия в стеклянном шкафу и вовсе намекают на необычные увлечения девушки.

Я присаживаюсь на кровать. Горчакова достаёт из стола аптечку, вскрывает её и начинает обрабатывать моё лицо какой-то жгучей жидкостью.

— Где твои родители?

— Большую часть времени они живут за городом. А в этой квартире хозяйничаю я, чтобы не просыпаться в лицей за три часа до начала занятий.

— Ай! Осторожнее!

— Терпи, красавчик, — усмехается она, снова прижигая ссадину, — Мало ли какую зараз ты подхвати в той каталажке. Лучше перестраховаться. Лучше скажи, кто это тебя так невзлюбил?

— Есть пара кандидатов. И ты знаешь обоих.

— Дай догадаюсь — Радищев и Михайлов?

— Именно.

— А как же та информация с того жёсткого диска, который мы нашли у Ворона? Ещё не успел воспользоваться?

— Успел, и уже получил от этого определённые дивиденды… Но, кажется, господин Михайлов не до конца меня понял.

— Ты так уверен, что это он?

— У Радищева-младшего на меня обычная обида. Не думаю, что его папаша одобрит такие действия сыночка, если узнает о них. И Дима… немного трусоват, как я уже понял. А вот Михайловы… Они от моих действий теряют очень многое. И скорее всего, просто не согласны, что какой-то сопляк поставил их на колени.

— Любишь ставить на колени, да? Любишь командовать? — усмехается Маруся, и неожиданно оказывается совсем близко.

Кожа Горчаковой такая горячая… А запах — такой сладкий… Он притягивает меня, заставляет думать о том, что я могу и хочу сделать к этой княжной…

Нет-нет-нет, Джерлак, держи себя в руках! Это обычная низшая! Ты не можешь с ней спать! Мало того, что это табу, так ещё и… Нет-нет, лучше даже про это не думать!

— Я тебе не нравлюсь? — Маруся шепчет мне в ухо, и её горячее дыхание обжигает кожу, — Почему ты отворачиваешься? Я столько для тебя сделала… И прошу взамен такую малость…

Тонкие пальчики пробегают по моему лицу, девушка слегка поворачивает его к себе и проводит влажным языком по скуле, задевая самый краешек губ.

И в этот момент у меня сносит крышу. Слишком долго я копил в себе напряжение. Слишком многое произошло без выплеска эмоций. Нужно было разрядиться давно! А то, что она низшая… Всё равно никто об этом никогда не узнает!

Я хватаю Горчакову за горло и слегка сжимаю его.

— И что же ты просишь?

— Т-ты…

— Молчи, княжна, — я отбрасываю девчонку на кровать, снимаю пиджак и медленно приближаюсь, — Молчи, раз уж получила то, что хотела…

— Да-а, — шепчет она, когда я придавливаю её сверху.

Рука скользит по точёной фигуре, повторяя изгибы девичьего тела. Впиваюсь в горячие губы долгим поцелуем и чувствую, как язычок Горчаковой проскальзывает мне в рот. Жмурюсь от наслаждения, рву её рубашку, и пуговицы сыпятся на пол. Под ней — красный кружевной лифчик, который заводит меня ещё сильнее.

Хочется как можно скорее взять девушку, но я растягиваю удовольствие, и запускаю руку под юбку Маруси, провожу ладонью по её бёдрам, сжимаю их, ощущаю под пальцами полоску чулок, и стягиваю их вниз.

Горчакова стонет от едва сдерживаемого желания. Ей руки скользят по моей спине, в нетерпении царапая её, и я чуть ли не кожей ощущаю, как девушка меня хочет. Мы снова сливаемся в поцелуе, затем я срываю с себя рубашку и футболку, хватаю Марусю за руку, убирая её от своего лица…

И едва не обжигаю ладонь.

— Что за?..

Распахиваю глаза, разворачиваю к себе ладонь девушки, и меня прошибает холодный пот.

На ней нарисована метка Азраила.

Перевожу взгляд на лицо Горчаковой, и вижу в её глазах самый настоящий испуг.

— Кто ты?

Моя вторая рука сминает горло красотки. Она пытается ударить меня кулачком в грудь, но безуспешно.

— Кто ты?!

Ярость застилает глаза. Нет, этого не может быть… Меня чуть было не провели! Но нужно убедиться, нужно знать наверняка!

Я сдавливаю горло Горчаковой сильнее, освобождаю вторую руку и отвешиваю ей сильную затрещину.

— Кто ты, тварь?!

Ещё одна затрещина.

— Кто?!

Лицо Маруси меняется. Изо лба начинают вырастать небольшие рожки, уши заостряются, глаза становятся чернее ночи, а из-под налившихся кровью губ прорезаются клыки.

Наркун проклятый…

Горчакова — демонесса из Преисподней!