Обнаженная натура

Глава вторая

Голос у помощника шерифа Руперта Шоу оказался грубый. То ли много и часто приходится орать, то ли слишком много и слишком давно курит.

— Как, вы говорите, вас зовут?

Я вздохнула и в надцатьнадцатый раз повторила:

— Я маршал США Анита Блейк. Мне нужно говорить с кем-то, кто в курсе дела, и я так понимаю, что это вы, шериф Шоу.

— Найду, кто навел на вас репортеров, и в глаз ему дам.

— О чем это вы, шериф?

— Вы не слышали о том, что произошло?

— Если вы про радио или телевизор, у меня сейчас ни то, ни другое не включено. Что-то такое, что я должна была бы знать?

— Откуда же вы знали, маршал, что вам следует звонить нам?

Я устроилась в кресле поудобнее, ни черта не понимая.

— Такое впечатление, что если бы я вам не позвонила, шериф, вы бы позвонили мне.

— Откуда вы знали, что вам следует звонить нам? — повторил он свой вопрос, выговаривая каждое слово слегка отчетливее предыдущего. С некоторым напряжением, если не злостью в голосе.

— Я вам позвонила, потому что у меня на столе — посылка, отправленная из Лас-Вегаса.

— Какого рода посылка? — был следующий вопрос.

Не пора ли рассказать все сначала? Раньше я этого не сделала, потому что, когда сообщаешь кому-нибудь определенные вещи (например, что у тебя на столе человеческая голова в коробке), тебя могут принять за психа. Я достаточно давно имею дело с журналистами, чтобы кто-то мог притвориться мною, и потому я хотела добиться серьезного к себе отношения, когда от меня не отмахнутся, как от сумасшедшей дуры.

— Мне прислали по почте человеческую голову. Обратный адрес — вашего города.

Он замолчал почти на целую минуту — слышно было хриплое дыхание. Да, это от курения. Когда я была готова уже спросить, что с ним, он заговорил:

— Можете описать голову?

Много чего он мог сказать, но этой фразы у меня в списке ожидаемых не было. Слишком спокойно, даже для копа, слишком по-деловому. И когда он попросил дать описание, я поняла, что он кого-то имеет в виду. У кого отсутствует голова.

Блин.

— Голова в пластиковом пакете, набитом льдом. Волосы кажутся темными, но цвет может быть искажен упаковкой. С виду прямые, но опять-таки, это может быть из-за влаги. Европеоид, несомненно, и глаза кажутся светлыми. Серые или светло-голубые, хотя после смерти глаза иногда выцветают. Время смерти я никак не могу определить, и потому не знаю, насколько они могли выцвести.

— Вы смотрели в коробку, нет ли там еще чего-нибудь?

— У вашего отсутствует не только голова? — спросила я.

— Значок и палец. На пальце — венчальное кольцо.

— Вот это прискорбно слышать.

— Почему?

— Вам придется сообщать его жене. Не завидую.

— Самой вам часто приходилось?

— Достаточно часто приходится говорить с родственниками жертв вампира. И всегда хреново.

— Да, хреново, — согласился он.

— Я жду судмедэксперта, сама ничего не трогаю. Не хочу затаптывать возможные следы ради собственного нетерпения.

— Дайте мне знать, что обнаружат эксперты.

— Обязательно.

Я ждала, чтобы он еще что-нибудь сказал, но он молчал. Я только слышала его дыхание — слишком резкое, слишком трудное. Интересно, когда он последний раз был на медосмотре. Наконец я спросила сама:

— Шериф Шоу, что же случилось в Вегасе? Почему у меня на столе лежит кусок вашего сотрудника?

— Мы еще не знаем точно, кто это.

— Да, но было бы очень большим совпадением, если бы у вас был сотрудник с отрезанной головой, а у нас оказалась бы голова, присланная в коробке из вашего города, примерно схожая с головой погибшего сотрудника, Я бы в такое совпадение не поверила, шериф.

Он вздохнул, закашлялся. Сильный, глубокий кашель. Может быть, он сейчас выздоравливает после болезни.

— Я бы тоже не поверил, Блейк. Я вам больше скажу: мы скрываем факт исчезновения головы и значка. Также мы скрываем от репортеров, что на стене, где убили моих людей, была надпись. Написанная кровью убитых и адресованная вам.

— Мне? — повторила я несколько менее уверенным голосом, чем мне хотелось бы. Настала моя очередь прокашляться.

— Да. Там написано: «Скажите Аните Блейк, что я ее жду».

— Да, это… жутковато, — сумела я найти наконец слова. Ничего другого не приходило на ум, но на секунду сквозь шок от этих слов меня будто стукнуло изнутри, и я знала, что это такое. Это был страх.

— Жутковато? Не более того? Этот вампир послал вам человеческую голову. Будет ли для вас важнее, если я вам скажу, что голова принадлежала местному истребителю вампиров?

Я об этом подумала в течение нескольких вдохов и выдохов подряд, потом снова ощутила тот же толчок изнутри — нечто среднее между электрическим ударом и ощущением шампанского вместо крови в жилах.

— Какое слово вас бы устроило, Шоу? От других тел тоже взяты сувениры?

— Вы имеете в виду — отрезаны ли головы у остальных?

— Именно это я имею в виду.

— Нет. Он со своими монстрами убил трех оперативников, но на сувениры части тела не брали.

— Оперативников… ваш истребитель вампиров служил в подразделении СВАТ?

— Выполнение ордеров на ликвидацию считается операцией высокого риска, и потому СВАТ оказывает поддержку.

— Да, в Сент-Луисе тоже об этом идут разговоры.

Я еще не разобралась в своих мыслях на тему о том, что будет, если меня заставят брать с собой СВАТ на охоту за вампирами. С одной стороны, я была бы рада поддержке, с другой стороны — я категорически против. В прошлый раз, когда СВАТ меня прикрывал, он потерял несколько бойцов, а я решительно не люблю отвечать за чужую жизнь. А к тому же всегда очень непросто бывает их убедить, что я не меньше их стою и могу вместе с ними выбивать дверь плечом.

— Если наши люди свалили кого-нибудь из монстров, свидетельств тому нет. Похоже, что их убили сразу.

На это я не знала, что ответить, поэтому просто промолчала.

— Давно это все случилось?

— Вчера… нет, позавчера ночью. Я уже давно на ногах, от этого счет времени теряется.

— Знаю, — ответила я.

— Какого дьявола сделали вы этому вампиру, что он так вас полюбил?

— Понятия не имею. Может быть, дала ему удрать и не стала гнаться. Черт побери, Шоу, вы же знаете, что у этих мартовских зайцев логики нет.

— Мартовских зайцев, — повторил он.

— Ладно, серийных убийц. Мертвые или живые, они действуют по собственной логике. Для всех остальных она смысла не имеет, потому что мы не мартовские зайцы.

Он издал какой-то звук, который можно было принять за смех.

— Да, это точно. Мы — не они. В газетах и по телевизору говорили, что вы свалили много его шестерок.

— Мне помогли, с нами был наш СВАТ. И тоже потерял людей.

— Я видел статьи, но думал, честно говоря, что вы всю заслугу приписали себе и о полиции не говорите.

— Они вошли туда со мной. Рисковали жизнью, некоторые погибли. Это было плохо, и вряд ли я это забуду.

— Про вас говорят, что вы за пиар готовы под любого ле… — он закашлялся, заменив, очевидно, одно слово другим, — подстроиться.

Я даже засмеялась, что хороший признак. Меня даже не шокировало его заявление, ага!

— Я не гоняюсь за славой, шериф, а подстраиваться не согласна. Можете мне поверить, что внимания репортеров у меня больше, чем мне хотелось бы.

— Для женщины, которая не хочет внимания, у вас его чертовски много.

Я пожала плечами, сообразила, что он этого не видит.

— Я участвовала в расследовании жутких дел, шериф. Это привлекает репортеров.

— А еще вы красивая молодая женщина и у вас роман с мастером вашего города.

— Вам сказать спасибо за «красивую» до или после того, как объяснить, что моя личная жизнь — не ваше дело?

— Мое, если она мешает вашей работе.

— Подымите записи, шериф Шоу. После начала романа с Жан-Клодом я вампиров убила больше, чем до.

— Говорят, вы отказываетесь выполнять казни в морге.

— Потеряла вкус к протыканию колом связанных цепями и прикованных к каталкам.

— Но они же спят — или как там это у них называется?

— Не всегда. И можете мне поверить: первый раз, когда приходится смотреть в глаза приговоренному, молящему о пощаде… скажем так, что кол даже в опытной руке — орудие медленной смерти. А приговоренные умоляют и объясняются до самой последней секунды.

— Но они же что-то сделали такое, чем заслужили смерть?

— Не обязательно. Иногда они просто попадают в «закон трех нарушений» для вампиров. В нем записано, что каково бы ни было преступление, пусть и незначительное, но три рецидива — и на твою шкуру выписывается ордер на ликвидацию. А я не люблю убивать за кражу без применения насилия.

— Но кража, значит, крупная?

— Нет, шериф. Одну женщину казнили за кражу какой-то фигни дешевле тысячи долларов. У нее был диагноз клептомании еще до обращения в вампиры, и смерть ее от этой болезни не вылечила, хоть она и надеялась.

— И кто-то проткнул ей сердце за мелкую кражу?

— Кто-то проткнул.

— Закон не предоставляет права отказа от работы маршалам, занимающимся преступлениями с противоестественной подоплекой.

— Строго говоря, нет, но я просто не выполняю казней. Перестала еще до того, как истребители вампиров были включены в программу маршалов США.

— И вам позволяют?

— В общем, я нахожу понимание у начальства.

Понимание заключалось в том, что я не стану свидетелем со стороны родственников женщины, казненной за кражу в универмаге, если меня не станут заставлять убивать кого-то, кто никого не лишал жизни. Жизнь за жизнь — в этом я вижу смысл. Жизнь за побрякушки — смысла не вижу. И от этой женщины многие из нас отказались. В конце концов ее послали в Вашингтон Джеральду Мэллори, одному из первых охотников на вампиров, который еще жив. Он по-прежнему считает вампиров чудовищами, и потому без малейшего колебания ее заколол. Мэллори меня как-то пугает. Когда он глядит на вампира, любого вампира, есть что-то в его глазах безумное.

— Маршал, вы здесь?

— Да, шериф, простите. С вашей подачи задумалась о той магазинной воровке.

— В новостях передавали, что ее родственники подают в суд по поводу неправомерной смерти.

— Подают.

— Вы не из разговорчивых, маршал?

— Я говорю то, что должно быть сказано.

— Вы весьма молчаливы для женщины.

— А вам не нужны мои разговоры. Как я понимаю, вам нужно, чтобы я приехала в Вегас и сделала свою работу.

— Блейк, это западня. Поставленная конкретно на вас.

— Возможно. А послать мне голову вашего истребителя — более прямой угрозы быть уже не может.

— И вы все равно приедете?

Я встала, посмотрела на коробку, откуда таращилась на меня мертвая голова. Вид у нее был то ли удивленный, то ли сонный.

— Он прислал мне голову вашего истребителя вампиров. Прислал прямо мне в офис. Написал для меня послание кровью на стене, где убил троих ваших оперативников. Да, черт возьми, я приеду.

— Голос у вас злой.

Лучше злой, чем перепуганный, подумала я. Если я смогу поддерживать в себе ярость, может быть, удастся не дать вырасти страху. Потому что он уже свернулся у меня под ложечкой, замаячил в глубине разума черной тенью, готовой вырасти, если я ей это позволю.

— А вы бы не разозлились?

— Я бы перепугался.

Вот тут я осеклась. Копы никогда — или почти никогда — не говорят, что им страшно.

— Вы нарушаете правило, Шоу. Нельзя признаваться, когда боишься.

— Я просто хочу, чтобы вы знали, Блейк, во что лезете, только и всего.

— Чувствую, вам плохо пришлось.

— Я видал и больше мертвецов. Мне, черт возьми, случалось и больше людей терять под моей командой.

— Вы воевали?

— Воевал.

Я подождала, чтобы он назвал род войск, но он молчал.

— Где же вы бывали?

— Это секретная информация, в основном.

— Спецкоманды?

Это был полувопрос, полуутверждение.

— Да.

— Можно спросить, какого рода, или надо оставить тему, пока не услышала: «Если я вам скажу, мне придется вас убить на месте»?

Я попыталась пошутить, но Шоу юмора не принял.

— Шутите, значит. Раз вы на это способны, значит, до вас не дошло, что здесь творится.

— У вас трое убитых оперативников, один убитый и расчлененный истребитель вампиров. Это плохо, да. Но вы же не послали с маршалом всего трех оперативников? Значит, остальные члены группы сумели уйти.

— Они не сумели уйти, — ответил он, и от его интонации страх из черной ямы поднялся у меня внутри чуть выше.

— Но они не погибли, — сказала я. — По крайней мере так я вас поняла?

— Нет. В строгом смысле слова они не погибли.

— Тяжело ранены?

— И это тоже не так.

— Шоу, перестаньте ходить вокруг да около и скажите прямо.

— Семеро моих сотрудников в госпитале. На них ни царапины. Они просто лежат.

— Если ни царапины, почему они лежат и почему в госпитале?

— Они спят.

— Что?

— Вы слышали.

— В смысле, они в коме?

— Врачи говорят, что нет. Они спят. Просто мы не можем их разбудить.

— У врачей есть какие-нибудь зацепки?

— Единственное что-то похожее на это состояние наблюдалось у тех пациентов в двадцатых годах — которые заснули и не проснулись.

— А несколько лет назад сняли фильм про их пробуждение?

— Да, но оно тянулось недолго. И до сих пор неизвестно, чем эта форма сонной болезни отличается от нормы.

— И получается, что вся ваша группа подхватила эту сонную болезнь в разгар перестрелки?

— Вы меня спросили, что говорят врачи.

— Хорошо, теперь я спрашиваю, что скажете вы.

— Один из наших практиционеров утверждает, что это магия.

— Практиционеров? — переспросила я.

— У нас к каждой группе прикреплен человек с парапсихическими способностями, мы их так называем. Но я бы не стал называть их нашими ручными колдунами.

— Значит, оперативники и практиционеры.

— Да.

— То есть на пострадавших кто-то навел чары?

— Не знаю. Я знаю, что от всего этого разит парапсихологией, и когда кончаются объяснения, имеющие смысл, остаешься с тем, что есть.

— Когда вы исключите невозможное, то, что останется, как бы невероятно оно ни было, и будет истиной, — сказала я.

— Вы мне Шерлока Холмса цитируете? — возмутился он.

— Ага.

— Тогда вы не поняли, Блейк. Вы просто еще не поняли.

— О’кей, давайте тогда без обиняков. Моя реакция оказалась в чем-то не такой, как вы ожидали, поэтому вы убеждены, что я не понимаю всей серьезности положения. Вы — бывший спецназовец, то есть женщины для вас до настоящих работников не дотягивают. Вы меня назвали «красивой женщиной», и это тоже соответствует — большинство копов и военных женщин недооценивают. Но вы — спецназ; вы же не считаете, что среди военных другие дотягивают до вашего уровня? Или среди копов? Я — женщина, и смиритесь с этим. Я маленького роста и отлично убираю дом, с этим тоже смиритесь. Да, у меня роман с вампиром, мастером нашего города, и что? Никакого отношения это не имеет ни к моей работе, ни к тому, почему Витторио меня приглашает охотиться за ним в Вегасе.

— Отчего он бежал от вас в Сент-Луисе? Отчего не стал бежать здесь, когда знал, что мы за ним идем? Отчего устроил засаду моим людям, а не вашим?

— Может быть, он не может себе позволить снова потерять столько вампиров. Или просто решил сделать ваш город своим последним оплотом.

— Гребаное наше везенье.

— Ага.

— Я позвонил кое-кому, поговорил с другими копами, с которыми вы работали. С другими истребителями вампиров. О вас, естественно. Хотите знать их мнение, отчего бежал этот вампир в Сент-Луисе?

— Я вся внимание.

— От вас. От вас он бежал — так они считают. Наш мастер города мне сказал, что вампиры вас зовут Истребительницей. И уже много лет.

— Да, дали они мне такое ласковое прозвание.

— Почему вам? Почему не Джеральду Мэллори? Он дольше работает.

— Да, он работает дольше меня, но у меня личный счет больше. Факт, наводящий на размышления.

— Как получилось, что у вас больше личный счет, если он этим занимается на десять лет дольше вас, как минимум?

— Во-первых, он приверженец кола и молота. Отказывается переходить на огнестрельное оружие с серебряными патронами. А это значит, что вампир перед тем, как Мэллори его убьет, должен быть полностью выведен из строя. Вывести из строя вампира, полностью — работа очень трудная. Я могу его ранить, свалить с дальней дистанции. Во-вторых, я думаю, его ненависть к вампирам мешает ему на них охотиться. Из-за нее он упускает следы и не продумывает ситуации до конца.

— То есть вы их просто убиваете лучше всякого другого.

— Очевидно, так.

— Я честно вам скажу, Блейк: мне было бы спокойнее, если бы вы были мужчиной. Больше вам скажу: еще спокойнее мне было бы, если бы у вас в биографии была военная служба. Я навел о вас справки. Если не считать нескольких охотничьих экспедиций с отцом, вы не держали в руках оружия, пока не начали убивать монстров. У вас даже пистолета своего не было.

— Все мы когда-то были чайниками, Шоу. Но можете мне поверить: я давным-давно хорошо пообтерлась.

— Наш мастер города полностью с нами сотрудничает.

— Вот уж не сомневалась.

— И он советует вас привезти в Лас-Вегас, и вы наведете порядок.

Вот тут я замолчала. С Максимилианом — Максом — мы виделись только однажды, когда он приехал к нам в город со своими тиграми-оборотнями после одного печального метафизического инцидента. В результате этого инцидента один из его тигров, Криспин, оказался довольно сильно мною одержим. Макс увез Криспина с собой в Вегас, но не потому что тигр хотел со мной расстаться. Он слишком ко мне привязался, что внушало опасения. Я тут была честно не виновата, но все равно ущерб был нанесен. Последнее время, похоже, некоторые силы, которые я приобрела как слуга Жан-Клода, стали притягивать ко мне мужчин с метафизическими возможностями. Вампиры, оборотни — пока только это, но и того вполне хватает. Иногда даже слишком. Я не помню, чтобы как-то выступала в те дни, когда Макс у нас был.

Большую часть его визита я старалась быть хорошей и вежливой слугой Жан-Клода, и то, что становилось моим — например, тигр-оборотень, — становилось и Жан-Клодовым. Мы с моим мастером ради наших гостей устроили действительно волнующую метафизику. Макс даже был несколько шокирован — если, конечно, он не куда более бисексуален, чем готов признать.

— Блейк, вы здесь?

— Да, Шоу. Просто задумалась о вашем мастере города. Польщена его заявлением, что я способна навести порядок.

— Это должно быть так. Он — мафиози прежних времен. Не поймите меня неправильно, но если мое мнение о женщинах — по-вашему — невысоко, то у мафиози старого закала оно куда как ниже.

— Да-да. Вы считаете, что женщины не созданы для этой работы, а мафиози считают, что они вообще созданы раздвигать ноги да рожать детей.

Он опять издал звук, похожий на смех.

— Прямой вы человек, Блейк, черт вас побери!

Я это восприняла как комплимент — каковым он и был задуман. Он же не сказал «прямая вы женщина»? Если я добьюсь, чтобы он обращался со мной как с прочими ребятами, то смогу сделать свою работу.

— Вы таких прямых еще не видали, Шоу.

— Начинаю в это верить.

— Верьте, и ребят своих предупредите. Это сбережет нам время.

— О чем предупредить? О вашей прямоте?

— Да обо всем. О прямоте, о том, что я девчонка, симпатичная, с вампирами кручу, — обо всем вообще. Чтобы у них это выветрилось еще до моего приезда в Вегас. Не хочу я брести по колено в мачистской чуши, когда надо работу делать.

— Тут я ничего не могу сделать, Блейк. Придется вам утвердить себя, как люб… как любому сотруднику.

— Вы хотели сказать «любой женщине». Я знаю, как это дело устроено. Я — девчонка, а потому должна превзойти парней, чтобы получить тот же уровень уважения. Но сейчас, учитывая три трупа в Вегасе и еще семерых заколдованных, десять трупов здесь в Сент-Луисе, пять в Новом Орлеане и два в Питтсбурге, хотелось бы мне думать, что ваши люди будут больше заинтересованы поймать убийцу, чем создавать мне трудности.

— Мотив серьезный, Блейк. Но все равно: вы — красивая женщина, а они — копы.

Комплимент я оставила без внимания, не зная, как на него реагировать.

— И они напуганы, — сказала я.

— Этого я не говорил.

— Не было необходимости. Вы — спецназовец, и вы признали, что боитесь. Если вас напугало, то уж наверняка напугало и остальных. Они будут нервничать и искать виноватых.

— Виноваты вампиры, убившие наших людей.

— Да, но некоторые из них все равно сочтут меня мальчиком для битья.

— Почему вы так решили?

— Послание на стене — для меня. Голову прислали мне. Вы уже меня спросили, что я такого сделала, что Витторио так разозлился. Некоторые из ваших подчиненных скажут, будто я его разозлила нарочно, чтобы заставить его все это проделать, или что он это все сделал, чтобы произвести на меня впечатление. Ухаживание серийного убийцы, так сказать.

Шоу помолчал, только тяжелое дыхание слышалось в телефоне. Я не торопила его, просто ждала, и наконец он сказал:

— Вы больший циник, чем я, Блейк.

— Вы считаете, я не права?

Еще помолчал пару вдохов и выдохов.

— Нет, Блейк. Я не считаю, что вы не правы. Я думаю, вы как раз точно все сказали. Мои люди напуганы, и им нужен виноватый. Этот вампир добился того, что у полиции Вегаса к вам смешанные чувства.

— О чем вам следует спросить себя, Шоу, так это вот о чем: нарочно он это сделал, чтобы осложнить мою работу, или ему было совершенно наплевать, как он действует на вас и ваших людей?

— Вы знаете его лучше, чем я, Блейк. И что вы скажете? Нарочно или наплевать?

— Я не знаю этого вампира, Шоу. Я знаю его жертв и тех вампиров, которых он бросил на гибель. Я думала, что он всплывет где-то, потому что эти парни не могут уже остановиться, достигнув определенного уровня насилия. Это как наркотик, а они — наркоманы. Но я никогда не думала, что он будет посылать мне подарки или оставлять послания. Честно не думала, что произвела на него такое впечатление.

— Когда приедете, покажем вам место преступления. Можете мне поверить, Блейк, впечатление вы на него произвели.

— Не то, которое хотелось бы.

— А какое хотелось бы?

— Пулю в лоб и пулю в сердце, чтобы насквозь было видно в обе дырки.

— В этом я вам помогу.

— Мне казалось, что помощник шерифа не должен заниматься полевой работой.

— На этот случай я сделаю исключение. Когда вы здесь будете?

— Мне нужно посмотреть расписание рейсов и правила для перевозки моего снаряжения. Потому что они меняются чуть ли не каждый раз, как мне надо лететь.

— У нашего маршала не было ничего такого, что нельзя везти на самолете — то, что разрешено сопровождающему рейс маршалу.

Может, оттого он и погиб, подумала я про себя. А вслух сказала:

— Я привезу фосфорные гранаты, если смогу пронести их в самолет.

— Фосфорные гранаты? Серьезно?

— Серьезно.

— На вампиров они действуют?

— Они действуют на все, Шоу, и от воды только жарче горят.

— Вы видели когда-нибудь, как человек ныряет в воду, думая, что загасит пламя, а оно только вспыхивает? — спросил он.

У меня в голове возникла картина: гуль перебегает ручей, пытаясь скрыться. Он — или кто-то из той же стаи — убил бродягу, который заснул на кладбище, где гули выходили из могил. Если он не спал, они бы ни за что не напали, но все же они его съели и за то подлежали истреблению. Я была всего лишь в резерве у группы истребителей с огнеметами, но гули, у которых хватило храбрости напасть на живого, а не быть просто падальщиками, могли оказаться смертоносными. В этом случае им на подмогу не посылают гражданских без значка. Вот тогда-то я впервые и воспользовалась гранатами — они на гулей действуют лучше всего, что я пробовала. Вставший на путь зла гуль силен, как вампир, быстрее и сильнее зомби, неуязвим для серебряных пуль, и без огня его убить почти невозможно.

— Я видела, как подожженные бежали через ручей. Куда плескала вода, там фосфор вспыхивал так ярко, что глазам больно было. И вода сверкала, как на солнце.

— А люди кричали долго, — сказал Шоу.

— Это были гули, но — да. Долго.

Голос у меня был совершенно холодным. Я не могла себе позволить по этому поводу никаких чувств.

— Я думал, современный фосфор такого не делает, — сказал он.

— Новое — хорошо забытое старое, — ответила я.

— Кажется, начинаю понимать, почему вампиры вас боятся, Блейк.

— Не оттого, что у меня гранаты, Шоу.

— А отчего?

— Оттого что я готова пустить их в ход.

— Не в том дело, что готовы пустить в ход, Блейк. А в том, что готовы это повторить.

Я подумала и согласилась:

— Да.

— Позвоните мне, когда будете знать свой рейс.

Судя по голосу, он был мной недоволен. Как будто я сказала такое, чего он слышать не хотел.

— Как только, так сразу. Дайте мне свой прямой телефон, если вы — тот, к кому я должна буду обратиться.

Он вздохнул достаточно отчетливо, чтобы я это слышала:

— Да, это я. — Он продиктовал мне добавочный и номер своего сотового. — Но ждать мы вас не будем, Блейк. Если сможем поймать этих гадов — поймаем.

— Ордер на ликвидацию был действителен, пока был жив ваш истребитель. Если вы их убьете без меня или другого истребителя вампиров, Шоу, то вам предъявят обвинения.

— Если мы их найдем и замешкаемся, они убьют нас.

— Я знаю.

— Так что вы мне советуете делать?

— Я просто напоминаю вам закон.

— А если я скажу, что нечего тут каждому вшивому истребителю напоминать мне закон?

— Я буду у вас как только смогу. У одного моего друга есть свой самолет — может быть, это будет быстрее всего.

— У вашего друга или вашего мастера?

— Чем я вас достала, Шоу?

— Не знаю точно. Может, вы мне напомнили что-то, чего я помнить не хочу. Может, вы просто постарались, чтобы я знал, что может еще случиться в моем городе, пока не кончится эта история.

— Если вам нужны утешительные сказочки, то вы не к тому маршалу обратились.

— Еще я слышал о вас, что вы трахаете все, что шевелится.

Да, я его и правда достала.

— Вы можете не волноваться, Шоу, вашей добродетели ничего не грозит.

— Почему это? Недостаточно для вас красив?

— Может, и достаточно, но я не сплю с копами.

— А с кем спите?

— С монстрами.

Я повесила трубку, хотя не надо было бы. Надо было ему объяснить про эти слухи, почему это не так, и сказать, что никогда у меня секс не мешал работе — всерьез. Но бывают моменты, когда просто уже надоедает объясняться. И — посмотрим правде в глаза — невозможно доказать отрицательное утверждение. Я не могу доказать, что не сплю со всеми подряд. Я могу только делать свою работу как можно лучше и стараться выжить при этом — да, и чтобы выжили все, кто со мной. И убивать плохих вампиров.

Вот этот момент следует помнить.

Перед тем, как уехать из города, мне надо было сделать еще несколько звонков. Сотовый телефон — потрясающая вещь.

Первый звонок — Ларри Киркланду, коллеге — маршалу США, истребителю вампиров. Он ответил на втором звонке.

— Привет, Анита, что стряслось?

Голос у него все еще молодой и свежий, но за четыре года нашего знакомства он приобрел первые шрамы, жену и ребенка и стал основным исполнителем казней в морге. Магазинную воровку он тоже отказался убивать. На самом деле именно он звонил мне из морга и спрашивал, какого черта теперь делать. Роста он примерно с меня, волосы ярко-рыжие, которые вились бы, если бы он их не стриг почти под ноль, веснушки, бородавки. Вид такой, будто ему самое место рядом с Томом Сойером, каверзы строить Бекки, но ему случалось стоять со мной плечом к плечу в очень нехороших местах. И если есть у него недостатки (помимо того, что я не слишком большая поклонница его жены), то это то, что он — не стрелок. Он все еще мыслит как коп, а не как ликвидатор, а это иногда в нашей сфере деятельности минус. А что я имею против его жены, детектива Тамми Рейнольдс? Она не одобряет мой выбор бойфрендов, а также пытается меня обратить в свою секту христианства, которая для меня, пожалуй, слишком сильно гностична. Это на самом деле одна из последних форм христианства, основанная на гностицизме, выжившая еще с ранних дней церкви. В нее принимают колдунов — в данном случае телепатку, читающую мысли. Тамми считает, что я была бы прекрасной сестрой-по-вере. Ларри теперь тоже брат-по-вере, поскольку он, как и я, может поднимать зомби из могил. Если ты делаешь это для церкви, то это не есть зло.

— Я тут по ордеру лечу в Вегас…

— Взять на себя твою работу, пока тебя не будет? — перебил он.

— Ага.

— Взял.

Я подумала было сообщить ему подробности, но побоялась, что он захочет ехать со мной. Подвергать себя опасности — это одно дело, а подвергать опасности Ларри — совсем другое. Отчасти потому, что у него жена и ребенок, но главное — я привыкла его беречь. Он меня моложе всего на пару-тройку лет, но что-то в нем есть еще мягкое, неокрепшее. Я это ценю, но этого же и опасаюсь. В нашей работе мягкость должна уйти, иначе уйдешь ты — на тот свет.

— Спасибо, Ларри. Увидимся, когда вернусь.

— Береги там себя, — сказал он.

— А разве я не? — удивилась я.

— Не, — рассмеялся Ларри, и разговор кончился.

Он будет злиться, когда узнает подробности про Вегас. Злиться, что я в него не верю, и злиться, что до сих пор его берегу. Но пусть злится, переживу. Его гибель пережить было бы труднее.

Еще я позвонила в Новый Орлеан. Тамошний охотник на вампиров, Дени-Люк Сент-Джон, взял с меня обещание, что если Витторио где-нибудь всплывет, я дам ему возможность поучаствовать в охоте. Сент-Джон едва не стал одной из жертв Витторио: несколько месяцев в больнице и долгая реабилитация. И твердая решимость убить вампира, который ему это все устроил.

На звонок ответила женщина, что меня удивило. Насколько мне известно, Сент-Джон не женат.

— Прошу прощения, не уверена, что попала на нужный номер. Я ищу Дени-Люка Сент-Джона.

— Кто спрашивает? — спросила женщина.

— Маршал США Анита Блейк.

— Истребитель вампиров, — сказала она так, будто это что-то плохое.

— Да.

— Я сестра Дени-Люка.

Имя она произнесла с акцентом, который я не смогла определить.

— Здравствуйте. Могу я говорить с вашим братом?

— Его нет, но скажите, что ему передать.

— О’кей.

И я рассказала ей про Витторио.

— Это тот вампир, что чуть его не убил? — спросила она.

— Да.

— Зачем же вы ему звоните?

Голос был уже неприкрыто враждебен.

— Он взял с меня обещание ему позвонить, если этот вампир снова появится — чтобы у него был шанс поучаствовать в охоте.

— Похоже на моего братца.

И снова в голосе совершенно не было радости.

— Так вы ему передадите?

— Передам, конечно.

И она повесила трубку.

Я не была так уж уверена, что она передаст, но других телефонов Сент-Джона у меня не было. Можно было бы позвонить в местную полицию и довести все же до его сведения, но а вдруг как на этот раз Витторио его убьет? Что я тогда скажу его сестре? Так что пусть уже решает сама. Передаст — хорошо, не передаст — не моя вина. Я обещание выполнила, и по моей вине его не убьют. В любом случае я в выигрыше.