Общественный организм (введение в теоретическое обществоведение)

Прежде всего, нужно иметь в виду два важных момента. Во-первых, наука об обществе, как и любая другая наука, призвана не просто добывать истину, но служить непосредственным интересам людей. А это значит, что даже рассматривая общую схему развития общества, мы вынуждены прежде всего привязываться к его сегодняшнему состоянию. Во-вторых, для периодизации исторического развития необходимо опираться на само историческое развитие. Использовать для этой цели предполагаемое будущее состояние человечества допустимо только в той мере, в какой это оправдано сегодняшней возможностью экстраполяции имеющихся тенденций. Было бы крайне нерационально привлекать для такого рода периодизации гипотетические фазы развития в далеком будущем. В связи с изложенным наиболее целесообразно представить уже пройденный и предстоящий в обозримом будущем путь развития человечества как состоящий из трех больших этапов – доклассового (первобытного), классового (цивилизационного) и бесклассового (коммунистического) состояния общества с двумя особыми переходными периодами между ними. Объективная необходимость существования этих этапов (и соответственно типов общества) связана с характером интеграционных процессов, определяющих все общественное развитие. На первом этапе общество представляло собой целостный организм на уровне отдельного локального образования – племени; на третьем этапе общественный организм как целостность охватит все человечество. Переход от одного состояния к другому и составляет внутреннее содержание всего остального общественного развития в рамках данной «триады».

Однако этим наиболее общим делением вовсе не исчерпывается членение генеральной линии развития общества. Как мы видели в первом разделе, средний член классической «триады», представляющий собой этап ее так сказать собственного «внутреннего» развития, сам распадается на три этапа, первый из которых имеет ряд общих черт с предыдущим этапом «большой триады», а последний – с последующим. По отношению к тому главному, что характеризует общество в его взаимоотношении с природой, т.е. к производству, в обоих случаях наиболее существенным является характер его обобществления. В начальный период классового общества, как и в предыдущий период, в производственном процессе объединяются значительные количества людей, однако в классовом обществе это объединение носит как бы «внешний» по отношению к каждому индивиду характер. В дальнейшем, в деструктивной фазе данного этапа развития, происходит индивидуализация производственных отношений и производственных процессов, достигающая минимальных связей при «среднем» члене «малой триады». А дальше опять производственные связи расширяются, но уже как связи между все более «атомизирующимися» индивидами, движимыми «внутренними» стимулами. С достижением всесторонней личностной «атомизации» одновременно с глобализацией производственных связей и широким обобществлением производства (конструктивная фаза развития) подготавливается переход к высшему этапу данной «триады» общественного развития – к коммунизму как обществу-человечеству.

Таким образом, здесь также остаются все те же пять общественно-экономических формаций, за которыми вполне можно сохранить установившиеся наименования. Однако при таком подходе необходимо отметить два существенных момента. Во-первых, указанные формации оказываются отнюдь не однопорядковыми в рамках данной «триады» развития. Конечно, все развитие общества – непрерывная череда его изменений. Но эти изменения имеют разный «темп». Если в определенном смысле общества доклассовое и бесклассовое можно считать относительно стационарными состояниями, то общество классовое носит принципиально переходный характер. А уж моменты перехода между доклассовым обществом и классовым, также как и классовым и бесклассовым, вообще получают статус перехода, на порядок более высокий, чем переходы между формациями внутри классового общества. Как следствие этого, во-вторых, более фундаментальные качественные скачки между типами обществ сами оказываются переходными периодами в еще большей степени, чем «средний» член «большой триады» – как по существенности изменений, так и по временным параметрам.

Все это вызывает необходимость выделения данных периодов в виде особых состояний общества. Можно, конечно, спорить, допустимо ли эти «переходные периоды к переходному периоду» считать особыми общественно-экономическими формациями. С одной стороны, имея собственные, отличные от всех остальных формаций, производственные отношения, свои собственные особенности связи производства и распределения, да еще при длительности существования эти периоды таковыми несомненно являются. Однако с другой стороны, ввиду их «особо переходного» характера они лишены даже той степени относительной стабильности, которая характеризует другие формации. Соответственно их собственные этапы различаются достаточно существенно. Первый переходный период (между первобытным и классовым обществом – период общины) был весьма длительным и состояние общества в его начале и конце отличалось чрезвычайно существенно. Второй переходный период (между обществом классовым и коммунизмом) также имеет и дальше будет иметь своим результатом весьма существенные общественные изменения. Но в связи с все ускоряющимся темпом общественного развития процессы здесь протекают гораздо быстрее, вследствие чего некоторые этапы общественных изменений соизмеримы по времени с длительностью жизни индивида, что придает переходным процессам весьма специфический характер.

Однако, как мы видели выше, тот переходный процесс, который отражает изменения в «метаболизме» общества в его связи с природой и имеет своими «узловыми» моментами различные общественно-экономические формации, представляет собой только одну сторону медали. Вторую составляет процесс изменений общества как некоторого структурного образования с особыми культурологическими характеристиками. И если в доклассовом и бесклассовом обществах как целостных общественных организмах эти моменты образуют органическое единство, то в обществе классовом, такой целостности лишенном, взаимоотношения между ними имеют достаточно существенные отличия. Здесь общество, постепенно приобретая глобальность связей, в структурном отношении представляет ряд отдельных образований («цивилизаций»), взаимодействующих между собой, но представляющих, тем не менее, относительно самостоятельные социальные организмы. Если провести аналогию с этапом многоклеточного организма в биологической эволюции, то здесь уже можно говорить как бы об отдельных «организмах», составляющих «вид». Соответственно можно говорить и об «органах» этих «организмов» – в отличие от обществ доклассового и бесклассового. Таким образом, на данном этапе, применительно к данным социальным организмам, образно говоря «формационный» подход касается «физиологической», а «цивилизационный» – «морфологической» стороны данного явления.

С учетом изложенного процесс общественного развития в рамках данной его «триады» представляется следующим образом (см. рис.). На первом этапе человечество состоит из отдельных первобытных племен, содержащих каждое два рода и представляющих целостные общественные организмы, одновременно являющиеся и социокультурными, и производственными целостными единицами. Дальше внутреннее развитие (базирующееся на развитии производительных сил) и взаимодействие между указанными отдельными образованиями привели к их постепенному разложению с образованием новых такого рода единиц – общин с постепенным расщеплением указанных двух функций. Стратификация внутри общин и их взаимодействие ведут к тому, что община, еще длительное время сохраняя значение основной производственной единицы, в социально-структурном отношении теряет самостоятельность, становясь частью более крупного целого – этноса. На этом пути общество проходит этапы родовой общины, соседской общины и «варварского государства» («вождество», «раннеклассовое общество» и т.п.). Такого рода «внутренней» и «внешней» структуризацией заканчивается первый переходный этап в развитии общества, в результате которого были подготовлены условия для становления общества классового.

Само образование классового общества и «настоящего» государства (т.е. явления политического, а не потестарного) является результатом всего предшествующего развития, но непосредственно представляет собой продукт взаимодействия отдельных социальных образований, следствием которого явилось порабощение одних из них другими с превращением первых в господствующий, а вторых – в угнетенный классы нового общественного образования, играющие существенно различные роли в производственных отношениях. Такое социальное образование представляет собой не только государство, но и зародыш более крупного социального организма – «цивилизации». Именно «цивилизации» как отдельные социальные организмы и становятся структурными элементами человечества на весь период классового общества, а в известном смысле – и на «переходные» периоды. Дальнейшее общественное развитие представляет собой смену (в результате все того же развития производительных сил) общественно-экономических формаций, одновременно означающую также распад одних и формирование других «цивилизаций» – с неуклонным расширением их взаимодействия вплоть до полной глобализации связей при одновременной «атомизации» составляющих их индивидов при капитализме. Этот процесс интеграции-дезинтеграции и составляет содержание всего классового периода общественного развития. И только «цивилизация» последнего типа – социалистическая – в этом отношении существенно изменяется, ибо, представляя собой второй переходный этап, при дальнейшем сохранении и расширении интеграционных процессов применительно к общественным образованиям, в отношениях индивидов она кладет начало процессу прямо противоположному предшествующей «атомизации» – процессу новой агрегации индивидов, а именно образованию социальных «молекул» – коллективов (своеобразных аналогов таких же социальных ячеек частичной интеграции, как общины в первом переходном периоде). Результатом развития в этом направлении неизбежно станет всечеловеческая интеграция с образованием единого общественного организма – коммунистического общества. Все эти этапы более или менее подробно рассмотрены в настоящей работе. Исключение составляет коммунистическое общество, чему имеются серьезные причины.

Коммунизм – светлое будущее всего человечества. И его свет, как свет далекого маяка, помогает нам определять верное направление. Во все времена для тех, чье сердце было сладко и мучительно одержимо любовью к людям, он, пробуждая надежды на всеобщие братство и гармонию, мерцает в неясной дали уже тысячи лет, и только классики марксизма сумели на место фантастических мечтаний о совершенном обществе поставить его научное предвидение. Они показали, что коммунизм есть закономерный результат длительного общественного развития. Однако классики марксизма предполагали, что главная часть пути уже пройдена, что становление коммунистического общества уже подготовлено предыдущим общественным развитием, что коммунистическая революция – дело обозримого будущего, и вскоре после нее и после, говоря словами Энгельса, «короткого переходного периода» наступит «царство свободы» – коммунизм. Но как в горах до кажущегося таким близким огонька еще идти и идти через ущелья и завалы каменистыми тропами, преодолевая многочисленные подъемы и спуски, так и к коммунистическому будущему уже пришлось и еще придется преодолеть долгий и трудный путь.

Но в отличие от дальнего огонька в горах, о природе которого путник может только гадать, но который все же в данный момент существует реально, этот свет – не нечто внешнее по отношению к нынешнему обществу; как отдельная объективная реальность он не существовал и пока не существует, он рождается в нашем сознании в результате интуитивного или научного обобщения и экстраполяции всего опыта, накопленного человечеством, в виде идеала, и не есть неким внешним аттрактором, «из будущего» организующим сегодняшние процессы. «Идеал – это далекий прогноз, воспринимаемый интуитивно»1. Накопленные знания дают основания только для определенных предположений относительно ожидающего человечество «царства свободы». Как идеал образ коммунизма в мышлении «рождается раньше, чем противоречия будут разрешены реально, т.е. раньше своего предметного осуществления. Этот образ – коммунизм … ни в коем случае не нравственный или интеллектуальный образ желаемого, но не реального состояния, не императив, который противостоит эмпирической действительности и условиям места и времени, как что-то вне их и против них стоящее. Это – сама действительность в полном теоретическом синтезе ее имманентных противоречий, т.е. с точки зрения тех перспектив, которые ей же самой имманентны»2. Однако, учитывая невероятную сложность общества как объекта изучения, столь далекая научная экстраполяция вряд ли может носить сколько-нибудь конкретный характер. Только не стесненная жесткими рамками научной процедуры художественная фантазия, раскрывая и развивая лучшие черты человека, может предложить нам зримый образ будущего.

Недаром этот образ формировался прежде всего в произведениях писателей-фантастов. Вспомним хотя бы великолепные, исполненные простора, света и тепла картины коммунистического будущего в работах братьев Стругацких (и просто несказанно жаль, что они, как и многие наши корифеи, впоследствии променяли свое – наше! – социалистическое первородство на «демократическую» чечевичную похлебку: даже развитое художественное чутье не подсказало им, кем, для чего и из чего она состряпана). А рисовавший коммунистическое общество сдержаннее в эмоциональном плане и более крупными мазками в чуть холодноватых тонах, ученый и писатель И.Ефремов представлял себе его так: «Ни малейшей тревоги о будущем, кроме естественной заботы о порученном деле, кроме желания стать лучше, смелее, сильнее, успеть сделать как можно больше на общею пользу. Гордая радость помогать, помогать без конца всем и каждому… Привычка опираться на такую же всеобщую поддержку и внимание. Возможность обратиться к любому человеку мира, которую сдерживала только сильно развитая деликатность, говорить с кем угодно, просить любой помощи. Чувствовать вокруг себя добрую направленность мыслей и чувств, знать об изощренной проницательности и насквозь видящем взаимопонимании людей. Мирные скитания в периоды отдыха по бесконечно разнообразной Земле, и всюду желание поделиться всем с тобой: радостью, знанием, искусством, силой…».

Как образ – прекрасно. Но для сколько-нибудь обоснованных предположений о деталях будущего коммунистического общества в работе научного плана сегодня наши возможности совершенно недостаточны. Поэтому, исходя из признания коммунизма «конечной целью» развития общества, мы тем не менее само это явление не делали в данной работе предметом рассмотрения. Чтобы определить основные законы общественного развития, мы старались анализировать тот его опыт, который уже имеется налицо. Экстраполяция действия этих законов в их самом общем виде дает дополнительные основания для определения коммунизма в качестве «конечной цели». Но экстраполяция более подробная, охватывающая непосредственно конкретные социальные процессы, возможна только применительно к продолжению тех из них, которые в том или ином виде имеют место уже сегодня. Именно такую экстраполяцию мы и пытались осуществить, рассматривая будущие судьбы социализма. Но даже здесь следует иметь в виду, что при любых условиях реальная жизнь неизбежно будет вносить более или менее существенные коррективы в выводы, теоретически полученные для будущих судеб социализма.

Социализм решает проблему объединения человечества в единое целое лишь в конечном счете, т.е. он пока только подготавливает ту окончательную интеграцию, которая произойдет на подходе к коммунизму. Но его собственная функция как особого социального явления заключается в другом и сводится она к коренному изменению характера предварительной агрегации человечества. Само объединение человечества в определенном смысле завершает капитализм на своей последней (империалистической) стадии, однако, представляя собой классовую общественно-экономическую формацию (предполагающую, следовательно, внутреннюю социальную дифференциацию), он осуществляет это на субординационной основе. Такая организация принципиально предполагает наличие «ядра» и «периферии», находящихся в различном положении. Социализм же предполагает другой (координационный) характер структурирования человечества, первоначально сохраняющий все ту же «цивилизационную» основу такого структурирования. Более того, он даже в известном смысле восстанавливает эту основу, во многом деформированную нивелирующим влиянием капиталистической мировой системы субординации, сохраняя таким образом запас разнообразия, необходимый человечеству для дальнейшего развития. Интернационализм принципиально предполагает единство в многообразии – в отличие от космополитизма, базирующегося на стандартизации всего мира под упрощенную модель культуры наиболее сильной экономически империалистической страны.

Тот характер развития, который имеет место в мире сегодня, определен важными объективными условиями. Разумеется, конкретный характер становящейся все более явной нынешней империалистической реорганизации мира вызывается конкретными же интересами конкретных социальных групп. Однако эти интересы в конечном счете отражают объективные требования нынешнего этапа общественного развития в нынешних же земных условиях. Ситуация в настоящее время такова, что объективно в целях выживания человечества она настоятельно требует всепланетной консолидации, а последняя в принципе может быть осуществлена только двумя путями – достижением высшей степени субординационной (при «ультраимпериализме») или координационной (при коммунизме) организации. Нынешнее господство на планете капитализма с углубляющейся всепланетной дифференциацией одновременно и столь же настоятельно толкает ее по первому пути, и в то же время создает условия для второго. Сейчас пока побеждают процессы, связанные с первым путем. В этом случае понятно, что и политическая демократия, и «рынок» как форма демократии экономической, себя полностью изжили – их просто уже не в состоянии выдержать оскудевшая и перенапряженная «внешняя среда». Так что при сохранении в качестве основного именно капиталистического пути развития олигархическое управление, в том числе со все большим установлением космополитического единообразия в культурной сфере (субординационные отношения), является единственной возможностью выжить, единственным спасением для человечества как целого.

Однако только на ближайшее время, ибо путь этот – тупиковый. При охвате всего человечества он сам по себе уже не предполагает возможности следующего шага – организации координационной. Из тупика ведет только другой путь – путь интернационального единства, единства в многообразии, который первоначально предполагает становление находящихся в отношениях координации, взаимодействующих «на равных» социалистических «цивилизаций». И только непонимание неизбежности чередований координационной и субординационной организации больших систем в процессе их развития заставляет приходить к пессимистическим выводам, якобы продиктованным объективными законами: «Единое человечество возможно, но не как мирное сосуществование равноправных стран и народов, а как структурированное социальное целое с иерархией стран и народов. В этой иерархии неизбежны отношения господства и подчинения, лидерства, руководства, т.е. отношения социального, экономического и культурного неравенства. Дело тут не в каких-то биологических причинах и не в плохих расистских идеях, а в объективных социальных законах организации больших масс людей»3. Исторически неизбежный коммунизм будет основываться на других – не менее объективных – принципах организации «больших масс людей». Но предварительно человечеству предстоит пройти через эпоху социализма.

Становление социализма в различных регионах мира происходит и будет происходить на различной «цивилизационной» основе, что при наличии общих структурных элементов и закономерностей развития предполагает достаточно существенные различия в его конкретном бытии. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить два очага социализма, возникших на основе «цивилизаций», прошедших весьма существенно различный исторический путь – на основе «стран-цивилизаций» России и Китая. Какова бы ни была ближайшая судьба этих очагов социализма, процесс общественного развития остановить нельзя, и его результатом неизбежно явятся другие социалистические революции, приводящие к возникновению новых социалистических «цивилизаций». И не нивелирование различий между ними, а только координация их функционирования и развития приведет к объединению всего человечества в единое целое, обогащенное всем тем, что составляет сейчас достояние каждой отдельной «цивилизации».

В настоящий момент в мире существуют «цивилизации», в значительной мере готовые к переходу на социалистические рельсы развития. Например, в качестве таковых можно назвать исламский мир, Латинскую Америку, Индийский субконтинент. Но кроме внутренних условий здесь исключительно важны внешние. Среди них главным отрицательным моментом является влияние глобальной капиталистической системы, в которую они также входят в качестве «периферии», влияние в самых различных аспектах, прежде всего экономическом, идеологическом и военном. Поэтому, чтобы данная возможность имела реальные шансы перейти в действительность, эти влияния должны быть перевешены положительным влиянием «реального социализма», прежде всего в Советском Союзе (или, что то же самое, в нашей «евразийской социалистической цивилизации»), первым ставшем на путь социалистического развития. При его сегодняшнем состоянии распада и деградации это, естественно, невозможно. Только возврат СССР на путь социализма решит эту важную задачу, а именно: обязательно последующее за ним бурное экономическое развитие будет служить наглядным примером, неизбежное при этом развитие марксизма, его переход на новую качественную ступень – идеологической базой, а военная мощь оградит от возможного силового вмешательства империализма. Так что и здесь на «первую страну социализма» возлагается особая ответственность за дальнейшее развитие данного строя. И это будет для СССР не просто дополнительное бремя, но и необходимое условие дальнейшего прогресса социалистического общества в нем самом. В дальнейшем хотелось бы рассчитывать на аналогичную роль Китая, но этого в полной мере можно ожидать только тогда, когда он избавится от своего собственного господствующего класса – номенклатуры, на данном этапе играющей в его развитии чрезвычайно важную роль. Однако и сегодня значение социалистического Китая в мировом общественном развитии огромно.

В указанных случаях речь может идти только о трансформации в пределах этих «цивилизаций» как целостных образований, а не в «отдельных странах». Индия уже сейчас представляет собой единое государственное образование, что в известном смысле облегчает решение предстоящих задач, но, с другой стороны, наличие там и сегодня сепаратистских, центробежных тенденций неизбежно сыграет деструктивную роль. Что же касается политически раздробленной Латинской Америки, то и там существуют вполне реальные интеграционные тенденции. Не даром наиболее теоретически подготовленный из ее революционеров Эрнесто «Че» Гевара считал себя представителем не Аргентины, где родился, не Кубы, где достиг значительных успехов в своей деятельности, и уж не Боливии, где предполагал активно ее продолжить, но встретил смерть, а именно Латинской Америки как целого. Судьба отдельных стран в Европе, Азии и Латинской Америке показала, что, став социалистическими вне органического целого – той цивилизации, к которой они принадлежали, они могли развиваться в этом качестве только опираясь на поддержку Советского Союза. Но это не относится к Китаю как самостоятельной целостной цивилизационной системе, развитие которой не прекратилось и с кризисом социализма в СССР.

Одним из наиболее серьезных препятствий для социалистических преобразований в мире является отсутствие современной идеологической базы, на которой бы эти преобразования основывались. Ощущение гнета и безнадежности во всем «третьем мире» ищет выхода в различных идеологических течениях, но пока его не находит. В частности, эти поиски ведут к оживлению националистических тенденций, но последние, будучи сепаратистскими по своей природе, не имеют никаких перспектив при общей интеграционной тенденции мирового развития. «Марксизм в советской интерпретации» потерпел сокрушительное поражение и потерял авторитет. Не вдохновляет другие народы и его «китайский вариант» – уж больно он специфичен. Следствием являются попытки найти идеологическую базу в религии. Отсюда «теология освобождения» в Латинской Америке, отсюда «возрождение» исламизма на Востоке. Но, разумеется, использованием этого, пережившего свое время, идеологического инструмента нельзя получить положительных результатов. Адекватную основу может и должен дать марксизм, но в том виде, в котором был сто, и даже пятьдесят лет назад, он в изменившемся мире сделать этого не в состоянии. Только развитие марксизма с учетом реальностей двадцатого века, может дать ту основу, которая, преломившись соответствующим образом в конкретных цивилизационных условиях, обеспечит необходимую идеологию для социалистических преобразований в различных районах «третьего мира» в веке двадцать первом – как в свое время классический марксизм обеспечил ее как для Великой Октябрьской социалистической революции, так и для социалистической революции в Китае.

В настоящей работе мы значительное внимание уделили попыткам показать научную несостоятельность «официального марксизма». Но это ни в коем случае не значит, что он являлся просто злокозненной и вредоносной выдумкой. Он играл так сказать «техническую» роль, выражая и отражая – если не в науке, то в идеологии – реальные процессы социалистических преобразований, имевших место в Советском Союзе, и в этом качестве был явлением закономерным и необходимым. Да, сейчас его время прошло. Но он выполнял – и выполнил – важнейшие задачи консолидации и ориентирования общества, те задачи, с которыми научный марксизм, именно как научный, справиться не мог. Дело в том, что никакая научная теория, будучи именно научной, т.е. принципиально включающей как истину, так и заблуждения, в своем каноническом виде просто не может быть реально использована в качестве идеологической основы общественных преобразований. Вместо ориентации общества на возникающие новые и новые практически задачи, которые в полном объеме не может предусмотреть никакая теория, последняя неизменно оказывается для него прокрустовым ложем с соответствующими попытками «вытянуть» или «укоротить» реальную действительность согласно теории – со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями (как это, кстати, и имело место на первых порах после социалистических революций и в России, и в Китае). Только преломившись в соответствии с реальными условиями в определенную идеологию, действительно отражающую интересы ведущих в данный момент социальных групп (а потому обладающую значительной гибкостью), научная теория может выполнять конструктивную роль4.

Поэтому классический марксизм как научная теория просто не мог в своем непосредственном виде стать идеологической основой конкретных социальных преобразований. Вообще идеология новой цивилизации никогда первоначально не формировалась именно в данном качестве. Она всегда возникала как одно из постоянно появляющихся различных идеологических течений и только затем приспосабливалась как наиболее подходящая для данной цели, иногда через много лет после появления. На примере используемых в этом качестве религий это особенно хорошо видно. Так, например, буддизм в своем классическом виде (хинаяна) не подходил для использования в качестве идеологического обеспечения феодального общества; соответственно возникла махаяна. Основные положения будущего христианства существовали в одной из иудаистских сект – общине есеев – порядка двухсот лет, прежде чем процессы в эллинистическом обществе востребовали соответствующую идеологию, и соответственно были приспособлены к новым условиям. При этом ранее христианство, уже само по себе будучи явлением идеологическим, не могло непосредственно стать идеологической основой феодальной «западной христианской цивилизации», оно должно было весьма существенно измениться соответственно интересам новой господствующей социальной группы, хотя и сохранило неприкосновенной свою догматическую основу. Равно и классический марксизм был разработан для западного общества, но оказался востребованным в качестве идеологии на его периферии – с соответствующими модификациями5.

Однако марксизм в своей основе – настоящая наука, а следовательно, адекватно отражает важнейшие моменты общественного развития, и в этом его непреходящая ценность, позволяющая ему развиваться далее, в будущем порождая идеологические течения уже в других модификациях, соответствующих новым общественным условиям, без которых о возникновении новых социалистических цивилизаций не может быть и речи. Но вот сама эта научная основа может быть создана только у нас, ибо только мы прошли тот путь, который должен найти в ней теоретическое воплощение – как в свое время классический марксизм как наука мог возникнуть только в «промышленно развитых странах» капиталистического Запада, хотя реальные плоды он дал лишь преломившись в идеологических конструкциях «официального марксизма» (сталинского «марксизма-ленинизма») в СССР и теории «социализма с китайской спецификой» («идей Мао Цзедуна» и «идей Ден Сяопина») в КНР.

Независимо от конкретных судеб социалистических «цивилизаций» в нынешнем мире, общественное развитие несомненно будет идти своим путем – к всемирной победе этого общественного строя. Результатом ее станет окончание «предыстории» человечества и начало его истории как единого целого. Поэтому коммунизм как вырастающее из всей «предыстории» человечества бесклассовое эгалитарное общество явится «конечной целью» развития человечества только в той части этого процесса, который сегодня доступен нашему анализу. С его становлением заканчивается именно «предыстория», собственно история объединенного человечества как ее субъекта с него только и начнется. Но вот здесь-то уж точно у нас совершенно нет оснований для сколько-нибудь определенной ее характеристики, ибо это развитие будет носить качественно отличный характер. Мы сегодня просто не в состоянии даже приблизительно представить себе те проблемы, которые встанут перед объединенным человечеством, не говоря уж о способах их разрешения. Но коль скоро мы считаем, что определили хотя бы в первом приближении некоторые законы развития общества как системы вообще, то можно и для данного случая попытаться (опять таки в самом общем виде) представить себе основное направление развития в дальнейшем, в том числе то, которое вытекает из характера взаимодействия системы и среды.

Биологические организмы, развившиеся на Земле, жестко вписаны в земной биоценоз как среду существования. Но для общественного организма земная природа играет роль среды только на определенных этапах его развития. Общественный организм-племя на стадии первобытного общества полностью погружен в окружающую природную среду, и даже не Земли вообще, а конкретного вмещающего ландшафта. Однако уже здесь часть этой среды, преображенная трудом человека, перестает быть таковой и включается составной частью в общественный организм, в том числе в качестве продолжения его «органов» во взаимодействии с природой – орудий производства. В дальнейшем такое включение расширяется и углубляется – как в производственном, так и в рекреационном отношении (в обеспечении производства как средств к жизни, так и самой жизни). И, наконец, на стадии общественного организма-человечества (т.е. на стадии коммунизма) будет иметь место положение, прямо противоположное изначальному, – вся земная природа войдет составной частью в общественный организм. По мере становления такого состояния выход в космос обеспечит человечеству контакт с космическими объектами, которые будут играть все более важную роль в его функционировании, и раньше или позже полностью примут на себя роль окружающей среды для данной системы. Только взаимодействие с такой «окружающей средой» обеспечит возможность выноса вовне энтропии, а значит, возможность не только развития, но и вообще существования для человечества.

Таким образом, учитывая необходимость выноса энтропии в окружающую среду и для глобального сверхорганизма, включившего в свой состав всю экосферу Земли, выход в космос будет важнейшим шагом объединенного человечества. Без этого шага человечество задохнется в результатах собственной деятельности. Но суть не только в этом. Вряд ли дело здесь ограничится исключительно внутренними задачами человечества. Мы привыкли рассматривать живую («биологическую») и неживую («физическую») природу как сферы хотя и связанные, но принципиально различные, и пока не имеем ни малейшего представления, «отведена» ли (и какая) роль Природой такому явлению как жизнь в физических космогонических процессах. Скорее всего, эта роль имеет фундаментальный физический же характер. А проводником жизни в космос может являться только жизнь разумная, известная нам пока что лишь в единственном варианте земного человечества6. «В биосфере существует великая геологическая, может быть, космическая сила… Эта сила, повидимому, не есть проявление энергии или новая ее форма… Эта сила есть разум человека, устремленная и организованная воля его как существа общественного. Появление этой силы в окружающей среде явилось после мириада веков выражением единства совокупности организмов – монолита жизни – “живого вещества”, – одной лишь частью которого является человечество»7.

Выполнить такую «внешнюю» задачу человечество сможет только действуя в виде единого целого, т.е. только в виде коммунистического общества. Однако и при этом оно будет всего лишь пылинкой в необъятных просторах даже ближней Вселенной. Но выход в космос откроет перед человечеством реальную перспективу широкой космической экспансии. Здесь мы уже действительно вступаем в область чистой фантастики, ибо не в состоянии высказать даже предположений, скажем, о тех средствах коммуникации, без которых такая экспансия не сможет стать реальным процессом. Но если они в принципе окажутся возможными, космическое расселение человечества вызовет формирование новой общественной системы. Сначала это будет система, основанная на принципах субординации – с Землей в качестве управляющего центра, затем по общему правилу для всех сложных систем возрастание сложности отдельных элементов приведет к образованию системы, состоящей из взаимосвязанных подсистем на множестве планет на основе координации их действий, затем… Дальше уже и фантазии не хватает. Так что оставим это занятие фантастам. Да и вообще люди будущего сами управятся с возникающими перед ними проблемами. Мы обязаны решать сегодняшние задачи.

Гриффен Леонид Александрович родился на Украине 23 сентября 1935 года в селе Червоное Гайворонского района Кировоградской области в семье сельских учителей.

С 1958 года после окончания электротехнического факультета Киевского политехнического института работал инженером на Краматорской ТЭЦ Донбассэнерго. С 1961 г. в аспирантуре КПИ, с 1964 г. − преподаватель этого же института. С 1967 г. − заведующий сектором Научно-ис-следовательского института по переработке искусственных и синтетических волокон. С 1980 по 1999 г. заведующий лабораторией Института проблем материаловедения НАНУ. В настоящее время − директор Государственного политехнического музея при Национальном техническом университете Украины „Киевский политехнический институт”.

Доктор технических наук, профессор, академик Академии инженерных наук Украины и Академии инженерных наук Российской Федерации, автор свыше двухсот научных трудов и изобретений.

Некоторые работы по обществоведению: Судьба великой идеи // Политика и время. К, 1991. №№ 14, 15, 16; Диалектика общественного развития (опыт современного марксизма). Изд. 2-е. К., «Наукова думка», 1994; Имеет ли марксизм «теорию социализма»? // Марксизм и современность. 1997. № 1-2; Социализм (некоторые вопросы теории). К., «Випол», 1998; Общественный организм (введение в теоретическое обществоведение). К., «Задруга», 2000; О «внутренних» и «внешних» факторах развития // Коммунист, М., 2001, май-июнь, № 3; Классический марксизм и проблемы общественного развития.  Марксизм: прошлое, настоящее, будущее. М., «МАКС Пресс», 2003; «Капитал» и капитализм. К., «ЭКМО», 2003; За единство „формационного” и „цивилизационного” подходов в исследовании исторических процессов. − Сторінки історії. Зб. наук. праць. Вип.17. К., НТУУ „КПІ”, 2003; Марксистская теория и современность. − Научное наследие К.Маркса и современные социальные процессы. Материалы международной научной конференции (Киев, 5-6 мая 2004 г.). Под. ред. Л.А. Гриффена и др. − К., ЭКМО, 2004.