Очерки истории Италии. 476–1918 годы

Территориально-политическая карта Италии после мира в Като-Камбрези и установление испанского владычества

Мир в Като-Камбрези в значительной степени перекроил политическую карту Италии. Более половины страны принадлежало теперь Испании, а после мира именно: Миланское герцогство, Неаполитанское в Като-Камбрези королевство, Сицилия, Сардиния и мелкие владения в Тоскане. Самостоятельными государствами были: Савойское герцогство (Пьемонт, Савойя и графство Ниццское), Венецианская республика с остатками ее владений на побережье Адриатического моря, Папское государство, в которое входили также Беневенто и Понтекорво, находившиеся в пределах Неаполитанского королевства, и Авиньон во Франции. К ним примыкала группа государств, которые формально были самостоятельными, но фактически находились под сильным влиянием Испании. Это были Генуэзская республика с о. Корсика, герцогство (впоследствии великое герцогство) Тосканское. К этой группе государств относились также небольшая городская республика Лукка, герцогства Феррарское и Моденское, герцогство Мантуанское, к которому был присоединен маркизат Монферратский, герцогство Парма и Пьяченца и герцогство Урбино.

Кроме упомянутых государств, в Италии насчитывался еще целый ряд мелких феодальных владений, по большей части имперские или папские лены.

Таким образом, в то время как по соседству укреплялись сильные централизованные государства, Италия была политически раздробленной. Но самым тяжелым последствием итальянских войн было то, что на большую часть полуострова простирала свои крылья Испания. Установление иностранного владычества принесло Италии немало бедствий. На протяжении следующих 200 лет она неоднократно превращалась в арену кровопролитных войн, ведшихся за совершенно чуждые ей интересы. Италия стала источником обогащения как для вечно ненасытной государственной казны Испании, так и для разных авантюристов, искавших лишь легкой наживы. Нравы и обычаи отсталой Испании, перенесенные в Италию испанской знатью, жадной, спесивой, любившей роскошь и пренебрегавшей местными законами и традициями, могли только усугубить упадок общественно-экономической и политической жизни, который уже с конца XV в. постепенно охватывал Италию. Религиозная нетерпимость, суеверия, идейная отсталость, перенесенные из Испании в Италию, ложились тяжким бременем на ее духовную жизнь, сковывали свободное развитие прогрессивной мысли.

В этот период итальянские государства начали терять свои социально-экономические и политические особенности, которые так ярко проявились в предыдущие века. В условиях экономического и политического упадка во всех итальянских государствах установилось большее или меньшее однообразие, чему значительно способствовало и испанское владычество. Это дает нам право характеризовать историю Италии XVI–XVII вв. как одно целое, не дробя изложения по отдельным государствам.

Экономическое положение Италии во второй половине XVI в. и в XVII в.

Если в первой половине XVI в. Италия уже стала заметно отставать от других стран в экономическом отношении, то во второй половине века это отставание усилилось в значительно большей степени. Однако было бы неправильно говорить относительно этого времени об окончательном упадке итальянской промышленности и торговли и о полной утрате тех завоеваний, которые были сделаны в прежние века. Это произошло только в XVII в.

На протяжении всего XVI в. Флоренция и Милан оставались важными центрами промышленности. Венеция была одним из крупнейших центров книгопечатания в Европе. Далеко за пределами Италии славились венецианские стекольные изделия, миланские, генуэзские и флорентийские шелка. Именно в области шелкоделия Италия наряду с Францией занимала еще почетное место. В Италии появился целый ряд новых отраслей промышленности: производство парчи и других роскошных тканей. Но в то же время старые отрасли промышленности пришли в полный упадок. Милан уже не экспортировал своих прежде широко известных бумазейных тканей, металлических и кожаных изделий. Флорентийские сукна, некогда славившиеся в Европе и Азии как наиболее тонкие и ярко окрашенные, уже не могли больше соперничать с английскими сукнами. Теперь во Флоренции вырабатывались главным образом более грубые сукна. Если в XIV в. флорентийские суконщики производили до 100 тысяч кусков сукна в год, то во второй половине XVI в. лишь 30 тысяч. Флоренция в XV в. вывозила через один венецианский порт 16 000 кусков сукна, а в начале XVIII в. вся флорентийская промышленность вырабатывала 16 тысяч кусков. Впоследствии это количество еще больше сократилось. В Сиене и Лукке, в Кремоне и во всех тех многочисленных городах Северной и Центральной Италии, которые в прежние времена были важными центрами суконной промышленности, положение было аналогичным.

XVII в. принес с собой для Италии полный упадок промышленности. Сократилось количество ремесел, закрылись мануфактуры, уменьшилось количество рабочих, сузился рынок сбыта. Так, например, в Милане в 1616 г. существовало еще 70 сукнодельческих предприятий, а к 1629 году их количество сократилось до 15. Одновременно продукция уменьшилась до одной пятой того, что производилось в 1616 г.; половина рабочих осталась без работы. Оружейное производство было близко к полной гибели. В Лукке в период с 1585 по 1645 г. закрылось 88 шелкоткацких предприятий, а к 1717 году их стало всего 32.

Аналогичным было положение в области торговли. В XVI в. Венеция была еще мировым торговым центром, который поддерживал торговые связи с важнейшими итальянскими и европейскими государствами. Она торговала зерном и маслом, коврами и изделиями из стекла, красильными веществами, драгоценными камнями, художественными изделиями, пряностями и многими другими товарами. Через Венецию Южная Германия и Австрия снабжались восточными товарами. Тем же путем они вывозили скот, железо, серебро, лес. Адриатическое море было еще Венецианским морем. Но натиск турок становился с каждым годом все более опасным, конкуренция со стороны английских и голландских купцов все возрастала, и постепенно Венеция теряла роль посредника между Востоком и Западом. Традиционные путешествия венецианских купцов в восточные порты становились все более редкими.

Несколько иным было положение Генуи. Будучи зависимой от Испанской империи, она превратилась в важный центр, через который Испания осуществляла связь со своими итальянскими владениями и с южногерманскими городами. Этим было вызвано некоторое оживление деловой жизни, которое выражалось как в росте транзитной торговли и мореходства, так и в развитии судостроения и шелкоткачества. Генуя была одним из центров банковского дела в Европе, тесно связанным с испанской короной. В XVII в. Генуя потеряла всякое значение как торговый, так и банковский центр. В европейских масштабах Италия отодвинулась на задний план.

Упадок промышленности и торговли, естественно, увеличил удельный вес сельского хозяйства в экономической жизни страны.

По-прежнему основными продуктами сельского хозяйства были пшеница, масло, вино. Начиная с конца XV в., в долине реки По успешно разводили рис, а в Сицилии уже с давних пор — сахарный тростник. В XVI в. важной отраслью сельского хозяйства в Ломбардии, Тоскане, в Неаполитанском королевстве и на острове Сицилии стало разведение тутового дерева, что обеспечивало производство шелка необходимым сырьем. Местами при содействии государственной власти проводились ирригационные работы (например, в Миланском герцогстве, в Тоскане, в Савойе), но в ограниченных размерах и непоследовательно, так что это не могло сколько-нибудь заметно отразиться на уровне сельского хозяйства. Уровень техники в сельском хозяйстве был крайне низким. Постоянные военные разорения, голод и болезни, бегство народных масс приводили к обезлюдению деревень (в провинции Комо Миланского герцогства из 10–12 тыс. жителей к середине XVII в. осталось только 300) и к упадку производительных сил.

Классовая структура

Упадок промышленности и торговли внес значительные изменения в экономическое и социальное положение как городского, так и сельского населения.

На протяжении XVI–XVII вв. господствующий класс феодалов, ранее несколько ослабленный в наиболее развитых областях Италии, вновь восстановил свою социально-экономическую мощь и свои господствующие позиции.

Основным источником дохода феодалов была эксплуатация крестьянства. Но даже применение самых жестоких форм эксплуатации не могло обеспечить феодалов такими доходами, которые удовлетворили бы их возрастающие потребности. Не случайно поэтому некоторая часть феодалов попадала в тиски ростовщиков и зачастую полностью разорялась. Чтобы избежать подобной участи, многие феодалы занимались открытым разбоем и грабежом. В Миланском герцогстве, в Папском государстве и в Неаполитанском королевстве феодалы вместе со своими слугами долгое время безнаказанно грабили, убивали, бесчинствовали на дорогах и в деревнях. Многие итальянские дворяне служили в иностранных войсках. Известный испанский полководец Александр Фарнезе, французский маршал Пьеро Строцци и многие другие прославленные военачальники того времени были итальянцами. Однако итальянская аристократия находила нужные ей дополнительные источники существования и на родине: в армии, в высшей администрации и при дворах местных князей, пап, вице-королей и губернаторов. Уже в конце XVI в. при одном только неаполитанском дворе жило 100 знатных господ.

Феодальная знать была крайне неоднородна по своему составу. Наряду со старой, титулованной знатью, начинавшей свою родословную в далекие века раннего средневековья, в XVI–XVII вв. появилась новая феодальная знать, из рядов буржуазии.

В Риме новая знать, выросшая из рядов купцов или из среды приближенных и родственников пап, — разные Фарнезе, Боргезе, Киджи, Альдобрандини и другие, — фактически уже вытеснила старую знать: Колонна, Орсини, Савелли. В Тоскане, где в период коммун старая знать почти исчезла, крупные феодалы, такие, как Ридольфи, Гвиччардини, Каппони и другие, состояли почти всецело из представителей бывшего «жирного» народа. В Неаполитанском королевстве, в Сицилии, в Савойе преобладала старая феодальная знать, но и тут она хотя и смотрела с глубоким презрением на вновь появившихся графов и маркизов, все же была вынуждена считаться с их существованием.

Итальянские феодалы, независимо от того, сколько предков они насчитывали и какого они были происхождения, чувствовали себя избранным классом и с презрением глядели на все остальные слои населения. В большинстве государств были введены так называемые «Золотые книги», куда вписывались все представители аристократии. Занятие каким-либо трудом считалось позором. Обедневший дворянин Неаполя предпочитал оставаться опутанным долгами и получать пособие от правительства, нежели браться за работу. А в Миланском герцогстве, где немалая часть аристократии была купеческого происхождения, занятие торговлей было в 1593 г. объявлено несовместимым с принадлежностью к аристократии. Повсеместно феодалы были освобождены от уплаты налогов. Только дворяне имели право носить оружие. В целом ряде итальянских княжеств они обладали правом юрисдикции над крестьянством. Сардиния и Сицилия были настоящими цитаделями феодальных вольностей.

Не меньшими были сословные привилегии и самостоятельность многочисленного итальянского духовенства. Его несметные богатства значительно увеличились за годы католической реакции. Церковное землевладение достигло в Парме и в Неаполитанском королевстве ½ всей территории, в Тоскане — ⅓. Духовенство Тосканы, которое составляло к началу XVIII в. лишь — 1 % населения, пользовалось доходами, в пять раз превышавшими общий доход государства.

Усиление экономической и общественно-политической роли феодальной знати сопровождалось ослаблением, но отнюдь не исчезновением возникших уже в XIII–XIV вв буржуазных элементов.

Часть купцов и предпринимателей переходила, как уже раньше отмечалось, в ряды дворянства. Другая часть переключилась полностью на банковско-ростовщические операции и на откуп налогов; некоторые вкладывали свои капиталы в покупку государственных должностей. К финансистам, рантье и чиновникам примыкала буржуазная интеллигенция: судьи, нотариусы, адвокаты и университетские ученые. Лишь немногие представители буржуазии остались верными своим торгово-промышленным занятиям: они занимались главным образом транзитной и оптовой торговлей.

Финансово — бюрократическая верхушка городского населения своими экономическими интересами была тесно связана с феодальной знатью. Далекая от интересов буржуазного предпринимательства, она представляла консервативную силу, способствовавшую сохранению феодального общественного и политического строя.

Финансисты, купцы, чиновники, адвокаты и другие представители верхушки городского населения обладали крайне ограниченными политическими правами. Даже в городских муниципалитетах они должны были делить места с представителями феодальной знати.

Торгово-промышленная деятельность концентрировалась в основном в руках мелкобуржуазных элементов: ремесленников и мелких лавочников. Они были лишены всяких политических прав. Тяжелые материальные условия, в которых им приходилось жить, и невыносимый налоговый гнет приводили зачастую к полному их разорению и вместе с тем к их слиянию с угнетенными массами плебейства.

Третью и наиболее многочисленную часть городского населения составляло плебейство — наемные рабочие, поденщики и слуги, подмастерья, разорившиеся ремесленники и люди без определенной профессии и без. определенного места жительства. В условиях, когда промышленная деятельность сокращалась, рабочие массами теряли работу и превращались в нищих и бродяг. Рост заработной платы ограничивался максимумом, установленным цехами и государственной властью, а цены на продукты питания и предметы первой необходимости постоянно поднимались. Этому способствовала «революция цен», государственные монополии и многочисленные косвенные налоги. Плебейство было наиболее революционно настроенной частью городского населения и неоднократно выражало открыто свой протест против невыносимых условий существования.

Наряду с плебейством наиболее угнетаемой частью итальянского населения было многочисленное крестьянство.

Формы эксплуатации, которым подвергалось итальянское крестьянство, были неодинаковыми для всех частей Италии. В районах, наиболее отсталых, вроде Неаполитанского королевства, Сицилии, Пьемонта, никаких существенных изменений в веками укоренившихся феодальных отношениях не произошло. В Савойском герцогстве только в 1568 г. был принят закон об освобождении крестьян от личной зависимости за выкуп. Но ввиду отсутствия денег у крестьян и сопротивления феодалов, закон остался фактически на бумаге. Но и те крестьяне, которые сумели воспользоваться им, были освобождены без земли. Они были вынуждены арендовать землю на кабальных условиях и попадали в зависимость от ростовщиков. В Сицилии же, где крепостное право даже теперь не было отменено, во многих местах фактически существовало даже право первой ночи.

В более развитых районах страны, в частности в Тоскане, где крестьянство уже в XIII в. было освобождено от личной зависимости, теперь установилась феодальная реакция. Испольщики прикреплялись к земле и облагались целым рядом феодальных повинностей вроде барщинных работ. Никто из членов семьи испольщика не имел права работать вне участка; сын или дочь испольщика не могли вступить в брак без разрешения собственника земли. В результате угнетенные тяжелой феодальной эксплуатацией и фактически лишенные как личной свободы, так и всяких прав на свою землю, итальянские испольщики влачили жалкое существование. Не случайно современники считали их более несчастными, чем римских рабов.

На итальянское крестьянство ложился всей тяжестью и налоговый пресс. Оно страдало от произвола откупщиков и сборщиков налогов и разбоя солдатчины.

Одним из тяжелейших бедствий трудящихся масс были периодически повторяющиеся голодовки и эпидемии. В Тоскане почти каждый третий год был голодным. В 1589 г. в Савойе от голода погибло 30 тыс. человек; люди питались одной травой, падали на дорогах от истощения. Вслед затем чума — неизменная спутница голода — унесла до 100 тыс. человек. В Милане в 1630 г., во время страшного голода и чумы, погибла большая часть населения[28].

Точно так же, как и плебейство, итальянское крестьянство неоднократно поднимало свой голос протеста против социальной несправедливости.

Политическое устройство итальянских государств. Внутренняя политика

По своему политическому устройству итальянские государства представляли пеструю картину. Наряду с некоторыми городскими республиками (Венецией, Генуей, Луккой) продолжало существовать теократическое Папское государство. Большинство же итальянских государств как свободных, так и находящихся под испанским владычеством, были мелкими княжествами. Во главе их стояли герцоги, великие герцоги, маркизы, а в испанских владениях вице-короли (Неаполитанское королевство, Сицилия) и губернаторы (Миланское государство).

Во всех итальянских княжествах гражданская и военная власть сосредоточивалась в руках государей. Сословно-представительные органы приходили в упадок. В Неаполитанском королевстве парламент был созван в последний раз в 1542 г. Лишь на островах Сицилии и Сардинии сохранились парламенты; в Сардинии он даже обладал некоторыми законодательными функциями. В тех княжествах, которые возникли на базе городских республик или средневековых синьорий, городские представительные органы приходили в упадок.

Государства управлялись при помощи широко разветвленного, очень громоздкого бюрократического аппарата. Государственные должности обычно продавались. В этих условиях попытки правителей упорядочить государственный аппарат и бороться с коррупцией были обречены на провал.

Централизации политической власти мешала самостоятельность феодалов. Поэтому одной из основных задач итальянских княжеств была борьба с феодальной вольницей. Широкое распространение ленной системы и возрождение феодальных нравов и обычаев мешало осуществлению этой задачи. Особенно крупные препятствия имелись на юге Италии и на островах, где мощь феодалов не была сломлена коммунами в прежние века. Только ко второй половине XVII в. гордые и самоуверенные неаполитанские, римские и савойские феодалы, которые еще недавно вели вооруженную борьбу с правительственными войсками, стали покидать свои укрепленные замки и переселяться в столицы, где они превращались в льстивых царедворцев. Успехи централизаторских тенденций правительственных властей объясняются не столько их военным превосходством, сколько тем, что постепенно феодалам пришлось убедиться в том. что княжеская власть является единственной силой, способной защищать их классовые интересы.

Об этом свидетельствует вся внутренняя политика итальянских княжеств. Государственная власть всегда оказывала помощь господствующему классу в подавлении народных восстаний и любого другого вида выражения протеста трудящимися. Об этом свидетельствуют ниже рассматриваемые примеры классовой борьбы. Государство охраняло сословные привилегии дворянства и предоставляло ему самые почетные и лучше всего оплачиваемые государственные и придворные должности.

Экономическая политика итальянских княжеств характеризуется чертами протекционизма и меркантилизма. Правительства устанавливали высокие таможенные тарифы на ввозимые товары, поощряли экспорт местной продукции, давали ссуды и привилегии предпринимателям, старались заключить выгодные торговые сделки с иностранными государствами, содействовали иммиграции иноземных специалистов. Особенную активность проявляли в этой области Савойя и Тоскана. Но узость внутреннего рынка и ограниченность внешнего, а также чрезмерный фискальный гнет сводили на нет некоторые положительные стороны государственной экономической политики.

Потребности государственной казны удовлетворялись многочисленными прямыми налогами, которыми облагались в первую очередь народные массы, так как феодалы обычно были освобождены от них. Все же во всех без исключения итальянских государствах основной статьей доходов были косвенные налоги — «налоги на бедных», как их метко характеризовал В. И. Ленин[29]. Косвенными налогами были обложены все основные предметы питания: соль, зерно, вино, масло и др. Наиболее тяжелым был соляной налог. Продажа соли была обычно государственной монополией. В Тоскане, например, соль продавалась населению в шесть раз дороже ее себестоимости. Каждая семья была обязана покупать определенное, государством установленное количество соли, зачастую намного превышающее действительные потребности данной семьи. Кроме того, налогом облагалась каждая торговая сделка, каждая операция, совершаемая ремесленниками. Пошлины взимались при перевозке товаров из одной области в другую, через мосты и ворота, при ввозе в город и при вывозе из него. В одной только Тоскане было 165 таможенных застав.

Особенно тяжелым был финансовый гнет в областях испанского подчинения. Здесь пошлинами облагались окна, башмаки и даже… волосы. Не случайно Томмазо Кампанелла, автор знаменитого утопического сочинения «Город солнца», говорил, что в Неаполитанском королевстве надо платить и за то, чтобы сохранить голову на шее.

В связи с тем, что налоги и таможенные доходы давались на откуп, они составляли неисчерпаемый источник обогащения для многочисленных откупщиков и финансистов. Всей своей тяжестью налоговый пресс ложился на плечи трудящихся масс города и деревни. Не менее разорительным он был и для мелких лавочников и ремесленников.

Другими средствами обогащения государственной казны были добровольные и принудительные займы, а также частые денежные реформы и порча монет. Беспорядочное состояние денежного хозяйства имело чрезвычайно тяжелые последствия для трудящихся. Им обычно выплачивали заработную плату в обесцененных серебряных монетах, но торговцы требовали золота. В этих условиях народу приходилось сперва за двойную цену покупать золотую монету, а за нее уже продукты питания.

Итальянские князья использовали часть своих значительных доходов для содержания многочисленной дворцовой камарильи, для ведения широкого, роскошного образа жизни. Пышные дворы с испанским или французским этикетом, с невероятной роскошью далеко превосходили материальные возможности мелких государств, но зато создавали иллюзию для самих князей и их придворной челяди, что они не отстают от парижского или мадридского двора.

Но львиная доля доходов, особенно в Тоскане и Савойе, шла на содержание армии и флота, на военные нужды.

Внутренняя политика итальянских княжеств была, таким образом, зеркалом их классовой сущности. Защита материальных и социальных интересов феодалов при одновременном учете интересов финансовой буржуазии стала возможной только благодаря тяжелому налоговому гнету, который ложился на плечи трудящихся масс города и деревни, а также мелких ремесленников и лавочников.

Судьбы крупнейших государств

Наиболее крупными и значительными княжествами были Неаполитанское королевство, герцогство Савойское и великое герцогство Тосканское. Неаполитанское королевство, как часть испанских владений в Италии, было подчинено заседавшему в Мадриде Высшему совету по делам Италии. Он, однако, на деле мало вмешивался во внутреннюю жизнь королевства, предоставляя вице-королю действовать самостоятельно. Основной целью испанского правительства было выкачивание денег из королевства. Вот что писал Филипп IV испанскому послу в Риме: «Потеря Неаполя была бы слишком большим ударом для нашей монархии. Он всегда был неисчерпаемым живым источником, который обеспечивал нас как войсками, так и богатствами, необходимыми для ведения войн. Лишенные этого королевства, мы ни в коем случае не сможем ни защищать, ни сохранить остальные владения». Не случайно обычные доходы, получаемые испанской короной в Неаполитанском королевстве, возрастали с 2,3 млн. лир в 1525 г. до 6 млн. лир в середине XVII в.

В Неаполитанском королевстве классовые противоречия достигли наибольшей остроты. В деревне существовали самые отсталые и жестокие формы эксплуатации. Крестьянство, ремесленники и плебейские массы изнемогали под постоянно увеличивающимся налоговым гнетом. Верхушка буржуазии была недовольна насилием испанских и итальянских феодалов в общественно-политической жизни и полным отстранением от нее представителей буржуазии. Феодалы же, привыкшие к веками укоренившейся свободе действий, зачастую находились в оппозиции к правительству, проводившему политику централизации. Испанские власти старались в этих условиях упрочить свои позиции, играя на противоречиях между феодальной знатью и буржуазией и жестоко подавляя народные массы.

Герцогство Савойское, бывшее в период расцвета итальянских коммун экономически отсталым и политически мало значительным государством, начало в XVI в. выдвигаться на одно из первых мест в Италии. Этому в значительной степени способствовало его географическое положение, а также политика централизации и протекционизма, проведенная правительством в первую очередь при герцоге Эммануиле Филиберте (1553–1580). Развитие ремесел и торговли, появление новых мануфактур, упорядочение денежного хозяйства, суда и администрации, создание регулярной армии и флота настолько укрепили государство как экономически, так и политически, что в скором времени отсталая Савойя догнала наиболее передовые итальянские государства того времени. Но активная внешняя политика Карла Эммануила (1580–1630) и его ближайших преемников требовала максимального напряжения всех материальных ресурсов, что в конечном итоге сказалось крайне отрицательно на внутреннем положении государства. Однако его политическое единство не было поколеблено. Во второй половине XVII в. правительство вновь вернулось к активной внутренней политике, продолжая путь, начатый Эммануилом Филибертом.

Тосканское герцогство возникло на базе Флорентийской республики, к территории которой в 1559 г. была присоединена Сиенская республика. Формально каждое государство еще долго сохраняло свою административную обособленность; во Флоренции существовали органы управления, возникшие в республиканские времена, и все же Тоскана постепенно превращалась в единое государство со столицей Флоренция. Внутренняя политика Тосканского правительства была направлена на централизацию, обогащение и укрепление государства. Жестокий полицейский режим подавлял в корне всякие попытки вернуться к республиканскому строю. Во второй половине XVI в. при великом герцоге Козимо I и при его сыновьях Франческо и Фердинандо Тоскана обладала экономической мощью, была одним из ведущих культурных центров Италии и благодаря своим крупным денежным ресурсам играла еще некоторую политическую роль. В 1569 г. Козимо I добился присуждения себе папой Пием V титула великого герцога. В XVII в. наступил полный упадок. Великие герцоги заботились главным образом о личном обогащении. Дворянство вело привольную и роскошную жизнь при щедром великогерцогском дворе, купцы и ремесленники беднели и разорялись, а крестьянство и городское плебейство жили в ужасающей нищете.

Очень похожей была картина, сложившаяся в Папском государстве. Правительство, которое возглавлялось кардиналами, стремилось к централизации государства, но, будучи крайне слабым, не добилось сколько-нибудь значительных успехов. Феодалы, разделившись на многочисленные партии, беспрерывно соперничали и воевали между собой. Очень громоздким был бюрократический аппарат, в котором коррупция достигла невиданных размеров. Продажа должностей нигде не была так распространена, как в Папском государстве. Уже во второй половине XVI в. продаже подлежало более трех с половиной тысяч должностей. Финансовое хозяйство находилось в плачевном состоянии. Государственный долг в середине XVII в. достиг 50 млн. золотых скуди. Постоянно выпускались новые займы, по которым в качестве обеспечения давались всевозможные государственные доходы. Порча монет была одним из излюбленных средств пополнения государственной казны. Тем не менее папы постоянно испытывали недостаток денежных средств, а подданные изнемогали под гнетом многочисленных налогов, пошлин и других поборов. В то же самое время различные сборщики и откупщики налогов, а также высшие должностные лица наживали несметные богатства.

Уже во второй половине XVI в. Папское государство находилось в плачевном состоянии. Большие расходы на войну с Турцией и на контрреформацию полностью истощили государственную казну. Доходов едва хватало на покрытие государственного долга. Папа Сикст V (1585–1590) понял всю серьезность положения и ради обогащения казны стал поощрять развитие ремесел и торговли, занялся строительством дорог и осушением болот. Ради укрепления правительственной власти был упорядочен административный аппарат и созданы кардинальские конгрегации, разделившие между собой все отрасли управления. Правительство успешно боролось с феодальной вольницей и на время восстановило внутреннюю безопасность в государстве. В результате всего этого казна быстро наполнилась и Сикст V мог приступить к широкой строительной деятельности в Риме.

Но поскольку никакие коренные преобразования не были проведены, политика Сикста V не могла иметь сколько-нибудь длительных успехов.

В первой половине XVII в. положение Папского государства вновь ухудшилось. Этому не в малой мере способствовал возродившийся непотизм. Папы Павел V (1605–1621), Урбан VIII (1623–1644) и другие обогащали свои семьи за счет территориальных владений и государственных доходов, пенсий, жалований и т. д. Лишь в 1692 г. непотизм был запрещен папой Иннокентием XI.

Единственным крупным государством с республиканским строем была Венеция. Здесь продолжали действовать все те же органы власти, которые существовали в предыдущие века: Большой совет, сенат, коллегии и др. Наибольшая политическая сила принадлежала Совету десяти и (с 1582 г.) трем государственным инквизиторам. Они решали важнейшие государственные вопросы и осуществляли тайный надзор за всеми поступками и мыслями людей. Высшие должности по-прежнему были монополией ограниченного круга лиц, который на протяжении XVI и XVII вв. все суживался.

Венецианская республика по-прежнему не представляла собой единого организма: подчиненные земли не участвовали в политической жизни Венеции, а были призваны служить ей.

Политическая и экономическая жизнь Венеции, бившая некогда ключом, теперь замирала. Венецианская знать жила за счет богатств, накопленных в предыдущие века, предавалась роскошному образу жизни, безудержному веселью. Публичными празднествами, роскошными зрелищами увлекалась сама знать, этим же она старалась одурманивать умы народных масс.

Народные восстания на юге Италии

Классовая борьба в итальянской деревне и в городах принимала самые различные формы. Зачастую испольщики выражали свои протест порчей инвентаря, продажей семенного зерна, скота, сена, невыполнением требований господ. Не случайно в юридической литературе Тосканы укоренилось выражение: испольщик — значит вор. Ремесленники покидали родные города, невзирая на строгие запреты, и отправлялись в чужие страны в поисках работы. Одной из форм классового протеста было также распространение еретического учения вальденсов среди крестьян Савойского герцогства и Неаполитанского королевства, анабаптизма и антитринитаризма среди городских ремесленников.

Нередко народные массы брались за оружие, чтобы отстоять свои кровные интересы. Уход крестьян в вооруженные отряды, которые прятались в горах и делали оттуда налеты на дворцы знатных господ, на странствующих купцов и сборщиков налогов, был самым обычным явлением в Италии XVI–XVII вв. Зачастую целые селения опустевали. Особенно много таких вооруженных отрядов было в Папском государстве. В конце XVI в. их насчитывалось там до 15 тыс. человек. В Неаполитанском королевстве во второй половине XVI в. некий Марко Берарди ди Козенца, названный королем Марконе, был главарем крупных вооруженных отрядов, даже создал свое правительство и держал под своим контролем целые области.

Власти рассматривали этих крестьян как разбойников, и под именем «бандиты» они фигурируют в официальных документах того времени. Но в действительности это были народные мстители. Народ называл их «смельчаками» («bravi»). Любопытное подтверждение этому дает донесение венецианского посла сенату из Рима в конце XVI в. Он пишет, что в Папском государстве «бандиты», которые живут вымогательством и ради большого выкупа захватывают людей на дороге, выступают только против богатых людей. В отношении же бедняков они щедры и часто делают им подарки. Посол подчеркивает, что «бандиты» находятся в дружественных отношениях с народом.

Правительства итальянских государств вели беспощадную борьбу с крестьянскими вооруженными отрядами. Они посылали против них войска, объявляли большие премии за поимку или убийство «бандита». Жестокие казни пойманных «бандитов», вплоть до четвертования, должны были служить устрашением для всех. Но народные мстители не складывали оружия.

Наиболее острые формы классовая борьба принимала на юге Италии, где вспыхнул целый ряд крупных восстаний.

В 1547 г. в Неаполе дело чуть не дошло до восстания в связи с попыткой властей ввести испанскую инквизицию. Только угроза со стороны народных масс заставила правительство отказаться от своего намерения. В 1599 г. в Калабрии грозило вспыхнуть восстание, организатором и руководителем которого был Томмазо Кампанелла. Предательство сорвало это смелое начинание.

В 1620 г. неаполитанская буржуазия выступила с требованием предоставления ей половины мест в городских и государственных учреждениях. Вице-король д'Оссуна, желая воспользоваться буржуазным движением, ради ослабления баронов, поддерживал их требования. Однако дело кончилось полным поражением буржуазии. Ее идеолог и вождь юрист Джулио Дженойно был заключен в тюрьму, а вице-король отозван в Мадрид.

Самое крупное восстание в Италии XVII в. вспыхнуло в июле 1647 г. в Неаполе. Поводом послужило повышение испанскими властями ненавистных налогов (габелл) на фрукты — основной продукт питания народных масс. 7 июля на рыночной площади деревенские продавцы фруктов, не будучи в состоянии сбыть свой товар, и покупатели, которые из-за высоких цен не могли его купить, дали волю своему гневу и напали на сборщиков податей, забрасывая их камнями и фруктами. Вскоре и на других улицах Неаполя начались стычки и столкновения. К восставшим примыкали все новые и новые массы народа, вооруженные палками и камнями. Начались нападения на дома ненавистных финансистов, откупщиков налогов и министров, на дворцы знатных господ, которые были разграблены и преданы огню.

Во время этих уличных боев во главе восставших встал рыбак из Амальфи Томмазо Аньелло, сокращенно названный Мазаньелло. Смелый, находчивый и энергичный человек, всецело преданный интересам народных масс, он быстро сумел завоевать любовь, уважение и доверие народа. Верхом на коне, в простой рыбацкой одежде, с непокрытой головой, он находился всегда в местах самых жарких схваток. Пламенными речами, в которых он обличал господ и плохих правителей и требовал отмены габелл, он воодушевлял массы на борьбу. Не случайно все это восстание известно под названием восстания Мазаньелло.

Под крики «Долой плохое правительство», «Долой габеллы» и «Да здравствует король» народ двинулся к королевскому дворцу. По свидетельству очевидца, на дворцовой площади собралось от 50 до 60 тыс. человек. Одновременно повстанцы заняли тюрьмы, обезоружили стражу, освободили заключенных. Количество восставших все возрастало. В ужасе знатные господа бежали из города.

На следующий день к восставшему плебейству и ремесленникам стала примыкать буржуазия, надеявшаяся использовать борьбу трудящихся масс для расширения своих прав в государственном управлении. Идеологом буржуазии выступил вновь Джулио Дженойно, ставший сейчас одним и из руководителей восстания.

Между тем попытка неаполитанской знати подослать наемных убийц к Мазаньелло потерпела неудачу. Это предательство еще больше усилило гнев народных масс. Они теперь безжалостно убивали любого представителя знати, в котором подозревали врага.

В конце концов вице-королю пришлось пойти на уступки. 11 июля он торжественно принял Мазаньелло в королевском дворце и официально признал его «генеральным капитаном верного неаполитаиского народа». Мазаньелло вручил вице-королю требования народа, которые предусматривали отмену всех габелл, введенных со времен Карла V, расширение буржуазного представительства в государственном управлении, отстранение самых ненавистных министров от занимаемых должностей и, наконец, всеобщую амнистию. Вице-король принял все эти требования и подписал соответствующее соглашение.

Народные массы чувствовали себя победителями. Испанские правители, однако, только ждали удобного случая, чтобы избавиться от Мазаньелло и ликвидировать восстание народа. Им на помощь пришла буржуазия. Примкнув к восстанию, она рассматривала союз с плебейством только как временную меру, необходимую для достижения своих целей. Теперь, когда эти цели были достигнуты, она старалась освободиться от неудобного союзника, тем более, что последний сделал попытки обложить высокими налогами наиболее богатых купцов и банкиров. 16 июля группа заговорщиков, подосланная буржуазией с согласия вице-короля, предательски убила Мазаньелло.

Современник следующим образом характеризует положение, создавшееся после убийства Мазаньелло: «Восстание ограничивается теперь кварталами, прилегающими к рынку, ибо в городе господствует буржуазия (il popolo civile), которая действует в согласии с вице-королем, но отделилась от народных низов (quelli da basso) и как бы враждебна к ним». Народные массы смогли скоро убедиться на деле в явном предательстве буржуазии: были повышены цены на хлеб. Одновременно вице-король начал стягивать новые вооруженные отряды наемников к городу.

Когда народные массы отправились ко дворцу, чтобы выразить свой протест, испанские войска встретили их выстрелами из мушкетов. В этот день, 21 августа, восстание вспыхнуло с новой силой. Несколько дней продолжалась вооруженная борьба в городе. Но вновь вице-королю удалось обмануть доверчивых ремесленников и плебеев своими лживыми обещаниями, и они согласились на перемирие.

Тем временем восстанием было уже охвачено все королевство. Города последовали примеру столицы. В Козенце, например, было убито много дворян, дома королевских чиновников и откупщиков налогов были сожжены. Одновременно поднимались крестьяне Калабрии, Апулии и других областей. Они выступали как против габелл, так и против феодальной эксплуатации. Крестьяне организовали вооруженные отряды, которые громили и сжигали дворянские поместья, прогоняли или убивали феодалов.

1 октября в Неаполитанский залив вошел испанский флот. Вице-король немедленно объявил о своем отказе от всех прежних обещаний и потребовал от неаполитанского народа сдачи оружия. Тот категорически отказался. Тогда артиллерия флота и трех крепостей одновременно начали обстрел города. Ежедневно происходили кровавые стычки между повстанцами и испанцами.

В эти дни во главе героических народных масс Неаполя встал оружейник Дженнаро Аннезе, человек, всей душой преданный народному делу, отличившийся своей смелостью уже во время августовских событий.

17 октября неаполитанцы обратились ко всем странам с призывом оказать помощь в борьбе за освобождение от испанского ига. На этот призыв откликнулась Франция, которая в то время вела войну с Испанией. Кардинал Мазарини, первый министр Франции, обещал прислать оружие, деньги, зерно, но в действительности французская помощь была скорее моральной, нежели материальной. В январе месяце французский флот появился перед Неаполем, но, так и не оказав никакой помощи, удалился. Франция была заинтересована в ослаблении Испании, но отнюдь не в поддержке восставшего народа.

Тем временем 22 октября в Неаполе была провозглашена республика. Были сделаны попытки организовать республиканскую власть в рамках всего королевства. Из Неаполя шли распоряжения об отмене габелл и об отстранении от занимаемых должностей королевских чиновников. Но по-прежнему внутренние классовые противоречия раздирали лагерь восставших. Этим сумел воспользоваться авантюрист герцог Лотарингский, Генрих Гиз.

Этот ловкий демагог сумел приобрести симпатии народных масс, отстранить Аннезе и добиться своего избрания на должность герцога республики. Но очень скоро его истинное лицо ни для кого больше не было секретом: вместо того, чтобы воевать, он начал вести переговоры с враждебной республике знатью и жестоко расправляться со всеми, кто осмеливался противиться его воле.

Между тем уже наступил 1648 год. Испанцы прибегали теперь к хитрым маневрам. Вице-король дал знать о своем решении отменить все габеллы, о всеобщей амнистии, об обещании феодальной знати «жить впредь в мире с народом». Демагогическая агитация испанцев возымела свое действие, тем более, что предательская роль буржуазии во главе с герцогом Гизом становилась с каждым днем все более очевидной. К тому же еще республиканцы начали терпеть поражение за поражением в боях. В этих условиях испанцам не стоило большого труда восстановить свою власть. 5 апреля 1648 г. они заняли Неаполь и сразу же забыли обо всех своих обещаниях. Верный сын итальянского народа Дженнаро Аннезе был вскоре казнен испанскими властями.

Неоднородность состава участников восстания и неизбежно вытекавшее отсюда отсутствие единства и организованности, отсталость народных масс, непоследовательность и прямое предательство буржуазии и, наконец, отсутствие всякой реальной помощи со стороны Франции дали возможность объединенным силам испанских властей и местной феодальной знати добиться победы над восставшими.

Почти одновременно с восстанием Мазаньелло имело место крупное народное восстание на острове Сицилии. Оно началось в Палермо 20 мая 1647 г. Поводом к восстанию послужило повышение цен на хлеб. Первым выступило плебейство Палермо. К нему вскоре присоединились цеховые ремесленники. Тысячные толпы нуждающегося народа заполнили улицы, требуя дешевого хлеба, отмены габелл и участия ремесленников в городском управлении. Они громили и сжигали дома феодальных сеньоров и высших чиновников, захватили тюрьмы и освободили заключенных. Вице-король, не полагаясь на испанских солдат, обещал отменить на вечные времена габеллы на муку, вино, мясо и сыр, обещал всеобщую амнистию, а также цехам право участия в городских советах, наряду со знатью. Но власти не думали выполнить свои обещания.

15 августа, когда стало известно о событиях в Неаполе, восстание вспыхнуло с новой силой. Восставший народ направился к королевскому дворцу, но был встречен оружейным огнем испанских войск. Тогда народ разгромил склады оружия и, вооружившись, вторично пошел в наступление. Вице-король бежал. Золотых дел мастер Джузеппе д'Алесси, вставший в эти дни во главе восстания, был объявлен генеральным капитаном.

На этот раз восстание приняло гораздо более широкий размах: народные массы выступали против всего существующего общественного строя, за экономическое и социальное равенство. Они говорили: «Уже пришло то время, когда народ должен уравняться со знатью и с богатыми, как этого требует естественный закон».

Движение, начавшееся в Палермо, быстро распространилось и на другие города. Кастельветро, Катания, Сиракузы были охвачены пламенем восстания. Одна только Мессина сохранила спокойствие. Одновременно поднялось и крестьянство против своих феодальных господ. Феодалы сплотились вокруг вице-короля. Они посылали вооруженные отряды против крестьян и восставших городов. Но власти действовали не только силой оружия. Они сумели возбудить среди восставших гнев к д'Алесси, представив его как приспешника знати, как человека, продавшегося испанцам. 22 августа он и его приближенные пали жертвами народного возмущения. Но вскоре восставшие поняли, что они были обмануты, и вновь взялись за оружие. Но их силы были уже сломлены. В скором времени восстание было подавлено. Аристократия вернулась в столицу и через несколько лет восстановила там свое нераздельное господство.

Но народное движение Сицилии не окончилось на этом. В 1648–1649 гг. в Палермо, в Мессине и в других городах, а также в деревне народные массы восстали против феодальной аристократии и правительственных властей, а буржуазия выступала за независимость и республику. Однако заговоры были раскрыты, восстания подавлены еще до того, как они начались.

Через два десятилетия, в 1670 г., вспыхнуло крупное восстание в Мессине. Но и оно было подавлено.

Несмотря на то, что восстания народных масс на юге Италии терпели поражения, они показали, что даже в условиях жесточайшего социального и политического гнета итальянский народ сохранил свой боевой дух и стремление к свободе и независимости.

Внешняя политика итальянских государств во второй половине XVI и в XVII вв.

С тех пор как окончились итальянские войны, Италия уже не играла сколько-нибудь активной роли в международной политике. Исключение составляла Венеция и в некоторой степени еще Савойское герцогство и Папское государство.

Венеция отказалась от активной политики на Западе и в основном ориентировалась на Восток, где приходилось защищать границы республики от натиска турок и разбойничьих набегов морских пиратов. Отношения с Турцией обострились после того, как последняя напала на Кипр и заняла остров. Венецианцы были вынуждены обратиться за помощью к западным державам. В 1571 г. был заключен союз с Испанией и с папой, к которому примкнул ряд итальянских государств. В Мессине собрался флот союзников, который состоял из 105 венецианских галер, 81 испанской галеры и ряда папских, савойских и других кораблей. Общей сложностью флот состоял из 207 галер и 36 мелких кораблей. На борту союзнического флота было собрано 30 тыс. солдат. Главнокомандующим был назначен брат испанского короля Дон Хуан Австрийский.

Решающая битва произошла при Лепанто 7 октября 1571 г. Более пяти часов длился кровопролитный морской бой. В нем участвовал знаменитый испанский писатель Мигуэль Сервантес де Сааведра, который получил там тяжелые ранения. Венецианцам удалось потопить флагманский корабль турок, на котором погиб сам главнокомандующий Али Паша. Это решило исход боя. Турецкий флот потерял 167 судов, 8 тыс. солдат убитыми и 10 тыс. пленными; более 12 тыс. рабов-христиан были освобождены. Только небольшой части турецких кораблей удалось уйти.

Блестящая победа при Лепанто открыла перед союзниками широкие возможности дальнейшей успешной борьбы. Но испанцы не были склонны воевать ради величия Венеции. Она же была обессилена длительной войной. Когда в Ионическом море опять появился турецкий флот, Венеция была вынуждена заключить мир. Она должна была отказаться от Кипра, уплатив контрибуцию, взамен чего она получила обратно ряд торговых привилегий.

В первой половине XVII в., когда на территории Италии сталкивались французские и испанские интересы, Венеция старалась придерживаться нейтралитета, но ввиду явного преобладания испан-. ского влияния была более склонна брать сторону Франции.

Война с Турцией возобновилась после того, как в 1645 г. турки напали на остров Крит. Венецианцы отчаянно защищали каждую пядь земли этого последнего форпоста их империи против многократно превосходивших сил противника. Почти 23 года продолжалась героическая оборона столицы Крита — Кандии — одна из самых славных страниц венецианской истории. Руководителем обороны был венецианский патриций Франческо Моросини. Несмотря на то, что турки численно значительно превосходили силы венецианцев, они в каждом сражении оказывались побежденными. Вся Европа восхищалась геройством и выдержкой осажденных. И на море венецианцы добились целого ряда успехов, но победить противника им не удалось. Огромные расходы на длительную войну, которую Венеции пришлось вести в одиночку, почти без всякой помощи, исчерпали ее силы. Достаточно сказать, что в одном только 1669 г. было истрачено на войну 4 372 000 дукатов. В 1669 г. Кандия была вынуждена капитулировать; венецианцам пришлось отказаться от Крита. Потеряв Крит, они полностью лишились экономического и политического влияния на Востоке.

В 1684 г., после того как польский король Ян Собеский разбил турок под Веной, Венеция присоединилась к союзу Австрии и Польши против Турции. Она добилась крупных побед как на суше, так и на море. По Карловицкому миру 1699 г. Венеция получила полуостров Морею и расширила свои далматинские владения. Но это была пиррова победа. Длительная война окончательно истощила венецианскую казну; у Венеции не было ни сил, ни средств, чтобы удержать захваченную территорию. Когда через несколько лет турки вновь пошли в наступление, Венеция потеряла все завоевания, сохранив лишь несколько опорных пунктов в Албании (1718). С тех пор влияние Венеции простиралось только на Адриатическое море.

Большую активность во внешней политике проявляло Савойское герцогство. Расположенное между Францией и испанскими владениями в Италии, оно успешно пользовалось вековой враждой Франции и Испании и в результате сумело не только сохранить свою независимость, но и несколько расширить границы своего государства.

При Эммануиле Филиберте удалось вернуть все прежние владения герцогства, находившиеся в руках Франции. Сын его Карл Эммануил сперва ориентировался на Испанию и получил возможность в 1588 г. присоединить маркграфство Салуццо, принадлежавшее Франции. В 1614–1615 гг. Савойя не побоялась вести одна войну с Испанией ради приобретения Монферрата. И хотя Савойя этой войной и не добилась успеха, ее международный авторитет значительно возрос.

Савойя была активной участницей всех войн, которые велись на территории Италии и в которых сталкивались интересы великих держав. В 1623 г. Испания, использовав религиозные противоречия в Вальтеллине, стремилась получить ее в свои руки, чтобы создать непрерывную связь между своими владениями и землями австрийских Габсбургов. Намерениям Испании противилась Франция. Савойя наряду с Венецией стала на ее сторону. Карл Эммануил лелеял мечту о захвате Монферрата, Милана и Генуи. Но мир, заключенный в 1626 г. между Испанией и Францией, не дал Савойе ничего. Поэтому, когда в 1627 г. вспыхнула война из-за Мантуанского наследия — один из эпизодов тридцатилетней войны — Савойя выступила на стороне Испании. На этот раз она не ошиблась в своих расчетах. Мир, заключенный в 1631 г., дал ей некоторые части Монферрата. Однако в дальнейшем Савойя вновь изменила свою политическую ориентацию и присоединилась к Франции. Вплоть до Пиренейского мира (1659) в Италии продолжала бушевать война. Наряду с Савойей на стороне Франции были Мантуя и Парма, на стороне Испании — Модена. Война шла с переменным успехом и причинила всем северо-западным районам Италии страшные бедствия. Савойя вышла из войны без территориальных потерь, но и без приобретений.

Во второй половине XVII в. Италия еще неоднократно становилась полем битвы, на котором решались споры между Францией и Испанией. Савойя сохранила французскую ориентацию и сумела дальше упрочить свой международный вес.

Папское государство, принявшее активное участие в коалиции европейских держав против Турции в 1571 г., впоследствии все больше отказывалось от самостоятельной роли в международной политике. Озабоченное сохранить равновесие между Францией и Испанией, оно все же было вынуждено подчиниться сперва испанскому, а в XVII веке французскому влиянию. Даже в таком крупном военно-политическом столкновении, каким была тридцатилетняя война, папа сохранил нейтралитет.

В самой Италии удельный вес Папского государства был крайне низким. Единственным его успехом было присоединение в 1597 г. герцогства Феррарского и в 1631 г. герцогства Урбинского в связи с прекращением местных династий. Политическая немощность римских пап отчетливо проявилась в конфликте с Венецией в 1606–1607 гг. Павел V пытался противодействовать политике Венеции, державшей духовенство в зависимости от государства, и наложил на нее интердикт. Венеция ответила изгнанием иезуитов. Спор грозил вылиться в вооруженное столкновение и был улажен лишь благодаря вмешательству короля Франции Генриха IV. Папе пришлось отказаться от своих притязаний.

Точно также бесславно кончилась попытка Урбана VIII в 1641 г. занять для своего племянника Кастро ленное владение дома Фарнезе. Военные столкновения с другими итальянскими государствами, выступившими на стороне Фарнезе, показали всю слабость Папского государства. Спор из-за Кастро волновал итальянские правительства еще на протяжении нескольких десятилетий и неизменно сопровождался вмешательством Франции.

Остальные итальянские государства шли в фарватере испанской политики и обычно вовлекались ею в войны, происходившие на территории Италии. Это означало большое напряжение материальных ресурсов государств без каких-либо видов на выгоды.

Католическая реакция в Италии

Глубокий отпечаток на все стороны общественно-политической и культурной жизни Италии XVI–XVII вв. наложила католическая реакция.

Реформационные идеи проникли в Италию уже в 20–30-х годах XVI в. Антикатолические идеи были восприняты в первую очередь в среде мелких ремесленников и лавочников, а также в среде интеллигенции. Гораздо меньше идеи реформации проникали в ряды знати.

Однако реформационное движение не стало массовым в Италии и не дошло до открытого разрыва с церковью. Это объясняется в первую очередь тем, что здесь, где сосредоточивалось все руководство католической церковью, во главе с самим римским папой, влияние церкви на народные массы было особенно велико. Буржуазия же слабела и поэтому не была заинтересована в борьбе с церковью. Наконец, контрреформация, которая раньше всего развилась в Италии, задушила реформационное движение в зародыше.

Идеи контрреформации широко поддерживались реакционными кругами итальянского общества, в первую очередь крупными феодалами. Ей всячески содействовали мелкие государи, для которых церковь стала важнейшей опорой существования. Именно полная раздробленность Италии и политическая слабость отдельных ее государств дали возможность контрреформации получить столь значительное развитие и влияние.

Для осуществления целей контрреформации церкви нужно было в первую очередь поднять свой авторитет. Этому способствовали решения Тридентского собора, принятые в 1563 г. Собор объявил неизменными все основы католического вероучения и все обряды, отмежевав, таким образом, окончательно католицизм от протестантизма. Он подтвердил и учение о непогрешимости папы и «законности» его притязаний на мировое господство.

Проводниками контрреформационных тенденций во всех странах мира, в том числе и в Италии, стали иезуиты — братья «Общества Иисуса», утвержденного папой в 1540 г. Наконец, для более успешной и радикальной борьбы со всеми теми, кто не поддавался «воспитательному» воздействию слова, должна была служить инквизиция, возрожденная папой Павлом III в 1542 г. по испанскому образцу. Во главе верховного трибунала в Риме встал мрачный и жестокий кардинал Караффа, который самолично организовал применение изощренных пыток во время допросов. Приверженцы ре-формационных идей, чтобы не попасть в руки инквизиции, должны были покидать пределы Италии. Некоторая часть вновь вернулась в лоно католической церкви. В целом к концу XVI в. реформационное движение в Италии было уничтожено.

Контрреформация была не просто реакцией на реформацию, это была феодальная реакция в широком смысле этого слова. Контрреформация стремилась приостановить все прогрессивное развитие как в социально-политической, так и в культурной области. Это было стремление восстановить в прежней силе старый порядок, которому явно угрожала опасность. За каждое необдуманное слово, за всякую, хотя и робкую критику церкви, за смелые высказывания в науке приходилось опасаться карающей руки инквизиции. Прогрессивная научная мысль, дух критики, выросшие на традициях гуманизма и культуры Возрождения в целом, были развиты в Италии гораздо больше, чем где бы то ни было. Не так-то легко было справиться реакции со свободомыслием итальянского народа. Об этом свидетельствует огромное количество вынесенных инквизицией приговоров. Костры инквизиции запылали по всей Италии. На них погибли лучшие сыны итальянского народа: знаменитый философ и ученый Джордано Бруно, писатель и гуманист Аонио Палеарио, известный общественный деятель и приближенный дома Медичи Пьетро Карнесекки и многие другие. В застенках инквизиционной тюрьмы провел лучшие годы своей жизни Томмазо Кампанелла, инквизиционный трибунал подверг жестоким преследованиям знаменитого ученого Галилео Галилея, известного философа Кремонини. В одном только 1568 г. высший инквизиционный трибунал в Риме вынес более 60 приговоров. Среди осужденных были представители науки, учителя, духовные лица, но особенно много было мелких ремесленников: портных, сапожников, ткачей, красильщиков, парикмахеров и других. Это лишний раз свидетельствует о том, что церковная реакция неотделима от реакции общественно-политической, и борьба против идеологических врагов — от борьбы против врагов классовых. Но инквизиции не удалось искоренить прогрессивную мысль. Она могла только задержать, замедлить свободное развитие науки, знаний, прогресса.

Католическая реакция протягивала свои щупальца во все сферы общественно-политической и культурной жизни. Римская церковь стала без всякого стеснения вмешиваться во внутреннюю жизнь итальянских государств. Правда, там, где требования инквизиции шли вразрез с экономическими и политическими интересами этих государств, им оказывалось сопротивление. Но фактически только одной Венеции удалось отстоять свою внутреннюю самостоятельность. В остальных государствах не было сколько-нибудь значительного ограничения влиянию духовенства на светскую жизнь. Огромной властью пользовались церковные суды, особенно в Тоскане. Иезуиты подчинили своему влиянию школы и университеты, насаждали повсюду средневековые схоластические идеи, подчиняя духовному террору просвещение. После издания церковью так называемого индекса запрещенных книг в 1559 г., куда были включены величайшие творения мировой классики, цензура находилась в руках духовных лиц, и только с их разрешения можно было что-либо печатать. Этот неустанный контроль за мыслью, за словом, за действием каждого человека в отдельности и всего общества в целом создал в Италии удушливую атмосферу постоянного духовного гнета, пагубно отразившегося на всем развитии итальянского народа.

Культура Италии во второй половине XVI и XVII вв.

Развитие культуры Италии в XVI–XVII вв. четко отражает те глубокие сдвиги, которые произошли в сознании людей в связи с изменившейся социально- экономической и политической обстановкой. Вторая половина XVI в. представляла собой переходный период, когда наряду с явными признаками упадка еще блистал человеческий гений, когда наряду с аристократизацией культурных течений четко вырисовывались народные тенденции. Лишь после того как был сожжен Джордано Бруно, Кампанелла заточен в тюрьму и Галилей вынужден отречься от своих взглядов, после того как тяжелый духовный гнет сумел подавить всякое свободное народное творчество, наступил полный упадок, длившийся около 150 лет. Мужественной, жизнеутверждающей литературе и искусству пришел конец. Повторение старых форм и их превращение в непререкаемые догмы, мистика и увлечение внешней красотой стали характерными чертами этих отраслей культуры. А в науке педантизм и академизм, бесплодное словесное умствование — часто стали подменять пытливую творческую мысль.

Признаки упадка проявились раньше всего в области литературы. Итальянская литература второй половины XVI в. пестрит именами множества поэтов и прозаиков, но почти ни одно из них не достойно стоять рядом с выдающимися представителями литературы прежних лет. Одиноко возвышается среди них фигура Торквато Тассо (1544–1595), сложнейшим образом сочетающий в своем творчестве жизнерадостность, чувственность, простоту и непосредственность Ренессанса с аскетическими идеалами и придворными условностями, навязанными ему вкусами высшей светской и духовной аристократии. Еще в молодости, вынужденный изучать право, Тассо увлекался лирической поэзией и эпическим жанром. Впоследствии он вовсе отказался от науки. Живя в Ферраре в качестве придворного поэта, Тассо написал в 1573 г. пасторальную драму «Аминта», провозглашающую всесильное могущество любви. Но одновременно это произведение пронизано известным мистицизмом и идеализацией придворного быта. Здесь же в Ферраре поэтом была написана поэма «Освобожденный Иерусалим» по типу средневековых рыцарских романов. Христианский аскетизм сочетается в ней с сугубо светской языческой чувственностью — отражение тех противоречий, которые характерны для всей эпохи и которые раздирали самого Тассо. Боясь преследований инквизиции, автор был глубоко задет тем, что некоторые его почитатели без его ведома напечатали это произведение. Это привело Тассо к глубокому пессимизму и меланхолии и, наконец, к заключению в доме для умалишенных, возможно и не обоснованному. Аскетические и мрачные настроения не покинули его и после освобождения и привели к глубокому упадку его творческих сил.

Большинство поэтов того времени отказывалось от самостоятельных поисков и занималось подражанием. Так возник столь популярный в середине XVI в. «петраркизм» — подражание любовной лирике Франческо Петрарки. На смену «петраркизму» пришел так называемый «маринизм», господствовавший на протяжении почти всего XVII в. Основу ему положило творчество поэта Джамбаттисты Марино (1569–1625), который в своих поэмах и лирических стихотворениях, главным образом на мифологические и пасторальные темы, воспевал чувственную любовь и наслаждение. Свойственная ему вычурность стиля и нарочитое нагромождение словесных эффектов стали самоцелью его многочисленных подражателей.

В драматургии преобладала тема пасторали, бесконечно повторяющаяся в различных вариантах, но всегда одинаково отвлеченная, жеманная, лишенная настоящих страстей. Но именно такая литература полностью удовлетворяла изощренные вкусы придворной среды.

По мере того как официальная литература все больше принимала черты аристократизма и упадочничества, она все дальше отходила от народной среды, которая играла такую роль в формировании прогрессивной литературы Ренессанса. Но народные тенденции не исчезли во второй половине XVI в. Они проявлялись в сатирах, в новеллах и особенно ярко в драматургии.

Народную струю в театре представляла так называемая комедия масок, или комедия дель арте. В ней авторы сочиняли лишь сюжет в общих чертах, а актеры имели возможность самостоятельно импровизировать. Поэтому церковной цензуре было трудно осуществить повседневный контроль над этими комедиями. В них народ мог высказать свои мысли наиболее откровенно. Не случайно комедия масок пользовалась огромным успехом во всей Италии и далеко за ее пределами.

В этих комедиях установился традиционный типаж, взятый из реальной действительности: это неизменно скупой венецианский купец и педантичный болонский доктор, поданные в явно сатирическом плане; это бледные, безжизненные влюбленные из аристократической среды и, наконец, полнокровные, реальные образы слуг и служанок, умных, проворных и ловких, носителей основных мыслей и идей.

Все же духовный гнет в конце концов подавил жизненные силы комедии масок. Она со временем застыла в рамках установленных норм и потеряла свою сатирическую направленность. Уже во второй половине XVII в. и тем более в XVIII в. ее строгие каноны стали тормозом для дальнейшего развития драматургии.

Искусство Италии переживало то же пагубное влияние контрреформации и феодальной реакции. Господствующим течением XVI в., соответствующим вкусу придворной аристократии и высшего духовенства, был так называемый маньеризм, который отличался отказом от реалистического изображения природы и людей, религиозной тематикой, мистикой, повышенной эмоциональностью, утонченностью и неестественностью форм, внутренним беспокойством и издерганностью. В конце XVI в. маньеризм сменился стилем барокко — динамичным, чувственным, декоративным, изысканно торжественным и нарочито парадным. Он остался господствующим во всех отраслях искусства на протяжении всего XVII в.

Но и в искусстве, как и в литературе, реакция не сумела задушить народную, демократическую струю, выразившуюся в сохранении рядом художников реалистических традиций Ренессанса. Характерной фигурой этого течения был Караваджо, который, пренебрегая академическими канонами своего времени, писал в реалистической манере сценки повседневной жизни, отображая простых людей. Реализм Караваджо оказал большое влияние на искусство Франции, Испании, Голландии и других стран.

Если искусство и литература уже в XVI в. носили на себе явные признаки упадка, то наука и философия продолжали еще успешно развиваться.

Во второй половине XVI в. интерес к наукам, к знаниям стал охватывать все большее количество людей. Доказательством является возникновение по всей Италии многочисленных «академий» — кружков ученых, писателей и любителей наук, где читались лекции, проводились дискуссии по различным темам литературы, науки, языка, искусства, философии и др. Здесь культивировался итальянский язык, изучалось творчество выдающихся итальянских писателей и художников, здесь обсуждались новые открытия в области естествознания, математики и физики. Будучи на первых порах явным свидетельством распространения знаний вширь, эти академии стали в XVII в. средоточием схоластических умствований, педантизма и реакции.

Но в XVI в. наука Италии переживала еще расцвет и по праву занимала первое место в Европе. Кардано создал формулу решения уравнений третьей степени, Торричелли — барометр и закон истечения жидкостей. Телезио своей борьбой за непосредственное изучение природы и своими философскими воззрениями, близкими к материализму, сыграл важную роль в развитии передовой философии и естествознания. Вершины своего развития достигла итальянская наука XVI–XVII вв в лице Бруно, Кампанеллы и Галилея.

Джордано Бруно родился в 1548 г. в городке Нола на юге Италии в семье бедного, отставного солдата. Выросший в затхлой среде церковной реакции, феодального и иноземного гнета, воспитанный в стенах доминиканского монастыря, Бруно с ранней молодости не побоялся читать запрещенные книги, высказывать сомнения в троичности бога, резко критиковать монашество.

Бруно, говоря его собственными словами, «ставил выше всех наслаждений в жизни борьбу за истину». Ради нее он был вынужден покинуть родину, гонимый как еретик, и скитаться по Швейцарии, Франции, Англии и Германии. Ради истины он томился восемь лет в застенках инквизиционной тюрьмы и смело пошел на смерть. 17 февраля 1600 г. он был сожжен как еретик на костре.

Основным критерием истины Бруно считал опыт. Он яростно выступал против слепого преклонения перед авторитетом, в частности, перед столь популярным в схоластической философии авторитетом, как Аристотель. Бруно неоднократно обличал его как палача других философий. Надо руководствоваться не убеждениями людей, а истинностью самой вещи.

Приверженность к опытной науке заставила Бруно стать горячим поборником коперниковской гелиоцентрической системы. Предвосхищая многие утверждения современной науки, Бруно говорил, что наша солнечная система является одним из бесконечно многочисленных миров, заполняющих-мировое пространство, песчинкой в безграничных просторах вселенной. Каждая звезда является солнцем, вокруг которого кружит масса планет. Бруно даже предполагал, что эти планеты подобно нашей земле населены живыми разумными существами.

Эти космогонические взгляды вытекали из материалистической сущности его философского учения. Природа — объективная реальность и безусловно познаваема. Вселенная едина во всех своих частях и бесконечна. «Вселенная не имеет предела и края, но безмерна и бесконечна», — заявил Бруно в своей работе «О бесконечности вселенной и мирах». Вселенная не возникает и не уничтожается; она вечна, но в ней все меняется и испытывает превращения. Поскольку нет надобности искать двигателя вселенной, отпадает надобность в боге и религии. Отсюда прямой путь к атеизму.

Бруно решительно боролся против каких бы то ни было претензий религии на истину. «Если бы не было веры, не было бы невежд», — заявил он. Перу Джордано Бруно принадлежит немало ярких атеистических произведений, содержащих нападки на духовенство, на папу, на церковь, на религию в целом. Что стоит одно описание повседневной деятельности Юпитера, управляющего природой и людьми! «Воля Юпитера… чтоб Васта, супруга Альбанцио, подвивая себе волосы на висках и перегрев щипцы, спалила бы 57 волосинок, но головы не обожгла… чтоб у Лауренцы, когда она станет чесаться, выпало 17 волос, 13 порвались и из них за 3 дня 10 вновь отросли, а семь — никогда более…» Здесь рабочий день бога показан так, что само представление о божественном провидении становится нелепым.

Бруно не мог оставаться равнодушным к окружающей его действительности. Он язвительно отзывался о церковном землевладении и требовал отстранения церкви от мирских дел. Он бичевал духовенство, которое живет трудом и потом других людей. Не менее решительно Бруно выступал против пап, которые «по какой-то нелепой и глупой фантазии считают себя небесными царями и сынами божьими». Бруно обличал и тех «ослов», которые занимают университетские кафедры, учат детей и творят правосудие.

Вся жизнь Бруно была беспрерывной, открытой и мужественной борьбой против косности и отсталости в науке, против феодального мировоззрения и безраздельного господства церкви. И если даже его философский материализм и атеизм не были последовательны, все же основные философские взгляды Бруно сыграли выдающуюся роль в развитии материализма и атеизма.

В то самое время, когда инквизиция приговорила к сожжению Бруно, она присудила к пожизненному тюремному заключению другого выдающегося сына итальянского народа, философа и патриота Томмазо Кампанеллу.

Кампанелла родился в 1568 г. в селении Стеньяно в Калабрии. Став монахом доминиканского ордена, а впоследствии ученым с широко известным именем, он не потерял связи с народными массами. Реальная действительность, царившая на юге Италии в конце XVI в., не давала ему ни на минуту забыть о том постоянном социальном и политическом гнете, которому были подвержены его соотечественники. В 1599 г. Кампанелла взялся за реализацию своей заветной мечты: освобождение народа. Вместе с рядом единомышленников он отправился в селения Калабрии и стал призывать народ к восстанию. Но среди организаторов восстания нашлись предатели. Кампанелла и его друзья были схвачены еще до того, как вспыхнуло восстание. Начались мучительные дни тюремного заключения, допросов и пыток. Кампанеллой заинтересовалась римская инквизиция, уже давно подозревавшая его в ереси. Последовало более 25 лет тяжелого тюремного заключения. Но Кампанелла не пал духом и не потерял веры в лучшее будущее.

В тюрьме он написал большую часть своих философских сочинений, в которых постоянно сквозит мысль о необходимости и неизбежности социальных преобразований. Наиболее полно Кампанелла выразил эту мысль в своем произведении «Город Солнца» — одной из первых утопий нового времени. Книга написана в форме диалога, основную часть которого составляет рассказ мореплавателя об увиденном им идеальном городе.

Социальному неравенству, вызванному частной собственностью, Кампанелла противопоставляет равенство всех людей, базирующееся на коллективной собственности, которая, по мнению автора, наилучшим образом соответствует человеческой природе. «. .Вернее верного, что согласно естественному праву все является общим». Ненавистному общественному строю, где бедняки трудятся в поте своего лица, другие же бездельничают, купаясь в роскоши, Кампанелла противопоставляет общество, где все, даже женщины, обязаны трудиться. При этих условиях потребности каждого могут быть полностью удовлетворены. Государственному строю, где господствует деспотический режим и произвол чиновников, Кампанелла противопоставляет демократическое государственное устройство с избранными должностными лицами. «В нашем государстве должности доставляются исходя из практических навыков и образованности, а не из благосклонности и родственных отношений, ибо мы свели на нет родственные связи». Догматической, схоластической системе воспитания, доступной лишь немногим, Кампанелла противопоставляет всеобщее, равное, трудовое воспитание и обучение всем наукам, осуществляющееся на лоне природы путем наглядности, а невежественным и отсталым народным массам Италии — общество высокообразованных культурных людей.

Кампанелла глубоко верил в грядущее наступление золотого века. В одном из его сонетов говорится:

Кампанелла утверждал, что познание мира основано на чувственном опыте. Хотя он и не примыкал полностью к коперниковской системе мироздания, но не побоялся выступить открыто в защиту Галилея, отстаивая права свободного научного исследования. В то же время он не сумел еще освободиться от наследия схоластической философии, которое пронизывает его философские сочинения. Переходный характер эпохи наложил отпечаток на его творчество, определив его противоречивость.

Преследование Кампанеллы не прекратилось и после его освобождения из тюрьмы. В конце концов он был вынужден искать убежище во Франции, где прожил в бедности последние годы своей жизни и умер в 1639 г.

Галилео Галилей (1564–1642), уроженец Флоренции, работавший впоследствии при университетах в Пизе и Падуе, посвятил всю жизнь исследованиям в области астрономии, математики, механики и других наук. При помощи сконструированного им телескопа он сумел сделать важные открытия, развивающие и подтверждающие гелиоцентрическую систему Коперника. Он научно объяснил солнечные пятна, открыл спутников Юпитера, сделал наблюдения над строением Луны, доказал, что Млечный Путь состоит из множества отдельных звезд, и многое другое. В области физики Галилей разрешил проблемы, связанные с падением тел и их полетом под влиянием броска, с качанием маятника и т. д. Философские воззрения Галилея ставят его в один ряд с самыми передовыми мыслителями его времени. Ярый враг схоластики, он признал единственным"' критерием истины самостоятельное изучение природы. Свои научные и философские взгляды Галилей изложил в целом ряде трактатов, написанных на итальянском языке. Блестящие по форме, они вошли в сокровищницу итальянской литературы. Наиболее выдающимся из них является «Диалог о двух величайших системах мира — птолемеевой и коперниковой», опубликованный в 1632 г. в качестве ответа на обсуждение инквизицией коперниковой системы. Уже первые работы Галилея привлекли к нему внимание инквизиции. После опубликования «Диалога» Галилея вызвали в инквизиционный суд и признали еретиком. Семидесятилетний старик был вынужден подвергнуться унизительной процедуре отречения от своих взглядов. Последние годы своей жизни Галилей провел в одиночестве, под неустанным наблюдением агентов инквизиции. Тем не менее он продолжал работать, оставшись верен своим взглядам. Жестокие преследования не сломили его воли и энергии.

После того как духовная реакция расправилась с величайшими умами XVI–XVII вв., Италия перестала быть ведущей страной и в области науки. Восторжествовало невежество и мракобесие. Развитие прогрессивной мысли было приостановлено более чем на столетие.