Очерки истории Италии. 476–1918 годы

Изменения в Италии XIV в. Схизма и иностранная интервенция

Поражения, а чаще всего и разгром многочисленных и разнообразных восстаний, происходящих в городах и деревнях различных районов Италии, становятся переломным этапом в истории этих , районов и в какой-то мере и всей страны в целом. Решительное движение вперед в социальной, экономической и политической жизни, наблюдавшееся в течение ряда предшествовавших десятилетий в передовых городах и примыкавших к ним сельских районов, резко затормаживается. Широкие народные массы, связывавшие с этими восстаниями все свои надежды, разбитые, лишенные вождей, запуганные, разочаровавшиеся, теряют тот творческий порыв, который вел их от завоевания к завоеванию, все больше отходят от активной борьбы, замыкаются в круг повседневных, бытовых интересов.

С другой стороны, богачи, с немалым трудом одержавшие победу, убедившиеся в ходе кровавой борьбы в той опасности, которой чреваты демократические порядки, когда-то приведшие к власти их энергичных и предприимчивых отцов и дедов, стремятся под различными предлогами отказаться от этих порядков, свести на нет политическую роль народных масс, найти новые формы политического устройства.

Такой новой формой, в большинстве случаев сменяющей старые республиканские демократические порядки, становится синьория. В республиках происходит выделение из зажиточной верхушки, захватывающей власть, отдельных, наиболее сильных семей, которые становятся распорядительницами судеб городов-государств и стремятся основать наследственные династии. Классическим примером такой синьории является правление семьи Медичи во Флоренции (см. ниже).

Другие города и области Италии, от крупных и могущественных, как Милан, Болонья, Феррара, до мелких и мало значительных, как Урбино, Фаэнца, Камерино, идут по тому же пути.

Изменение всей социальной, экономической и политической структуры полуострова в немалой мере связано с глубокими и серьезными потрясениями последней четверти XIV в.

Важнейшим событием, определившим всю политическую обстановку этого периода, был раскол в католической церкви, так называемая «Великая схизма», начавшаяся в 1378 г. После смерти папы Григория IX, вернувшего папский престол из Авиньона в Рим, в каждом из этих городов был избран свой папа. Началась борьба между двумя «наместниками святого Петра», разделившая на две враждующие между собой партии всю Италию, Пользуясь этой борьбой, на отдельные области полуострова пытаются наложить свои руки французские претенденты, вторгающиеся с военными отрядами в его пределы, грабящие, бесчинствующие.

Как схизма, так и французские набеги прекращаются только после Констанцского собора, когда под влиянием общественного мнения всей католической Европы (1417 г.) избирается единый папа — Мартин V, окончательно возвращающийся в Рим.

Тревоги и бури более чем сорока лет церковного раскола и иностранных набегов поставили вернувшееся в «Вечный город» папство перед необходимостью навести в нем порядок и наново укрепить основы своего духовно-светского могущества. Но чисто религиозный авторитет папства после всего происшедшего упал настолько, что старые методы папского владычества оказываются неприемлемыми и ненадежными. Папы должны значительно больше, чем раньше, рассчитывать на свои итальянские владения, создавать и укреплять свое светское государство, все более превращаемое в синьорию. Но эта синьория не была и не могла быть наследственной, и папы пытаются компенсировать ее недостаток так называемым «непотизмом», то есть покровительством и обогащением своих родственников, в первую очередь «непотов» — племянников, как назывались незаконные дети пап. Делалось это отчаянно, азартно, спешно, так как надо было за немногие годы папства прочно обогатить и сделать могущественной свою семью.

Второй отличительной чертой нового, послесхизменного папства, явно проступающей уже при первом из этих пап — Мартине V (1416–1431) и обнаруживающейся не в меньшей степени при следующем «наместнике св. Петра» — Евгении IV (1431–1447), является их относительно малый интерес к вопросам религии. Зато усиленное внимание папы уделяют строительству, искусству, литературе, науке. Чем меньшим становится церковный авторитет пап Возрождения, тем больше развивается их деятельность как меценатов, покровителей искусств и наук.

Синьория среди синьорий — таково с начала XV в. папство как государство.

Неаполитанское королевство

Совсем другой характер носит синьория, которую пытаются установить и упрочить в самой отсталой части Италии — Неаполитанском королевстве представители младшей ветви Анжуйской династии — герцоги Дураццо. Однако Карл Дураццо, претендовавший не только на корону Неаполя, но и на корону Венгрии, вскоре погиб в борьбе за последнюю (1386), оставив вдову Маргариту и малолетних детей Владислава и Джованну.

Энергичная и настойчивая Маргарита, правящая от имени своего сына, в течение ряда лет борется с постоянно восстающими баронами, с французскими анжуйцами, с римскими папами. После многолетней ожесточенной борьбы летом 1399 г. король Владислав вступает в Неаполь и вскоре объединяет и подчиняет себе все королевство.

После этого он приступает к осуществлению более широких планов. С одной стороны, он пытается по примеру своего отца захватить корону Венгрии, с другой стороны — постепенно распространяет свою власть на всю Центральную Италию, в то же время систематически упорядочивая внутреннее положение государства, его налоговую систему, юстицию, политическую структуру.

Если подчинение Венгрии остается неосуществленной мечтой короля, то политика внутри страны дает ему значительные результаты. Опираясь на лучших кондотьеров Италии и на собственные вооруженные силы, Владислав совершает неоднократные походы в Рим (1404, 1408, 1413, 1414), полностью подчиняя себе ослабленное затянувшейся схизмой римское папство. Не довольствуясь этим, он включает в свои владения Перуджу, а затем и Болонью, явно выступая с претензиями на общеитальянское господство. Успехи неаполитанского короля вызывают серьезные опасения северных государств полуострова и в первую очередь находящейся под непосредственным ударом Флоренции, которая либо сама ведет, либо организует войны против своего слишком усилившегося соседа. В самом разгаре борьбы, являвшейся по существу борьбой за господство над Италией, 6 августа 1414 г. тридцатисемилетний король Владислав умирает, оставляя свое государство (но отнюдь не свои политические замыслы) своей сестре Джованне II.

Эта властная, но капризная сорокапятилетняя женщина с поразительной быстротой растеряла все, что с такими усилиями собрал ее брат. Все завоевания за пределами собственно королевства отходят к своим прежним владельцам, непокорные бароны подымают головы и мечтают о восстановлении былой самостоятельности. Королева, не способная править самостоятельно, ищет опору в часто сменяемых ею фаворитах. Для борьбы с вновь возобновившимися анжуйскими претензиями привлекаются кондотьеры, но они стремятся, воспользовавшись слабостью власти, занять руководящее положение в стране. Особенно отличается грубый и жадный сын разбойника, Аттендоло Сфорца. В этой обстановке Джованна II призывает к себе на помощь уже владеющего Сицилией арагонского короля Альфонса V, который и прибывает с флотом и войсками. В 1421 г. он усыновлен королевой (ему в это время 36 лет) и объявлен наследником престола. Но вскоре королева увидела, что слишком велико могущество ее приемного сына и, испугавшись этого, она меняет свое решение. В 1423 г. вместо Альфонса Джованна II усыновляет Луи III Анжуйского.

Между двумя усыновленными разгорается борьба, в которую оказывается втянутой не только значительная часть Италии, но и почти вся Юго-Западная Европа. В 1435 г. Джованна II умирает, но борьба продолжается. К началу сороковых годов победа явно склоняется на сторону арагонцев, а в 1442 г. Неаполь открывает ворота перед Альфонсом Великодушным. Новый король не только начинает новую династию в королевстве, но и устанавливает на значительной части полуострова владычество крупной иностранной державы и тем открывает для Италии печальную эру иноземных соперничеств и вторжений.

Флоренция. Установление власти Медичи

Флоренция после жестокого подавления восстания, «чомпи» вступила в длительную полосу антидемократических реформ, лишавших шаг за шагом политических прав сначала «чомпи» в полном смысле слова, т. е. рабочих текстильных предприятий, а затем и самостоятельных мелких ремесленников и торговцев — средние круги города. Власть все в большей степени сосредотачивается в руках небольшого числа наиболее зажиточных семейств банкиров, промышленников, торговцев, связанных многими узами с некогда лишенными прав феодалами и в значительной мере перенявшими их облик и образ жизни. Во главе этой олигархии стоит богатейшая и могущественнейшая семья Альбицци. Глава этого рода — Мазо дельи Альбицци, осторожный и умный политик, правит при помощи и поддержке группы своих единомышленников, крупнейшими из которых были опытные дипломаты: Джино Каппони и Никколо Уццано и богатейший человек Флоренции Палла Строцци.

Закрепив путем ряда реформ за олигархией богачей, казалось бы, неоспоримую власть над республикой, Мазо дельи Альбицци ввязывает последнюю в серию следующих одна за другой завоевательных войн, нужных в первую очередь тем же богачам, жадным до наживы, мечтающим о расширении своих операций, о новых торговых путях, о портах, землях и выгодных договорах. Самой важной из этих войн является тянувшаяся ряд лет борьба за Пизу. Старинная морская республика, некогда соперница Генуи и Венеции, Пиза лежит в устье р. Арно, на среднем течении которого расположена Флоренция, и является пунктом, открывающим купцам последней выход в морские просторы. Борьба эта, принимающая как военные, так и дипломатические и коммерческие формы, заканчивается в 1406 г. полузавоеванием, полупокупкой измученного четырехлетним сопротивлением города.

Включение в свои владения Пизы и ряда других, менее значительных пунктов Тосканы повышает политический авторитет и могущество как Флоренции в целом, так и правящей ею олигархической группы. Однако агрессивная политика стоила республике больших сил и средств, и широкие народные массы, неоднократно убеждавшиеся в том, что политика эта дает им мало, а обогащает только «жирных» богачей, все чаще выступают против нее, поговаривают о замене правительства более демократической властью. Эти попытки ликвидировать олигархическое правление возглавляются богатой и влиятельной, в корыстных целях поддерживающей связи с народными низами семьей Медичи, выдвинувшейся уже во время восстания «чомпи» и теперь все более претендующей на первое место в республике. Глава этой семьи — Джованни д'Аверардо Медичи, хитрый, расчетливый и дальновидный, становится вторым по богатству (после Палла Строцци) человеком Флоренции, что позволяет ему вступить в более менее открытую борьбу с олигархией Альбицци.

После смерти Мазо Альбицци в 1417 г. борьба эта принимает острые формы. Новые, в общем мало удачные войны и явное стремление сына Мазо Ринальдо стать прямым властителем Флоренции усиливают позицию его противников и принуждают олигархию пойти на невыгодное ей экономически, но демагогически целесообразное введение поимущественно-подоходного налога. Весной 1427 г. был введен этот налог, основанный на оценке (так называемое эстимо) имущества и доходов всех граждан города и его владений. Платить надлежало 10 % дохода, за вычетом суммы в 200 флоринов в год на члена семьи, суммы, необходимой на пропитание, плату за жилье и на наем торгового или промышленного помещения. Однако у подавляющего большинства населения после этих вычетов оставалось столь мало средств, что сумма налога определялась по соглашению. Неуплата налога означала лишение политических прав, и поэтому все, даже самые бедные, граждане стремились платить его. Всех налогоплательщиков в городе было 10 171 чел. Из них полностью платили по нормам только 2192, или 21,5 %, по соглашению платили 5055, или 50 %, и совсем ничего не платили 2924 чел., или 28,7 %. Эти цифры дают хорошее представление о социальном составе города, сыгравшего такую громадную роль в культуре человечества, города, почти треть населения которого составляли бедняки.

Медичи и их глава Козимо, в 1429 г. сменивший своего умершего отца Джованни, опирались не на этих бедняков, хотя и старались задобрить их различными подачками и использовать в своих интересах, в основном они опирались на средние слои — плательщиков по соглашению и на низы полных плательщиков.

К осени 1433 г. Медичи становятся столь могущественными и влиятельными, что глава партии Альбицци решается на последнее средство — переворот. Комиссия Большого совета, составленная из сторонников Альбицци, обвиняет Медичи во всевозможных государственных преступлениях и изгоняет Козимо и его сторонников из родного города.

Однако изгнание это привело как раз к обратному результату. Козимо Медичи, направлявшийся в изгнание в Венецию, всюду, и особенно в последней, был принят как триумфатор, а во Флоренции дела правящей олигархии шли со дня на день все хуже. Сторонники Медичи, а с ними все большая часть населения республики требовали возвращения Козимо, и 5 ноября 1434 г. требования эти были выполнены. Козимо Медичи въезжает в ликующую Флоренцию как государь, правда не носящий никакого титула, но фактически правящий ею и передающий эту власть своим потомкам, которые сохраняют господство над Флоренцией с небольшими перерывами в течение трех с лишним столетий.

Милан. Джан Галеаццо Висконти

Если Флоренция в результате полуторавековой ожесточенной классовой борьбы превратилась из демократической республики в наследственную тиранию, то Милан являлся таковой уже давно. В конце XIV — начале XV в., в период усиления монархических принципов во всей Европе и особенно в Италии он пытается подобно Неаполитанскому королевству, опираясь на свою значительную политическую мощь, занять первенствующее положение на полуострове, а может быть, и захватить господство над ним. Если в Неаполе эти стремления связаны с деятельностью Владислава Дураццо, то в Милане, на несколько лет раньше, их пытается осуществить герцог Джан Галеаццо Висконти (1353–1402). Захватив в 1386 г. путем ловкого и коварного обмана власть у своего дяди Бернабо Висконти и затем убив последнего, Джан Галеаццо, осторожный, жестокий и на редкость прозорливый политик, шаг за шагом ведет Милан к установлению господства над Северной, а затем и над Центральной Италией.

Почти не покидая своего любимого замка в Павии, воюя силами своих кондотьеров, управляя через своих верных секретарей и сменяя от времени до времени как тех, так и других, он твердо держит в руках все нити государственной политики. Он наводит порядок во внутренней жизни своего быстро растущего герцогства, унифицирует и усовершенствует его налоговую систему, суд, гражданскую администрацию. Пользуясь всякого рода дипломатическими осложнениями, которые чаще всего он создает тайно сам, Джан Галеаццо впутывается в ряд войн в Северной и Центральной Италии и в результате их присоединяет сначала Верону, затем Падую, Пизу, Сиену, Перуджу, наконец, Болонью, создавая таким путем громадное по итальянским масштабам государство, подступая непосредственно к жизненным центрам главных своих соперников: Венеции, Флоренции и папского Рима.

Ведя исключительно острую внутриитальянскую политику, Джан Галеаццо не менее активно выступает за пределами полуострова. Уже в первые месяцы после захвата власти он ставит перед собой задачу обеспечения западной границы своих владений и в первую очередь установления дружественных отношений с Францией. После длительных переговоров миланскому властителю удается в начале 1387 г. выдать свою единственную дочь Валентину за брата французского короля Карла VI — Луи Валуа, герцога Орлеанского. Джан Галеаццо дает за своей дочерью громадное приданое деньгами — 450 000 франков и свои западные (пьемонтские) владения, с городами Асти, Бра и Кераско. Благодаря этому отпрыск французского королевского дома получает земли на территории Италии, и в орбиту французской политики включаются вдобавок к Югу полуострова, на которые постоянно претендуют анжуйцы, и Север его, на который теперь начинают претендовать орлеаны, что, как мы увидим ниже, в недалеком будущем приведет к роковым для Италии последствиям.

Французский брак Валентины Висконти казался большим дипломатическим успехом ее отца и в это время действительно был таковым. Еще более успешными были переговоры, которые в начале девяностых годов Джан Галеаццо начинает со слабым, неустойчивым, постоянно нуждающимся в деньгах императором Венцеславом. Он обещает финансовую и военную помощь императору и добивается поддержки претензий Милана на господство в Северной и Центральной Италии или по крайней мере свободы рук в этом направлении. Особенно энергично Джан Галеаццо добивается узаконения своего положения, поскольку юридически, несмотря на все его успехи, он остается узурпатором власти даже в своем Милане.

Переговоры идут медленно, но успешно: в январе 1395 г. Джан Галеаццо вводит императорского орла в свой родовой герб, а в мае того же года получает указ о присвоении ему желанного титула «Герцога Миланского».

После этих внешних и внутренних успехов Джан Галеаццо еще более активно приступает к расширению территории своих владений, явно претендуя на господство над Италией. К 1400 г. он, кажется, близок к этой цели. Прочное установление власти над Пизой, Луккой и Перуджей, а затем и особенно над Болоньей (июнь 1402 г.) приводит к окружению его главного врага — Флоренции, торговля которой, ее главный жизненный нерв, сильно стеснена. «Наша торговля парализована, — пишет осенью 1402 г. один из флорентийцев, — потери наших купцов и города в целом — неисчислимы».

Но честолюбивым замыслам коварного и энергичного герцога не суждено было осуществиться — 3 сентября 1402 г. он внезапно умирает.

Милан после смерти Джана Галеаццо. Филиппо Мария Висконти. Амброзианская республика

Политическая ситуация в Италии сразу же радикально видоизменяется. Наследник Джана Галеаццо — четырнадцатилетии Джованни Мария не обладал ни в какой мере качествами своего отца, и созданное последним государство сразу же распадается. Один за другим отказывают в подчинении Милану завоеванные им города, все большие перебои чувствуются и в финансовой и в политической жизни самого центра.

Власть герцога эфемерна, за реальное господство идет ожесточенная война между различными претендентами. 16 мая 1412 г. во время богослужения в одной из миланских церквей двумя ударами кинжала убит жестокий и бесталанный герцог Джованни Мария.

Власть, хотя и не без борьбы, переходит к двадцатилетнему Филиппо Мария. Грубый и напористый новый герцог, опирающийся на дельных и покорных ему кондотьеров, в первую очередь Карманьолу, то силой, то хитростью восстанавливает порядок сначала в Ломбардии, а затем, не скрывая своих намерений возобновить агрессивную политику своего отца, присоединяет к своим владениям город за городом, область за областью. В 1421 г. он, после долгой борьбы, овладевает Генуей, а в следующем году наносит в битве при Арбедо решительное поражение швейцарским кантонам, расширяя северную границу своих владений.

Агрессивная политика Филиппо Мария, естественно, привела его к борьбе с наиболее сильными его соседями — Флоренцией и Венгрией. Войны с ними растягиваются на ряд лет и идут с переменным успехом.

В 1441 г. могущественный Миланский герцог, для своей агрессивной политики нуждающийся в надежной поддержке крупных кондотьеров и в первую очередь наиболее могущественного из них, корыстного и решительного Франческо Сфорца, выдает за него свою единственную наследницу — незаконную дочь Бьянку Марию, решая тем судьбу своей династии и в значительной мере всего своего государства.

Но этот брак не обеспечивает ему верности зятя и не прекращает ожесточенной борьбы, которую вынужден беспрерывно вести герцог. В разгаре этой борьбы летом 1447 г. Филиппо Мария умирает, не оставив прямых наследников.

Естественным претендентом на власть явился Франческо Сфорца, уже давно готовившийся к ее захвату. Но были и другие претенденты, отнюдь не собиравшиеся уступать кондотьеру, крестьянское происхождение которого было широко известно, столь жирный кусок. Впрочем население Милана, тяжело страдавшее во время тиранического и жестокого правления покойного герцога, не намеревалось признавать ни одного из многочисленных претендентов. На следующий день после смерти Филиппо Мария (14 августа) группа республикански настроенных граждан, главным образом членов знатных дворянских семейств, по-видимому, уже раньше подготовлявших государственный переворот, провозгласила республику, прозванную по имени святого — покровителя Милана — Амброзианской. Во главе законодательной власти стал Совет девятисот, во главе исполнительной «Двадцать четыре капитана и защитника свободы».

Новое правительство действовало довольно энергично и разумно, обеспечив себе этим поддержку значительной части народных масс. Однако положение как внутри государства, так и особенно вне его было таково, что перспективы восстановления республиканской формы государственного устройства были довольно безнадежными. Экономическое положение государства было тяжелым, приходилось прибегать к непомерным налоговым обложениям, отталкивающим народные массы, главную опору нового правительства. Алчные соседи напирали со всех сторон, а реальных военных сил почти не было. Приходилось обращаться за помощью к тому самому Франческо Сфорца, который был главным, хотя и тайным врагом республики. Одержав несколько побед и получив за них значительные территориальные вознаграждения, Сфорца добивается своего провозглашения господином Павии, второго города герцогства, после чего сбрасывает маску и открыто приступает к захвату самого герцогства. Бессильная республика пытается бороться, но тщетно — Милан осажден, терпит отчаянный голод и 24 февраля 1450 г. принужден склонить голову перед победителем, который вскоре входит в роль «законного» герцога Миланского.

Перелом в политике Венеции. Франческо Фоскари

Таким образом, к середине XV в. радикально изменяется политическое положение во всех основных государствах Италии: в Неаполе воцаряется новая, могущественная Арагонская династия, в Риме укрепляется светская власть «возрожденческих» пап, во Флоренции Медичи фактически превращают республику в монархию, наконец, Милан захватывает Франческо Сфорца, также основывающий новую и притом сильную династию. Монархический принцип всюду торжествует над республикански-коммунальными порядками XIII–XIV вв. и над остатками феодальных вольностей. Одна только Венецианская республика сохраняет как свое государственное устройство, так и свою мощь, но сохранять их отнюдь не легко. Уже конец XIV в. и особенно начало XV в. знаменуются радикальными изменениями на Востоке, являвшемся базой экономического могущества республики св. Марка. Неуклонное продвижение турок лишало венецианских купцов одного пункта за другим, но республика не собиралась сдаваться. С одной стороны, она пыталась отстоять то, что было возможно, но так как сил ее было явно недостаточно, то она упорно стремится компенсировать свои потери путем завоевания и закрепления за собой все более обширной территории на материке Апеннинского полуострова и на примыкающем к нему Балканском побережье, постепенно превращаясь из чисто морского в сухопутное государство.

Первые шаги в этом направлении совершаются уже во время правления осторожного и умного дожа Томмазо Мочениго (1414–1423), который перед своей смертью обратился к народу с завещанием, призывая его во что бы то ни стало охранять мир, столь необходимый для коммерческой деятельности Венеции. «Все наши консулы и купцы, — говорил он, — утверждают, что мы господа потому, что весь мир нуждается в нас. Лучшим для нас будет мир, который позволит нам зарабатывать столько денег, чтобы все нас боялись!»

Но призыв умирающего дожа не был услышан, преемником его был избран человек с совсем другими чертами характера. Это был сравнительно молодой (ему шел пятидесятый год) и славившийся своей бешеной энергией и воинственностью Франческо Фоскари. С первых же шагов своего правления новый дож начинает вести агрессивную, завоевательную политику в Италии, ставя на службу ей все силы и средства Адриатической республики. То побеждая, то терпя поражения в постоянных войнах (с Турцией, итальянскими государствами), Фоскари неуклонно расширяет границы Венеции, усиливает ее сухопутную мощь, правда, нередко ставя ее в достаточно тяжелое положение.

Однако, несмотря на то, что в течение своего тридцатичетырехлетнего правления Фоскари добился осуществления большей части своих планов и успешно вывел Венецию на новый путь, личная судьба его окончилась трагически. Всегда имевший много врагов, восьмидесятичетырехлетний дож в 1457 г. был осужден за якобы имевшее место пристрастное отношение к сыну, и в нарушение конституции республики смещен, после чего, глубоко оскорбленный, вскоре умер, оставив Венецию могущественной и готовой во всеоружии встретить любые трудности.

Социальные и экономические изменения

Конец XIV в. и первые десятилетия XV в. явились в Италии не только периодом глубоких, можно, сказать решающих, политических изменении, приведших к образованию в большей части ее государств монархий, но и периодом не менее глубоких изменений в области социальной и экономической. К сожалению, этот вопрос еще недостаточно изучен, но и при современном состоянии его изучения можно утверждать, что именно здесь лежит причина перелома во всех областях жизни, которая так явно заметна и которую мы выше проследили в области политической.

Действительно, разгром целой цепи революционных выступлений городских рабочих в различных центрах полуострова во второй половине XIV в. и особенно кровавое подавление флорентийского восстания «чомпи» летом — осенью 1378 г. приводит к явному падению активности народных масс во всех центрах. Прочно захватывающие власть богатые, патрицианские семейства со своей стороны делают все возможное, чтобы лишить народные массы тех надежд, перспектив и стимулов, которые вдохновляли их в течение многих десятилетий XIII и XIV вв. И народные массы, вынесшие на своих плечах все социальные бои этих веков, вызвавшие к жизни новые социальные отношения, новую экономику и новую культуру, теряют свой творческий запал, становятся пассивными, поневоле отдавая первое место своим победителям — «жирным» богатеям.

Но и для последних победа не проходит даром. Добившись ее и сделав все для ее закрепления, олигархия богатых семейств как бы почивает на лаврах. Выдвинувшиеся в результате проявления бешеной, неукротимой энергии в торговле, постепенно ставшей мировой, в ростовщичестве, ставшем банковским делом, в ремесле, ставшем промышленностью, они постепенно теряют и эту энергию и результаты ее проявления. Стараясь сбросить бремя правления на плечи кого-нибудь из своей среды, они предпочитают изымать деньги из доходных, но рискованных предприятий, вкладывая капиталы в землю. Это дело было менее выгодно, чем другие предприятия, но зато не требовало почти никаких забот и волнений. Вступая в родственные отношения путем браков с наследниками знатных феодальных семейств, с которыми их отцы и деды вели борьбу не на жизнь, а на смерть, они перенимают и дворянские вкусы и дворянский образ жизни, стремясь устроить себе и своим потомкам жизнь, полную надежных и утонченных удовольствий и по возможности лишенную огорчений и тревог.

Этому в значительной степени соответствует и изменение в экономическом положении Италии, выдвинувшейся в первую очередь как посредница между Западом и Востоком. Неуклонное продвижение турок на Востоке и медленное, но бесспорное укрепление экономических позиций стран Западной Европы (Испании, Франции, Нидерландов, Англии) постепенно уменьшает посредническую роль Апеннинского полуострова, заставляет наиболее активные центры его довольствоваться тем, что им дает западноевропейский, а затем и только итальянский рынок.

В течение первых десятилетий XV в. этот перелом ощущается повсеместно в Италии, особенно в таких передовых ее городах, как Флоренция и осознается уже современниками.

Гуманизм и наука

Однако радикальные изменения в политической и социальной структуре не остановили бурного развития в области культуры, начавшегося в середине XIII в. и продолжающего идти своим ходом. Основы новой идеологической системы — «гуманизма», заложенной в трудах и деятельности Петрарки и Боккаччо, развиваются дальше их учениками и учениками их учеников, причем под руками последних эта система, с одной стороны, видоизменяется, приобретая новые черты и свойства, с другой же стороны, распространяется на всю Италию, становясь общепринятой в правящих кругах городов, проникая в отдельных своих частях в народные массы, а нередко и вызывая в среде последних возражения и протесты.

Как и в предшествующие десятилетия, центром духовной жизни полуострова остается Флоренция. Здесь действует ближайший друг и ученик Петрарки и Боккаччо — Колуччо Салутати (1331–1406). Нотариус по образованию, политический деятель по профессии, он занимал ряд правительственных должностей в различных городах, а с 1375 г. до своей смерти был канцлером Флорентийской республики. Салутати по своим интересам и вкусам был воинствующим гуманистом. Своей громадной перепиской, касающейся как научных и литературных, так и политических вопросов, он, продолжая дело Петрарки, создает новый канцелярский стиль, распространяющийся на другие итальянские и затем внеитальянские государства. Произведения античных писателей служат образцами и критериями для верхов общества; классическая латынь является единственным языком, который становится обязательным для каждого двора — от папского до венецианского.

На этой латыни, стараясь, хотя и не всегда удачно, приблизить ее к лучшим античным образцам, сам Салутати пишет ряд трактатов на моральные и политические темы. Особенный интерес представляет его трактат «О тиране», в котором, не выступая против монархии как таковой, автор резко критикует всякую тираническую форму правления и отстаивает право народа на управление государством и на устранение любого неугодного ему или действующего противозаконно правителя.

Значение личности Колуччо Салутати и его литературной деятельности было велико, но еще более важно то, что он был отнюдь не одинок, что он являлся только одним из активнейших членов большого кружка флорентийских гуманистов, в который входили политические деятели и купцы, монахи и музыканты. Кружок этот регулярно собирался, обсуждал острые вопросы текущей культурной жизни, являлся рассадником новых идей как во Флоренции, так и за ее пределами.

Идеи эти нередко встречают сопротивление как со стороны консервативных представителей правящих кругов, так и со стороны радикально настроенных представителей народных низов. Первые тщетно пытаются сохранить старые церковно-феодальные идеалы. Так, доминиканский монах Джованни Доминичи в своем обширном трактате «Светляк в ночи» резко ополчается против гуманизма и гуманистов, обвиняя их во всех смертных грехах. Вторые осмеивают ограниченный, аристократический характер новой идеологии, стремясь создать свою, народную литературу на общепонятном итальянском языке, более простую и доступную.

Но сопротивление как справа, так и слева не останавливает победного шествия гуманизма, наоборот, он идет от успеха к успеху. Этому немало содействует появление в Италии ученых греков, привозивших с собой из доживающей последние годы Византийской империи произведения греческих классиков, в первую очередь Платона, и знание греческого языка, становящееся вскоре обязательным в гуманистических кругах. Особую роль здесь играет Эммануил Хризолор (умер в 1415 г.), ряд лет проживавший в Италии и ставший учителем большинства ведущих гуманистов начала XV в.

Леонардо Бруни, Поджо Браччолини. Новая школа

Среди последних выделяется Леонардо Бруни, прозванный по месту своего рождения — Ареццо-Аретино (1370(?) — 1444). Ученый, писатель и политический деятель, ряд лет работавший секретарем папской курии, Бруни с 1427 г. и до смерти занимал, как и Салутати, должность канцлера Флорентийской республики. Гуманистическая деятельность Бруни исключительно активна и разнообразна: он пишет трактаты по филологии — латинской и греческой, по этике, педагогике и политике, исторические сочинения, ведет громадную переписку.

Бруни считает, что человек по природе своей стремится к «истинному благу», для того же, чтобы найти правильный путь к этому благу, необходимо следовать указаниям философии, в первую очередь античной. Последняя показывает, что путь этот заключается в добродетельном поведении, которое по своей свободной воле, являющейся свойством только человека, он должен выбрать. Для того же, чтобы эта свободная воля действовала правильно и могла произвести надлежащий выбор, необходимо образование, которое, учитывая индивидуальные особенности человека, воспитывает заложенные в нем природой хорошие черты. Причем такое образование гуманист считает необходимым как для мужчин, так и для женщин.

В этой системе, легшей в основу дальнейшего развития этики и педагогики, нет места для религии — вся она реалистична, конкретна и вполне может быть использована на практике. Из этого не следует, что Бруни и его единомышленники гуманисты были атеистами и выступали против религии. Отнюдь нет. Гуманисты не имели, да и не могли иметь смелости открыто выступить против религии, на защите которой стояла тысячелетняя традиция и весь могущественный аппарат церкви, они просто не интересовались религиозными вопросами, совсем не включали их в круг своих рассуждений, а это уже было большим шагом вперед. Не выступая против религии как таковой, Бруни, следуя за первыми гуманистами, позволяет себе резко критиковать отдельные институты и злоупотребления церкви — так в речи «Против лицемеров» он выступает против монашества. Наибольший успех имели исторические работы Бруни, в первую очередь его монументальная, состоящая из 12 книг «История Флоренции». Произведение это, написанное на классицистической латыни гуманистов, было сразу же после своего выхода в свет переведено по повелению правительства республики на итальянский язык и стало первой исторической работой научного характера, которую создала Западная Европа. Во время торжественных похорон Бруни во Флоренции один из списков истории был положен на грудь покойного. В этом произведении» так же как во всех прочих своих исторических работах, Бруни выступает как убежденный демократ и республиканец, враг всякой монархии и тирании и как страстный патриот Флоренции, которой он посвящает особое хвалебное сочинение («Похвала Флоренции»).

Среди значительного числа единомышленников и учеников Бруни, живущих в разных углах Италии, выделяется Поджо Браччолини (1380–1459). Нотариус по образованию, активный участник гуманистического кружка Салутати, он значительную часть жизни служил секретарем при папской курии и закончил свою деятельность на посту канцлера Флорентийской республики. Живой и подвижный, Поджо много странствовал, используя различные служебные поручения для знакомств с различными странами и людьми и особенно для поисков античных рукописей, значительное количество которых он впервые обнаружил и опубликовал.

В своей обширной переписке Поджо откликается на самые различные события современности. Знаменито его письмо (1416) с описанием жизни и природы курорта в Бадене и относящееся к тому же году письмо о казни страстного борца за народ и истину, ученика Яна Гуса, Иеронима Пражского, представляющее собой настоящий панегирик этому мужественному страдальцу.

Автор большого числа моральных, филологических и политических трактатов и продолжения «Истории Флоренции», начатой Бруни, Поджо, будучи еще секретарем папской курии, сочиняет имевший большой успех сборник анекдотов, так называемых «фацеций». В нем автор излагает простые народные сюжеты на изысканном латинском языке, столь излюбленном гуманистами, стараясь этим перекинуть мост между обычно далекими друг от друга течениями гуманистической и народной литературы, что свидетельствует о громадном распространении к середине XV в. гуманистической идеологии.

Может быть, еще в большей степени говорит об этом и содействует этому широкое распространение новых педагогических идей, появление новой школы.

Подавляющее большинство гуманистов, от крупных, как Бруни и Поджо, до мелких, живущих и работающих в маленьких городах, интересовались вопросами педагогики и посвящали ей или специальные трактаты или части произведений. В обстановке широкого распространения новых гуманистических идей о воспитании, ставящих в центр системы образования создание свободной, гармонически развитой человеческой личности, естественным становится и появление новых школ. Самые крупные из них созданы педагогами-гуманистами Гуарино из Вероны и Витторино из Фельтре: первая — при дворе маркизов д'Эсте в Ферраре, вторая — при дворе маркизов Гонзаго в Мантуе. Придворный характер не превращал эти школы в замкнутые, чисто аристократические, наоборот, кроме детей властителей и их свиты, сюда имели доступ и способные выходцы из народных низов. Обе школы, особенно же школа Витторино из Фельтре, основывали всю учебную работу не на принуждении, наказаниях и угрозах, а на стремлении сделать усвоение всех предметов приятным и интересным для учащихся, недаром школа Витторино называлась «Дом радости». Кроме того, преподавание учитывало индивидуальные особенности каждого учащегося. В нем сочеталось развитие умственных качеств и усвоение определенного материала с развитием физическим. Первое базировалось на характерном для гуманизма изучении античной, в первую очередь римской литературы, упражнениях в красноречии и стилистике, второе — на регулярных гимнастических занятиях и играх. Образование носило, таким образом, подчеркнуто гуманитарный характер и, успешно выполняя свою задачу, создавало значительное число всесторонне развитых сторонников и пропагандистов новой идеологии, идеологии светской, глубоко отличной от религиозного мировоззрения, проповедывавшегося в течение веков феодальной школой.

Изобразительные искусства. Мазаччо, Донателло, Брунеллески

Если в области литературы, гуманитарных наук и педагогики конец XIV и начало XV в. принесли глубокие, радикальные сдвиги, то не меньший, а, может быть, и больший перелом в это время происходит в области изобразительных искусств. И здесь новые явления наметились уже в творчестве великого современника Данте — живописца Джотто и скульптора Никколо Пизано, но решительный перелом наступает в творчестве трех флорентийских художников начала XV в. — Мазаччо, Донателло и Брунеллески.

Мазаччо (1401–1428) прожил всего 27 лет, количество созданных им произведений невелико, и тем не менее современная реалистическая живопись восходит именно к нему как к своему зачинателю. Сюжеты произведений Мазаччо, как и всех его предшественников, остаются религиозными — это сцены из Евангелия или житий святых, но трактовка этих сюжетов радикально изменяется. Вместо, пусть иногда выразительных, но всегда нереалистических, условных композиций, в которых на золотых фонах выступают удлиненные, драпированные в схематически намеченные одежды, плоские фигуры с темными, лишенными индивидуальности, экстатическими ликами, Мазаччо (особенно в своем знаменитом цикле фресок церкви кармелитов) создает живые сцены, в которых объемные человеческие фигуры с реальными, индивидуально различными чертами лиц, выступают на фоне реального пейзажа.

Аналогичную задачу в скульптуре выполняет Донателло (1386–1465). Чрезвычайно плодовитый, он создает вереницу ярких, выразительных, сильных образов. В более ранних из них, например в мужественной, полной порыва и готовности к борьбе юной фигуре св. Георгия скульптор еще сохраняет некоторые черты условности, свойственной готической скульптуре, в дальнейшем же, особенно в статуях пророков Исайи, Иеремии и Аввакума, он создает образы глубоко реалистические и живые, перекликающиеся с образами Мазаччо, но решительно, и притом намеренно, порывающие со всем, во что верило и к чему стремилось средневековое искусство. Особенно замечательна крупнейшая и прославленнейшая из работ мастера — бронзовая конная статуя кондотьера Эразмо да Нарни, известного под прозвищем «Гаттамелата», что значит «Полосатая кошка» (рис. 16). Статуя эта, несомненно, навеяна образами античных конных памятников, которые Донателло, близкий к гуманистическим кругам, изучал и которыми восхищался, и в то же время и боевой, тяжело ступающий конь, и сам старый, хитрый, волевой, корыстный воин-профессионал со своим грубоватым, крестьянским лицом и сутуловатым грузным телом прямо выхвачены из жизни, так что памятник при всей своей монументальности и обобщенности кажется г куском реальной жизни Италии XV в.

Третьим из великих художников-создателей нового искусства был друг и сподвижник Донателло-Филиппо Брунеллески (1377–1446). Уже с юных лет близко сойдясь с рядом ученых как знатоков математики, так и гуманистов,

Брунеллески внимательно изучает многочисленные в Италии античные архитектурные памятники, особенно остатки построек древнего Рима. Но это изучение служит молодому архитектору только основой для создания своего стиля, глубоко современного и своеобразного.

Стиль этот проявляется, например, в спокойных, строгих и гармоничных аркадах длинного здания приюта для детей-найденышей (начато в 1421 г.).

Весьма характерна внутренняя отделка зданий, создаваемая Брунеллески, в первую очередь небольшой часовни, построенной по заказу богатой семьи Пацци, и ризницы церкви С.-Лоренцо — семейной церкви рода Медичи, выполненной по заказу последних. Эти помещения, гармонические и спокойные, белые стены которых украшены четкими и строгими геометрическими линиями и немногими, очень простыми скульптурами (в основном рельефами), недаром были восприняты современниками как программные произведения нового искусства. Но особую роль в этом отношении и особенное значение имела занявшая значительную часть жизни Брунеллески постройка им купола Флорентийского собора (церкви св. Марии цветочной, или Санта Мария дель Фьоре).

Средневековье не знало куполов сколько-нибудь значительного диаметра и не умело их строить. Опираясь на изучение античных памятников, в первую очередь Пантеона, и на некоторые, правда, довольно смутные, математические соображения, пользуясь для проверки своих планов небольшой деревянной моделью, Брунеллески приступает к перекрытию 42-метрового проема купола (см. рис. 4). Трудности этого дела были громадны. Не раз смелый творец делал ошибки, не раз готов был впасть в отчаяние, но он преодолевал все трудности и, несмотря ни на что, упорно шел вперед и побеждал.

Громадный, легкий и гармоничный купол Флорентийского собора вознесся над городом как раз в месяцы, следующие за захватом власти в нем Козимо Медичи. Далеко за городские стены виден его величественный силуэт, как бы предупреждающий спешащего к центру Тосканы путника о том, что перед ним особенный город, великий центр новой жизни и новой культуры. Купол Брунеллески наглядно подытожил тот идейный переворот, который осуществило раннее итальянское Возрождение, показал значение и глубину этого переворота.