Очерки, рассказы, статьи, дневники, письма

Краткая биография Виталия Валентиновича Бианки

В Ленинграде, на берегу Невы, рядом с Университетом, стоит красивое здание Академии наук. Во дворе его раньше находились «казённые квартиры», предназначенные для учёных. Одну из них в конце прошлого века занимала семья известного биолога Бианки. Здесь 30 января (12 февраля н. с.) 1894 года у Валентина Львовича и Клары Андреевны родился сын Виталий. К этому времени семья состояла из четырёх человек: родителей и двух сыновей — десятилетнего Лёвушки и маленького Толи.

Близкие по возрасту, но очень разные по характерам и склонностям, Витя и Толя играли вместе, но часто и ссорились. Старший брат Лев — уже гимназист — держался отдельно.

В семье был строгий распорядок дня, установленный отцом. Обед на столе на пять минут раньше или позже обычного часа вызывал замечание, так как мешал работе Валентина Львовича.

Детьми занималась мать, отца они видели мало. Он приходил со службы к обеду и до глубокой ночи работал за письменным столом — писал научные статьи, отвлекать его, конечно, не разрешалось.

День отец проводил в «своём» музее, где он занимал тогда должность штатного хранителя коллекций Зоологического музея. Музей в те годы пополнился большим количеством материалов, коллекциям не хватало места, поэтому он был переведён из Кунсткамеры в соседнее здание таможни, в котором, кстати, находится и сейчас.

Зоологический музей вошёл в жизнь семьи. Валентин Львович принимал горячее участие в организации и пополнении музея. События в музее были и семейными событиями. В 1901 году сенсацией в учёном мире стала находка на реке Березине, притоке Колымы, почти целого мамонта. События, связанные с доставкой мамонта, подготовкой его к экспонированию в музее, живо интересовали всю семью, а Виталий потом рассказывал, что он пробовал суп из мяса мамонта.

Валентин Львович, живя на даче, приносил из лесу птиц и целые кусты с гнёздами для будущих музейных групп. Принимал участие в далёких экспедициях (в 1908 году был на Камчатке).

В доме Бианки постоянно бывали известные путешественники и учёные: ученик и соратник Пржевальского П. К. Козлов, среднеазиатский путешественник М. М. Березовский, директор Русского Этнографического музея Д. А. Клеменц. Приходили к Валентину Львовичу за советами участники полярной экспедиции для поисков Э. В. Толля, пропавшего без вести в Арктике. Близким человеком в доме Бианки был Лев Семёнович Берг, позже ставший академиком и президентом Географического общества.

Братья Бианки учились в классической гимназии при Историко-филологическом институте. Лев закончил её с золотой медалью, Анатолий учился хорошо, а Виталий, с трудом дойдя до старших классов, совсем отказался учиться. Анатолий Валентинович вспоминает: «Обладая очень живым, неустойчивым характером, Виталий быстро, прямо на лету, схватывал новые знания, но если они не заинтересовывали его, не давал себе труда продумать их до конца и закрепить в памяти. Не удивительно, что в схоластической, с её мёртвыми языками Филологической гимназии он не находил для себя ничего интересного. Отец перевёл Витю в частную гимназию Столбцова. Там он увлёкся уроками литературы, но по-прежнему игнорировал математику». Можно добавить — предпочитал, сидя на задней парте, писать стихи.

Став писателем, Виталий Бианки неоднократно возвращался к воспоминаниям детства, стремился, как он говорил, силой живого воображения нарисовать словами главное из того, что сохранила о далёком прошлом память.

В городе для маленького Виталия «главным» был Зоологический музей. Он представлялся ему Храмом Науки, в котором отец его был одним из жрецов. В храме было очень интересно, но мертво, а мальчик рос фантазёром и мечтателем.

Другое дело — летняя жизнь за городом! Тут была полная свобода и всё увлекательно. Писатель вспоминал: «В детстве родители на всё лето увозили меня из города на берег моря. Оттого жизнь моя распалась надвое, как жизнь тех птиц, что дважды в год пролетают высоко над моим городом.

Кто вырос у моря, век его не забудет. И пусть потом вся жизнь его пройдёт в сухопутных скитаниях, — всё будут ему сниться морские дали, и плеск волны о берег, и корабли, и чайки.

Теперь, когда жизнь прошла, я вижу: море сделало меня мечтателем…» (Из неопубликованного.)

Семья Бианки выезжала на южный берег Финского залива. Родители снимали дачу в Лоцманском селении, затем под самым Ораниенбаумом (ныне г. Ломоносов) и целых 12 лет — в селе Лебяжьем. На песчаных берегах залива, на лодке, в лесу с отцом, с товарищами по охоте и футболу проходили счастливые дни в Лебяжьем.

Ещё совсем маленьким Виталий мучительно старался в стихах выразить открывшуюся ему разницу между огромным миром под голубым небом и городом, где он просыпается в комнате с толстыми — в метр толщиной — стенами и низким потолком. Два разных мира попеременно окружали его.

На всю жизнь Лебяжье осталось для Виталия Бианки «родным», «маленькой Родиной». Писал ли он потом «про одного мальчика», рассказывал ли о «морском чертёнке» или «чайках на взморье», говорил ли прямо о себе — «Отчего я пишу про лес» — всё это о детстве, проведённом в Лебяжьем.

В мае 1915 года в Лебяжьем умерла Клара Андреевна. Лето этого года Валентин Львович с сыновьями провёл у знакомых на Кавказе в районе станции Евлах. Там отец с Виталием занимались птицами, Лев коллекционировал насекомых, Анатолий собирал гербарий и фотографировал.

Осенью 1915 года Виталий поступил на естественное отделение Петербургского университета; занятия шли плохо. Вся обстановка того времени никак не способствовала учению, и сам Виталий уделял ему мало внимания. Казалось, что сейчас это не главное, учиться можно будет и позже. Виталий увлекался новыми знакомствами и почти не бывал дома.

Совершенно неожиданным для близких было решение Виталия жениться. «На ком же? Давно ли знакомы?» — «Недавно. На Зине Захаревич». Просьбы родных хотя бы отложить свадьбу не изменили решения. Свадьба состоялась, молодые поселились на квартире отца.

Вскоре Виталия мобилизовали и, как студента, направили в юнкерское училище. В начале 1917 года Виталий был назначен в артиллерийскую часть, стоявшую в Царском Селе (ныне город Пушкин). Получив маленькую квартирку, он поселился там с женой и Сашенькой. Так звали служившую с 1908 года у отца горничную — Александру Ефимовну Кольцову, ставшую няней всех детей и даже внука Виталия Валентиновича и членом его семьи на всю свою долгую жизнь.

Батарея, в которой служил Виталий Бианки, была переведена на Волгу. Некоторое время родные не имели от него вестей.

В начале 1920 года, возвращаясь из Павловска, Валентин Львович простудился в поезде и заболел воспалением лёгких. Ослабленный недоеданием организм не справился с болезнью.

Вскоре после смерти отца Анатолий получил первое известие от младшего брата. Виталий писал, что он в Бийске, и звал родных к себе.

Приехав в Бийск, Анатолий Валентинович узнал от брата, что он на Алтае уже два года, считает себя демобилизованным из царской армии и принял фамилию Белянин, чтобы избежать мобилизации в белую армию Колчака, а при взятии Бийска Красной Армией объявил свою настоящую фамилию. (В паспорте до конца жизни осталась фамилия Бианки-Белянин.) Виталий рассказал, что он разошёлся с женой, что много и увлечённо работает в школе и краеведческом музее, и, между прочим, сказал, что начал печатать в местных изданиях свои стихи и заметки о природе.

Четыре года провёл Виталий Валентинович на Алтае. Эти годы не были лёгкими, но оставили самые лучшие воспоминания, а природа Алтая, особенно Горного Алтая, всегда казалась ему несравненной.

Полный сил и энтузиазма, появился Виталий Валентинович в тихом, провинциальном Бийске. Местный отдел народного образования охотно предоставил ему возможность работать в школе и в краеведческом музее. Отсутствие специального образования не служило помехой: учителей не хватало, а молодой петербуржец отличался общей культурой и разносторонними знаниями.

Тогда была принята лекционная система преподавания. Свои лекции по естествознанию Виталий Валентинович готовил и читал с большим увлечением, часто не укладывался в рамки отведённых часов. Ученики охотно оставались слушать и дольше, только уборщица напоминала, что пора и по домам.

Держался новый учитель с учениками как старший товарищ, просто и дружелюбно. Школьная жизнь заметно оживилась: ученики стали издавать свой журнал, в воскресные дни устраивали литературно-драматические вечера. Когда в помещении школы готовиться было неудобно, собирались у Бианки дома. Читали по очереди стихи и делали доклады на литературные темы. Виталий Валентинович любил стихи, знал их множество и охотно читал, чаще всего своего любимого поэта — Александра Блока. С помощью товарищей-педагогов и учеников он организовал большой вечер памяти А. Блока. Вечер так понравился бийчанам, что вскоре был повторен, а вспоминали о нём и через тридцать лет.

Окончание школьных занятий ученики и учителя отпраздновали прогулкой на Катунь с ночёвкой в лесу. Это было тоже необычно и запомнилось надолго. В летнее время несколько учениц стали работать практикантками в музее и ездили в экспедиции.

Работа в местном краеведческом музее занимала Виталия Валентиновича не меньше, чем работа в школе. Там был непочатый край дел, и он горячо за них взялся. Это было вполне естественно, так как в каждом краеведческом музее должен быть отдел природы; если его нет или он плох, то его надо организовать или наладить, а попутно продумать предложения о постановке музейного дела вообще и в данном музее в частности.

Виталий Валентинович считал краеведение очень важным делом. Он говорил, что краеведение есть, в сущности, «жизневедение» — приобретение знаний из окружающей жизни и передача их людям. И тогда, и все дальнейшие годы, где бы ему ни приходилось жить, он занимался краеведческой работой, привлекал к ней других, делал доклады и писал статьи о постановке дела и о необходимости для каждого уголка страны своего краеведческого музея.

К работе в Бийском музее^[59], который был тогда в стадии организации, Виталий Валентинович привлёк не только своих учеников-школьников, но и зоолога Ганса Иогансена, в те годы студента Томского университета, позже ставшего известным учёным-орнитологом, и своего брата Анатолия Валентиновича (он через музей организовал метеостанцию и вёл на ней наблюдения).

В те годы условия жизни были нелёгкими, особенно они были трудны для Виталия Валентиновича, который ни тогда, ни позже не умел заботиться о себе.

По приезде брата Виталий Валентинович из музея, где он временно и не очень уютно устроился — спал на снятой с петель двери, — переехал к нему. Анатолий Валентинович жил далеко от центра города, на горе у метеостанции, куда вели двести деревянных ступенек. В темноте, после школьных вечеров, особенно в дождь и снег, подниматься по ним было трудно.

Холодно на улице, холодно дома. Дров не достать, а если удастся заготовить самим, то вывезти их не на чем. Из-за нехватки дров закрывались школы. Виталий Валентинович гордился, что его школа, благодаря усилиям учителей, продолжала работать.

Однако на жизненные трудности старались не обращать внимания. Летом Виталий Валентинович организовывал экспедиции в Горный Алтай для пополнения зоологических и ботанических коллекций Бийского музея и, главное, для сбора орнитологического материала в ещё никем не исследованной части Алтая. Первая экспедиция — с середины июля по конец сентября — была в долину реки Чарыш, на Коргонские белки и дальше 20 вёрст по реке Кумиру. На следующий год лето было использовано для изучения северо-восточной части Алтая. Экспедиция сделала около 700 вёрст: по Катуни через Березовку и Айю, дальше — в Уллалу (ныне — Горно-Алтайск), через Паспаул, Артыбаш и Яйлю на Телецком озере. Здесь пришлось остановиться, так как испортились все ружья, — это сделало невозможным сбор коллекций и затруднило питание. Анатолий Валентинович, который тоже был участником экспедиции, со своим неизменным фотоаппаратом проехал дальше: на лодке через Телецкое озеро до устья Чулышмана и по нему до Балыкчи.

Обратно в Бийск участники экспедиции вернулись на плоту по Бие.

Обрабатывать собранные на Алтае материалы по птицам Виталий Валентинович предполагал в Петрограде. И вообще мысль о возвращении в родной город, о продолжении образования не оставляла его. Он писал своему другу Г. X. Иогансену, к тому времени уже уехавшему из Бийска, что чувствует необходимость хотя бы в одной узкой области углубить свои познания, ещё весьма поверхностные. Этой областью он намерен избрать узко — орнитологию, широко — биологию. В зависимости от этого определится вся его жизнь. Весну и лето он стремится использовать для сбора материала на Алтае, а осенью думает перебраться в Петроград.

Сразу же по возвращении с Телецкого озера, в августе 1922 года, Виталий Валентинович начал готовиться к отъезду в Петроград. Единственной возможностью достать деньги на билеты было починить и продать — как это ни больно — своё ружье. Отъезд для Виталия Валентиновича осложнялся и тем, что он был уже не один; у него была новая семья — жена и шестимесячная дочь.

Ещё два года назад Виталий Валентинович познакомился в своей школе с молодой преподавательницей французского языка Верой Николаевной, дочерью врача Николая Семёновича Клюжева, приехавшего в Бийск из Самары несколько лет назад. Во время эпидемии Н. С. Клюжев взял на себя обследование бараков, заразился сыпным тифом и умер. Вера Николаевна жила с матерью и с нею вместе после свадьбы переехала в дом на горе, где жили братья Бианки.

Несходство характеров мужа и жены сделало, как это часто бывает, их брак устойчивым и счастливым. Порывистость, романтичность Виталия Валентиновича уравновешивались большой выдержкой, сильно развитым чувством долга у Веры Николаевны. Тридцать восемь лет их совместной жизни она ограждала мужа от житейских забот и стремилась предоставить ему наилучшие условия для работы, создала дом, где интересы Виталия Валентиновича всегда были на первом месте.

В свою очередь и Виталий Валентинович до последних лет жизни не стеснялся говорить о своей безграничной любви к жене. «Простая справедливость требует, — читаем мы в дневнике Виталия Валентиновича, — чтобы все посмертные издания моих книжек были посвящены Верике».

В сентябре 1922 года братья Бианки вернулись в Петроград. Надо было устраивать жизнь заново. Всё оказалось гораздо сложнее, чем представлялось из Бийска. Жить Виталию Валентиновичу с семьёй пришлось за городом, в Саблине, на Экскурсионной базе университета, которой заведовал тогда его брат Лев Валентинович. Найти постоянный заработок не удалось, были только случайные получки то тут, то там по мелочам за статейку или рассказец в журнале. Братья помогали материально, сколько могли, но это не меняло положения. При таких условиях вернуться к занятиям в университете Виталий Валентинович не мог и мечтать. «Приходится ставить крест на своей научной карьере», — жалуется он в письме к Иогансену.

Позже всё оказалось не так плохо, как казалось в то время. Обстоятельства помешали Виталию Бианки стать учёным. Возможно, преодолеть их не удалось ещё и потому, что всё больше тянуло к другому. Весной следующего года в письме к тому же другу-зоологу уже нет сожалений: «…Я, брат, далёк от науки. Искусство гораздо ближе мне. В скором времени выйдет моя первая книжка. Книжка для детей про птиц, про всякую лесную нечисть. Что поделаешь, брат: осознал, что всю долгую жизнь свою делал не то, к чему всегда чувствовал призвание… Люблю я птиц, люблю лес, но разве все мои „экспедиции“ и „музеи“ это наука, а не чистая поэзия?..»

Интерес к биологии остался на всю жизнь. И сосуществовали у Виталия Валентиновича одновременно два разных подхода к окружающему миру: стремление к точной, даже сухой регистрации факта и анализу, привитое всей атмосферой родительского дома, и поэтическое видение, образное восприятие, присущее ему самому с рождения и развитое любовью к литературе.

По возвращении в родной город определился у Виталия Валентиновича и выбор постоянного места жительства. Ещё недавно он колебался между желанием жить в лесной глуши и в большом городе. Выбрал город. Но всегда, до последних дней Виталий Валентинович стремился весной из городских стен под открытое небо, к воде, лесу, траве под ногами.

С 1923 года Виталий Валентинович целиком посвятил себя писательскому труду.

Возвратившись с Алтая, Бианки с первыми литературными опытами хотел обратиться к Корнею Ивановичу Чуковскому. Случайная встреча с товарищем по гимназии Ильёй Маршаком (в будущем — писатель М. Ильин) привела к знакомству с его братом — Самуилом Яковлевичем Маршаком.

Видимо, через С. Я. Маршака Виталий Валентинович попал в кружок (тогда называли — студия) детских писателей, собиравшихся в помещении Института дошкольного образования, у большого знатока детской литературы Ольги Иеронимовны Капицы. «В кружке была та необходимая для начинающих среда, — вспоминает В. В. Бианки, — в которой — на совершенно демократических началах! — воспитывались и оттачивались взгляды начинавших тогда писателей».

Этот кружок во многом определил принципы новой детской литературы. Многие члены кружка, в котором видную роль играл С. Я. Маршак, впоследствии стали известными писателями.

Уже в апреле 1923 года Виталий Валентинович читал кружковцам свои первые детские рассказы: «Чей нос лучше?», «Чьи это ноги?», «Кто чем поёт», а в июне — «Лесные домишки» — вещи, которые вот уже 50 лет переиздаются огромными тиражами и вошли, по общему признанию, в классику детской литературы.

Печатались первые книжки в частных издательствах «Синяя птица», «Радуга» и позднее в Ленгизе. В том же 1923 году Виталий Валентинович был приглашён в постоянные сотрудники детского журнала «Воробей» (в 1924 году переименован в «Новый Робинзон»). Там же начинали тогда печататься Б. С. Житков, М. Л. Слонимский; С. Я. Маршак, ставший вскоре одним из редакторов журнала, попросил Бианки организовать в «Новом Робинзоне» природоведческий отдел. Виталий Валентинович сразу же посоветовался со старшим братом: они продолжали жить вместе в Саблине, а суждения и советы Льва Валентиновича имели для него всегда большое значение. Лев Валентинович, биолог и филолог по образованию, всегда восхищал брата широтой и глубиной своих знаний. Мысль Виталия Валентиновича — взять за основу фенологические наблюдения и построить отдел как бы на ежемесячных репортажах из леса — брат одобрил и посоветовал назвать новый отдел «Лесной газетой». Тут же он предложил несколько тем для будущих заметок.

Этот отдел в журнале дал толчок к созданию книги под тем же названием. С 1926 года — год её первого издания — книга жила, увеличивалась в объёме, менялись темы её отдельных заметок, рассказов, репортажей, но она оставалась той же «Лесной газетой» и всегда имела своих читателей. Для Бианки она стала «главной книгой», работал он над ней почти постоянно.

Прошло около года, как Виталий Валентинович с семьёй вернулся в Петроград. Но жизнь все ещё была налажена плохо. Волновала судьба книг и коллекции птиц, собранных ими с Иогансеном на Алтае. При отъезде из Бийска багаж невозможно было взять с собой. Пришлось отправить с попутчиками. По дороге вещи где-то застряли, чтобы их найти и вернуть коллекцию, потребовались большие усилия, многое пропало.

Летом из Бийска приехали молодые друзья-преподаватели и бывшие ученицы поступать в высшие учебные заведения. «Вы все должны приехать в Питер», — говорил им Виталий Валентинович в Бийске. У Анатолия Валентиновича к тому времени уже была большая квартира на 13-й линии. Вновь приехавшие поселились вместе с его семьёй. Образовавшаяся коммуна облегчала всем участникам продовольственный вопрос и делала жизнь веселее.

У Виталия Валентиновича появляются новые знакомые и друзья. Если с Иогансеном его накрепко соединила с алтайских лет страсть к изучению птиц, то писательский труд привёл к самым дружеским отношениям с некоторыми писателями, в первую очередь с Еленой Яковлевной Данько и Борисом Степановичем Житковым. Пожалуй, ближе Житкова не было. «У меня мало друзей, — писал Виталий Валентинович Иогансену, — хотя очень много людей, с которыми я в приятельских отношениях. Друг — это для меня тот, с кем я могу быть очень откровенен, кого я люблю так, что жизнь свою неизбежно связываю с его жизнью. Кровное родство — для меня ничто. Но связь духовная, внутренняя, душевная связь с людьми — всё для меня».

Своих новых приятелей-литераторов Виталий Валентинович познакомил с приехавшими из Бийска. Опять в доме были разговоры на литературные темы, опять читались стихи. Читали молодые поэты. Маршак читал свой только что написанный «Пожар». Бывал в «коммуне» и Б. С. Житков.

Городская жизнь утомляла Виталия Валентиновича, его неудержимо тянуло «от сих культурных мест в глушь, к простым людям и редкостным птахам». «Город губит меня, — пишет он другу, — живу исключительно нервами. Тысячи дел, миллионы забот. На старости лет поступил студентом в Институт истории искусств. Выпускаю книжку за книжкой. Мечтаю удрать из Питера, но жду тебя — чтобы вместе. Институт свой я брошу в любой момент, и нет вообще ничего, что бы помешало мне поехать с тобой в экспедицию». Но мечта о совместной поездке с Иогансеном в дальнюю экспедицию так и осталась мечтой.

Чтобы летом не быть в городе, Виталий Валентинович уехал с семьёй в район Валдая, жил на хуторе, много работал. Там были написаны четыре рассказа и большая повесть «Мурзук».

По возвращении в Ленинград удалось подыскать подходящую квартиру. Осенью 1924 года семья Бианки переехала на 3-ю линию Васильевского острова, где в доме № 58, на углу Малого проспекта были прожиты все дальнейшие годы.

Так и пошло из года в год: зима в городе, на 3-й линии, а «лето» (иногда оно начиналось в апреле, а кончалось поздней осенью или даже в январе) где-нибудь в деревне, у леса и воды. Правда, этот распорядок иногда нарушался…

С начала 1926 года Виталий Валентинович жил в Уральске, в одноэтажном домике у большой, летом очень пыльной, площади. На другом её конце стояла церковь, и иногда раздавался унылый колокольный звон. Мальчишки, несмотря на жару, играли в городки, бегали беспризорные голодные собаки, величественно и неторопливо шествовали верблюды — всё так непривычно для северного глаза. Леса нет. Чужие места!

Летом приехала жена с дочерью и недавно родившимся сыном, Таликом (Виталием), с ними, конечно, няня Саша. Зимой навестил брат Анатолий. После отъезда родных Виталий Валентинович особенно остро переживал одиночество. Помогли новые друзья, увлечение шахматами и работа. В Уральске были написаны «Мышонок Пик», «Одинец», «Аскыр», «Лесная газета» из небольшого журнального отдела была переделана в книгу. Но работа шла с трудом: творческая вспышка первых лет, по словам самого Виталия Валентиновича, в Уральске потухла. Сохранилась до наших дней большая переписка с издательствами, которые с нетерпением ждали обещанных рукописей, торопили, предлагали новые договоры. Шёл непрерывный обмен письмами с друзьями по литературной работе: с О. И. Капицей, Е. П. Приваловой, К. И. Чуковским. Чаще всего Виталий Валентинович писал Житкову, они даже пересылали друг другу на отзыв рукописи.

Весной 1928 года Виталий Валентинович переехал в Новгород, который ему очень понравился. А летом с семьёй жил в деревне Слутке, растянувшейся по берегу Волхова против Кречевиц на несколько километров. Лето выдалось дождливое, грязь на деревенской улице была непролазная, но всё-таки на дачное время из Ленинграда приехало много знакомых и родственников. Да и лес был вокруг свой, северный. И охота на пролёте хорошая. Только работа над повестью «Карабаш» напоминала об Уральске.

В начале следующего года Виталий Валентинович возвратился в Ленинград, к себе на 3-ю линию. Город, его «тысячи дел, миллионы забот» мешали сосредоточиться, с головой уйти в работу. Виталий Валентинович мечтал найти «избушку на курьих ножках» где-нибудь в лесу. Зимой поехал на поиски такого места снова на Волхов. Нашёл хутор «у самого синего леса». У хозяина хутора красавец конь, серый в яблоках. Запряженный в лёгкие санки, он без труда подвозил хозяина и его гостя-охотника по снежной целине к большим тяжёлым тетеревам, сидящим на голых ветках берёз. Место понравилось. С хозяином хутора Ксенофонтово договорились о лете.

По возвращении в город Виталию Валентиновичу неожиданно удалось купить прекрасную двустволку 20-го калибра фирмы Поля Шольберга. С тех пор «шольберг» — его самая любимая вещь, он с ним почти не расстаётся, ухаживает за ним и даже посвящает ему стихи, где говорит:

«Шольберг» помогал ему «брать в торока» самую разную дичь: от бекаса до медведя и лося.

Летом 1930 года, оставив семью на хуторе Ксенофонтово, Виталий Валентинович уехал вместе с художником В. И. Курдовым на Тобольский север, чтобы познакомиться с Северо-Уральским охотничьим заповедником и встретиться с В. В. Васильевым, о котором слышал рассказы, похожие на легенды.

Выехали из Ленинграда 22 июля, Виталий Валентинович с первого дня вёл подробнейшие дневники путешествия и отдельно в блокноте записывал местные характерные слова и выражения, заинтересовавшие его факты, народные сказки.

Проездом остановились на день в Вятке (ныне г. Киров), Виталия Валентиновича и Валентина Ивановича Курдова приветствовали на своей родине художники Ю. А. Васнецов и Е. И. Чарушин. Тёплая, радостная встреча. Близкие, приятельские отношения были у Виталия Валентиновича со многими художниками. Они возникали естественно при совместной работе над анималистической книгой для детей, от одинакового неформального к ней отношения, подкреплялись общей для них любовью к природе. Кроме В. И. Курдова, Ю. А. Васнецова, Е. И. Чарушина можно назвать Н. А. Тырсу, В. М. Конашевича, А. А. Рылова и других художников, которые уже в более поздние годы вошли в жизнь писателя как иллюстраторы его книг, а потом стали друзьями.

Маршрут путешествия шёл через Свердловск, Тюмень, Тобольск, Берёзов, Обдорск, Ямал, стойбище Хэ на правом берегу Обской губы, снова Берёзов — оттуда в бобровый заповедник на Сосьву, на базу Госзаповедника в Юрты Шухтунгурские. Возвращались через Берёзов, Тобольск, Омск, Свердловск.

Путешествие в те годы длительное и нелёгкое. Оно в какой-то мере заменило ту дальнюю экспедицию, в которую Виталий Валентинович мечтал поехать с Иогансеном, встряхнуло его физически и духовно и дало почувствовать, как он написал с Оби в письме О. И. Капице, что «…самые лучшие вещи на земле — доброе ружье и непромокаемые, выше колен, сапоги. Я очень рад, — продолжал Виталий Валентинович, — что снова довелось испытать жизнь без всяких перегородок между человеком и стихией».

Вернулись из поездки поздней осенью. Впечатлений было много. Первым следствием была совместная с В. И. Курдовым книжка — художественно обработанный дневник — «Конец Земли». Из коротких записей в блокноте родились три северные сказки: «Люля», «Кузяр Бурундук и Инойка Медведь», «Глаза и уши». Начата была большая вещь — «По Северам, или Горностаева река». Она осталась незаконченной. Возможно, помешала работа над «Лесной газетой», которую надо было пересмотреть и дополнить для третьего издания. Лишь через много лет был написан Бианки очерк об истории открытия В. В. Васильевым нового района расселения бобров.

В начале тридцатых годов Виталий Валентинович пережил период длительной душевной подавленности, творческого спада. Писателю не удавалось заставить себя работать, настроение от этого ещё более ухудшалось. Хорошо — рядом жена-друг, всё понимающая, прощающая, терпеливая. И хорошо, всегда хорошо уехать из города — в лес, к птицам, в деревню, переменить обстановку. Как обновление, как чудо воспринял эту перемену Виталий Валентинович. «Несмотря на весь внутренний мрак, деревню ощутил — как к крынке густого, свежего, питательного ласкового молока припал», — записал он в дневнике.

Как-то летом на даче за Вырицей, где жили тогда Бианки, появился Г. X. Иогансен, да не один — с дочерью Люсей, девочкой лет двенадцати. Дочь алтайки и датчанина, она из глухого алтайского местечка впервые попала на железную дорогу и в большой город. Отец привёз её и оставил до следующего лета в семье друзей, а сам вернулся в Томск, где был тогда профессором университета. При встрече Иогансен много рассказывал Виталию Валентиновичу о Командорских островах, откуда недавно вернулся. Решено было использовать записи Иогансена и сделать совместную книжку для детей о морских бобрах и котиках, живущих на Командорах — в «Стране зверей».

Ещё летом Виталий Валентинович получил приглашение от приятеля-уральца приехать к нему в Челябинск. В сентябре он туда поехал. Радушный хозяин предоставил гостю все возможности познакомиться с новыми местами, даже спуститься в угольную шахту. Так же впервые в жизни, но уже в следующую поездку в Челябинск, Виталий Валентинович на маленьком самолёте поднялся в воздух. Вскоре об уральских впечатлениях было написано им несколько рассказов — среди них «Под землёй» и «Над землёй».

В эти же годы Виталий Валентинович работает над двумя большими вещами: о миграциях животных и о Командорах. Если для «Страны зверей» у него весь материал был под рукой — дневники Иогансена, то о миграциях и, в частности, о перелётах птиц, приходилось читать много научных работ и извлекать из них самые последние данные и гипотезы. К сожалению, первая книга, о миграциях, не была тогда напечатана.

С 1933 года Виталий Валентинович на лето снова, и теперь надолго, выбрал Новгородчину. Переезд в деревню для всей семьи очень радостное событие, для Виталия Валентиновича чуть ли не больше всех. Комфорта не требовалось ни от транспорта, ни от жилья.

Вот, например, 1934 год. Виталий Валентинович с семьёй (сам седьмой) и кучей вещей — в деревню возили не только одежду, но и продукты, и, конечно, необходимые книги — только что высадились из поезда на платформе станции Пестово. Вскоре наняты подводы, всё и все на них погружаются — и в путь! Куда? До места, которое приглянется. Таким оказалось село Устюцкое, в тридцати километрах от Пестова. И в километре от него — две избушки-развалюшки, брошенные хозяйкой за их непригодностью. Назывались они — хутор «Сосенка». В середине лета обнаружили, что в подполье полно воды, а за обшивкой избы живут летучие мыши. Ветхость жилья не помешала работе: за лето было написано много рассказов.

Следующее лето няня Саша предложила провести у неё на родине — в Мошенском районе Новгородской области. Этот район — сначала деревня Яковищи, потом — Михеево — стал постоянным «дачным» местом на целых семь лет. Добирались туда поездом до станции Хвойной и 30 километров на лошадях в глубь района. Виталий Валентинович в письме рассказывает: «…живу здесь как в раю вот уже три недели с хвостиком… Встаю в 6–7 утра и сразу же за работу. За три недели сделал больше, чем за всю зиму…» И опять в Яковищи, где живёт Виталий Валентинович, и в соседние деревни приезжают друзья и родственники. А осенью, когда все разъехались, остаётся только жена и младший сын Валентин, он мечтает провести в деревне и октябрь… «Мы с Шольбергом [ружьё — Ел. Б.] по-прежнему всё в лесу да на озёрах. Эх, хорошо!»

В 1935 году в Москве при ЦК ВЛКСМ состоялось совещание по детской литературе. Среди других ленинградских писателей с докладами выступали Данько, Бианки, Житков. Бианки говорил о плохих книжках, выпускаемых областными издательствами, о том, чем и как можно им помочь.

В городских условиях Виталию Валентиновичу всегда работалось хуже. А зима 1935–1936 гг. была для него особенно тяжёлой. Даже много лет спустя отзывается душевной болью. «…Был у меня любимый брат, — пишет он другу, — он был на десять лет старше меня и для меня — вроде как второй отец. Он умер — Лёвушка — в 36-ом году… Так вот: я не успел поговорить с ним, как хотелось бы. О главном. И это всё время меня мучает».

Летом 1936 года в деревню Михеево Новгородской области, где жили в то лето Бианки, приехала экспедиция юннатов Зоологического института. Ещё зимой Виталий Валентинович познакомился с этим кружком, членами которого были и его дети, и пригласил кружковцев приехать. Ребята поселились в пяти километрах от Михеева. Они, естественно, часто приходили к Бианки, а он бывал у них. «Я учил их птицам», — говорил Виталий Валентинович. Три лета подряд приезжали юннаты, Виталий Валентинович ходил с ними в лес и в походы на карстовое озеро Ямное. Через двадцать лет о юннатском кружке и о походе на удивительное озеро Виталий Валентинович рассказал в «Клубе колумбов».

Постоянно, из года в год, Виталий Валентинович очень тщательно вёл наблюдения за гнездованием птиц. В эти годы он осуществил ранее задуманный опыт, который назвал «кукид», то есть «кукушкина идея»: подкладывал яйца от одной птицы в гнездо другой и следил за поведением родителей и птенцов. Интересно, что только через десять лет подобные опыты стали проводить учёные.

Многие свои наблюдения за птицами Виталий Валентинович претворил в художественные рассказы, а научный материал, собранный за все годы жизни в этом районе, в 1942 году был передан Боровичскому краеведческому музею («Птицы Мошенского района»).

В те годы (1937–1938) Виталий Валентинович очень много работал: «Я почти не выхожу из дому: пишу, пишу, пишу. Ведь 20 печатных листов к 1-му сентября! Н. А. Зворыкин тоже здесь и тоже пишет не встаёт. Однако поспеть к сроку нет надежды…» Речь шла о большой книге «Охотнику о зверях», которую он писал сообща с Н. А. Зворыкиным и С. А. Бутурлиным — известными учёными-охотоведами.

Тогда же в деревне был написан «роман из жизни серых куропаток и жаворонка» — «Оранжевое горлышко» — и целых семнадцать маленьких рассказов. Продумана была новая книжка-альбом «Наши птицы». Задумана книжка для дошкольников о четырёх временах года «Сто радостей, или Книга великих открытий». Виталий Валентинович с большим увлечением начал её писать, она всё разрасталась в объёме по сравнению с первоначальным планом. Когда в те годы ему приходилось выступать с чтением своих произведений, он неизменно с большим успехом читал первые главы из «Ста радостей». Война прервала работу над книгой. И хотя писатель несколько раз пытался к ней вернуться в послевоенные годы, «Сто радостей, или Книга великих открытий» осталась неоконченной. Но ведь можно смело сказать, что об этих «великих открытиях», ожидающих городских, оторванных от природы детей — да и не только детей! — в лесу, в поле, на берегу реки, ручья, озера, Виталий Валентинович Бианки писал во всех своих произведениях.

Непритязательная жизнь в деревне, летом со всей семьёй, осенью с женой и младшим сыном, частые выходы в лес, постоянное общение с живущим поблизости Иваном Сергеевичем Соколовым-Микитовым, с которым давно установились теплые дружеские отношения, — всё это создало в последние предвоенные годы самую располагающую к работе обстановку.

В 1941 году Виталий Валентинович хотел попасть в деревню пораньше. Выехал в апреле, но из-за бездорожья застрял на Хвойной на три недели: до Михеева 25 километров — ни на санях, ни на телеге было не проехать.

Однако и во временном пристанище работал: написал рассказ «Чёрный» — про росомаху.

В июне, как всегда, в Михееве собралась вся семья Бианки, а в Морозове, в одном километре от Михеева, жили Соколов-Микитов с женой и дочерью. Виталий Валентинович с Иваном Сергеевичем проводили много времени в совместных прогулках и разговорах.

В безоблачное спокойное утро ворвалось страшное известие: война!

Виталий Валентинович по состоянию здоровья — больное сердце, а Иван Сергеевич по возрасту, — не были военнообязанными.

Везти семьи из тихого Мошенского района в Ленинград было явно неразумно, тем более, что из Ленинграда началась эвакуация детей именно в этот район. Так и остались все в деревне.

Виталий Валентинович продолжал писать, хотя и никуда не отсылал написанное, справедливо считая, что сейчас не время для печатания детских книг, но без работы жить не мог. Жена и дети работали в колхозе, зарабатывая трудодни.

Бианки и Соколов-Микитов переписывались с Фадеевым, бывшим тогда секретарём президиума Союза писателей. В октябре получили от него телеграмму: «…предлагаю эвакуировать семьи Молотовскую область, где находятся дети ленинградских писателей. Самим выехать в Ленинград». Совет тогда трудновыполнимый. Но выехать из Новгородской области было необходимо: фронт приближался.

Готовясь к отъезду, Виталий Валентинович передал на хранение в краеведческий музей в Боровичах ценные книги, привезённые в Михеево для работы. Написал в Облоно города Молотова (Пермь): «…Оторванный от своего родного города — Ленинграда — и не имея возможности по состоянию здоровья принять непосредственное участие в войне с оккупантами, я хотел бы в это трудное для всей страны время наилучшим образом приложить свои силы и способности на пользу Родине… готов немедленно переехать туда, где могу быть использован шире и лучше».

Пока из Перми шёл ответ, неожиданно появилась возможность попасть в блокированный Ленинград. 24 марта 1942 года Виталий Валентинович на «Дугласе» вылетел в Ленинград. Разыскал друзей, знакомых, но мало чем мог помочь. Обратно выехал 4 апреля — на одной из последних машин по слабому уже льду Ладоги.

Тяжелейшее впечатление произвела на Виталия Валентиновича поездка в Ленинград. Он не рассказывал о виденном, неделю совсем молчал, уединялся, только приводил в порядок свои записки.

Вскоре — 15 мая — двинулись в путь. За подводами с вещами шли пешком до Хвойной семья Бианки с А. Е. Кольцовой, семья Соколовых-Микитовых и приехавший из Ленинграда писатель А. Г. Бармин. «Едем до города Молотова (Пермь). Туда меня Облоно приглашает и отделение нашего Союза там. А крыши нет. Но ведь теперь лето», — замечает Виталий Валентинович в письме с дороги.

7 июня не без приключений добрались до Перми.

А. Г. Бармин и И. С. Соколов-Микитов с семьёй остались там. А Бианки, по совету местного уроженца и давнего знакомого профессора В. А. Кондакова, поехал дальше: вниз по Каме в маленький городок Осу, поближе к лесу. «Здесь тихо, красиво, отрешённо… И думаешь: да есть ли на свете война?» — записывает Виталий Валентинович в первые дни в дневнике.

Получив возможность спокойно работать, Виталий Валентинович за два месяца написал пять рассказов.

Горячо, с энтузиазмом взялся он помогать местному краеведческому музею. Сделал доклад о «Проекте постановки краеведческого и музейного дела в г. Осе и Осинском районе». «Чтобы наша затея не показалась пустым донкихотством, — говорит Виталий Валентинович, — вспомните, товарищи: человек не может жить одними мыслями о войне и удовлетворении своих потребностей, — одним суровым настоящим. Человек жив мыслями о будущем… значит, нам необходима культура, необходимы знания, необходимо такое дело, которое даже сейчас — в самое трудное для нас время, — подготовляло бы это счастливое будущее».

В сельскохозяйственном Осинском районе было много детских домов с эвакуироваными детьми. Виталий Валентинович встречался с воспитателями, читал ребятам свои рассказы, записывал истории из их жизни. Он хотел «написать что-нибудь дельное о детях, вырванных из городских теплиц и пересаженных в суровую почву Урала».

В марте 1943 года Виталий Валентинович получил вызов в Москву. Путь из Осы зимой гораздо труднее летнего: Виталий Валентинович выехал в Пермь совсем как ездили в старину — на почтовых лошадях. Оттуда добирался до Москвы в поезде на багажной полке. В Москве пробыл больше месяца. Несмотря на военное время, получил от Наркомпроса предложение организовать и редактировать большую книгу для дошкольных работников — книгу о природе. По замыслу Виталия Валентиновича эта книга — особого рода хрестоматия. В ней «должен быть один „герой“ — любовь к природе. Только не „вообще любовь“ — безотчетная, бездеятельная, а любовь наблюдательная и размышляющая, пытливая любовь».

Работа над этой книгой заставила думать о переезде в Москву, так как в Осе невозможно было делать такую сложную, многих авторов книгу.

В феврале Виталий Валентинович, снова по вызову Наркомпроса, выехал в Москву. Но ещё много месяцев прошло, пока удалось найти хоть какое-то пристанище, послать вызов семье, сесть за работу. «Я совсем не приспособлен к такой жизни, — писал он в письме, — какую здесь приходится вести. Не могу без леса, всё время на людях и вся голова в каких-то мелких и мельчайших заботах. Не могу без того, чтобы посидеть „под манговым деревом“ и привести свои мысли в порядок. Не могу без своей работы».

Но были тогда в Москве интересные и важные для него встречи с людьми.

Как о чём-то очень значительном для себя рассказывал Виталий Валентинович о том, как был дома у Михаила Михайловича Пришвина, читал там всю ночь напролёт его новую вещь «Повесть нашего времени».

Интерес к творчеству Пришвина был у Бианки всегда.

Зима прошла в холодной летней даче Детгиза на станции Заветы Ильича Ярославской железной дороги.

В Заветах же отпраздновали день окончания войны, а к осени вся семья переехала в Ленинград. И встречи, встречи после четырёх таких лет!

Налаживалась жизнь, и возвращался принятый распорядок, опять год у Виталия Валентиновича распадался надвое, как в юности, как было до войны: зима — в городе, лето — в лесу, в деревне, в любимой Новгородчине.

В деревне часто приходили к писателю экскурсии школьников, учителей. Он читал им свои рассказы, водил учителей в лес, показывал им птиц, говорил с ними о том, как много могут сделать учителя-биологи, что необходимы пришкольные заповедники, так как одних живых уголков в школе мало, говорил о краеведении.

Директор Боровичского краеведческого музея, старый знакомый Бианки, Сергей Николаевич Поршняков приводил на озеро Боровно школьников-туристов. И Виталий Валентинович снова выступал, говорил о разнице знакомства с природой по книгам и когда «своими глазами и ногами», о первом — особенном — впечатлении, о записях в пути и дневниках. Показывал свои записи.

Зимой 1948 года у Виталия Валентиновича был инфаркт. Отлежав предписанный срок, он снова уехал на Боровно и жил там до октября. На другом берегу озера поселились на лето художники A. Н. Якобсон и М. И. Кукс. Они стали постоянными летними соседями и друзьями B. В. Бианки. С ними писатель сделал несколько совместных книг.

Приезжали, как всегда, и родственники. Появляются друзья среди учителей тамошней школы. С Н. К. Шенк и П. С. Ивановым дружеская переписка продолжалась и после того, как Бианки перестал приезжать на Боровно.

Однажды Виталий Валентинович получил приглашение на защиту докторской диссертации в Зоологическом институте. Он ходил с волнением по помещениям, где когда-то были кабинеты учёных, кабинет отца… Диссертацию защищал Александр Иванович Иванов — его бийский ученик, постоянный спутник в экспедициях по Алтаю, один из тех людей, в жизни которых он — как Виталий Валентинович полушутя говорил — сыграл скромную роль «судьбы»… И вот теперь — доктор! Займёт должность отца — Валентина Львовича Бианки.

Можно назвать многих людей, которым Виталий Валентинович помог в той или иной мере найти себя, определить свой жизненный путь. Сначала это были бийские ученики, которых он «подбил» приехать учиться в Петроград, потом — члены юннатского кружка, позже Виталий Валентинович взял на себя роль «тренера» начинающих писателей.

Шли к нему не только за профессиональными навыками, привлекала нравственная чистота, принципиальность, честность. Многие известные сейчас писатели считают себя его учениками. Ещё в тридцатые годы к Бианки пришла со своими литературными опытами ботаник Н. М. Павлова. Первой книжке рассказов Н. И. Сладкова Виталий Валентинович очень радовался и, наверное, гордился ею больше, чем своими удачами. И много, много ещё можно назвать имён начинавших, и не только начинавших писателей, чьи рукописи Виталий Валентинович внимательно читал, правил, опять читал, одобрял или не одобрял. Всё это занимало много времени, отнимало силы, а того и другого оставалось в обрез.

А письма? Сколько писем приходило ему в последние годы! От знакомых, малознакомых и совсем незнакомых людей. Он считал своим долгом отвечать всегда и без промедления. Иногда письма вызывали на разговор по интересующим самого Виталия Валентиновича вопросам. Тогда он писал пространные ответы и оставлял копии своих писем, как своеобразную записную книжку.

Бианки всегда среди друзей, новых и старых: «Я был счастлив в друзьях и крепко любил их», — говорил он. В его доме — вернее, в доме его и его жены, так как без радушия и гостеприимства Веры Николаевны не могло бы бывать столько людей — постоянно кто-то гостил. То это был москвич М. П. Малишевский, с которым Виталий Валентинович вместе писал про колорадского жука для «Юного натуралиста», то молодой поэт В. Гнеушев, который, став студентом Литинститута, приводил к нему своих товарищей: Р. Рождественского, В. Соколова. Конечно, часто бывал Г. П. Гроденский, редактор его произведений в Детгизе. Разумеется, бывали старые, испытанные друзья детства, лебяженцы: Е. Н. Фрейберг, братья Ю. А. и А. А. Ливеровские, Н. И. Гаген-Торн, братья Г. Е. и С. Е. Рахманины — каждый из них прошёл большой жизненный путь, много успел повидать и сделать. Разговоры были самые интересные.

В последние годы каждую субботу к Бианки можно было приходить без предупреждения — он ждал. И с радостью встречал, и расспрашивал обо всём. Его интересовал очень широкий круг вопросов. Среди друзей, конечно, были и биологи: А. С. Мальчевский, К. А. Юдин, Б. К. Штегман; были и музыканты — часто приходила пианистка профессор Консерватории Н. И. Голубовская. Хозяин читал ей свои новые рассказы, а она играла его любимые фортепианные вещи Шопена и Шуберта.

В пятидесятые годы здоровье Виталия Валентиновича ухудшилось. Сильно болели ноги. Летом на Боровно ходить далеко он не мог. Но выручала лодка — достаточно спуститься к воде и можно легко добраться до любого островка и к большому лесу за озером. При себе всегда бинокль и записная книжка, а в охотничье время — ружьё.

На Боровно среди гостей был Михаил Петрович Малишевский. О нём Виталий Валентинович говорил в письме: «…все уехали и мой светлый философ. После ухода Бориса Степановича [Житкова. — Ел. Б.] и Елены Яковлевны [Данько. — Ел. Б.] никто мне столько не дал, как Михаил Петрович. Удивительно светлая голова — и какой скромности человек!»

Работалось Виталию Валентиновичу плохо, зато однажды, когда, по его словам, «прорвалась плотина», он «испытал необычайную вспышку творческого веселья, когда всё даётся так просто и радостно». Это было последнее лето, проведённое в деревне. Зимой 1951 года болезнь (инсульт) снова уложила Виталия Валентиновича в постель, и надолго. Лето прошло в Доме отдыха, «где людей невпроворот, а охоты никакой». А осенью он опять тяжело болен, проболел всю зиму. Следующим летом в Дубултах Виталий Валентинович радовался и тому небольшому расстоянию, которое мог пройти сам. Гордясь, записал в дневник: «Садом прошёл до дюны и — впервые в жизни! — увидел Балтийское море. Тот же тяжёло-свинцовый наш Финский залив, но безбрежный, и это волнует».

А здоровье всё ухудшалось. Выезжать из города В. В. Бианки теперь мог только в пригородные дома творчества писателей или санатории, да и то лишь с разрешения врачей. Последнюю весну — 1959 года — встретил в Комарово под Ленинградом. 12 апреля вернулся в город, в мае почувствовал большую слабость и в конце месяца попал в больницу, где скончался от рака лёгкого 9 июня 1959 года на 66-м году жизни. На Богословском кладбище на его могиле стоит памятник — работа скульптора Жермен Меллуп, давнего друга семьи Бианки.

Работал последние годы Виталий Валентинович много и упорно. Может быть, даже более упорно, чем в прошлые годы — хотелось успеть как можно больше. «Всё больше тянет писать всё итоговое», — записывает он в дневнике. Начал две большие и давно задуманные им вещи. Темы совершенно разные, но и та и другая — обобщение опыта всей жизни. «Опознаватель птиц на воле» — поэтическое, художественное описание самих птиц и манеры их поведения как бы в противовес строгим научным справочникам. Вторая — «Рассказ о рассказах» — вобрала в себя опыт литературной работы, раздумья над своими и чужими рукописями. Закончить эти книги Бианки уже не успел.

После смерти автора — в конце 1960 года — вышла из печати небольшая книжечка рассказов «Птицы мира». Она была последней, которую Виталий Валентинович сам подготовил к печати.

С 1955 года Бианки делал регулярные передачи по радио о природе. Сначала это «Лесная радиогазета», потом «Лесные были и небылицы». Через два года — «Вести из леса». Эту оригинальную ежемесячную передачу готовила группа писателей (Н. И. Сладков, Н. М. Павлова, А. А. Ливеровский, Э. Ю. Шим, К. В. Гарновский, С. В. Сахарнов), которые считали себя литературными учениками Бианки. Вместе с ними увлечённо работали радиоредакторы Л. А. Флит, И. А. Русакова и актриса М. Г. Петрова. По каждой передаче все собирались несколько раз за большим столом на квартире Бианки. Сам Виталий Валентинович был не только одним из авторов, но и деятельным редактором передачи, душой её.

«Вести из леса» имели большой успех и популярность у слушателей, и не только у детей — у всех любящих природу. Передача получила первую премию на Всесоюзном конкурсе. Продолжались «Вести из леса» его соавторами и после смерти Виталия Валентиновича, а позже звучали в записях. «Вести из леса» вспомнили и передали в эфир в феврале 1974 года, в день, когда Виталию Валентиновичу Бианки исполнилось бы 80 лет.