Очищение

Акулья приманка

В следующие месяцы Кики участвовала в более чем в десяти заданиях Добрармии, всегда как водитель, и кроме этого продолжала исполнять роль шофёра такси для пассажиров, которые появлялись после таинственных текстовых сообщений и хотели посетить завод острых соусов. Позже, когда код изменился, фабрика острых соусов превратилась в «Кегельбан Билла» и, наконец, стала кафе «Под каштаном». («Кто, чёрт возьми, среди этих психопатов помешался на Джордже Оруэлле?» — пробормотала Лэйни, когда услышала последнее название).

Боевые задания приходились на выходные дни Кики или начинались после её смены в «Экселсиор Кэб» в полночь и следовали одному образцу. Её никогда не просили использовать такси для «щекотки». Кики всегда приезжала на назначенную встречу в собственной машине, оставляла её, а затем занимала место водителя в одной машине в группе Добрармии, включавшей несколько машин.

В двух случаях машина была только одна. Задания с одной машиной оказались разведывательными, где пассажир действовал как наблюдатель и следил не за людьми, а за местами, где возможно было проведение операций, и она ездила от точки к точке, засекая время, проверяя точки въезда и выезда на поперечных улицах, и так далее и тому подобное. Во время этих поездок Кики перепробовала все машины от автомобиля «краун виктория», возможно, того самого, что она видела на «щекотке» в Лейк Освего, до микроавтобуса и побитого пикапа, а один раз — «БМВ» серии «X» с кожаными сиденьями.

Иногда Джимми Уинго ездил с ней в машине, а иногда — нет. Она начала повторно встречать некоторых товарищей из Добрармии. Это был вежливый до ненормальности мистер Роджерс в своём фирменном свитере, который всегда кричал «Прекрасный денёк сегодня!» — перед тем как разбить кому-нибудь коленные чашечки или бросить самодельную бомбу. («Чёрт возьми, я выросла с мистером Роджерсом! И научилась говорить по-английски, смотря его программу! — сердито бросила Лэйни).

Ещё был высокий и стройный молодой человек с причёской Элвиса, назвавшийся «Туз», неплохо выглядевший, но очень деловой, и Кики никогда не видела его улыбающимся. Появлялся небольшой и безобидный на вид мужчина лет пятидесяти, с сединой в волосах, который использовал имя «Фред» и говорил даже меньше, чем большинство остальных добровольцев. Он, похоже, был спецом по бомбам, так как всегда носил с собой сумку или рюкзак с бутылками с зажигательной смесью или другими ручными бомбочками, которые передавал другим.

Встречалась коренастая, весёлая девушка-шатенка по имени Лавонн, которая была бы совсем хорошенькой, если бы не её перебитый нос. Лавонн была возраста Кики, и иногда водила вторую машину вместе с бледным и крепким юношей по имени Кевин, которого Кики посчитала её парнем. Это оказалось неверно, как она узнала позже. Кики и остальные добровольцы иногда обменивались несколькими словами в точке встречи, но у неё не было никакой возможности познакомиться с кем-нибудь из них поближе.

Потом были два больших бородатых парня, похожие на байкеров, возможно, братья, с выпуклыми мышцами и тюремными татуировками. Парни много смеялись и занимались воспитательными избиениями. Они называли себя «Предмет Один» и «Предмет Два». («Чёрт бы их побрал!» — взвыла Лэйни, услышав эти клички. — Теперь эти сукины дети оскверняют героев доктора Зюсса! Кто следующий? «Барни-динозавр»? Кики не удержалась и ответила: «Я думаю, что он и есть рота «Б», за что получила в ответ косой взгляд Лэйни.

Кики узнала в парнях тех, кто избил школьного советника на тротуаре во время их первого выхода. У Кики сложилось чёткое мнение, что хотя «Предметы» и были новичками в Добрармии, но уже имели опыт по этой части. В машине «Предмет Один» со знанием дела отметил «нательное искусство» Кики и тело под ним, давая понять, что он был бы не против продолжения их знакомства в нерабочее время.

Так как у Кики не было никакого желания ещё больше ухудшать положение, и она не была уверена, чего от неё ожидают и в качестве начинающего добровольца и полицейского осведомителя, и как нужно себя вести, она легко и ловко отклонила предложение «Предмета Один». «Предмет Один» быстро всё понял и прекратил разговор, чем произвёл на неё сильное впечатление. Какая ирония по сравнению с романтическими заблуждениями о нравах городских партизан, которые Кики восприняла из телевидения и кино! Ей пришло в голову, что, начиная с пятнадцати лет, время, проведённое ею с мятежниками, было самым долгим периодом, когда она обходилась без всякого секса.

Кики никогда не знала заранее, чем она будет заниматься на задании. Первые несколько раз на деле не было никаких убийств. Больше проводились наказания побоями белых либералов или людей, которые умудрились как-то досадить Добрармии, операции, похожие на задание в Лейк Освего. Все они, такие же стремительные и беспощадные, как и её первая, прошли гладко. Кики удивляло количество времени и усилий, затрачиваемое на предварительную подготовку таких относительно незначительных операций.

«Ты же знаешь старую поговорку плотника о двух замерах, потому что режешь только раз», — напомнил Уинго. «Вот «поплавки» могут быть морокой. Наши добровольцы попадали в беду в большинстве случаев именно во время «поплавков», когда нет времени, чтобы правильно всё подготовить. Но мы должны атаковать возможные цели там и тогда, где и когда они появляются, выводить врагов из равновесия, постоянно поражать их, не давать им покоя, никогда не позволять полицейским и агентам ФБР заканчивать очистку одного места преступления до того, как они должны перейти на другое. Всё, что мы делаем, товарищ Джоди, просто уколы. Но от тысяч мелких уколов Зверь может медленно истечь кровью».

Были и другие операции, кроме наказания побоями. Действия сельских подразделений Добрармии, таких как рота «Г» Зака Хэтфилда, за чьи яркие атаки СМИ прозвали её бойцов «Дикой стаей», позволили успешно очистить почти от всех мексиканцев и немногих чёрных большие районы северо-западной глубинки в штатах Вашингтон, Орегон, Айдахо, Монтана и Британская Колумбия. Многие метисы не останавливались, пока не добегали до Калифорнии, но некоторые добрались лишь до больших городов, и так, по крайней мере, временно действительно дали небольшой прирост поголовья небелых в ближних городках и пригородах Портленда, таких как Хиллсборо, Макминнвилл и Северный Портленд.

Тогда городские группы портлендских бригад взяли на себя задачу убедить их «свалить» с Северо-Запада полностью и навсегда. По крайней мере, половина «щекоток» Кики заключалась в поджогах или взрывах различных мест сборищ мексиканцев с ними самими или без них, или предприятий, известных использованием нелегалов, в том числе строительной площадки, склада на берегу реки и коммерческой прачечной, принадлежащей евреям и управляемой подставным боссом-китайцем с нелегальными рабочими-кули. Эти задания включали подход к цели, одну разведывательную поездку по району в поисках возможных осложнений, а затем прикрытие для предотвращения помех, пока Фред и другие добровольцы-поджигатели метали в окна зажигательные устройства.

В одном случае добрармейцы взломали переднюю дверь, установили заряды и, отъехав, подняли на воздух всё здание с помощью дистанционного взрывателя. В другой раз из закусочной, подожжённой бомбой, вывалилась толпа орущих мексиканцев, пьяных и ругающихся по-испански. Они размахивали ножами, а двое дико палили из пистолетов по улице. Уинго и двое Предметов в масках вышли из своих машин и спокойно разогнали мекскрементов короткими, скупыми очередями из автоматов.

На следующий день из новостей Кики узнала, что двое латиносов были убиты, хотя она сама и не видела, как кто-нибудь упал на землю и умер. Она сомневалось, можно ли эту операцию считать её боевым крещением. И решила, что, видимо, нельзя, ведь она сама ещё не стреляла. Ни разу Кики не заметила никаких признаков присутствия полиции или попытки полицейских вмешаться. И удивлялась, неужели Мартинес приказывала полицейским держаться от неё подальше?

Самой сложной поездкой Кики было участие в качестве запасного водителя в трёх машинах прикрытия; задача состояла в похищении шефа бюро «Си-Эн-Эн» в Портленде и обсуждении с ним пожеланий Добрармии по освещению событий в его передачах. Кики видела, как трое неизвестных ей соратников без масок непринуждённо и спокойно вошли в таверну, расположенную через дорогу от штаб-квартиры «Си-Эн-Эн» в центре города, где постоянно встречались журналисты, а через минуту вышли, таща за руки ошеломлённого директора, забросили его в головную машину-фургон и уехали. По указанию Уинго Кики с милю следовала за фургоном, направлявшимся на запад, к шоссе 30, а затем, после короткого разговора по мобильному Уинго сказал:

— Хорошо, для нас — всё. Порядок, возвращаемся к твоей машине.

— Они что, собираются убить его? — спросила Кики.

— Мы не стали бы париться и тащить его, если бы собирались убить, — засмеялся Уинго. — Репортёры требуют нежного обращения. Конечно, иногда мы просто колотим их, если они небелые или евреи, но сегодня был один из тех случаев, когда мы хотим не убить парня, а повлиять на его поведение. И если он изменит своё поведение, это будет гораздо полезнее для всех заинтересованных сторон. Наши парни тихо и вежливо поговорят с журналюгой, а потом где-нибудь отпустят с указаниями, крепко отпечатанными в его памяти. Отпустят, может, немного потрёпанного, но ничего страшного. Ты вполне сможешь заметить изменения в освещении «Си-Эн-Эн» наших дел здесь в Портленде, вроде исчезновения скверного словечка «террорист», которым они нас обзывали. Будь спокойна — с этих пор мы станем «белыми националистами-повстанцами» или кем-то в этом роде, а наши заявления для печати и ТВ получат много больше времени и будут зачитываться в полном объёме.

Однажды вечером Кики подвозила Туза в «Кегельбан Боба». Он подсел в такси на углу. Кики никак не могла понять, как Добрармии удаётся отслеживать её по всему городу почти произвольно, и это её нервировало. Туз просто сказал:

— Немного поезди по городу. Я жду звонка. Не попади на скоростную, потому что тебе в любой момент может понадобиться остановиться.

Минут через пять молчаливой езды Тузу позвонили на мобильный, он коротко переговорил с кем-то и сказал: «Хорошо». Отключился, потом набрал номер и сказал Кики:

— Съезжай на обочину и включи верхний свет.

Кики заехала на стоянку и включила свет. Туз перегнулся через сиденье и протянул ей телефон и пол-листа сложенной бумаги, на котором были напечатаны несколько слов крупным шрифтом.

— Жми «Отправить» и звони по этому номеру. Если ответит мужчина, или включится голосовая почта, не говори ничего. Просто повесь: мы пока не хотим, чтобы слышали твой голос. Должна ответить женщина. Когда она ответит, просто прочитал ей это, а потом повесь трубку. Ничего не выдумывай и не позволяй ей держать тебя на линии.

Кики взяла телефон и заглянула в бумагу.

— Ну, круто! — воскликнула она. — Мне всегда было интересно, кто делает эти вещи. Кому я звоню?

— Репортёрше из «Орегониан», — ответил Туз. — Командир любит задавать ей вопросы в прямом эфире. Он любит морочить ей голову.

Кики нажала «Отправить». Телефон зазвонил, и женский голос ответил:

— Алло?

— Привет, Кэролайн, это капитан О'Нил, — прочитала Кики. — Код подтверждения: «Пусть зазвучит свобода». Приготовься к приёму информации.

От внезапности женщина на другом конце в ужасе пронзительно закричала.

— Что?! Это новый мобильник, и ни у кого ещё нет моего номера! Я получила его, чтобы вы, маньяки, перестали мне звонить!

Кики ровным голосом прочитала слова с листа. «Сегодня вечером, в 20:35 подразделения роты «В» первой Портлендской бригады, Добровольческой армии СевероЗапада, выполняя Общий приказ номер четыре приняли принудительные меры против «Блю Лагун Лонж» на 82-й авеню в Портленде, известного сборища наркоторговцев, трансвеститов и небелых, представляющего явную и прямую опасность для белого населения.

Машина, содержащая девяносто килограммов взрывчатки, была оставлена перед главным входом и взорвана, полностью уничтожив здание и всех находившихся внутри него. Напоминаем всем лицам с сексуальными отклонениями, евреям и другим небелым, что Общий приказ номер четыре по Добрармии запрещает их нахождение в любом месте Родины, и, если они будут обнаружены в зонах боевых действий Добрармии, то будут немедленно уничтожены как военные цели. Конец сообщения».

— Подожди! — взвизгнула женщина. — Дай мне взять ручку. Что ты…?

Кики отключила телефон и передала его обратно Тузу.

— Ну, товарищ, похоже, этот текст был напечатан сегодня, раньше, чем бомба успела взорваться, а? — спросила она, передавая ему бумагу. — Откуда ты мог знать заранее, что всё, что я только что зачитала, произойдёт по плану?

— Она уже сработала. Я только что получил подтверждающий звонок, — ответил Туз. — А мы знали заранее, потому что у Красного барона не бывает осечек.

— «Красного барона»? — переспросила Кики.

— Он — лучший в Добрармии изготовитель бомб, устанавливаемых в автомашинах, — с гордостью произнёс Туз. — Он не только делает их, но и привозит на место действия. Может быть, однажды ты с ним встретишься.

Мгновение спустя Кики почувствовала, что её мобильный телефон завибрировал. Она догадалась, что Мартинес испытала «оргазм» при мысли о близости к главному специалисту Добрармии по взрывчатым веществам, и посылает ей намёк, что она должна развить эту тему, но Кики пренебрегла намёком. Кики ещё не совсем забыла об электродах и уколах, но её совесть и бунтарская жилка снова начали просыпаться и подпитываться чувством свободы и почти что счастья, которое она начинала ощущать, когда бывала на заданиях и наносила ответные удары.

После каждой «прогулки» с добровольцами Кики осторожно извлекали из её привычной жизни, как только это становилось возможно, и отвозили в Центр юстиции для тщательного «разбора полётов», везли на различных неприметных машинах, таких же разнообразных, как и автомобильный парк Добрармии, в машинах без особых обозначений с тонированными стеклами, грузовиках ремонтных служб и фургонах, в такси с водителями — тайными агентами, а один раз на восемнадцатиколёсном тягаче, доставлявшем материалы в Зелёную зону. Обычно Кики поднимали на одном из задних лифтов в ту же комнату для опросов, где её пытали, и вели до запертой двери целевой группы с надписью «Только для обслуживающего персонала».

Но во время одной из поездок Кики в Центр юстиции для разбора с Мартинес и слоняющимся Джарвисом, который, похоже, всё меньше и меньше помогал работе, возникло несколько вопросов по некоторым тюремным снимкам, что она просматривала в попытках определить имена лиц из Добрармии. И Кики, наконец, допустили в святая святых — сам оперативный центр. Два следователя в углу склонились над какими-то компьютерными распечатками, и ещё двое что-то делали на компьютерах за длинным столом у стены под обязательными снимками президента Хиллари Клинтон и шефа Линды Хирш в рамках. Один из них крикнул: «Акулья приманка на палубе!», и все четверо долго разглядывали её с откровенным любопытством, а потом вернулись к своим занятиям.

— «Акулья приманка»? — повторила Кики.

— Это твоя здешняя кличка, — пояснила Мартинес.

— Что ж, это ободряет! — раздраженно бросила Кики.

— По крайней мере, не «конфетка-малолетка»[37], - пробурчал Джарвис.

Кики оказалась перед самой большой белой доской, какую она когда-нибудь встречала в жизни. Доска висела на окрашенной стене из шлакоблоков и занимала почти всю стену комнаты. На доске разноцветными стираемыми маркерами была изображена грубая и запутанная, но, судя по подчисткам и каракулям на полях, постоянно растущая организационная структура, в форме, давно излюбленной ФБР и другими правоохранительными бюрократами для отслеживания банд и других преступных организаций. От заголовка таблицы «Первая портлендская бригада» отходил квадратик с правой стороны с обозначением «Вторая бригада?» Ниже основного заголовка находилась целая паутина из многослойных квадратов, спускающаяся к нижней части доски.

Первый слой состоял из рот с обозначениями от А до Ж. Большая часть квадратов была заполнена вопросительными знаками. Только в квадрате роты «А» было проставлено имя командира роты, Билли Джексона, с несколькими старыми полицейскими снимками Джексона, прикреплёнными к его гнезду. Под Джексоном стояло имя «Джеймс Уинго» с набором снимков из тюрьмы «Ангола» и пометкой «Командир группы». Под квадратом Джимми крепились четыре квадрата — один с пометкой «Мистер Роджерс?», два — «Предмет Один?» и «Предмет Два?» соответственно, и один — только с вопросительным знаком. Это был результат первого задания Кики в Добрармии — воспитательного избиения Грегори Бута.

Ещё больше квадратов отходили в разных направлениях от основного ствола с гнёздами для Лавонн, Кевина и так далее и тому подобное. В стороне находился квадрат со старыми полицейскими снимками женщины возрастом за тридцать и надписью «Расин Уингфилд, вербовщица женщин, жена Картера Уингфилда, ФБР № 288995-3». Кики не сразу узнала на них старушку, которая расспрашивала её в доме в Грешаме: снимкам было лет тридцать.

Некоторые другие квадраты уже были заполнены именами и фотографиями. Кики была удивлена, узнав, что настоящее имя «Туза» — Феликс Бидерман. И она постаралась это запомнить, чтобы не ошибиться и не назвать его Феликсом. На другой стене висел ряд планшетов на крючках, каждый с вложенной папкой и клеющимися листочками для пометок, с обрывками сведений, случайными замечаниями, сделанными во время прослушек Кики. Они могли помочь установить личность говорящего, список разных преступлений, совершённых или в присутствии Кики или приписываемых данному человеку, участвовавшему в разговоре, по найденным результатам надзора, и другие заметки.

— Медленно, но верно мы строим нужную нам картину, кто эти люди, и где они находятся, и однажды, когда она будет готова, мы сделаем свой ход, — с гордостью объяснила Мартинес. — Мы прихлопнем их всех одним сильным ударом. Конечно, кроме Локхарта. Он сразу пойдёт своим путём. Что о нём слышно? — многозначительно спросила Мартинес.

— Ты должна знать, — угрюмо сказала Кики. — Ты слышишь всё, что и я.

— Да, но шеф начинает давить на нас, требуя результатов, — призналась Мартинес.

— Я видела Локхарта только раз, в «Логове Юпитера», — повторила Кики. — Сейчас они начинают доверять мне. Если я начну задавать вопросы о нём или о ком-нибудь конкретно, как будто стараюсь кого-то выследить, они снова начнут колебаться и станут по-настоящему подозрительными.

— Я это понимаю, как и ты, Кристин, — вздохнула Мартинес. — Но пойми, мы — полиция, а полиция должна арестовывать людей, которые совершают преступления. Очень трудно торчать здесь день за днём как идиотам, когда по всему Портленду свистят пули и грохочут бомбы. Я говорю об этом, потому что давление сверху, начать показывать ощутимые достижения, становится всё сильнее. Мы собираемся начать проводить облавы на основе твоей информации, или, в основном, благодаря тому, что мы смогли установить благодаря ей.

— О, замечательно! — простонала Кики, уткнув лицо в ладони. — Как только я начала проникать вовнутрь, вы указываете им прямо на меня! Ну, большое спасибо!

— Верь-не верь, Кристин, на этот раз я сочувствую тебе, и я на твоей стороне, — проворчала Мартинес. — Самое худшее, что может случиться, это предупредить Добрармию, что в этом замешана ты, до того, как мы будем готовы к арестам. А с такими успехами, что мы достигли, этот день по-прежнему далеко. Если мы начнём аресты, которые не сможем объяснить, это их предупредит. Я постараюсь сдерживать шефа, как можно дольше и сделаю всё от меня зависящее, чтобы тебя не заподозрили. Просто будем надеяться, что этого достаточно.

— Если ты меня спалишь, я позвоню тебе из могилы за твой счёт, — мрачно пробормотала Кики.

При следующих посещениях она заметила, что с каждой неделей квадратики на доске заполняются в основном псевдонимами, а детективы пытаются сопоставить их с именами. Во время последней поездки в оперативный центр Кики заметила, что у Второй бригады появилась своя доска с именами и несколькими снимками людей, о которых она никогда не слышала.

— Ты получила всю эту информацию через меня? — спросила она Мартинес. — Я не помню, чтобы встречала этих парней.

— Информация, которую мы взяли из прослушки, можно назвать нашей основной линией, — пояснила та. — Она записывается, упорядочивается, используются перекрестные ссылки в нашей базе данных, а затем перебирается с частым гребешком мной самой и несколькими частными консультантами, военными аналитиками из разведки, встречаться с которыми тебе нет нужды. Не волнуйся, они о тебе не знают. Никто кроме целевой группы не знает.

— И для них я просто «Акулья приманка»? — предположила Кики.

— Это — всё, — подтвердила Мартинес, не обращая внимания на издёвку. — Даже люди, которые охраняют твою мать и дочь, не знают, зачем они это делают, хотя могут догадываться. Ты была бы поражена тем, что мы можем получить, всего лишь анализируя случайные замечания этих людей, когда ты с ними. Но ты — не единственный источник наших данных.

В этом помещении находится, наверное, самая полная и точная развединформация по Добровольческой армии Северо-Запада из имеющихся в настоящее время, потому что мы сортируем каждый клочок данных, которые получаем по этой армии из любого источника, и не только в Портленде, но и по всему Северо-Западу. Всё, что мы извлекли из случайных перехватов телефонных разговоров, любых улик с мест преступлений, разных слухов от наших постоянных агентов, всё существенное, что сообщают наши следователи из других отделов, горы старых материалов ещё до мятежа 22 октября, которым бывает больше 25 лет, даже сплетни и сенсации бульварных газет и ТВ — всё это сейчас введено в наши базы данных. Конечно, у нас есть доступ к федеральным и городским базам данных по преступлениям на почве ненависти до 22 октября и к секретной информации по всей стране.

Один из твоих дружков обронит кличку или какой-то неясный кусочек информации, который мы можем сопоставить, а потом мы вдруг поймём, о чём он болтал. Открываем наши дела, и, как правило, оказывается, что у нас есть или снимки из полиции или какие-нибудь записи с камер наблюдения по этим людям, если они когда-нибудь сваляли дурака и сходили на расистское или анти-иммиграционное собрание или что-то в этом роде. На каждом публичном мероприятии, которое эти люди когда-нибудь устраивали, и на большинстве их частных встреч всегда присутствовали оперативники из правоохранительных органов. Мы начинаем с клички, а если повезёт — со снимка из твоего такси, используем голографическую обработку лица и перекрёстные ссылки и создаём профиль, по которому в итоге по перекрёстным ссылкам с чем-то ещё получаем имя и биографию, что выводит на сотни новых направлений. Это как волны, расходящиеся всё шире, когда бросишь камень в пруд. Мы бросили тебя как камень в этот пруд.

— Надеюсь, что я не опущусь на дно навсегда, — сухо заметила Кики.

— Каждый день мы всё больше узнаём об их тактике, складе ума и образе мыслей, и, конечно, кто они, и где тусуются. Со временем мы сможем накрыть их всех сразу, и они никогда не узнают, что их уничтожило.

Мартинес была полностью погружена в свою мечту, и чем ближе она подходила к её осуществлению, тем небрежнее и более склонной рисковать жизнью Кики становилась, в надежде сорвать большой куш. Мартинес уже дала понять, что как только покажется Локхарт Кошкин Глаз, они опустят топор. Это пугало Кики до истерики.

Кики жила для встреч с матерью и Элли, и только они помогали ей не сойти с ума. Они существовали в странном сумеречном мире, когда Кики появлялась в мотеле, играла и смотрела мультфильмы с дочерью и общалась с матерью, как если бы она была просто работающей мамочкой, привычно заскочившей повидаться с ними, что заставляло её на несколько часов выбросить все обстоятельства из головы. А потом она исчезала снова, до следующего раза.

Кики сама поражалась, что ещё не сломалась, не повредилась в уме под таким давлением или не пошла в винный магазин за бутылкой «Джека Дэниелса» в нарушение общих приказов по Добрармии. Или не стала искать торговца крэком вопреки общим приказам и закону. Её всегда удерживало воспоминание о том, как она в последний раз обнимала Элли. Кики страшило, что если она сорвётся и сделает что-то, находясь под действием дурмана, это не только прекратит её отношения с Добрармией и, возможно, станет её настоящим концом, но тем самым она сломает жизнь дочери.

Напряжённая новая жизнь, похоже, повлияла и на мать, причём к лучшему. По мере того, как шли недели, Кики замечала, что Мэй выглядит всё трезвее и бодрее, хотя и мучается от тревоги, а в корзине для мусора в её комнате уже нет пустых пивных банок и разорванных упаковок. Когда Кики однажды пришла, Мэй поймала её взгляд на пустую мусорную корзину и даже при женщине-надзирательнице в комнате сказала: «Я урезаю выпивку. Это плохо для моего кровяного давления, особенно здесь».

Кики что-то уклончиво заметила, но в душе обрадовалась. Она как-то почувствовала, что её мать тем самым сказала ей, что в этой крайности сделает всё возможное, чтобы защитить Мэри Эллен. У Мэй, возможно, ничего не выйдет, но, по крайней мере, это случится не из-за пьянки. И по-своему это был самый глубокий знак любви, какой Кики видела от матери за всю жизнь. Снова и снова Кики ломала голову, пытаясь придумать, как выбраться из смертельной ловушки, в которой она оказалась, но пока мать и Элли находились у её тюремщиков, она понимала, что Мартинес и Джарвис держат её за горло, и у неё нет выбора, кроме как продолжать всё больше вживаться в свою роль в Добрармии.

Обстановка не улучшилась, когда Кики поехала на своё первое убийство.

Сначала ничто не предвещало такого оборота событий. В начале тёмного ноябрьского вечера под моросящим дождём Кики выполняла одну из своих редких разведывательных поездок на одной машине — тёмно-бордовом внедорожнике «субару», с Джимми Уинго на переднем сиденье и командиром роты Билли Джексоном сзади. Первый раз Джексон поехал с ней, и впервые она увидела его снова после их короткой встречи в «Бургер Барн». Он вежливо произнёс «Добрый вечер, товарищ» в точке встречи в центре и молчал всю поездку. Уинго велел ехать через реку Вилламетт к «Орегонскому центру съездов», и они несколько раз объехали вокруг странного вида здания с его двумя жуткими светящимися зелёными башнями и вычурной скульптурой, похожей на маятник. Джексон и Уинго обменялись парой слов о движении и явно искали выезды.

— На стоянку не заедешь без талона и снимка машины системой видеонаблюдения, так что просто сделай ещё круг, — попросил её Джимми. — Думаешь о «щекотке» на Холладей или Мартин Люцифер Кун, босс?

— Ну, давай проедем от Бульвара Мартина Лютера Кинга, — решил Джексон. — Мне нравится ирония обстановки.

Кики понятия не имела, о чем они говорят, при этом они не делились информацией, но она предположила, что готовится убийство или взрыв. Через некоторое время Уинго попросил отвезти их обратно к начальной точке встречи к северу от реки.

— Поезжай через центр города, — сказал он. — На деле, центр города для нас одно из самых безопасных мест, потому что, если придётся спасаться, намного легче скрыться в толпе. Везде есть станции «МАКС», автобусные остановки и другие пути отхода из этого района. Хуже, если тебя остановят на скоростном шоссе, потому что на нём есть только один путь, по которому можно следовать без привлечения всеобщего внимания, особенно с вертолёта. А на междуштатном шоссе на тебя наводят вертушку, и ты по уши в дерьме.

Рождественские огни уже светились в Перле и центре Портленда, и хотя была ещё неделя до Дня благодарения, улицы были ярко освещены, и на них было довольно покупателей. Они как раз проезжали по Парк-авеню мимо универмага «Нордстром», когда Уинго вдруг резко произнёс:

— Командир! Справа!

— Я их вижу, — спокойно ответил Джексон.

Кики взглянула направо, но не увидела ничего, кроме тротуара и нескольких пешеходов.

— Здесь плотное движение.

— Товарищ Джоди — хороший водитель, — сказал Уинго.

Кики начала что-то говорить, но поняла, что Джимми говорил не с ней, а просто доложил своё мнение командиру роты. Она вдруг обрадовалась и почувствовала себя польщённой.

— «Поплавок» или пропустим, босс? — спросил Уинго.

— «Поплавок», — решил Джексон.

— Сверни направо на Моррисон и обогни квартал, — приказал Уинго.

Она выполнила приказ.

— Следи за скоростью и своими сигналами, а также за левой стороной — полицейскими и другой гадостью. У нас с командиром есть дело.

Кики свернула направо на Моррисон-стрит.

— Чёрт возьми, что он о себе мнит? — вслух удивился Джимми.

— Американская спесь, — проворчал сзади Джексон. — Он — богатый ублюдок яппи, у которого всю жизнь было всё, и он чувствует себя чертовски бессмертным и неуязвимым. Ладно, скоро он узнает, что это совсем не так.

Когда Кики снова поворачивала направо на Бродвей, она увидела, как Уинго спокойно тащит из заднего кармана лыжную маску. Потом открыл бардачок и бросил на колени Кики другую маску. Кики подняла её.

— Пора? — спросила она. Бросила взгляд направо и увидела, что Уинго приготовил 9 миллиметровый пистолет, а сзади раздался щелчок, когда Джексон снял с предохранителя своё оружие.

— Ещё нет. Подожди, пока повернёшь обратно к Парку, — ответил тот.

Она свернула направо на улицу Ямхилл, проехала квартал и свернула направо, снова на Парк-авеню. Внутри у неё всё похолодело. Кики ждала вибрации мобильного телефона — знака, что её надзиратели в оперативном центре, по крайней мере, в курсе дела, но ничего не почувствовала. Одной рукой она ловко натянула маску на лицо. Они снова проехали мимо входа в «Нордстром».

— Немного притормози, — сказал Уинго. — Вон они.

Кики оглянулась и увидела высокого белого мужчину лет сорока, одетого в прекрасное рыжее пальто, в перчатках, который шёл по тротуару под руку с женщиной пониже с кожей, чёрной, как уголь, очень короткой причёской «афро» и золотыми серьгами в ушах. Негритянка была одета в тёмное пальто, отделанное мехом, и несла пакет с надписью «Нордстром». Парочка смеялась, их дыхание серебрилось в воздухе, а когда Кики подъехала к ним метра на три, белый наклонился и поцеловал чёрную.

— Удача тебе изменила, а, предатель? — злобно выдохнул Уинго. — Сзади порядок, Кик? Не подъезжай к обочине, просто остановись. Сейчас!

Она остановила «субару», а Уинго с Джексоном рывком распахнули свои двери и выпрыгнули из машины.

— Мы мигом! — бросил ей Уинго, прежде чем они убежали между стоящих у тротуара машин.

Кики повернула голову и посмотрела назад, но смогла разглядеть лишь головы и плечи межрасовой парочки. Потом как молнии сверкнули вспышки выстрелов из пистолетов добровольцев, и раздался грохот, который эхом отразился от высоких зданий и прокатился по улице, сверкающей красными и зелёными огнями Рождества. Пара, казалось, разделилась, закружилась, а потом выпала из её поля зрения, и Кики услышала вопли, крики и топот ног бегущей толпы, из которой многие люди в панике выбегали на дорогу впереди и сзади неё. Прежде чем она успела моргнуть глазом, мужчины вернулись в «субару» и захлопнули двери.

— Отъезжай, как можно быстрее, но не резко, чтобы не оставлять следов шин, — приказал Уинго. — Двигай по Парку, сверни направо на Бернсайд, мы вернёмся через реку и уничтожим эту машину.

Кики всё проделала механически. Она всё ещё не могла осознать, что только что стала свидетелем двойного убийства: у неё просто не было времени сосредоточиться.

Сзади Джексон говорил по телефону.

— Мне нужно очистить проход девять, — сказал он. — Кто-то разлил банку кетчупа.

— Проход девять? — через плечо спросил Уинго. — Хорошо, Кик, я скажу куда ехать, как только мы переберёмся через реку. Товарищ подберёт нас, и мы подбросим тебя обратно к твоей машине.

Он наклонился и коснулся её плеча.

— Как ты держишься?

— Вы, ребята, сработали так быстро, что я думаю, адреналин ударил меня прямо сейчас, а не там, — с улыбкой, немного дрожащим голосом проговорила Кики.

— Цель подвернулась, товарищ, — проговорил сзади Джексон. Как будто он говорил о погоде.

Когда они приблизились к мосту Бернсайда через Старый город, то наткнулись на две полицейские машины с включёнными сиренами, в сопровождении специального бронетранспортёра несущиеся в другую сторону.

— Группа быстрого реагирования, и они поют нам песню, — сказал Уинго. — Похоже, никто не описал им нашу тачку, и если нам повезёт, то у свидетелей хватит ума не делать этого, но мы в любом случае её уничтожим.

Джексон сзади них сделал ещё один звонок по мобильнику.

— Бегающие крысы направляются к тому пролитому кетчупу в проходе девять, — сказал он. — Посоветуйте нашим сотрудникам избегать Парк-авеню и вообще центра города. Джексон отключил мобильный.

— Не люблю говорить открытым текстом, но иногда приходится, — заметил он.

Через десять минут они въехали на автостоянку в тёмном переулке.

— Что теперь? — спросила Кики.

— Нашему транспорту требуется несколько минут, чтобы добраться сюда, — сказал Джексон. — Тем временем мы обработаем этот внедорожник. Мои с Джимом отпечатки пальцев не имеют большого значения, ведь нас уже пометили, но твои важны, соратница. Мы, конечно, поставим мину-ловушку, и если повезёт, то полицай или ниггер, «раздевающий» машины, забрызгает всю улицу. Но иногда группа взрывотехников обезвреживает наши ловушки и также может снять отпечатки пальцев с обломков. Если они найдут что-нибудь твоё, ты пропала. Всё, чего ты касалась, рулевое колесо, дверные ручки, вся сторона водителя, где могут быть отпечатки, требуется вымыть.

Уинго полез под сиденье и вытащил пластиковый пакет из магазина. Они вышли из «субару», а Уинго подошёл к стороне водителя и достал из пакета тряпку и бутылку с серебристым чистящим средством. Щедро плеснул раствора на тряпку и тщательно протёр всю рулевую колонку, дверь водителя изнутри и снаружи, а также приборную панель.

— Абразивная, уничтожает отпечатки, — пояснил он.

Закончив обработку, Уинго вынул из пакета бомбу, сделанную, похоже, из четырёхпяти динамитных или тротиловых шашек, склеенных чёрной изолентой. Кики только сейчас осознала, что ездила с бомбой под соседним сиденьем. Из верхней части бомбы выступал болт с овальным ушком, а ниже крепилась чёрная коробочка с циферблатом и перфорированной металлической обвязкой. Уинго достал небольшой кусок провода, продел один конец в ушко с небольшим полукольцом и повернул диск. На коробочке загорелась красная лампочка.

— Задержка — шестьдесят секунд.

Осторожно установил бомбу под передним сиденьем, закрутил другой конец провода вокруг внутренней дверной ручки и закрыл дверь.

— Одна из маленьких игрушек Красного барона, — пояснил он Кики. — Теперь нам нужно быстро убраться отсюда на случай, если Барон или я опростоволосились, и эта штука бабахнет раньше времени.

Втроём они прошли по улице несколько кварталов, мимо закрытых витрин, нескольких баров и закусочных. Кики куталась в пальто от холода и моросящего ледяного дождя, пистолет давил ей на пояс рядом с мобильным телефоном в футляре, который так и не завибрировал. Они подошли к маленькому парку и пошли краем, не углубляясь в него.

— Берегитесь здешних ниггеров и чокнутых обкурков, — предупредила Кики, вспоминая некоторые свои приключения в этом месте, которые, казалось, случились давно и в другой жизни.

— Думаю, это им стоит нас поберечься, — усмехнулся Уинго.

Серебристый «эксплорер» остановился с одной стороны парка. Джексон помахал рукой, мигнули огни, и они сели в машину. Приехала девушка-доброволец Лавонн, без Кевина. Позади неё на заднем сиденье шипел и выплёвывал номера кодов и обрывки фраз совершенно незаконный полицейский сканер.

— Они действительно вопят на полицейских частотах об этом «поплавке», что вы устроили, — сказала Лавонн. — Мужик был каким-то послом, а баба — его женой. Вроде из Африки.

— Да, надо ему было быть осторожнее с таким сувениром, что он привёз из страны Мумбо-юмбо, — хмыкнул Уинго.

Лавонн поехала кружным путём на запад, потом повернула обратно на север через Уилламетт, и через час они добрались туда, где Кики оставила свою «тоёту».

— Твоя остановка, — сказал Уинго. Он вышел и проводил её до машины. — Серьёзно, Кики, как у тебя дела?

— Был довольно чудной вечер, — признала она. — Но если ты беспокоишься, что я рассопливлюсь, совесть не даст мне спать, я обращусь к Богу и исповедуюсь в полиции в своих грехах нечестивой расистки или как-нибудь ещё, то этого не будет. Слушай, я знала, на что иду, когда первый раз заговорила с вами в тараканьей дыре у Ленни. И понимаю, что у меня ещё долгий путь впереди, прежде чем я докажу, что вы можете мне доверять. Может быть, я доживу до этого дня.

— Он к тебе ближе, чем ты думаешь, — улыбнулся Уинго, и, прежде чем повернуться и уйти, по-братски поцеловал Кики в щёку.